Леночка, или Анна Каренина наших дней (СИ)

Глава 27 Все только для Него

На работу 3 января Леночка не вышла, внезапно заболел Коленька. Высокая температура терзала маленькое тельце. Лена и Алексей не отходили от сына. Впервые Лена молила Бога о сохранении жизни и здоровья Коленьки. А в голову, как змея заползла мысль и постоянно отравляла ядом сознание:

— Это тебе за твои грехи, за твой обман и прелюбодеяние. Любовь говоришь… А, может блуд? Так будь добра — плати по счетам… —

— Боже, только не сын! Я откажусь даже от своей любви, если так нужно, но только не Коленька, прошу тебя! —

Есть какая-то страшная закономерность, почему-то близкие и особенно маленькие дети заболевают именно в праздники или выходные дни, когда нет врачей, да и в больницах медперсонал празднует, они ведь тоже люди…

Лена от предложения врачей скорой положить Коленьку в больницу решительно отказалась. Он такой маленький, он будет плакать, а с ним ее не положат в инфекционное отделение. Нет, они справится самостоятельно, они будут выполнять предписание врачей и не оставят Коленьку одного в больнице, это убьет его, она себе этого не простит. К ним приедет Лукинишна помогать, она поживет у них пока Коленька не выздоровеет. Леша тоже твердо на ее стороне, но ему нужно работать, а они с Лукинишной справятся вдвоем.

Температура не снижалась. Был врач, сделал укол и сказал, что сегодня ночью будет кризис, у Коленьки грипп в тяжелой форме. Всю ночь Лена держала на руках пылающего жаром сына и только под утро жар спал и Коленька уснул на руках мамы. Леночка положила его на большую кровать и сама легла рядом. Алексею было приказано спать на диване в большой комнате, чтобы не заразиться, но все это, конечно, не имело смысла, так как он постоянно контактировал с ними.

Как только Коленька пошел на поправку, грипп подкосил Леночку. Она слегла с высокой температурой, но была счастлива, что Коленька выздоравливает. Алексей отвез Лукинишну и Коленьку к Надежде Борисовне, которая варила крепкие куриные бульоны и лечебные чаи на травах, а также кисели из протертых с сахаром ягод. Алексей привез от матери приготовленную ею еду и кормил ослабевшую Леночку с ложечки. Странно, но сам он не заболел, наверное, эмоциональное напряжение подняло защитные силы его молодого организма. Просто приказал себе не заболеть и не заболел.

— Верный мой рыцарь, опора и друг, но не любимый, вот в чем беда… Хоть плачь, хоть об стенку головой! Как там у Моэма… "О, если бы мы любили тех, кто этого заслуживает…" с грустью думала Леночка, глядя на мужа.

За время болезни своей и Коленьки, Леночка решила, что больше не будет с Алексом. Да, это нужно сделать решительно и бесповоротно, как в хирургии, отрезать и все! Считать, что произошедшее с ней 31 декабря в комнате № 301 было болезнью, которая внезапно накрыла, потом наступил кризис, а сейчас она выздоравливает. И самое лучшее лекарство, это отказаться от него, Алекса. Будет больно, но…

И чем больше она себя в этом убеждала, чем больше старалась найти весомых аргументов в пользу разрыва отношений с ним, тем больнее ей становилось, тем сильнее хотелось увидеть ЕГО! Она понимала, что не сможет оставить ни его, ни работу в БРИПе, это стало главным в ее жизни, которая еще четче разделилась на две половины: Алекс — БРИП, дом — семья.

Сегодня она выходит на работу, первый раз в новом году после болезни, а через неделю у нее день рождения, ей двадцать шесть! У нее все есть: муж, сын, работа, любовник. Покоя только нет и, очевидно, никогда не будет. Как только родила и ей показали сына, она сразу начала беспокоиться о нем, — как ел, как спал… Из этих четырех составляющих ее жизни: муж, сын, работа, любовник, спокойствие исходит только от мужа, но Леночка прекрасно понимала, что это спокойствие зависит прежде всего от нее. Нет, он никогда ничего не узнает, она должна все сделать, чтобы не узнал.

И вот она поднимается по главной лестнице института… сейчас лифт, затем длинный коридор, комната № 280, она войдет, повесит пальто на вешалку, поправит прическу и начнется ее рабочий день, ее настоящая дневная жизнь. В коридоре она встретилась с аспирантом, примкнувшим к ним в БРИП, по словам Алекса, парень со светлой головой и массой идей, но какой-то спонтанный и абсолютный бессребреник. Зовут Алексей или просто Леша Скворцов, как в фильме «Баллада о солдате», вспомнилось Леночке. Когда Алекс знакомил их, парень явно стеснялся и заливался краской, глядя на Лену. Он пытался называть ее по имени отчеству, что в БРИПЕ было не принято и потом отпало как-то само собой. По отчеству называли только профессора Матвея Львовича, которому перевалило за семьдесят, а Лена хоть и обрела статус зам. директора по связям, (это ей Алекс презентовал с 1 января нового года, значительно увеличив ее оклад, что было для Леночки приятной неожиданностью.) но в общении с подчиненными она была по-прежнему весьма демократична и на «ты».

В Штаты Алекс съездил весьма успешно, ему удалось установить контакты и получить существенные гранты. Материально БРИП укрепился, что отразилось на каждом члене этого, пока еще немногочисленного коллектива. У Алекса были «Наполеоновские планы», он умел устанавливать контакты и втягивать в свою орбиту нужных людей. Ему верили, своей энергией он заряжал всех. Атмосфера вокруг него просто искрилась. Нина была мозговым центром, именно она умела распознать настоящие таланты, которые часто о себе сами не могут и не умеют заявлять, а тем более продавать свои идеи и торговаться. У Нины было чутье, она была в курсе новых направлений в науке и не только в физике. Она была многолетней подписчицей научных журналов, а с приходом «Перестройки» и падением «Железного занавеса», с этим стало проще. Но, как потом показала жизнь, обмен идеями с западным миром был неравноценным, много ученых уезжало и не возвращалось назад, утекали отечественные перспективные разработки, в мутной пене трудно было заметить и оценить потери от этих «утечек», а по большому счету всем было наплевать. Матвей Львович, заслуженный старый ученый-труженик, в силу возраста и жизненных обстоятельств, никуда уезжать не собирался, даже если бы и позвали, но его и не звал никто. В свое время, в молодости, еще будучи аспирантом, он много сделал для написаний чужих диссертаций, щедро делился идеями с коллегами во благо Родины. Совсем молоденьким был солдатом на фронте, после войны учился, догонял все быстро и жадно. Дни и ночи работал, совершенно не думая ни о себе, ни о Госпремиях и уж, конечно, о Нобелевской. Настоящий труженик науки, он все же был отмечен двумя Госпремиями и награжден орденами за вклад в отечественную науку. И вот, на восьмом десятке работает, даже не за какие-то огромные деньги, к которым он и не привык, а потому что неисправимый ученый-романтик. Он, конечно, замечал прорехи и поверхностность в фундаментальных знаниях Алекса, но искренне считал, что для функции руководителя это не так уж и важно. Для этого есть он, еще пара таких же фанатов науки его же возраста, обладающих крепкими знаниями, есть Нина, которую он очень уважал и ценил как молодого ученого, есть его смена — аспиранты с горящими глазами. Это являлось целью его жизни, без работы он себя не мыслил.

Ну, а Алексу он был нужен, как непререкаемый авторитет, было нужно его имя, его заслуги и регалии. Любое письмо, подписанное Карлинским Матвеем Львовичем, быстро находило положительный отклик и решение вопроса значительно ускорялось.

Лена смотрела на Алекса и любовалась его движениями, быстротой реакции: — Наверное, он был бы классным режиссером или актером… Как тонко чувствует он людей, как умело распределяет каждому отведенную ему роль. А это его обаяние или как сейчас говорят харизма… Он один такой, один! А что он нашел во мне? Интересно было бы проникнуть в его сознание и узнать… Ведь не такая я и умница-красавица, но как он тогда подошел ко мне со спины и положил свою руку на мою, когда я пыталась открыть ту злополучную дверь. Еще со спины, он что-то почувствовал ко мне, даже не видя моего лица… или я все утрирую, как романтическая дурочка преувеличиваю то, чего нет на самом деле. И все же я чувствую, нет я знаю, что он сложен и многослоен, но может поэтому он и влечет меня к себе с такой силой. —

В тот же день, во второй его половине, Алекс позвонил ей из своего кабинета и попросил зайти. Она знала зачем он зовет ее, знала и была готова к этому. Теперь их БРИП разросся и стал занимать четыре комнаты на их пустынном 6 этаже. Это была их вотчина и особенно радовало, что их этаж последний и к ним редко кто забредал просто так. Институтская тихая, полусонная жизнь тянулась на нижних этажах, исключением были только студенческие аудитории с лабораториями. А здесь было царство БРИПа, их автономная республика, подальше от любопытных и посторонних глаз. Здесь правил он, ее Король и Повелитель. Идя к Алексу, она знала, что не откажет ему ни в чем.

Когда она открыла дверь в его кабинет, Алекс сидел за столом, погруженный в какие-то бумаги. На нем был голубой кардиган из тонкого кашемира и белая в узкую голубую полоску рубашка. Рукава чуть подвернуты, открывали гибкие сильные руки, слегка покрытые волосами. Заметив ее, улыбнулся и вышел из-за стола навстречу, протянув к ней руки. Он обнял ее, нежно поцеловал в шею, слегка покусав Леночкину розовую мочку с маленькой сережкой. Вдохнул ее аромат и сказал с неподдельной нежностью:

— О, как я соскучился, как ждал тебя… Как ты себя чувствуешь, дорогая? — А его руки уже начали расстегивать пуговки на ее кофточке. Его взгляд затуманился, веки были полуопущены. Он взял ее руку и положил к себе на молнию своих модных американских джинсов и она почувствовала его желание под своими пальцами. Он простонал:

— Видишь, как ты действуешь на меня… Вот сижу здесь и мучаюсь с утра, как только увидел тебя. Как ты дорогая? Что-то ты бледненькая… — и он заглянул в лицо Леночке. А у Лены самочувствие было хуже некуда и дело даже не в ее недавней болезни. Грипп, конечно, ослабил ее. В довершении ко всему, у нее сегодня утром начался болезненный месячный цикл, она всегда пила болеутоляющие, но первый день был особенно мучительным.

Алекс, чтобы разрядить обстановку и как-то ободрить смущенную Леночку, в своей легкой манере с загадочной улыбкой прошептал ей в ушко:

— Я так долго ждал, ты же сжалишься надо мной и не оставишь меня ни с чем? — Он приблизил свое лицо прямо к Леночкиному лицу и вопросительно глядя ей в глаза сказал:

— Ты сжалишься надо мной? — С этими словами он стал расстегивать ремень, а затем молнию своих джинсов. Взял Леночкину руку и стал ей ласкать свой член. Затем, видя, что она так и не догадывается чего он от нее хочет, тихо попросил:

— Открой ротик и покажи мне свой язычок. — Лена послушно открыла рот, а Алекс вложил туда ей свой палец. Затем своей рукой он слегка надавил ей на голову и Лена послушно опустилась перед ним на колени. Она раньше никогда не делала этого, она что-то слышала об оральных ласках, но Леша, видимо, стеснялся просить ее об этом, он как-то сам хотел ей сделать это, но наткнулся на такую стену неприятия от Леночки, что больше и не пытался, решив, что ей это не комфортно.

— И все же он в постели слишком застенчив и зажат. — пронеслось у Леночки в голове.

— Вот и член у Леши ничем не уступает Алексу, а все же… Нет, у Алекса все лучше и она все сделает для него, лишь бы доставить ему наслаждение, обрадовать его.

И Лена впервые сделала это. Она старалась для него, а он стоял, закрыв глаза и откинув назад голову, постанывая от блаженства, которое она ему доставляла. А она почувствовала свою власть над ним, она была его хозяйкой в такие минуты и незнакомое доселе чувство заполнило ее и дало радость победы. Лена это ясно и отчетливо поняла, ведь именно этого ей и не хватало в отношениях с мужем, а Алекс увидел в ней и разгадал ее…

Когда дело было закончено, Алекс застегнул молнию на джинсах, поцеловал Леночку глубоко в рот и несколько успокоившись от пережитого, спросил:

— Ну, как, Леночка тебе это посвящение? Скажи… может тебе было неприятно? Я все пойму и при первой возможности отблагодарю тебя тем же. Тебе понравится. Я тебя научу всему. — И наклонившись над сидящей в кресле Леночкой, «страшным» голосом произнес:

— Ты попала в руки к настоящему фанату секса, просто маньяку. Бедная девочка! Нет, ты, как раз, очень талантливая девочка, но удивляюсь; не первый год замужем и как же твой муж? Неужели ни разу не получил от тебя такого подарка? Для мужика, это главное наслаждение в любви, вернее, — одно из главных. Есть много другого, но это как-нибудь потом, не все сразу, а то я боюсь сломать мой хрупкий цветочек. — Он крепко поцеловал ее в губы и помог застегнуть на ней все пуговки ее блузки.

— Скоро мы поедем с тобой в командировку, вот где у тебя будет настоящий ликбез. Надо только запомнить и отметить на календаре дату твоей профнепригодности, чтобы в командировке ничто не мешало нам наслаждаться друг другом. — И он отметил на своем календаре дату 22 января.

— Через семь дней у меня день рождения, — подумала Леночка. — к тому времени все закончится. — Она вышла из его кабинета, который трудно было назвать кабинетом, это была просторная комната, метров 30–35, в которой имелся небольшой отсек, где были установлены какие-то деревянные стеллажи. Перед кабинетом было небольшое смежное помещение, где, по-видимому, была приемная для ожидания посетителей. Алекс планировал сделать хороший ремонт, так как ожидались приезды партнеров из-за рубежа и нельзя было ударять в грязь лицом. БРИП должен соответствовать своим «Наполеоновским планам».