Летние ночи

Глава 2

Веселье сопровождается музыкой, тела втиснуты в маленькое пространство дома.

Я занимаюсь тем, чем и обычно: с нетерпением вытаскиваю альбом со своего личного ящика в шкафу Сэм, так же, как и свой любимый карандаш. Здесь несколько когда-то сложенных карандашей. Я улыбаюсь им и нежно дотрагиваюсь до их краев. Все до единого подарены мне Дэнни. Я помню, как получила первый, будто это было вчера. Это было первым из моих самых драгоценных воспоминаний.

Это произошло в мой первый день рождения с момента знакомства с Сэм и парнями, этот день в тот год выпал на пятницу…

Я никому не сказала о том, что у меня день рождения, даже Сэм. На самом деле, мой день рождения никогда не был для меня чем-то захватывающим; единственная особенность в том, что мама позволяет мне выбрать, что мы приготовим на ужин и какой будет десерт, но в остальном мой день рождения похож на любой другой день. Мы с сестрами никогда не получаем подарки, так как родители не хотят, чтобы мы ценили что-то еще, помимо семьи и Бога. Я не обижаюсь, в любом случае, на самом деле, у меня никогда не было того, чего бы я хотела.

Я не могу уйти к Шепардам, пока не закончится ужин, но, в конце концов, я ухожу, чтобы быть с ними. Весь день гремела гроза и лил дождь, и впервые у парней нет никакого желания развлекаться. Вместо этого они достали кучу фастфуда и какой-то фильм. Мы все рассаживаемся поблизости, прижавшись друг к другу под покрывалами, делясь попкорном, смеясь над забавными моментами и кривясь от нелепых моментов. Без сомнения, это мой самый лучший день рождения.

Мы с Сэм на диване (парни всегда позволяют нам занять его). Я сижу между Сэм и Дэнни. Так происходит каждый раз, когда мы смотрим фильм, и каждый раз я с трудом могу сконцентрироваться. Все мое внимание обращено на то, как близко ко мне сидит Дэнни, и из-за этого я тщательно присматриваюсь ко всем движениям, которые он совершает: как он тянется к напитку, как подрагивают его руки, как его смех отдается вибрацией на моей подушке, как его колено время от времени касается моего… ко всему.

Я скрещиваю ноги, спрятав их под покрывалом, и подтягиваю его под подбородок, пытаясь согреться. У них есть обогреватель, но в этом старом доме плохая теплоизоляция, так что только он спасает нас от замерзания до смерти.

Близнецы спорят из-за покрывала, даже несмотря на то, что у каждого есть свое. Сэм решила, что хочет покрывало Тэга, поэтому она дотягивается до кресла, в котором он сидит, сдернув его прямо с коленей.

— Эй! — кричит Тэг, пытаясь выдернуть его обратно.

— Я замерзла! — восклицает Сэм так, будто это оправдывает ее кражу.

— Хватит ныть! — он тянет сильнее. Она дуется, выпятив нижнюю губу. Он вздыхает, бросив в нее покрывало, и встает. — Хорошо, но тебе придется поделиться.

Тэг заставляет нас подвинуться, в результате чего я оказываюсь прямо рядом с Дэнни, пока те двое прижимаются друг к другу под покрывалом. Тэг обвивает рукой Сэм, и мы все продолжаем смотреть фильм. Это «Пятый Элемент», один из самых любимых фильмов в нашей компании, но в данный момент я не могу даже дышать. Я схожу с ума от мысли, что Дэнни может услышать, как быстро бьется мое сердце. Что глупо, потому что, на самом деле, он никогда не обращает на меня внимания. Я думаю, что большую часть времени он даже не в курсе, что я нахожусь здесь.

— Как вы думаете, ребят, Мэри похожа на Лилу? — спрашивает Мэддокс. Мэри — это их прозвище для меня, коротко от Девы Марии. Я ненавижу, когда они используют это слово, но однажды Прайс назвал меня так, и оно прилипло. Дэнни и Сэм (а также, полагаю, и Норд, но это только потому, что он вообще редко что-либо говорит) единственные, кто не используют это прозвище. Я не стыжусь быть девственницей, на самом деле нет. Я фактически рада этому. Я вижу, с какой легкостью эти парни пропускают через себя женщин, а я верю, что секс должен действительно что-то значить. Я хочу, чтобы он что-то значил, когда буду им заниматься. У меня нет никакого желания быть зарубкой на чьем-то ремне. Даже если парни так же горячи, как Дэнни, но, как по мне, таких больше нет.

Джерри смотрит исподлобья воспаленными глазами, и я думаю, он бы улыбнулся, если бы не был таким взрослым:

— Ага.

Трип наклоняет свою голову в сторону.

— Я не вижу этого. Мила Йовович горяча как ад.

Прайс трясет головой, не соглашаясь, уже готовый принять противоположную от брата точку зрения.

— Я определенно это вижу. Пиздец, какая невинная. Помните, как Ханна только начала тусоваться с нами? Она даже не знала вкуса гребаной газировки!

Они все смеются, а я начинаю слегка краснеть, благодарная, что скрыта в темноте комнаты. Дэнни бросает бутылку «Пепси» в затылок Прайса.

— Заткнись, мужик. Я пытаюсь смотреть фильм.

Комментарий Прайса меня не беспокоит, потому что я ничем не похожа на девушку из фильма, но я такая же наивная. Теперь не настолько, но раньше была.

Прайс кидает «Пепси» обратно Дэнни.

— Иисус, Мэри всегда заставляет тебя выскакивать из своих трусов с цветочками.

— На них сердца, а не цветочки, — защищается Дэнни, сделав вид, будто оскорблен.

Они ухмыляются и возвращаются к просмотру фильма. Дэнни приподнимает покрывало с моей стороны, запуская холодный воздух, прежде чем накрывается им.

Сейчас только мы вдвоем, крепко прижаты друг к другу под одним покрывалом. Его рука лежит рядом с моей, и это все, на чем я могу сосредоточиться всю оставшуюся часть фильма.

Ага, определенно, лучший день рождения.

После фильма все возвращаются на свои места.

Мы с Сэм вот-вот запрыгнем на ее кровать, но прежде, чем это сделать, я возвращаюсь в гостиную, чтобы забрать покрывало, которым укрывалась, отчасти потому, что хотела дополнительного тепла, но по большей части потому, что я знаю, оно все еще хранит запах Дэнни.

Дэнни выходит из своей комнаты и останавливает меня:

— Зайди на минутку.

Я чувствую себя примерзшей к месту, но, к счастью для меня, мои ноги двигаются сами по себе.

Его комната меньше, чем у Сэм, кровать занимает большую ее часть. У него есть шкаф, в котором одежда разбросана так же, как и по всему полу, а плакаты с группами развешаны по стенам.

Он кидает что-то на кровать около меня.

— С днем рождения.

Я стою в шоке, пялясь на то, что он кинул мне.

Это альбом для рисования. Настоящий альбом для рисования. Большую часть времени, я рисую на разных огрызках бумаги, которые только могу найти, в основном, это использованные конверты.

Я вытягиваю свою руку и нежно дотрагиваюсь до него, будто это что-то хрупкое.

Поднимаю взгляд на Дэнни. Он прислоняется к своему шкафу со скрещенными руками, наблюдая за мной с этим интенсивным выражением, которое у него временами появляется на лице.

— Спасибо, — шепчу я, внутри меня нарастают эмоции.

— Это пустяк, — отрезает он.

Так и есть. Он не имеет никакого понятия, как много это значит для меня.

— Откуда ты узнал, что у меня день рождения?

Он ведет себя обыденно, будто это не такое уж и большое дело.

— В первый день, когда мы встретились. Сэм спрашивала тебя про день рождения.

Не могу поверить, что он запомнил.

— Я просто подумал, что тебе нужно что-то нормальное, на чем можно рисовать, — продолжает Дэн. — Я увидел это в художественном магазине, так что достал это для тебя.

— Ты был в художественном магазине? — эта мысль меня забавляет, и я улыбаюсь ему.

Он пожимает плечами и не дает никаких дополнительных разъяснений.

Я поднимаю альбом и прижимаю его к груди.

— Мне он нравится.

Дэнни улыбается мне, и ощущения такие, будто меня ударили в живот. Его улыбка всегда убивает меня.

— Хорошо.

Я широко улыбаюсь воспоминаниям, закрывая ящик. Каждый день рождения Дэн дарит мне еще один альбом, и каждый раз — по-особенному.

Я кладу стодолларовую банкноту между листами, не уверенная, что должна с ними сделать. Я должна найти способ вернуть их. Дэнни слишком усердно работает, чтобы заработать эти деньги и просто так лишиться их.

Я прохожу мимо шумной вечеринки, прижимая к себе альбом, не хочу, чтобы кто-то что-нибудь пролил на него. Я прохожу весь путь к заднему двору, к своему месту, которое скрыто в темноте. Здесь стол и несколько стульев, и я занимаю один, садясь спиной к дому. Я сгибаю колени так, что могу положить свой альбом для рисования на ноги.

Как только мой карандаш касается чистого листа, я начинаю набрасывать картину, которая вертится в моей голове всю неделю. Я начинаю с футболки. Мне нравится придумывать дизайн одежды, придерживаясь привычной скромности, но с добавлением стиля, чтобы получилось более модно и комфортно. Это одежда, которую я мечтаю носить сейчас взамен той, которую мне позволяют.

Когда бы люди ни находились на кухне, их голоса долетают сюда, и со своего места я всегда могу слышать их разговоры. Сначала я слышу Трипа и Прайса, они разговаривают о рыжеволосой девушке, которая, как они надеются, появится здесь, и о том, как в последний раз она с головой отдалась им обоим в ванной.

— Я буду корректна, — я тут же узнаю голос Сэм. — У тебя в паху зудит не из-за пота от жары.

— Спасибо, медсестра, мне нужно, чтобы позже вы проверили это. Возможно, нам понадобятся оральные занятия, просто чтобы убедиться, — отвечает Прайс, его голос звучит удовлетворенно от того, что он, должно быть, посчитал этот ответ умным.

— Когда я буду настроена на маленький окурок, я дам тебе знать.

Я слышу смех Мэддокса:

— Ох, горячо!

Я улыбаюсь и качаю головой, глядя на набросок. Их проявления незрелости всегда заставляют меня смеяться.

— Идиоты, — ворчит голос, пока стул скребет по бетону.

Я стараюсь вести себя как обычно, пока мои внутренности выходят из строя. Я бы узнала этот голос где угодно, и кроме этого, он единственный, кто когда-либо подходил сюда, пока я рисовала. Остальные оставляют меня наедине с собой.

Я не поднимаю взгляд. Это то, что мы делаем. Я рисую, пока Дэн курит. Как по команде, я слышу щелчок зажигалки и первую затяжку.

Он открыто наблюдает за мной. Это длится только пока он курит, но в такие моменты, кажется, весь мир замирает. Я никогда не спрашиваю, зачем он приходит сюда или почему смотрит на меня, а он никогда не предлагает мне ничего, что могло бы понять эти причины.

Он выбрасывает окурок в пепельницу рядом с ним.

— Над чем ты там работаешь? — он наклоняется, это слишком близко для моего комфорта. Рядом с кем-нибудь другим я бы прижала альбом к своей груди, слишком стесняясь и смущаясь показать им, но Дэнни я не могу ничего сказать, поэтому наклоняю альбом настолько, чтобы ему было видно.

Он широко улыбается:

— Это великолепно бы смотрелось на тебе.

Я краснею, а мое сердце вырывается из груди. Он всегда хвалит мои работы, но я не могу точно сказать, он правда это и имеет в виду или просто хочет быть милым. Единственное в Дэнни, в чем я уверена, это то, что он прямолинеен, и я не вижу причин, почему сейчас должно быть по-другому.

— Спасибо, — говорю я, передвигая альбом обратно на ноги, чтобы продолжить. Он и дальше наблюдает за мной, и от этого мои внутренности сжимаются и разжимаются.

— У нас новая клиентка, — информирует меня Дэнни, снова нарушая тишину между нами. — Она настоящая заноза в моей заднице. Надеялся, что ты сможешь мне помочь.

Дэнни начал заниматься своим собственным бизнесом в сфере ландшафтного дизайна, как только окончил школу. Он уже работал на одного мужчину с двенадцати лет, так что знал все входы и выходы этого бизнеса. Иногда им попадаются клиенты, которые очень разборчивы в разработке дизайна, и Дэнни, так как это в основном его работа, не имея понятия, как спроектировать то, что они хотят, начал просить меня помочь.

Я переворачиваю страницу, чтобы начать на чистом листе. Он принимает это как сигнал и начинает описывать пышную зелень, водопад и общие картины, которые хочет видеть женщина, и пока он рассказывает, я рисую то, что представляю у себя в голове. Когда он заканчивает говорить, то дает мне несколько минут, чтобы закончить.

Я кусаю губы, когда вглядываюсь в свою работу. Думаю, у меня родилась довольно хорошая идея, и я объясняю, прежде чем повернуть лист:

— Для меня это звучит так, будто она хочет тропический лес на своем заднем дворе.

— В точку! — говорит он, выхватывая альбом из моих рук, его глаза сканируют лист, пока он исследует его. Он вырывает лист из альбома. — Я твой должник.

Я пожимаю плечами, а потом вспоминаю о стодолларовой купюре, так что я нахожу ее между страницами альбома и достаю, отдавая ему.

Он не дотрагивается до нее, разглядывая с подозрением.

— А это еще зачем?

Я возвращаюсь к своему рисунку.

— Я не могу взять твои деньги.

Особенно, если учесть, что нет никаких причин, чтобы они у меня были.

Он отдает мне ее назад:

— Уверен, что можешь. Кроме того, ты только что помогла мне заработать намного больше, чем это.

Я протягиваю ее обратно.

Его лицо становится жестким, и он наклоняется к столу, поднимая купюру и засовывая ее обратно между страницами моего альбома:

— Возьми деньги. Сходи, купи какую-нибудь ткань или еще что-то. Сделай эти рисунки реальными и, в конце концов, открой свой чертов интернет-магазин.

Дэн годами пилит меня, чтобы я открыла интернет-магазин, но я не могу взять швейную машинку своей мамы так, чтобы она не заметила. Она никогда не позволяет мне шить ничего, кроме нарядов, предварительно утвержденных моим отцом.

Он уходит, и я вздыхаю.

Я позволяю своим мыслям дрейфовать вокруг идеи о своем собственном магазине, где я могла бы создавать и продавать свою собственную одежду. Это не больше, чем мечта, но она прекрасна.

В конце концов, когда я начинаю слишком много зевать и уже не могу держать свои глаза открытыми, я возвращаюсь в дом. Вечеринка все еще довольно внушительная, и прежде, чем закрыть дверь в комнату Сэм, я вижу Дэнни, ведущего в свою комнату девушку. Девушку в откровенном наряде, с красной помадой на губах и гламурной прической. Абсолютная противоположность мне. Это разбивает мне сердце, и я распадаюсь от ярких картин, которые появляются перед глазами. Я забираюсь на кровать Сэм и молю Бога, чтобы он, наконец, помог мне забыть Дэниела Шепарда.