Ложь

Глава 12

— Ай, сеньорита, Вы только посмотрите, какие изумительные розы! Такие красивые, и так рано… Видимо, указания были отданы еще с вечера, и посыльному пришлось ждать под дверью открытия цветочного магазина. Розы такие свежие, будто их только что срезали, боже мой, а какой у них аромат.

Вероника с трудом разлепила веки, и ее глаза просияли, едва она увидела цветы, которые служанка осторожно достала из коробки и разложила на расстеленном на кровати покрывале.

— Ваш жених — просто чудо, сеньорита Вероника.

— Кто их принес?..

— Посыльный из отеля, кто же еще? Принес и, как всегда, убежал.

— Он принес только цветы?..

— И этот запечатанный конверт для Вас. Простите меня, сеньорита, что я держала его в кармане. Это потому, что сеньорита Вирхиния всегда хочет быть в курсе дел. Вот и сегодня она поднялась ни свет ни заря, — оправдывалась служанка.

Но Вероника уже не смотрела на цветы. Ей не терпелось разорвать длинный белый конверт. Она быстро читала, точнее, жадно впитывала в себя слова, написанные Деметрио.

— Принести Вам кофе, сеньорита?

— Нет-нет, не сейчас. Ступай.

— Может, мне поставить цветы в воду?

— Не отвлекай меня, я потом сама поставлю их в воду.

— Тогда я вернусь к Вам попозже.

— Делай что хочешь, только оставь меня.

Служанка улыбнулась и подошла к двери. Она обернулась, чтобы посмотреть на радостное, счастливое лицо Вероники с сияющими черными глазами. И, наконец, повинуясь импульсивному порыву Вероника целует эти слова…

— Деметрио, любимый мой! — Повинуясь внезапному порыву Вероника поцеловала письмо. — Ну как же не простить тебя за все, если ты такой чудесный?

— Теодоро!.. Теодоро, ты здесь?..

— Да, входи.

— Ты так и не поднялся в спальню. Ты что, не ложился?

— Еще будет время отдохнуть…

Донья Сара с утра пораньше пришла в библиотеку, где накануне заперся дон Теодоро.

— Скажи мне, что с Джонни, Теодоро?

— Джонни отдыхает, но нужно кое-что уладить.

— А что было вчера?.. Он подрался с Деметрио? Они снова встречались? Ох уж эта мне Вероника!

— Тише, Сара, помолчи и успокойся, Джонни уже ничто не угрожает! Все позади, так что успокойся, и меня оставь в покое, с меня и так достаточно.

— Что значит «уже ничто не угрожает»?.. Где вчера был Джонни?..

— Здесь, неподалеку, выпил немного, как все юноши. Хотел убежать от себя. Не волнуйся, с ним был Хулио Эстрада, он на всякий случай присматривал за Джонни, чтобы чего не вышло.

— Но Джонни не подрался с Деметрио?.. Не поссорил его с Вероникой? Я отлично знаю сына и понимаю, что он хочет во что бы то ни стало расстроить свадьбу. Это его единственное желание.

— Несомненно, это так, Сара, но он не помешает свадьбе.

— Ты поговорил с ним об этом?..

— Я поговорил с Джонни обо всем, что нужно, и предложил ему поехать за границу.

— Превосходно!..

— Но он не согласился.

— Так заставь его.

— Не нужно, Сара, Джонни дал мне честное слово сохранять спокойствие.

— Не очень-то верь ему.

— Я и не верю, а потому договорился с Хулио Эстрада поохотиться. Хулио с друзьями повезет Джонни на пару-тройку дней к себе в усадьбу, а задержит его там на две-три недели. Потом они поедут в лагуну и, надеюсь, что Джонни вернется домой только ко дню свадьбы Вероники. Он не может не присутствовать на свадьбе, иначе поплзут слухи.

— Пусть судачат, о чем хотят! Господи, только бы Деметрио нас не подвел, и Вероника не поняла бы, чего она лишилась, потеряв Джонни. Наш бедный сын — безвольный тюфяк, и на него надежды нет. Вероника его к себе приворожила…

— Теперь Джонни увидит Веронику только в подвенечном платье, и не раньше.

— Вот только дойдет ли дело до свадебного платья? Вспомни, с каким видом выскочил вчера из дома Деметрио. Будто кипятком ошпаренный. Он был так зол.

— А как еще он мог ответить на бестактность Джонни? Давай подумаем, как это уладить.

— Почему бы тебе не пригласить его к завтраку?

— Сегодня?

— Чем раньше, тем лучше. Я сейчас же распоряжусь подать кофе на застекленную веранду. Ты, как всегда, пойдешь по своим делам, а я придумаю, как оставить их наедине с Вероникой. Ну а дальше, она сама охмурит его.

— Сара!

— Они официально помолвлены, и я не понимаю, что особенного в том, что она станет обольщать его? Давай, Теодоро, ступай и черкни инженеру несколько строчек, прежде чем уйти… Ну, Вероника, на этот раз я верю, что, наконец-то, увижу тебя под венцом! На твоей свадьбе я буду танцевать, как танцевала, когда мне было двадцать лет!..

— Деметрио!..

— Добрый день, Вероника, доброго дня всем вам. Благодарю Вас, донья Сара за Ваше любезное приглашение.

План доньи Сары начинался превосходно. Вероника в белом платье с прикрепленными к декольте розами ожидала Деметрио в холле. Она была красива, как никогда.

— Боюсь, я пришел слишком рано…

— Никоим образом, Вы пришли к себе домой. Не сочтите за бестактность и простите нас, что мы оставим вас одних. Джонни нездоровится, и доктор посоветовал ему оставаться в постели. Теодоро вечно занят бесконечными делами, а мне нужно отдать кой-какие распоряжения по дому, но я сейчас же пошлю Хенаро подать вам коктейли.

— Не беспокойтесь, донья Сара, в этом нет необходимости.

— Завтрак подадут чуть позже. Вирхиния с утра пораньше пошла к мессе и по своим благотворительным делам, так что придет поздно, но, я уверена, что Вероника с радостью позаботится о Вас. Будьте, как дома, сеньор Сан Тельмо.

— Любезность сеньоры Кастело Бранко — это просто чудо, — на губах Деметрио появилась странная улыбка.

— Она сильно изменилась, и кажется совсем другой. Можно подумать, что Вирхинии и в самом деле, нужно…

— Что?..

— Да так, ничего… Не будем о других. Я почти не верю своим глазам, ты снова здесь! Вчера мне было так горько и больно!..

— Я уже попросил у тебя прощения в письме.

— Да, как всегда, в письме, и, как обычно, не дождался ответа. Ты был так уверен в том, что я прощу тебя?..

— Вероника…

— Уверен в том, что я буду ждать тебя у двери?

— Это не так.

— Нет, это так, сеньор зазнайка. Ты абсолютно уверен в моей любви, сеньор себялюбец. И не напрасно, ты можешь быть уверен в ней. Говорят, очень плохо отдать свое сердце и любить без оглядки, как люблю тебя я. Говорят, чтобы быть по-настоящему любимой, нужно оставить зернышко сомнения на самом дне бокала, в котором мы преподносим нашу любовь, но истинной любви неведомы расчеты и корысть… Я люблю тебя, люблю и не утруждаю загадками. Я каждый раз твержу тебе о любви жестами, сердцем, губами…

— Вероника… Вероника!..

— Осторожней! Это не лучшее место для поцелуев. Хочешь, попросим у Хенаро «хайболл»?..

— Я хочу, чтобы ты откровенно сказала мне кое-что.

— Откровенно, и только?..

— И только. Мне нужно знать, твоя любовь, она…

— Что она?..

— Ничего. Полагаю, что спрашивать об этом глупо. Попроси кого-нибудь принести «хайболл». Было бы неплохо выпить.

— Прежде всего, тебе. Ты неважно выглядишь. Ты пил вчера?..

— Немного… а, возможно, чересчур.

— Идем. Я приготовлю тебе что-нибудь получше «хайбола», хотя ты этого и не заслуживаешь. Я знаю, что ты напился из-за меня, из-за своей ревности, своего недоверия…

— Недоверия?..

— Да. Ты сомневаешься в моей любви, сомневаешься во мне, не знаю, почему. Твои глаза так ясно говорят об этом. Не отводи взгляд, Деметрио, твои глаза честны со мной. Они говорят, что ты не веришь мне, опасаешься чего-то… Но также они говорят о твоей любви, и это — вознаграждение за твое молчание.

— Вероника!

— Деметрио, любимый мой, не спрашивай, люблю ли я тебя! Я люблю, люблю тебя, и только тебя… Джонии, как младший братишка, иногда по-детски жесток. Его я тоже простила, несмотря на то что горько разочаровалась в нем. Я считала его более благородным и менее жестоким и вспыльчивым в своей ярости…

— Джонни тебя любит.

— Я знаю, но любовь не оправдывает его поведения. Я знаю, как достойно и благородно ты вел себя вчера, во время разговора с ним.

— Вчера? Кто рассказал тебе о нашем разговоре?

— Хулио Эстрада. Это я попросила его пойти вместе с Джонни.

— Тебе не хотелось, чтобы мы поговорили!

— Да, я не хотела, чтобы вы поссорились. Понимаешь, я между двух огней, мое сердце разрывается между вами.

— Тебе так важен отверженный поклонник?

— Почему ты так несправедлив? До вчерашнего дня Джонни был самым лучшим в этом доме, а это дом моей родни, в чьих жилах течет моя кровь. Они были всем для меня до тех пор, пока ты не вошел в мою жизнь, заставив позабыть обо всем, но не до конца. Иногда я не понимаю тебя, Деметрио.

— А я иногда боюсь понять тебя.

— Что ты имеешь в виду?

Деметрио и Вероника сидели в самом дальнем, укромном уголке холла. Именно этого и добивалась донья Сара, готовив свидание племянницы с Сан Тельмо. В темных глазах Вероники, казалось, отражалась вся ее душа, и сердце Деметрио дрогнуло, вновь раненое тонким жалом угрызений совести, которое еще на заре пронзило его душу страстным желанием вернуться назад.

— Вероника!

— Деметрио, что с тобой? Скажи мне честно, объясни!

— Да, думаю, что я должен объясниться, дать тебе последний шанс…

— Какой шанс?

— Спастись.

— Спастись? От чего?

— Джонни тебя любит.

— Я знаю, мы говорили об этом уже сто раз… Но при чем здесь Джонни?

— Он женится на тебе, если ты разорвешь нашу помолвку.

— Деметрио, о чем ты говоришь?..

— Хулио Эстрада тоже любит тебя, не отрицай!

— Я и не отрицаю. Я не могу пожаловаться, Хулио любил и любит меня. Он мой преданный друг, и отлично знает, что я никогда не любила и не люблю его, как не люблю Джонни, как не люблю никого другого, кроме тебя, Деметрио. А ты вместо того, чтобы ценить мою любовь, не веришь в нее и терзаешь меня без причины и повода.

— Вероника!

— Для меня не имеют значения все эти ссоры, неприятности и огорчения, начавшиеся из-за того, что я тебя полюбила. Такова цена расплаты за твою любовь, и я с радостью расплачиваюсь за нее, потому что знаю, что она дороже, дороже всего. Но ты тоже сомневаешься, не доверяешь мне, тебе тоже кажется преступлением моя любовь к тебе, и этого я не понимаю. Я не могу мириться с этим и бунтую. Довольно, Деметрио, хватит, это уже чересчур!

— Вероника, послушай…

— Я уже целый час слушаю тебя. Лучше скажи все сразу. Как бы ни были горьки и тяжелы твои слова, это лучше, чем не понимать тебя.

— Я получил плохие известия из Матто Гроссо.

— Что?..

— Я никогда не думал, что мы поедем туда больше чем на пару месяцев, но эти злополучные новости.

— В каком смысле? Договаривай.

— Рудник оказался не таким золотоносным, как мы думали. Золота в нем не больше, чем в поверхностных пластах.

— И что же?

— Стало быть, я не богат.

— Мне жаль тебя, Деметрио.

— Меня? И только?

— Только тебя. Ты так мечтал об этом, витал в облаках, строил грандиозные планы. Возможно, ты безумно хотел жить в Рио-де-Жанейро, или в Сан Пауло.

— А ты — нет?

— Я не думала об этом.

— Ну так подумай, Вероника, крепко подумай! Это — твой последний шанс, о котором я говорил тебе. Я долго боролся с самим собой, и все же решился попросить тебя: не упусти свой шанс спастись. Не выходи за меня, не нужно!

— Что ерунду ты говоришь?

— Вчера Джонни обезумел от ревности, напился и сказал, что я приведу тебя к тоскливой жизни, полной опасностей, болезней и борьбы. Так вот, он был прав! Ты совсем не понимаешь, что значит жить, не имея за душой ни гроша. Я беден, как церковная мышь, и тебе придется делить со мной все тяготы жизни обездоленного голодранца.

— И только из-за этого ты не хочешь, чтобы мы поженились?..

— У тебя есть сотни возможностей лучшей жизни!.. Пойми, я не должен был говорить тебе этого, это был единственный миг моей слабости. Потом ты уже не сможешь вырваться, понимаешь?

— Откуда вырваться, Деметрио, из твоих объятий? Но я не хочу вырываться из них. Если тебя беспокоит только это, отбрось в сторону свои тревоги и волнения… Неужели ты не понял моих слов? Я люблю тебя, Деметрио, понимаешь, люблю и стану твоей женой. Я поеду за тобой, куда угодно.

Деметрио нежно обнял Веронику, и их губы слились в долгом, сладком поцелуе, словно скрепляя божественно-чудесный договор любви. Но сладость поцелуя едва коснулась губ Деметрио: глубокая рана в сердце болит еще сильнее.

— Вероника!

— Что, любимый?..

— Скажи мне правду! Клянусь, что я поверю только тебе, но ответь мне честно: ты кого-нибудь любила?

— Как тебя — никого.

— Не отвечай вот так, сразу, подумай! Я знаю, что ты никого не любила так сильно, как меня, если решилась пожертвовать собой, если тебе не важно, что я беден, если тебе все равно, в какие дебри я увезу тебя. Все это доказывает твою любовь ко мне, но…

— Наконец-то ты это понял, Деметрио! До тебя я не знала, что такое любовь. Она родилась в моем сердце, когда я встретила тебя.

— Но если бы я не приехал в Рио, ты вышла бы за Джонни?

— Скорее всего, да… Мне пришлось бы выйти за него, как я и говорила.

— Ты говоришь, что вышла бы замуж за Джонни, но не любила бы его.

— Такой любовью — нет.

— Но ведь ты поклялась бы перед алтарем любить его, выходит, ты солгала бы.

— Не стоит впадать в крайности. Обманываться — не значит лгать. Тот, кто не познал настоящую любовь, может думать, что любит, когда это всего лишь симпатия, влечение, родственные чувства.

— А прежде ты заблуждалась, думая, что любишь?

— Должна признаться — да.

— И не раз?..

— Возможно. И не смотри на меня так, я же женщина. Ты сам заставил меня говорить откровенно, так вот должна признаться, что я чуточку кокетлива и тщеславна.

— Вот как!

— Я никогда не была святошей, Деметрио, и от тебя не требую безгрешности и непорочности. Я принимаю тебя таким, какой ты есть.

— И каким же?

— Я прощаю тебе твою грубость, подозрительность, твои странности, твои расспросы и стремление докопаться до самых глубин моей жизни, словно ты желаешь и страшишься найти там что-то ужасное.

— Вероника!..

— Но ведь это так. Не думай, что я не поняла твоих стремлений, но я тебя прощаю, потому что знаю: ты меня любишь. А вот ты не можешь смириться, что я не святая, не можешь принять меня такой, какая я есть, хотя уверен в моей любви и знаешь, что ни одна из женщин не любила тебя так, как я. Никто не сможет любить тебя сильнее, потому что это невозможно, Деметрио, любимый мой!

— Да-да, конечно, — весь дрожа, Деметрио, в отчаянии, крепко сжал ее в своих объятиях, сходя с ума от любви и ненависти, неизбежно разделяющей их. — Ты сама так захотела! — он пристально посмотрел в огромные бездонно-черные глаза Вероники своими серыми глазами. — Мы вместе уедем отсюда, и все, о чем ты мечтала, однажды сбудется.

— Да, мой Деметрио. Мы вместе завоюем богатство и счастье!..

— Мария!.. Мария!..

— Я послала ее за продуктами… Ты что-то хотела, дочка?..

— С добрым утром, тетя Сара…

— С добрым утром… Ты превосходно выглядишь. Видно, что ты счастлива, — донья Сара поправила тонкий домашний халатик, надетый поверх пижамы.

— Спасибо, тетя. Вы слишком добры ко мне, — Вероника несколько удивленно посмотрела на улыбающееся лицо тети.

На часах только семь утра, а жаркое солнце Рио уже врывается в распахнутые окна бурным, сияющим потоком.

— Для чего тебе нужна была Мария?..

— Я услышала какой-то шум во дворе и звуки рожка, а когда выглянула в окно, там уже никого не было, все куда-то ушли. Я немного испугалась, и хотела спросить Марию, что случилось.

— Это приходили друзья Джонни, чтобы взять его с собой на охоту, а сеньора Эстрада лично пришла за Вирхинией, так что бояться нечего.

— За Вирхинией?..

— Да. Она тоже уехала с ними. В последнюю минуту мать и сестры Хулио решили поехать в усадьбу и пригласили с собой двух-трех близких подруг. Сеньора Эстрада спрашивала и о тебе, но я, естественно, ответила, что ты не сможешь поехать. Полагаю, ты сочтешь это правильным.

— Разумеется, тетя, но я была бы рада поблагодарить ее за внимание…

— Поблагодаришь, когда она вернется, если у тебя останутся время и силы между посещениями магазинов и модисток. Скоро увидишь и поймешь, что за деньки нас ожидают.

— Право, тетя, все это кажется мне лишним! Кто знает, сколько лет мы не сможем жить в Рио, так к чему такой размах?

— Тебе следовало бы поблагодарить нас, а не спорить. Впрочем, раз ты настаиваешь, я отвечу. Видишь ли, нам с твоим дядей очень важно, чтобы все знали, что мы относились к тебе, как к дочери. А теперь идем, посмотришь какую сверхбожественную модель подвенечного платья я для тебя выбрала. Все журналы передрались между собой за право сфотографировать тебя на обложку.

— Вероника… — сигаретным дымком вывел на оконном стекле Джонни. Он стоял один в глубине огромного холла на загородной вилле семейства Эстрада. Джонни прислонился лбом к стеклу и снова написал любимое имя. Оно чудилось ему повсюду: каждый звук в сельской тиши повторял его, каждая ветка, каждый сучок рисовали его на сером небе. — Все напрасно, бесполезно. — Джонни в бешенстве развеял рукой написанное имя и поспешно обернулся, услышав за спиной тихие шаги. — Вирхиния! — удивился он.

— Джонни, милый, я напугала тебя?..

— Ты неслышно подкралась на цыпочках… Почему ты вечно бродишь тихо, словно призрак?

— У меня такая манера — ходить неслышно. Я не хочу шуметь и беспокоить кого-то звуком своих шагов, и мне жаль, что ты считаешь это чем-то плохим.

— Прости, Вирхиния, просто у меня плохое настроение. Я не понимаю, что со мной, и чего хочу. К тому же, я не предполагал, что ты здесь. Я думал, ты ушла вместе со всеми на охоту.

— Зачем мне идти, если я боюсь выстрелов, и мне больно за зверушек.

— Ты такая впечатлительная.

— Чересчур, иногда это доходит просто до смешного. К тому же, у меня была другая серьезная причина: ты тоже не пошел на охоту…

— Это вовсе не причина. Полагаю, ты приехала, как и все, поразвлечься.

— А ты?.. Ты, Джонни?.. Зачем приехал ты?

— Ты отлично знаешь — чтобы порадовать отца.

— И чтобы быть подальше от нее? Бедный Джонни, что ты только не делал, чтобы забыть ее? Если бы ты хорошенько подумал о том, что Вероника никогда тебя не любила, что какой-то чужак стал для роднее тебя, твоя глупая любовь сразу бы прошла.

— А кто тебе сказал, что она еще не прошла?..

— Мой бедный Джонни… Ты только что писал ее имя на стекле сигаретным дымом.

— Ты за мной следила?..

— Нет, я смотрела на тебя, что не одно и то же. Я все время смотрю на тебя. Вчера я смотрела, как ты стакан за стаканом пил виски, и сейчас ты тоже пьешь. Разве там не стакан?

— Все верно, пустой стакан.

— С тех пор как все ушли, ты несколько раз наполнял и опустошал его…

— С чего ты взяла?

— Прости, но я здесь уже давно. Я так боюсь за тебя, ты такой печальный Что бы я не отдала, лишь бы ты был счастлив. Джонни, милый, если бы это было в моей власти, я принесла бы самую большую жертву, но добилась бы, чтобы все изменилось: чтобы Вероника стала такой, как ты хотел, чтобы не было Деметрио де Сан Тельмо и Рикардо Сильвейра… я…

— Хватит, Вирхиния, довольно! Иногда мне кажется, что ты получаешь удовольствие, проворачивая кинжал в моей ране!

— Джонни, любимый, что я сделала тебе? Ты так расстроился. Боже мой, как я несчастна!..

— Не плачь!..

— Я не плачу… Но я так люблю тебя, мой Джонни!..

— Замолчи! Замолчи, прошу тебя! Разве ты не видишь, что я схожу с ума? Неужели не понимаешь, что я никого не хочу видеть, даже тебя! Подай мне ту бутылку и оставь меня. Я напьюсь до беспамятства и забудусь! Если бы я мог забыть, простить себе, что всего через двадцать шесть дней я потеряю ее, и все станет другим!

Двадцать шесть дней…

Для Вероники они промчались незаметно. Ее поглотил бесконечно хлопотный водоворот: магазины, обувщики, шляпники, модистки, пижамы, вечерние и дневные платья, горы постельного и нижнего белья, какие-то упакованные в коробки произведения искусства, словно предназначенные для украшения дворца, и постоянное давление доньи Сары, полными пригоршнями скупающей бесполезные безделушки…

— Я устала! — жаловалась Вероника.

— Я тебя предупреждала, но ничего, отдохнешь в деревне, куда отвезет тебя твой муж. Времени на отдых у тебя там будет предостаточно. Тамошняя жизнь спокойная, а торговые лавчонки не сравнятся с магазинами Рио, поэтому я и хочу, чтобы у тебя все было.

— Но этого же хватит на четырех невест и четыре дома, тетя.

— Лишние вещи никогда не помешают. Вот и твой дядя уже здесь…

В дверях уютного салона возник огорченный и раздосадованный дон Теодоро. Его лицо было таким серьезным и задумчивым, что Вероника невольно вздрогнула.

— Дядя Теодоро… Что-то случилось? — встревоженно спросила она.

— Ничего особенного. К твоей свадьбе все уже готово. Инженер Сан Тельмо пришел со мной и ждет тебя в холле.

— Деметрио?

— Ступай к нему. Я принес последние бумаги, которые тебе небходимо подписать. Не заставляй его ждать, у него еще множество дел.

— Я уже иду, дядя, — Вероника вышла из комнаты грустная и молчаливая.

— Теодоро, что с Джонни? Он приедет на свадьбу? — спросила мужа донья Сара.

— Да, они приедут сегодня вечером.

— Правда?

— Я звонил в усадьбу, попросил Джонни к телефону, но его не было. Вирхиния сказала, что он пошел в горы на охоту.

— А как там моя голубка?

— По-моему она забыла о своих страданиях, а вот Джонни…

— Что с Джонни?

— Ему не полегчало. Вирхиния говорит, что он пил все эти дни. Нужно отправить его в Европу, как можно дальше.

— И опять расстаться с ним?

— Это для его же пользы.

— Завтра Вероника уйдет из этого дома, а вместе с ней уйдут и страдания нашего сына. Не посылай его за границу, Теодоро, прошу тебя, оставь его здесь. Тут он найдет утешение у доброй, ласковой девушки, достойной его. Она — сущий ангел.

— Если ты имеешь в виду Вирхинию, то вот что я тебе скажу: я никогда не считал ее идеальной женой для Джонни.

— Ты несправедлив к ней! Что тебе сделала эта бедняжка, какую боль причинила?

— Не знаю.

— Зато я знаю, что она дарила нам нежность и ласку, и знаю, что это она сделает Джонни счастливым, а не Вероника, как тебе хотелось…

— Не будем о Веронике.

— Из одной крайности ты бросился в другую, но не стоит заходить слишком далеко. Я знаю, все это потому, что она выходит замуж за Деметрио, а не за Джонни. Насколько мне известно, инженер тоже не твой идеал, а, по-моему, он самый подходящий.

— Возможно, что и так, или подходящий, или приспособленец.

— Почему ты так говоришь, если он даже не принял приданое Вероники?

— Не знаю, почему, но этот Деметрио де Сан Тельмо не внушает мне доверия. В нем есть что-то такое, что напоминает подстерегающего в засаде тигра.

Ее жаркие руки снова в ладонях Деметрио. Девушка не может отвести глаз от лица мужчины, который пришел, чтобы стать ее миром, ее вселенной. Упоительный восторг переполняет Веронику и пьянит ее.

Когда она стоит перед ним, у нее кружится голова, и все исчезает в этом вращении, будто нет ничего важнее ее большой любви. Необъятный мир становится таким крошечным, что умещается в жестких и колючих глазах Деметрио. Эти серые глаза редко бывают мягкими и нежными, часто — пылкими и страстными, но всегда — допрашивающими и испытующими.

— Деметрио, ты уже уходишь?

— К сожалению, да. У меня еще масса дел. Никогда не думал, что жениться так сложно.

— Ты жалуешься? Я хотела, чтобы все было скромнее, но, по словам тети Сары, помпезность доставляет удовольствие и ей, и дяде.

— А донья Сара уверяет, что это для того, чтобы порадовать тебя.

— Она так и сказала?

— Да какая разница? Мы все будем рады, в конце концов. Свадьба высшего света — это важное событие для общества. Все сливки соберутся под сводами собора, а простой народ — на улицах, за бесконечными кордонами, ради того, чтобы поглазеть на выдающуюся свадьбу и на тебя, самую прекрасную женщину Рио, под ослепительным солнцем этого края… Я так мечтал об этой свадьбе, и скоро все мои мечты осуществятся!

— Как странно ты об этом говоришь.

— Завтра ты будешь моей… Моей!..