Ложь, которую мы крадем

Потребовалась неделя до Рождества, чтобы наконец опознать тело, сожженное в местном доме вечеринок. На той неделе студенты и преподаватели собрались вместе в заснеженном дворе, чтобы установить памятник Грегу Уэсту.

Проходя мимо воздушных шаров, картинок, открыток «Мы скучаем по тебе» и других памятных вещей, я не могла заставить себя пожалеть его. Человек, который жил один и помогал продавать девушек в сексуальное рабство.

Мои пальцы были крепко сжаты вокруг двух чашек кофе, когда я плечом толкнула тяжелую дверь в столовую, пробираясь сквозь ряды, пока не увидела Лиру, уткнувшуюся носом в книгу, а сиденье перед ней пусто для меня.

— Дикий первый семестр, да? —говорю я, опускаясь на стул и пододвигая к ней дополнительную чашку.

— Сдала экзамены, была свидетелем убийства, совершила поджог. Я бы сказала, что это для книг. Она поднимает глаза, благодарит меня за кофе.

Я не была уверен, как называется связь из-за хаоса, но мы с Лирой превратили наше одинокое общество в нечто вечное. После всех неурядиц, которые мы пережили в прошлом семестре, я не могла представить, как проживу оставшиеся дни в колледже без нее.

— Ты видела копов в кампусе? Я слышала, что они брали интервью у девушек, которые дружили с Коралиной. Просто было слишком много пропавших без вести и мертвых тел, чтобы они не могли в этом не разобраться. — говорит она, переворачивая страницу в своей книге.

— Ага. — Ужас наполнил мой желудок: — В конце концов это должно было случиться.

Все в том, как мы с Алистером вели дела, было совершенно противоположным. Но это не значило, что я стала заботиться о нем меньше, это не значило, что мое беспокойство о том, что он попадет в тюрьму, уменьшилось, потому что мы только что пошли на наше первое свидание несколько недель назад.

Я знала, что у меня с ним глубокая, глубокая связь. Наши души связаны через различные типы невидимости, которые мы испытали в детстве. Но именно в День Благодарения я поняла, что люблю его.

Когда он вошел в квартиру Томаса в брюках и расстегнутой пуговице, неся пирог, который бабушка Тэтчера заставила его принести. Я видела, как он вышел из своей зоны комфорта ради чего-то, что сделало меня счастливым.

Все, что я хотела, это чтобы он зашел, другого я и не ожидал.

Мы провели день вместе, и казалось, что настоящая, нормальная пара сделала бы это. Помогал на кухне, пока Томас рассказывал истории своей юности, и мы пытались общаться. Неловкое напряжение длилось тридцать минут, но оно быстро рассеялось, как только Алистер начал привыкать к ситуации.

Я любила его из-за того, что знала, что он сдастся, чтобы защитить меня. Для того, чтобы сделать меня счастливой. И хотя я никогда не услышу от него этих трех маленьких слов, я знаю, что он их чувствует.

Алистер Колдуэлл никогда не будет человеком, который осыпает меня красивыми словами и стихами о любви. Человек, который говорит о каждой эмоции, которую он испытывает, или тот, кто говорит, что я люблю тебя. Но он человек, который пойдет сквозь снежную бурю только для того, чтобы угостить меня пирогом из закусочной Тилли во время финала. Человек, который сломает носы таким мужчинам, как Истон Синклер, за то, что они не оставят меня в покое.

Он человек дикий и безопасный. Идеальный баланс, чтобы я чувствовала себя живым, но в то же время в безопасности. Единственный препарат на планете, который полезен для вас. Лира была права, в той закусочной.

Я не была той девушкой, которая просто хотела комфорта. Мне нужен был вызов. И это то, что он был. Задача каждый божий день.

Я не знала, когда это случилось, когда ненависть и похоть сменились любовью, когда мое сердце начало рисовать его имя на внутренних стенах не с отвращением, а с восхищением.

Было бы просто ужасно, если бы парень, с которым я только что начала встречаться, попал в тюрьму за убийство, но, находясь с ним, я знала, что иду на этот риск.

— Итак… — начинаю я, протягивая руку к спине и вытаскивая аккуратно завернутый подарок. Прямоугольная коробка украшена оберточной бумагой черного и фиолетового цветов.

— Брайар! Я думала, мы сказали никаких подарков! Она ругается.

— Я должна была тебе кое-что принести. Я видела это, и это было слишком прекрасно. Он практически спрыгнул с полки.

Маленькая белая ложь. Я сделала это на заказ, но ей не нужно было об этом знать.

— Я думала, что смогу тебя удивить. Она дуется, вытаскивая гораздо большую коробку и сдвигая ее через стол ко мне.

Мы смеемся, понимая, что относимся к тому типу людей, которые не могут не дарить подарки тем, кто нам небезразличен.

Вместе мы начинаем открывать наши соответствующие подарки, внутри моего мягкий красный пуловер. Винтажный материал заставляет мои пальцы ног сжиматься от счастья, и я провожу пальцами по вышивке спереди, которая гласит: — Общество одиночек.

Если бы я уже не носила то, что казалось десятью слоями одежды, я бы надела это, вот как сильно я любила это.

Подарком Лиры был серебряный браслет с подвесками, четыре подвески уже украшали цепочку. Милый жук, вишенка, ножик за ее одержимость «Мыслить как преступник» и ворон для Эдгара Аллана По, ее любовника.

Я подхожу к противоположной стороне стола, обхватываю ее руками и крепко прижимаю к своему телу. Я была безмерно благодарна за то, что моим первым другом был кто-то вроде Лиры.

Мы сидели, наверстывая упущенное, за чашечкой кофе, планируя целый рождественский киномарафон и наслаждаясь обществом друг друга.

Только когда я получаю уведомление на свой телефон, я должна уйти. Текст был простой,

Лабиринт в пять.

Я сказала Лире до свидания, не то чтобы я не увижу ее сегодня перед тем, как мы все уедем на рождественские каникулы.

Не в силах справиться с волнением, бурлящим в животе, или с порхающими там бабочками, я быстро выхожу из столовой. Мчусь через территорию школы в сторону округа Берсли.

Снег валил тяжело, огромные снежинки падали на и без того белую землю. Отпечатки моей обуви оставляют за собой след, когда я начала легкую пробежку. Мое дыхание вырывается видимыми облаками дыма.

Я облетела стену здания, направляясь ко входу в Лабиринт, в последний раз, когда я была внутри, я пытался выбраться, теперь я мчалась через полукруги, готовый увидеть, кто ждет меня в центре.

Сосны несли вес снега, их темные иголки все еще торчали из-под них, даря мне первую зиму в моей жизни и делаяа ее прекрасной. Я остановилась, когда пробирался через последнюю часть лабиринта.

Алистер стоял, глубоко засунув руки в темные джинсы, капюшон натянулся на голову, чтобы защитить лицо от непогоды, кожаная куртка поверх черного худи.

Он резко контрастировал с белизной, падающей вокруг него, торчащей, как больной палец.

Снег хрустел под моими ногами, заставляя его поднять взгляд в мою сторону. Я была почти ошеломлен тем, насколько несправедливо ошеломляющим он стоял там. Все исчезло, когда он посмотрел на меня, когда немного солнечного света падает на его глаза, они становятся такими блестящими, почти прозрачно-черными. Как идеально истертое морское стекло или вода в ручье, бегущем по камням.

Я медленно иду к нему, а он сидит совершенно неподвижно, внимательно следя за каждым шагом, и как только я оказываюсь на расстоянии, он атакует. Обвивая тонкую руку вокруг моей талии и прижимая меня к своему телу.

Словно приветствуя, он опускает голову к моим волосам, вдыхая мой запах, прежде чем сказать:

— Привет, Маленькая Воришка.

Мне нравится, как моя кожа согревается, когда он говорит, согревая меня изнутри.

— Колдуэлл. — Я откидываюсь назад, отстраняюсь, чтобы посмотреть на него снизу-вверх. Я обхватываю его талию под кожаной курткой, согревая руки. Вот что нужно чтобы я чувствовала себя в безопасном месте.

— Видишь всех копов в кампусе? — небрежно спрашиваю я, хотя от этого у меня переворачивается желудок.

—Да. — Он легко говорит, глядя на меня сверху вниз: — Это был риск, о котором мы знали еще до того, как сделали это. Я не буду извиняться за это, если они узнают, что произошло, но я сомневаюсь в этом.

Меньшего я от него и не ждала. Это была единственная вещь в Алистере, которая не изменилась с того момента, как я встретила его, он никогда не извинялся за то, кем он был. Вы либо принимали его таким, какой он есть, либо ненавидели его за это.

— Все еще работаешь над Фрэнком?

Он небрежно кивает в ответ. Мне не нужно было, чтобы он менялся, мне не нужно было, чтобы он говорил мне, что любит меня, или осыпал меня цветами. Но я попросила правду, какой бы кровавой она ни была, он пообещал, что не будет мне лгать.

И он сдержал это обещание.

Он рассказал мне все. Все, что они делали до Грега, все, что случилось с Роуз и что они планировали сделать с мэром. В данный момент это было не так уж много, потому что они ждали, когда Сайлас решит, что делать дальше.

Все, что они знали, это то, что ему это не сойдет с рук, и его время скоро придет.

— Я боюсь. Мне не нравится ничего не знать. — шепчу я, кладя подбородок ему на грудь, отдыхая там.

Его пальцы заправляют мои волосы за уши, а большие пальцы проводят по моим скулам.

— Я не знаю, куда мы пойдем отсюда, Брайар, или что произойдет, но я знаю, несмотря ни на что, я буду защищать тебя. Я буду защищать это. — говорит он, успокаивая боль, которая застревает в моем сердце, когда я думаю о том, что его забрали или, что еще хуже, он умер.

Холлоу Хайтс оказался совсем не таким, как я себе представляла. Все, что я планировала, даже близко не соответствовало тому, что я получила. Никогда за миллион лет я не думала, что буду стоять здесь. Никогда не думала, что буду девушкой, защищающей убийц.

Я думаю, некоторые люди просто рождены, чтобы работать с преступниками. Я предполагаю, что этот человек - я.

— Забавно, я думала, когда приехал сюда, что все это имеет смысл. Что я хотела сделать со своей жизнью, где я хотела оказаться позже в жизни. — Я засыпаю: — Со мной никогда раньше не случалось ничего хорошего, поэтому я никогда не думала, что что-то хорошее станет возможным для меня в будущем. Но мне начинает нравиться выяснять это по ходу дела.

— Ага? Ты понятия не имеешь, как выглядит твое будущее? — спрашивает он, приподняв бровь, и в его глазах озорной огонек, словно звезды на ночном небе.

— Я имею в виду, — саркастически вздыхаю я, — мысль о том, что мы с тобой будем искать квартиру в следующем году, звучит не так уж и плохо. Было бы неплохо пройти стажировку в программе по науке о данных, устроить для вас вечеринку по случаю дня рождения-сюрприза…

— Брайар. Он рычит, перебивая меня.

— Никаких дней рождения? — спрашиваю я с улыбкой.

— Никаких вечеринок. Мне понравилось, как я провел это время, — наклоняясь к моему лицу, водя своими теплыми губами по моим, — трахаю тебя.

Жар вспыхивает между моими ногами, эта тупая боль, которая никогда не проходит, усиливается, и я внезапно думаю обо всем, что мы могли бы сделать в этом лабиринте. Я игриво кусаю его нижнюю губу.

— А вы, мистер Колдуэлл? Есть идеи на будущее?

— Продолжаю говорить моим родителям, чтобы они засунули свои деловые начинания им в задницу. — Он хмыкает, и я не могу сдержать смех: — Убедиться, что мальчики не окажутся в тюрьме и не будут тратить каждую минуту, которую я могу, пытаясь найти новые способы напугать тебя.

Я подумала о том, как мы в последний раз занимались сексом на школьной парковке в полдень, когда студенты гуляли по кампусу. Тонированные окна защищали нас от глаз, но это подожгло меня, думая, что они могут видеть меня, обвивающую бедрами его талию, когда он снова и снова входит в меня на заднем сиденье своей машины.

Он знал, что я люблю проверять границы, и я достаточно доверял ему, чтобы позволить ему это делать.

Мой безопасный кайф.

Мой выброс адреналина.

— До сих пор не сошелся с родителями? — спрашиваю я, стараясь не позволять нашим образам отвлекать меня.

— Дориан находится в реабилитационном центре уже три недели, и его уже пытаются заменить. Я не хочу иметь ничего общего с их деньгами или бизнесом. Они заправили свою постель. Они могут лежать в нем, мне, черт возьми, все равно.

По словам Колдуэллов, их старший сын получил травму, из-за которой он пристрастился к болеутоляющим, и он усердно работал в реабилитационном центре, чтобы избавиться от этой грязной привычки. Во всяком случае, так всем говорили.

Правда заключалась в том, что давление Дориана Колдуэлла заставило его начать принимать наркотики. Смешивание и сопоставление верхних и нижних компонентов. Все, до чего он мог дотянуться. Он не был чист много лет, и его родители даже не обращали внимания, пока он соответствовал образу.

Теперь они изо всех сил пытались найти наследника.

Было стыдно, что они считали свою плоть и кровь активами, а не человеческими существами, детьми.

Каждый раз, когда я спрашивала его, Алистер отвечал, что не думает, что есть большая надежда на возобновление отношений с Дорианом. Не потому, что он не понял, и не потому, что похитил меня с намерением убить, а потому, что еще до наркотиков он делал то же, что и его родители. Сделал его изгоем. Это был долгий путь, по которому он не хотел идти. Во всяком случае, не в ближайшее время.

— У меня есть твой рождественский подарок. — говорю я, отвлекая нас от депрессивной темы, ухмыляясь во весь рот.

— Ты носишь бант под одеждой?

Я фыркаю, закатывая глаза: — Нет, извращенец. Он у меня в заднем кармане. Но тебе придется забрать его самому.

Он выгибает брови с вызовом, опуская руки ниже на мое тело. Я вздрагиваю, когда он трется вверх и вниз по моей спине, падая на мою задницу и грубо хватая ее.

Я тихо стону, его голова склоняется к моей шее, маленькие поцелуи, оставшиеся на моей ключице, заставляют мою голову гудеть. Он осторожно засовывает пальцы в мой задний карман, двумя пальцами извлекая подарок.

Он тянет ее между нами, золотая цепочка свисает передо мной, и я вижу, как она касается моего носа, когда он ползает по мне, прижимаясь своим телом к моему, раскачиваясь внутри меня снова и снова.

— Это твой способ заклеймить меня, Маленькая Воришка?

Крошечная буква «Б» в центре ожерелья падает на свет, заставляя меня ухмыляться.

— Решила вернуть услугу, учитывая, что мне придется вечно ходить с твоими инициалами на пальце.

Он усмехается, отцепляя крючок и наматывая его на шею. Цепочка правильно облегает его шею, свисая на несколько дюймов ниже его кадыка, и мне хочется лизнуть ее.

Мне понравилось, как мои инициалы идеально подходил ему на грудь. Мои пальцы тянутся вверх и бегут по золотой цепочке. В моем воображении он уже был моим, но теперь я публично отмечала его.

Алистер Колдуэлл был моим, моим, моим.

— Кстати говоря, мой подарок требует немного драйва, ты согласна?

— Ты позволишь мне вести машину? Я поднимаю бровь, зная, что он ненавидит мое вождение. Его нервирует то, как я делаю повороты.

— Знаешь что, пройди через лабиринт так, чтобы я тебя не поймал, и все ключи твои.

Вызов вызывает у меня волнение. Я делаю нетерпеливый шаг назад от него, улыбка чеширского кота разъедает мое лицо. Я почувствовала, как мое сердце начинает биться быстрее, я медленно начинаю пятиться от него,

— Начинаем. — быстро говорю я, прежде чем развернуться и уйти обратно через лабиринт.

Зная, что хотя я действительно хотела водить машину, я всегда позволяла ему поймать меня.