Лунные танцы

Глава 7 КРУШЕНИЕ ИЛЛЮЗИЙ

На следующее утро Вознесенскому стало получше. Он решил, что ему обязательно надо идти на работу, хотя Лера и отговаривала его. Против обыкновения, он позволил себе понежиться в постели лишние полчаса, обнимая Валерию. Как бы все могло быть хорошо, если бы не приезд Свенцицкой! В этой девочке было почти все, что он искал и не находил в женщинах на протяжении всей жизни: нежность, кротость, понимание, какая-то одухотворенность и искренность. С ней рядом хотелось жить! От нее не хотелось бежать, как от всех остальных. Станислав осторожно поцеловал спящую Леру. Ему очень нравилось смотреть, как она спит: что-то родное, детское было в этих припухших губках, чуть тронутых румянцем, нежных щеках, длинных, изредка вздрагивающих ресницах.

Наконец он разбудил ее, легко потрепав по волосам.

Лера вздрогнула и проснулась.

— Уже?..

— Да, моя хорошая. Мы же не последний раз вместе, все у нас еще будет. Жизнь длинная. А сейчас надо ехать на работу, сегодня у меня очень много дел.

— А как же я? Ты думаешь, мне тоже надо появиться там, после всего того, что случилось? На меня вчера все так странно смотрели… Скажи, что мне делать? — спросила Лера, уже готовая заплакать. Сказка заканчивалась.

— Вот ты опять начинаешь! Что для тебя важнее — я или люди? Почему ты все время оглядываешься на других? Определись лучше с собой. Но, конечно, в наших обстоятельствах стоит быть осторожнее на работе…

— Хорошо…

Лера встала и начала понуро собираться. Еще одна волшебная ночь уступила место жестокой действительности с ее проблемами и неприятностями.

— А где сейчас она? — тихо спросила девушка. Лера очень боялась этого вопроса, но не задать его не могла.

— Кто? — удивился Вознесенский. — А, ты про Ирену… Наверное, дома у себя. Или по магазинам ходит. Не знаю. Не переживай, она скоро уедет, и у нас снова все будет замечательно.

Он еще раз покровительственно потрепал Леру по щеке. Какая же она все-таки еще глупенькая!

— Ты почему такая кислая? Разве ты женские журналы не читаешь? Рассказываю: мужчинам нравятся жизнерадостные, сильные женщины, у которых всегда все в порядке! Ну-ка бери себя в руки!

Лера покорно прошла в ванную и долго стояла под душем, размышляя, что делать дальше. Было понятно, что Станислав ничего путного не посоветует.

— Слушай, тут у раковины лежала твоя расческа… Куда-то делась…

Станислав пожал плечами:

— Наверно, упала… Давай выходи оттуда. Я тоже хочу в душ!

Минут десять Вознесенский искал свою зубную щетку. Чудеса в решете. Куда она могла задеваться? Он заглянул в шкафчики, в душевую кабину, под раковину. Нигде нет! Просто цирк какой-то. Быть может, эта кляча стащила, которая у него была позавчера? Больше вроде некому… Чертыхаясь, Станислав прополоскал рот специальным раствором. Настроение было подпорчено. Между тем Лера тоже не обнаружила на месте кое-каких своих вещей: косметики, колготок. Что происходит в этой квартире?

Вознесенский долго одевался перед зеркалом, стараясь поднять себе настроение. Выглядел он вполне прилично, несмотря на странное вчерашнее недомогание. Чего-то в его облике явно не хватало. Присмотревшись, он сообразил: куда-то подевался еще и ремень. Что за ерунда!

— Лерка! Ты не видела мой крокодиловый черный ремень, который я обычно ношу?

— Нет, не видела, — донеслось из кухни, где Лера уже варила кофе.

Наверное, сам куда-то приткнул, когда кувыркался с ночной гостьей… За диваном нет, под столом тоже. Может быть, она стащила еще и его? Может, она страдает клептоманией? Кто еще в здравом уме может украсть ремень и зубную щетку? Или это у него самого что-то делается с головой? Сам куда-нибудь засунул и забыл. Такие мысли Вознесенскому не понравились, он предпочел успокоить себя обычным способом: не беда, в крайнем случае купит новый ремень. Или все само отыщется. Так бывает — раз, и появится из ниоткуда… Безо всякой мистики.

Насвистывая что-то веселенькое, Стас выбрал в шкафу подходящий по цвету ремень, благо их у него было с десяток. На кухне он медленно, с удовольствием выпил чашечку кофе, приготовленного Лерой. Несмотря на самовнушение, полностью подавить в себе нервозность и беспокойство не удавалось. Да и голова продолжала болеть, — конечно, не так сильно, как вчера, но весьма ощутимо.

— Ладно, поехали на работу! Я уже опаздываю! — И Вознесенский направился в прихожую, накидывая на ходу пиджак. Лере не оставалось ничего иного, как последовать за ним. Она надеялась, что он хотя бы по дороге скажет ей что-то успокаивающее и нежное, но Станислав напряженно молчал, погрузившись в свои мысли.

В офисе, перед входом в приемную, Вознесенский замешкался, что-то соображая.

— Знаешь, иди-ка ты первой, а я войду минут через пять. Так будет лучше. — Он фальшиво улыбнулся и нервно подмигнул девушке: —Давай-давай, заходи. Я догоню. Мы могли бы служить в разведке — как в той песне!

Лера посмотрела на Станислава с удивлением, но ничего не сказала. Еще одно наблюдение в общую копилку обид и разочарований. На самом деле, все были правы, сто раз правы! Лера решительно открыла дверь и вошла. Леночка, как обычно, едва кивнула ей, поигрывая пачкой «Примы». Уже несколько дней она, «по последней европейской моде», курила только эти папиросы.

— Ну что, утешила своего спонсора?

— Прекрати!

Следом в приемную, неестественно широко улыбаясь, вошел Вознесенский.

— Здравствуйте, девушки! — сказал он очень фальшиво. — Как у вас тут дела? Давно вас не видел!

Леночка хихикнула недвусмысленно:

— У нас все нормально, а у вас? Как себя чувствуете?

— Спасибо, гораздо лучше.

— У вас, наверное, хороший доктор?

Вознесенский даже не почувствовал нескрываемого презрительного сарказма в словах Леночки и снова трусовато улыбнулся:

— Да, у меня очень хороший доктор. Он быстро поставил меня на ноги. — Он попытался незаметно подмигнуть Лере, но та не поднимала глаз. Она все очень хорошо чувствовала, и от этого ей было тяжело вдвойне. — Ладно, работайте. А вы, Николаева, — Лера медленно подняла глаза на Станислава и снова опустила; он никогда не обращался к ней на «вы», значит, это было знаком изменения ситуации, — зайдите потом ко мне, доложите, что у нас там по Лондону получается. Леночка, Петрина немедленно ко мне и все бумаги, которые на подпись!

— Конечно, Станислав Георгиевич! — Тон секретарши был уже откровенно наглым, но Вознесенский, казалось, по-прежнему ничего не замечал. Все, по его мнению шло, как надо. Вздохнув спокойнее, он вошел в кабинет и закрыл за собой дверь. — И на кой он тебе сдался такой? — риторически вздохнула Леночка, глядя на пунцовую Леру.

Между тем Вознесенский сел в кресло и со всей очевидностью понял, что тянуть дальше нельзя, надо звонить Свенцицкой. Она второй день молчала, и это казалось более чем подозрительным. Она определенно что-то затевала. Надо было упредить удар.

После десятка гудков трубку сняла наконец сонная Ирена с абсолютно блеклым голосом. Обычно она разговаривала совсем по-другому.

— Иреночка, привет! А это я! — вновь неестественно весело сказал Станислав, стараясь с самого начала не допустить эмоционального взрыва собеседницы.

— А, привет! — Голос Свенцицкой был деланно-равнодушным.

— Ну как ты там поживаешь? Чего не звонишь? Я тут соскучился по тебе… — Он ожидал чего угодно, только не этого спокойного, усталого голоса.

— Просто очень занята была вчера. Дел много в Москве накопилось. А ты почему не звонил?

Вознесенский уже почувствовал, что скандала не будет, немного расслабился и начал заливаться соловьем ни о чем, лишь бы не дать Свенцицкой возможности разозлиться.

— А я вчера заболел. Так мне было плохо, даже позвонить тебе не мог. Лежал, такой одинокий, несчастный! Даже воды подать некому было…

— Одинокий, несчастный? Ах, бедняжечка! А где же была твоя девица, неужели даже воды подать не могла? — в тон ему ответила Ирена, но тут же прикусила язык. Ссориться сегодня, согласно указаниям Селены, было нельзя.

— Ты про кого говоришь, про Леру, что ли? А при чем тут она? Да я уже забыл про нее, это так, эпизод. Ты только не волнуйся. Мало ли что бывает. Мы с тобой так давно вместе, никто не понимает меня лучше, чем ты! Но тебя все время нет рядом… Разве можно сравнить с тобой какую-то девчонку? — Слова сами собой лились из уст Станислава, да так гладко, что он только удивлялся своему красноречию.

Скорее всего, удастся все уладить, тьфу-тьфу.

— Ладно, об этом мы потом поговорим, — смягчилась Ирена, — я вечером собираюсь улетать обратно в Милан. Меня там ждут. Дефиле имело большой успех. Кстати, если хочешь, можешь заехать проводить меня.

— Конечно, дорогая! А почему ты так мало погостила? — Вознесенский сам понял анекдотическую глупость своего вопроса и замолчал, пристыженный. Повисла пауза. Но вопреки ожиданиям Станислава, Свенцицкая не бросила трубку, а продолжила абсолютно спокойно:

— Ты же знаешь, у меня там Эжен один в отеле мается, я так неожиданно сорвалась, прямо накануне показа… А он меня ждет, волнуется. — Ирена включилась в игру и старательно контролировала каждое произносимое ею слово, хотя внутренне крыла Станислава последними словами. Вознесенский не верил своим ушам. Виктория!

— Я так рад за тебя, даже не представляешь! Так хотелось бы знать об этом больше, а лучше — увидеть все. Мне так жаль, что я не смог приехать, но в следующий раз… Непременно! Я так горжусь тобой!

— Спасибо, милый, — Ирена снова едва не сорвалась, но, вовремя удержавшись, продолжила спокойно и сладко: — Я обязательно привезу тебе потом фотографии, публикации… У меня запланировано несколько встреч с журналистами.

— Обязательно привези! Я буду ждать с таким нетерпением! Мне очень интересно все, чем ты занимаешься!

— А уж мне-то как интересно, чем занимаешься ты, просто слов нет! — Ирена снова прикусила язык… Но Вознесенский так и не понял издевки. Совсем толстокожий, что ли?

В этот момент в кабинет Станислава заглянул Петрин:

— Можно к тебе?

Стас утвердительно кивнул. Это был хороший повод, чтобы попрощаться со Свенцицкой.

— Ладно, дорогая, был очень рад тебя слышать. У меня тут столько дел на работе! Я к тебе обязательно заеду сегодня, чтобы проводить. Конечно, жаль, что ты сегодня улетаешь, так хотелось еще поговорить, побыть с тобой! Во сколько самолет?

— В семь сорок.

— Тогда полпятого я у тебя. Отменю все вечерние встречи. Целую нежно!

— И я тебя тоже. Пока, жду.

Положив трубку, Свенцицкая начала смеяться. Смеялась до слез, до истерики. Куда он теперь денется от нее? Никуда.

Вознесенский повесил трубку, отер со лба испарину и победно взглянул на Петрина. Как будто разгрузил три вагона!

— Трудно с ними, с бабами!

— А кому сейчас легко? А Ирена Эдуардовна у тебя просто огонь! Мечта! Одна на миллион. У нее такая хватка! Позавидуешь.

Станислав довольно рассмеялся. Петрин всегда действовал на него успокаивающе. Он расслабился, но голова продолжала гудеть и кружиться.

— Ну рассказывай, что тут у нас? — Вознесенский развалился в кресле в ожидании хороших новостей.

— Все в норме, босс! — Андрей достал из кожаной папки увесистую пачку бумаг. — В Иркутске выкупаем предприятие, в трех регионах представительства открываем. Это согласованный бюджет «Фининвеста» на рекламу и промоушн, это финансовый отчет. Хочешь посмотреть или так подпишешь?

Вознесенский с тоской взглянул на кипу бумаг. Настроения все это читать, разбираться в тонкостях не было.

— Не-а, читать не хочу. Скучно. Я же тебе доверяю. У тебя тоже хватка ого-го! Что бы я без тебя вообще делал?

— Доверяй, но проверяй, — многозначительно произнес Петрин и тут же добавил, быстро забирая папки: — Впрочем, как хочешь.

— У тебя все? — зевая, спросил Вознесенский.

— Все, то есть почти, — засуетился Андрей. — Вот тут, тут и тут, — он услужливо открывал нужные страницы и показывал пальцем место, где надо поставить подпись, — распишись быстренько. Эти бумаги должны срочно уйти.

— А что там? — спросил Станислав, уже подписывая.

— Так, ерунда, — махнул рукой заместитель, — кое-какие банковские поручения. Хозяйство-то большое… Я же знаю, что у тебя и так дел масса, разве буду по пустякам загружать, отвлекать? А вот эти чистые листы просто подпиши внизу, это для всяких там документов, тоже мелочовка. Чтобы лишний раз тебя не дергать…

— А с англичанами что? Когда уже финальный контракт подписывать будем? — вспомнил вдруг Вознесенский.

Андрей замялся и не сразу нашелся что ответить.

— Знаешь, они такие медлительные, эти англичане. У них семь пятниц на неделе. Что-то там еще дополнительно перепроверяют, справки наводят. Тянут пока. Пытаются разобраться в перспективах инвестиционного климата. А может, опять задумались глобально, стоит ли инвестироваться в Россию, в которой такие неоднозначные события происходят, олигархов ловят…

Вознесенский рассмеялся:

— И пусть думают! Мы же не олигархи, нас не посадят — руки не дойдут. Есть более важные персоны, с кем надо разобраться. А что до документов, пусть изучают. Ты же там все выверил. Но поторапливай их все же время от времени… И меня в курсе держи.

— Конечно, не беспокойся. Я постоянно держу руку на пульсе.

В четыре дня Вознесенский в довольно благодушном настроении вышел из приемной. Слава богу, хоть в бизнесе все хорошо. Это очень важно, когда не нужно во все вникать самому, а для каждого вопроса есть компетентный, профессиональный менеджер — как Петрин. Это его, Станислава, личная заслуга в том, что все в компании функционирует прозрачно и четко, как часы. Непросто в России отстроить такую управленческую систему.

— Вы еще приедете сегодня, Станислав Георгиевич? — спросила Леночка хитро. Она, как всегда, что-то имела на уме.

— Нет, наверное. У меня срочные дела. Если что — я на мобильном. До завтра!

Стараясь не смотреть в сторону, где сидела Лера, быстро прошел к выходу.

— Ах, как привязан он к своей жене! — потягиваясь, мечтательно протянула секретарша, когда за Вознесенским закрылась дверь. — Как собачка за ней бегает!

Лера вся напряглась. Ей стоило большого труда продолжить работу как ни в чем не бывало. Надо учиться не реагировать на такие выпады! Работа работой, а все остальное — с кем хочу… Как заклинание, вспоминала она слова Анны.

— Слушай, мне тебя даже жалко иногда! — сказала Леночка, снисходительно глядя на Леру, — в такой переплет попала.

Тут раздался телефонный звонок, и секретарша не успела договорить. Звонила Ирена:

— Леночка, ты сейчас можешь разговаривать?

— Здравствуйте! Как я рада вас слышать! Как ваши дела? — защебетала секретарша, опасливо покосившись на Леру. Но та сидела, погруженная в свои мысли.

— Слушай внимательно. Я сегодня вечером уезжаю. Завтра тебе на работу принесут специальный пакет, это от меня, в знак благодарности. Там конверт для тебя и для Гвоздюка тоже — передашь ему…

— Спасибо большое, вы такая замечательная! — расплылась в улыбке Леночка.

— И присматривай там за всеми, кто рядом. Если что — сразу звони. Мои телефоны у тебя есть.

— Конечно-конечно, не беспокойтесь. Если что — сразу сообщим! Счастливого вам пути! Приезжайте к нам поскорее!

Леночка повесила трубку, продолжая блаженно улыбаться.

«Какие странные люди, — подумала она про себя, — а Свенцицкой-то это все зачем нужно? Вот я бы на ее месте…»

По дороге к Ирене Вознесенский немного волновался. В палатке он купил огромный букет. Ее любимые цветы! Он, кажется, никогда не дарил Свенцицкой сразу столько роз — целых тридцать три! Метровые, роскошные розы в шуршащем цветном целлофане занимали все заднее сиденье «мерседеса». В гастрономе по пути Станислав купил торт, несколько бутылок коньяка, вина, виски (он не был уверен, что именно предпочитала сейчас Ирена), фруктов, шоколадных конфет. Классический набор для смягчения женского сердца. Она должна будет обязательно простить его!

Водитель помог донести свертки до квартиры Свенцицкой. Станислав позвонил, немного робея. Дверь открыла Ирена. Она была в бархатном, длинном платье с узким рукавом. На ногах, несмотря на жару, у нее были черные полусапожки на металлической шпильке. Рыжие волосы были гладко зачесаны назад. На ослепительно бледном лице особенно выделялись обведенные темными тенями глаза и огненно-красные блестящие губы. Настоящая сокрушительница мужских сердец из телесериала!

— Ну здравствуй! — Станислав внес в квартиру розы, потом покупки и выжидательно остановился у двери. Если начнется скандал — можно успеть вовремя исчезнуть.

— Здравствуй! — Свенцицкая в свою очередь испытующе посмотрела на него. Возникла пауза. — Ну что стоишь — проходи, чай, не чужой.

Вознесенский снял ботинки и вошел. Он никогда не любил эту квартиру. Она была больше похожа на экспонат дизайнерской выставки, но не на уютный дом для жизни. Впрочем, его мнение по этому вопросу Ирену никогда особо не интересовало. Творческий человек смотрит на все совсем под другим углом.

— Выглядишь великолепно! — прошептал Станислав, разглядывая наряд Свенцицкой. — Наверно, ты за эти дни хорошо отдохнула.

Ирена посмотрела на Вознесенского немного насмешливо, секунду поколебалась, потом все-таки подошла.

— Все благодаря тебе, любимый! — хмыкнула она, уворачиваясь от объятий Станислава.

Почти полтора часа она потратила на то, чтобы замаскировать царапины на лице и теле, а порезы на ногах до сих пор кровоточили. Только бы он ничего не заметил! Ирена специально сделала освещение в квартире приглушенным. Она пунктуально соблюдала правила игры. Сегодня она избрала образ сколь манящий, столь и недоступный, прекрасно зная все слабые места Вознесенского.

— Спасибо за цветы! Великолепно! Ты такие всем даришь?

— Ну что ты говоришь! Только тебе! — проникновенно ответил Стас, сам удивляясь своему актерскому таланту. В эту минуту он был на самом деле восхищен и очарован Иреной.

Свенцицкая хмыкнула еще раз и принялась расставлять цветы по псевдоантичным вазам вдоль стен, отчего гостиная вскоре стала походить на траурный зал. Ирена играла, используя свое тело, пластику движений, наряд, умело вовлекая и Вознесенского в этот спектакль. Он, не отрываясь, зачарованно следил за ней.

— Может, нальешь нам вина, раз все равно стоишь без дела. Выпьем на дорожку!

Жертва заглотила наживку. Стас бросился на кухню за штопором и начал суетливо открывать дорогую бутылку.

— «Шене», восемьдесят восьмого года! — провозгласил он.

— Ты настоящий гурман! — сдержанно похвалила его Свенцицкая. Ей до смерти надоели его потуги казаться знатоком, а «Шене» она всю жизнь терпеть не могла. Вознесенский зарделся. Он с детства любил, когда его хвалили.

От волнения Станислав пролил немного вина на бело-розовый мраморный пол. На мгновение в голове вспыхнули обрывки кошмарного сна, в котором то ли краска, то ли кровь начинает сначала медленно капать на него сверху, а потом обрушивается ливневым потоком, заливая лицо, мешая дышать. Красное вино на мраморном полу очень походило на те — самые первые — капли…

— Что с тобой?

Вознесенский тряхнул головой, и кошмар исчез. Перед ним стояла обворожительно-опасная красавица с багрово-черной розой в руке.

— Нет, ничего…

Станислав аккуратно вытер лужицу салфеткой. Надо было избавиться от напряжения, которое еще витало в воздухе, чтобы Ирена улетела в Милан без всяких дурных мыслей.

— Ирена! — провозгласил Вознесенский, разливая по бокалам вино. — Давай выпьем за нас! Все-таки двенадцать лет вместе… Это срок!

— Давай! — Ирена залпом осушила бокал. — Наливай еще! Какую все-таки гадость ты купил!

Стас не услышал ее последнего замечания. Он плавно увлек Свенцицкую на диван, соблюдая все каноны донжуанской игры. Ему казалось, что женщины должны быть от этого в восторге. Потом он решительно положил руку на талию Ирены. Она, поразмыслив, не стала отталкивать его.

— Не расслабляйся! Мне уже пора, — одними губами улыбнулась она, доставая из стоящей на столе коробочки сигару.

— Пожалуйста, побудь со мной еще немного!

Вознесенский осторожно взял из рук Свенцицкой сигару и отложил в сторону. Ему не хотелось двигаться, он чувствовал, что похож сейчас на большого, разморенного кота. Вино как-то чересчур быстро ударило в голову. Но он все же встал, покачиваясь, опустил тяжелые портьеры, разжег камин. В комнате создалось фантастическое ощущение южной ночи. Душно пахло начинавшими уже увядать цветами.

— Давай еще выпьем!

Ирена понимала, что опаздывает на самолет, но, подчиняясь тренированной женской интуиции, останавливать Станислава не захотела. Когда еще у него случится такой порыв? Надо использовать этот вечер для зацепки на будущее. Чтобы скучал сильнее. Неужели Селена действительно права, и теперь он жить без нее не сможет? До этого самого момента Ирену еще точил изнутри червячок сомнения. Но теперь чувство торжества переполняло ее: стоило ей захотеть — и он снова вертится у ее ног, как щенок, только что хвостом не виляет от радости. Просит подачки на задних лапках. Сейчас описается от счастья. Она усмехнулась.

— Ирена, ты самая красивая, мудрая, понимающая женщина из всех, кого я знаю! — заплетающимся языком лепетал Вознесенский, преданно заглядывая ей в глаза.

Свенцицкая сидела на пуфике в грациозной позе, и огненные блики каминного огня играли у нее на лице и бархатном платье, делая ее образ еще более зловещим и притягательным.

— Я хочу тебя! — Голос Стаса звучал хрипло и возбужденно, глаза лихорадочно блестели. Он неуверенной походкой приблизился к сидящей неподвижно Ирене и начал осторожно целовать кончики ее пальцев.

Свенцицкая смотрела на него прищурившись. Если честно, все эти приступы страсти были ей до тошноты противны. Дежа вю. А он просто с ума от нее сходит! Как все банально.

В это самое время у Вознесенского зазвонил телефон.

— Как всегда, кстати, — съязвила Ирена, отдергивая руку.

Поколебавшись и все еще глядя на нее, Станислав виновато пожал плечами: бизнес! И поднес трубку к уху.

— Привет, это я! — раздался робкий голос Леры. — У тебя там все в порядке? Я что-то беспокоюсь… Ты так неожиданно уехал.

— У меня все прекрасно! И не звони мне больше! Слышишь? Не звони! — рявкнул Станислав и отшвырнул телефон к камину.

— Дела покоя не дают? — холодно улыбнулась Свенцицкая, вновь раскуривая толстую гаванскую сигару. — Скоро ты обо всем забудешь, малыш!

Вознесенский прижался к ее животу и зажмурился. От сигарного дыма и алкоголя кружилась голова.

Следующие несколько часов прошли в непрерывной любовной игре, больше походившей на ожесточенную схватку. Ирена вымещала на Вознесенском всю боль и унижение, которые ей пришлось пережить в последние дни. А этого накопилось немало!

Она вообще не умела любить медленно и нежно: для нее постель всегда была ареной борьбы двух разных начал. Мужчина чаще всего с готовностью подчинялся ей, за исключением таких редких случаев, как Мухаммед. С ним она впервые остро почувствовала свою женскую слабость. Ей тогда отчего-то стало страшно, как будто в ее душе приоткрылась, обнажая опасность, и тут же захлопнулась неизвестная ей дверь. С ним все было по-другому… Но остальные ее мужчины — всего лишь слабаки, ведомые, ленивые. Их и растормошить-то не всегда удается, а о действительно хорошем сексе остается только мечтать. Непозволительная это роскошь по нынешним временам! Что уж говорить о таком тюфяке, как Стасик! С ним всегда можно было делать все что угодно, как будто он резиновый пупс. Свенцицкая сладострастно мучила его, играла и торжествовала, глядя на его страдания. Красные острые коготки скользили по его спине, оставляя глубокие кровоточащие бороздки. Чтоб и тебе так же, как вчера мне на кладбище! Вознесенский охал, стонал, извивался, хрипел, просил пощады. Так ему и надо, собаке! Но вдруг Стас вырвался из цепких объятий Ирены и, тяжело дыша, откатился на край кровати, держась рукой за сердце.

— Ой, что это? — Он с удивлением и испугом прислушивался к себе. — Что ты со мной сделала?

— Это тебе наказание Господне за грехи тяжкие, — рассмеялась довольная победой Ирена. — Конечно, ты ведь давно уже не мальчик. Такие нагрузки не выдерживаешь, увы. Молодой жене это не понравилось бы… Знаешь, современные девочки любят погорячее!

Свенцицкая прекрасно знала, что мужское самолюбие Станислава необыкновенно уязвимо, и тщательно подбирала слова, чтобы уколоть его посильнее. Лицо Вознесенского исказилось болезненной гримасой. Ирена удовлетворенно усмехнулась про себя, лениво потянулась и встала. Опять билеты на самолет пропали! Надо позвонить в аэропорт, бизнес-класс все-таки.

Станислав беспокойно завозился. У него снова возникли ассоциации с тем кошмаром, в котором кто-то протягивал ему мольберт и краски. Назвавшийся вестником в позапрошлую ночь точно так же стоял в красных бликах огня, как Ирена сейчас, и было в этом что-то угрожающее… А ему казалось, что он давно выбросил из головы этот дурацкий сон!

Сердце между тем не отпускало. Вознесенский кое-как поднялся, доплелся до кухни, отыскал у Ирены в шкафчике аптечку. Задумался, глядя на коробочки с пилюлями. Он даже не знал, что принимать! Раньше у него никогда так не прихватывало сердце! А в последние дни с ним вообще происходит что-то непонятное. Надо записаться к врачу и пройти полное обследование. Вознесенский вспомнил, что мама, страдая из-за Алинки, частенько пила ночами валидол. Отыскав заветную коробочку, Станислав положил таблетку под язык. Во рту разлился неприятный холодок. Но, судя по всему, лекарство подействовало. Он присел на стул и смог наконец отдышаться.

Из комнаты доносился веселый голос Ирены. Она громко разговаривала с кем-то по телефону по-французски. Наверное, объясняла Эжену, почему опять не приедет, хотя и обещала. Она такая непостоянная, экстравагантная! Близкие вынуждены считаться с этим. Вознесенский взглянул на часы. Было почти одиннадцать. Убедившись, что боль немного отступила, он прошествовал в ванную комнату и умылся. Во всем теле была уже знакомая ему неприятная слабость. Станислав прилег на самый краешек роскошной, широкой кровати. Ему было неуютно на холодных и скользких черных шелковых простынях, но именно такие больше всего любила Ирена…

Свенцицкая вернулась в спальню, напевая, и, не обращая внимания на скукожившегося на кровати Вознесенского, открыла воду в перламутровой ванне-раковине, добавила пару колпачков пены. Весь этот шум, производимый ею, безумно раздражал Вознесенского, точно каждый звук задевал его воспаленные нервы. Он забился под одеяло с головой и попытался отключиться. Но не тут-то было: Ирена еще часа полтора принимала ванну, плескалась в струях воды, слушала музыку, потом, напевая, наносила на различные части тела пахучие ночные кремы, а он лежал, совершенно раздавленный, чувствуя, как на него накатывает волнами медленная и разрушительная ярость. Ночью они спали в разных концах огромной кровати.

Ранним утром Вознесенский отвез Ирену в аэропорт. Всю дорогу она щебетала без умолку, как будто между ними ничего не произошло. Станислав отделывался односложными высказываниями. Чувствовал он себя из рук вон плохо. Когда она успела с утра сделать такой макияж? Он не знал, что Свенцицкая специально встала раньше него на целый час, чтобы привести себя в порядок. Густо напудренное лицо Ирены в дневном свете казалось неестественным, как у манекена. На самом деле возраст уже невозможно было скрыть, несмотря на все ухищрения.

— Вот видишь, ты можешь быть таким душкой, моя прелесть! Отправь ко мне домработницу, пусть приберется там после вчерашнего. Ты молодец, что приехал ко мне вчера. Хороший мальчик!

Станислав машинально кивнул. Отчего-то никакой радости и облегчения он не чувствовал, хотя все получилось как нельзя лучше. Больше всего ему хотелось, чтобы Ирена поскорее пересекла пограничную линию. И улетела в свой Милан. Да хоть на Северный полюс, лишь бы скорее, скорее! Он чувствовал себя совершенно разбитым.

— Прилетай ко мне — или я к тебе прилечу. В общем, созвонимся. И веди себя хорошо, не устраивай мне больше таких сюрпризов! — кокетливо шепнула Свенцицкая и сложила бантиком для поцелуя ярко накрашенные губки.

— Созвонимся!

— Не кисни тут без меня! И не забудь вызвать домработницу, а то знаю я тебя — все забудешь. Скоро привезу тебе фотографии с показа. Пока, мон амурчик!

Потрепав его небрежно, как щенка, по подбородку, Ирена подхватила чемоданчик и направилась к таможенному посту.

Вознесенский дождался, пока Свенцицкая скроется за линией паспортного контроля, помахал ей вслед рукой и направился к машине. У него снова поднималась температура.