Любовь и честь

Глава 23

Эпифани уступила мольбам экономки-негритянки Сары попробовать дать Китти старинные семейные лекарства. Доктор Тэлтон насмехался над этим, именуя подобные методы «черной магией», а Сару назвал знахаркой и колдуньей. Она, однако, получила косвенное одобрение Колта и приступила к приготовлению своего любимого варева против простуды.

Кит никак не могла понять, кажется ей или нет, но Китти будто стало лучше после лекарств Сары. Ей стало легче дышать, и температура понизилась.

Карасиа без устали прикладывала к лицу Китти холодные компрессы, и Кит обещала через некоторое время подменить ее.

– А вы сможете? – обеспокоенно спросила Карасиа. – Похоже, вы не выспались, выглядите уставшей.

Кит пожала плечами и сказала, что это не имеет значения. Правда же состояла в том, что она хотела чем-то заняться, – боялась, что если заснет, то Курт Тэннер каким-то образом прокрадется в ее сны. Она мечтала лишь об одном: вообще забыть о его существовании. Но с болью в сердце вынуждена была признать, что добиться этого нелегко.

Внезапно Кит почувствовала, как Китти пытается сжать ее руку. Бабушка лежала с открытыми глазами, и в их фиалковых глубинах светилась слабая мысль. Китти попыталась поднять голову с подушек, но для нее это оказалось слишком трудным делом. Она шевелила губами, силясь что-то сказать.

– Скажи мне, – склонившись ближе к ней, тревожно спросила Кит, – что ты хочешь? Что мне сделать?

Шепот Китти едва слышался.

– Уезжай… в Испанию. Не дай своей мечте умереть вместе со мной.

Кит прикоснулась к ее лицу влажной тряпочкой.

– Перестань, – мягко отругала она бабушку. – Ты поедешь со мной. Ты не умрешь.

Китти с трудом выжала из себя вымученную улыбку:

– Все, мое дитя, умирают. Живя, они иногда… обманывают. Истинная жизнь… любовь хорошего человека… ниспослание детей… внуков… таких, как ты, моя дорогая. Я была счастлива. У меня все это было… Теперь я устала… устала.

– Я пойду позову папу.

– Нет! – запротестовала Китти неожиданно окрепшим голосом. – Не сейчас… Моя сумка… Достань ее, пожалуйста…

Кит неуверенно осмотрела комнату:

– Какую сумку?

– Там… – Китти ослабевшей рукой показала на сумку из гобеленовой ткани на полу под окном. – Там. Под подкладкой. На дне. Посмотри, пожалуйста.

Кит торопливо выполнила ее просьбу. Выложив лежащее в сумке дамское белье, она увидела атласную подкладку, распоротую, а потом зашитую большими стежками. Она с треском разорвала нитки, расширила отверстие в ткани и громко ахнула.

Трясущимися руками Кит вынула толстую пачку ассигнаций:

– Зачем тебе такие большие деньги? Я отдам их папе, и, когда тебе станет лучше, он вернет их. – Кит положила сверток на постель.

– Нет! – Китти схватила Кит за запястье, стараясь притянуть ее поближе к себе. – Никто не должен знать. Они захотят задержать тебя, Кит. После того как я скончаюсь, они ни за что не отпустят тебя обратно. Возьми их. Они пригодятся тебе, пока… – Она закашлялась, не в силах больше говорить, и медленно опустилась на подушки.

Кит покачала головой. Ужас сковал ее.

– Нет, я передам их папе, чтобы он вложил их на твое имя. Ты поправишься, мы вместе поедем на ранчо, и…

– Возьми их. Делай то, что я говорю. Мы знаем, что я с тобой не поеду. – Силы покидали ее. – Я, мое дитя, устала, устала от жизни, в которой нет твоего дедушки. Я готова к встрече с ним. Мне ненавистна мысль, что я оставляю тебя, но это неизбежно. Живи дальше. Сделай свою жизнь полной и вкушай каждый миг каждого дня. Ведь однажды утром и ты проснешься старой и поймешь, что у тебя больше вчерашних, нежели завтрашних дней.

– Нет, ты не можешь умереть! – закричала Кит, и слезы брызнули из ее глаз.

Казалось, что Китти не слышала внучку. Ее лицо внезапно осветилось радостью, и она протянула руки навстречу кому-то:

– О Тревис, держи меня… люби меня… как вчера… вчера.

С улыбкой наивысшего блаженства Китти Райт Колтрейн скончалась, воссоединившись наконец с единственным мужчиной, которого любила.