Любовь и честь

Глава 3

– Кит, дорогая, просыпайся.

Кит заморгала от неожиданного потока света, хлынувшего в окно, когда бабушка раздвинула портьеры. Девушка сонно села в постели и протерла глаза.

Вчера они вернулись из гостей поздно – примерно в два часа ночи, но совсем не потому, что так захотелось именно ей. Как раз Кит ужасно не понравился вечер, особенно когда сын Юберов, Эстебан, выпив лишнего, под столом стал гладить ее бедро. Кит дважды отвела его руку и смерила ледяным взглядом. В третий раз уколола его вилкой. После этого он попридержал руки, но продолжил свои ухаживания.

– Уже почти десять, – сказала Китти. – Мэрили оделась и ждет нас внизу. Твоя мама еще спит. Нам нужно выйти из дома до того, как она проснется.

Кит изумилась:

– А куда мы собираемся?

– Как куда? В магазин покупать тебе платье к сегодняшнему вечеру.

– Кто тебе сказал, что я собираюсь купить новое платье? – подозрительно прищурилась Кит.

– Мэрили. Она не думала, что это секрет.

– Она сказала тебе…

– Будто ты собираешься заставить твою мать отказаться от мысли сделать из тебя роковую женщину, – с удовольствием закончила Китти фразу. – Да, сказала, и я считаю это отличной идеей. Хотела бы поучаствовать в ее осуществлении.

– О бабушка… – Кит подбежала к Китти и крепко обняла ее. – Я знала, что ты будешь на моей стороне!

– Конечно. А как же иначе? – проворчала она. – Кстати, я уже миллион раз просила тебя, Тревиса и Мэрили не называть меня бабушкой. Для вас я Китти. Когда ко мне обращаются «бабушка», я чувствую себя старухой, и мне это не нравится.

– Но мама говорит, это неприлично.

– Мы с твоей мамой спорим по многим вопросам, но не делай из этого неправильных выводов. Я люблю ее как дочь, – поспешно добавила Китти. – Мы с ней иногда расходимся во взглядах на жизнь, а я, к сожалению, не отношусь к тем, кто держит свое мнение при себе.

– А как отнесется к этому папа? – заволновалась Кит. – Ты думаешь, он не рассердится?

– Из-за того, что его дочь станет королевой бала? – рассмеялась Китти. – Он рассвирепеет и наверняка убедит твою мать, что она не должна понукать тобой, как это делает сейчас. Желать, чтобы дети уважали вас и были послушны, – прекрасно. Но ошибочно требовать от них, чтобы они думали, как вы. Ты выбрала свой способ дать им понять это.

– Она хочет, чтобы мы уехали из Испании, – печально заметила Кит, – и вернулись в Нью-Йорк.

– Меня это не удивляет. Мысль о том, чтобы вернуться в Америку, у твоей матери возникла не сегодня. Там происходит много событий, в которых она хотела бы участвовать. Но нет никакого резона отрывать тебя от жизни, которую ты познала и полюбила. В конце концов тебе уже почти восемнадцать лет. В твоем возрасте я уже жила самостоятельно.

– Мама так не думает, – вздохнула Кит. – Она не возражает, что ты воспитываешь Тревиса и Мэрили. Но, коль скоро речь заходит обо мне, хочет, чтобы я была рядом с ней каждую секунду.

– Я полагаю, отношение к дочерям совсем иное. Она любит тебя, желает добра, но не осознает, что подавляет твою личность. Возможно, твоя сегодняшняя небольшая выходка вынудит ее понять свою ошибку.

Кит быстро умылась и оделась в простую белую блузку и длинную синюю шерстяную юбку. В ноябре в Мадриде бывает прохладно, и поэтому Кит накинула короткий жакет из морского котика. Она от души ненавидела шляпы, но знала, что Джейд поднимет шум, если только увидит ее простоволосой. Поэтому Кит выбрала небольшую шляпку с короткой вуалью.

Натягивая кожаные перчатки, она сказала:

– Ну вот я и готова, но только не имею ни малейшего представления, куда нам пойти, чтобы за такой короткий срок подобрать нужное платье.

– Зато я знаю! – радостно воскликнула Китти, и ее фиалковые глаза засияли в предвкушении предстоящего события. – Мне известно прекрасное место – «Каса дель Пасион», магазин, в котором всегда есть платья из Парижа самых последних и смелых фасонов. Его владелица, мадемуазель Дени Делякорт, и ее мать мои добрые друзья. Это единственный магазин в Испании, который может предложить модели Поля Пуаре.[1] Вы о нем, конечно, слышали?

Не дав времени Кит ответить, она с воодушевлением продолжила:

– Его считают самым изысканным французским модельером. Он знаменит тем, что покончил с этими невыносимыми корсетами. Ненавижу их – они скрывают женские формы и вынуждают дам сгибаться, как будто их мучают желудочные колики. Пуаре придал платьям естественные формы, создал новые, экстравагантные силуэты. Я уверена, что в «Каса дель Пасион» нам удастся найти именно то, что нужно.

У выхода их ждала возбужденная Мэрили, опасавшаяся гнева Кит.

– Я поступила правильно, что рассказала бабушке? – спросила ее она. – Ты ведь не предупредила меня…

– Хорошо, что в тайну посвящена именно бабушка.

Мэрили с облегчением вздохнула, и они поспешили из дома. У подъезда их ждала одна из семейных машин. Когда они уселись на задние сиденья, Мэрили воскликнула:

– Я так волнуюсь о сегодняшнем вечере! Горю от нетерпения!

Кит и Китти обменялись веселыми улыбками.

– Боже мой, дитя, – заметила Китти. – Ты просто не в себе! Расскажи мне о молодом человеке, при мысли о котором ты трепещешь.

Мэрили недоуменно заморгала, и Кит рассмеялась. Китти с притворным возмущением сказала:

– Когда-то и я была молодая и знаю все признаки того, когда юная леди охвачена страстью. Но кого ты знаешь в Испании?

– Вообще-то я его не знаю, – неохотно призналась Мэрили. – Я имею в виду, ни разу не встречалась с ним, но не думаю, что в Европе есть девушка, которая не слышала бы о нем… такой он красивый и интересный.

– Кто? – Кит пыталась скрыть свое удивление, не хотела, чтобы ее кузина подумала, будто она подшучивает над ней.

Мэрили порывисто обернулась.

– Ты должна его знать, – разволновалась она. – Он живет недалеко от Валенсии, и, говорят, ему принадлежит одно из самых больших ранчо в Испании.

– Мэрили, ты, конечно, не имеешь в виду?..

– Да! – Девушка тряхнула золотисто-каштановыми локонами. – …Курт Тэннер. Он богат, красив и…

– И о нем среди женщин ходят легенды, – резко закончила Кит. – Я говорю о женщинах, а не о девушках.

– Но какая разница? Множество девушек моего возраста уже замужем!

– Выброси подобные мысли из головы, мисс Михайловская! – предостерегла ее Китти. – Твой отец был бы потрясен, услышь он твои слова. Он обещал твоей матери послать тебя в Швейцарию в пансион благородных девиц.

– Но ведь не будет ничего дурного, если я сегодня потанцую с ним, – запальчиво сказала Мэрили Китти. – Если он, конечно, меня пригласит… – добавила задумчиво она.

Кит фыркнула с неподобающим леди презрением:

– Мэрили, ты хочешь, чтобы тебя видели с этим человеком? Его репутация…

– Репутация? – насторожилась Мэрили. – Его не пригласили бы в посольство на бал, если бы он не был значительной личностью.

– Я говорю о его репутации, когда в дело замешаны женщины. Неужели у тебя нет гордости?

– Откуда ты знаешь? Ты встречалась с ним? – с негодованием спросила Мэрили.

– Я даже не узнаю его, если встречу, – поспешно заверила ее Кит. – Говорю только то, что я слышала.

– Ты о нем ничего, кроме сплетен, не знаешь, и говорить так нечестно! – заявила Мэрили, откинувшись на сиденье и сложив руки на груди.

Кит больше ничего не сказала. Она размышляла об интимных беседах с Карасией, когда они обменивались личными взглядами на жизнь и любовь. Это Карасиа сказала ей о загадочном сеньоре Тэннере и о том, что он настолько привлекателен и очарователен, что любая женщина, едва увидев его, мечтает о нем по ночам, думает о нем в объятиях другого. Она и Карасиа долго обсуждали, чем он мог околдовывать женщин. Но конечно, Кит никогда не призналась бы бабушке и кузине в том, что вела подобные разговоры.

Они вышли из машины и направились вниз по узкой, мощенной булыжником улице в сторону от главной торговой площади. Надо успеть все купить до начала послеобеденной сиесты, когда магазины закрываются на несколько часов.

Как только Китти с внучками вошли в «Каса дель Пасион», из-за бархатного занавеса у задней стены магазина поспешно вышла навстречу им элегантно одетая дама:

– Мадам Колтрейн! Добро пожаловать! А это ваши внучки? – Она в восхищении всплеснула руками. – Даже не верится! Моя мама была права, когда говорила, что вы красивы. Я не могу поверить, что у вас уже внуки!

Китти снисходительно улыбнулась, ибо она привыкла к лести и к тому, что перед ней лебезят: семья Колтрейнов пользовалась известностью и уважением. Китти представила Кит и Мэрили, объяснив, что она заранее позвонила в магазин, чтобы предупредить о своем приходе. Обняв Кит за плечи, бабушка сказала мадемуазель Делякорт:

– Прошу вас, сделайте эту юную леди еще более очаровательной и привлекательной.

– Мадам, вы ставите передо мной невыполнимую задачу – как можно улучшить совершенство? Но я попробую и… – Она заговорщически подмигнула. – Полагаю, у меня есть как раз то, что вы ищете, – только вчера нам доставили новую модель Поля Пуаре. Если, конечно, у вас хватит смелости.

Кит попросила показать ей платье, еле сдерживаясь, чтобы не сказать: она готова надеть что угодно, лишь бы заявить своей матери о собственной независимости.

Мадемуазель Делякорт скрылась за занавесом и через несколько мгновений вернулась, держа в руках пронизанное чувственностью творение из черного бархата.

Пуаре в этом платье возродил стиль Империи – грудь подхватывал золотой шнур. Но это было не все. От пола до бедра протянулся смелый разрез, и нога Кит выставлялась наружу почти полностью. Она уже слышала о таких облегающих фигуру платьях с разрезами, объявленными епископами и священниками неприличными.

Мэрили как зачарованная уставилась на платье.

– О, Кит, оно великолепно! Но ты осмелишься?

Кит взглянула на бабушку. В глазах Китти сверкнуло одобрение.

– Я его примерю, – спокойно обронила Кит, пытаясь скрыть волнение.

Через несколько мгновений она смотрела на свое в полный рост отражение в зеркале – маленькие рукава спускались с плеч, белоснежная грудь выглядывала из-под черных кружев выреза-каре. Платье плотно облегало фигуру, обрисовывая небольшие округлые ягодицы. Оно сидело на Кит превосходно и не требовало ни малейшей доделки.

«Осмелюсь ли я?» – размышляла Кит, а Китти и Мэрили громко просили ее позволить им посмотреть.

Вертясь перед зеркалом то в одну, то в другую сторону, Кит пыталась выяснить, насколько будет видна нога в танце или при ходьбе. Если случайно она встретит на балу кого-нибудь, кто сумеет танцевать танго так, как учила ее Карасиа, то, вне всяких сомнений, она окажется в центре внимания. О ней наверняка станут говорить после бала!

Карасиа знала различные варианты этого танца, который сейчас был очень модным в Европе. Она знала па, которые пришли в танго из аргентинской милонги, – быстрые, чувственные, но считавшиеся непристойными. Обучила она Кит и фламенко. Впрочем, Кит сомневалась, что на балу будут присутствовать опытные танцоры.

Кит сняла платье и, выйдя из-за занавеса, обратилась к ожидавшим ее спутницам и хозяйке магазина:

– Придется подождать до вечера. Я хочу удивить всех.

Мадемуазель Делякорт оформила покупку. Кит обеспокоенно обратилась к Китти:

– Если мама увидит меня в этом платье, она ни за что не выпустит меня из дома!

Китти сказала, что она уже подумала об этом.

– Джейд, конечно, захочет увидеть, что ты купила. Поэтому давай выберем сейчас такое платье, какое она одобрит. Можешь его надеть, и пусть она подумает, что в нем ты и будешь на балу. Покажешься ей, когда мы уже соберемся выезжать из дома. У меня окажется некое неотложное дело, которое вынудит меня задержаться, а ты скажешь, что подождешь меня и приедешь вместе со мной. В результате ты сможешь переодеться в новое платье, когда все уже уедут.

– Отлично! – согласилась Кит. – Теперь я знаю, у кого унаследовала свой жуликоватый характер.

Китти подмигнула:

– А ты в этом сомневалась?

Вернувшись, они застали дома только Тревиса. Колт был в курительной комнате посольства, задержавшись с приехавшими из других городов сановниками, а Джейд отправилась на чай, приготовленный для их жен.

Тревис стал дразнить Кит:

– Почему ты всадила вилку в Эстебана Юбера? Я не знал, что моя маленькая сестренка способна на подобную жестокость.

– Маленькая сестренка! – воскликнула Кит. Она повернулась к Китти и решительно спросила ее, видела ли она, сколько это продолжалось?

Китти, привыкшая к шутливым перебранкам брата и сестры, снисходительно улыбнулась:

– Это продолжалось менее минуты, и вы оба об этом прекрасно знаете. Но у меня сейчас нет времени. Я хочу принять ванну и выпить бокал хереса, чтобы быть вечером в боевой форме.

Последовавшая за ней Мэрили задержалась на середине лестницы и обернулась к Тревису:

– Если ты не оставишь Кит в покое, то я расскажу ей о тебе и той кокотке.

Китти застыла на месте и, когда Мэрили догнала ее на лестнице, холодно спросила:

– Что ты, юная леди, знаешь о кокотках?

– Ничего! – Мэрили побежала вверх по ступенькам. – Я просто дразню его!

Но Китти-то знала, что Мэрили не просто дразнит Тревиса. Знала она также и то, что есть женщины, которые считают ее внука таким же красивым, каким считались его отец и дед. Впрочем, она не собиралась беспокоиться по этому поводу. Тревис научится, как ему следует поступать в таких случаях. «А может, уже научился?» – подумала она и улыбнулась.

Тревис и Кит, оставшись наедине, пошли в гостиную первого этажа и, прежде чем устроиться на диване, выпили немного коньяка.

– О’кей, – сказал Тревис, когда они сели. – Я уже несколько раз слышал рассказ мамы. Давай послушаем твой вариант.

Кит пожала плечами:

– Все было так, как говорит она. Красотка жеребилась, у нее возникли осложнения, и я помогала ей. Мы опоздали на поезд. Ничего уже нельзя было поделать.

Тревис покачал головой:

– Не понимаю, Кит. Родители всегда более строги к девочкам, но я полагаю, мама ведет себя по отношению к тебе жестко. Наверное, это связано с ее желанием, чтобы ты начала жизнь с того, чем закончила она, и стала бы знаменитой. Она словно хочет вновь прожить свою жизнь через твою. Это прискорбно, и мне жаль тебя.

– Но теперь уже слишком поздно, – заметила Кит. – Я люблю танцевать, но никогда серьезно не занималась балетом, что всегда расстраивало маму. Нет, я думаю, она хотела бы удачно выдать меня замуж. Она боится, что я могу бросить тень на доброе имя Колтрейнов.

– Ты никогда этого не сделаешь, и она знает это. Скорее всего маме наскучила Испания. Если бы она не провела столько времени в поездках по Европе, то не смогла бы выдержать здесь так долго. Сейчас в Штатах происходит так много событий, что она больше не может оставаться в стороне. Она хочет вернуться домой, а ты нет. Я правильно объясняю?

– Домой? – повторила Кит. – Испания – мой единственный дом, Тревис. Когда мы приехали сюда, я была маленькой девочкой. Я выросла с чувством, что это и есть мой дом. И когда мы ездили на время в Нью-Йорк, я не могла дождаться возвращения. Я здесь все люблю, и я не хочу уезжать отсюда. Скажу тебе еще кое-что… – Кит наклонилась и посмотрела в его серые с голубым отливом глаза – такие же, как у их отца и деда. – Я никогда никому не говорила этого. Даже бабушке. Если они уедут в Нью-Йорк, то, клянусь, я найду способ вернуться сюда.

Тревис посмотрел на нее так, будто она лишилась разума:

– Вернешься? Но куда? Ранчо ведь продадут. Кит, я знаю, ты не любишь, когда напоминают об этом, но ты женщина, а женщинам негоже уезжать за границу и жить там самостоятельно. Отец не допустит этого.

Кит задумчиво поджала губы. Она полностью доверяла брату и поэтому спросила:

– А что скажешь о бабушке и Мэрили?

– Что скажу? Мэрили в будущем году собирается в пансион благородных девиц в Швейцарии. А почему ты думаешь, бабушка захочет жить в Испании?

– Она может захотеть. Вместе со мной.

– Вероятно, – согласился он. – Ни для кого не секрет, ты ее любимица.

Кит даже не пыталась отрицать, поскольку это все знали.

– Бабушке в Париже будет тоскливо, когда ты уедешь учиться в военную академию Уэст-Пойнт.

– Если я поеду в Уэст-Пойнт, – сухо уточнил Тревис.

– Если? Ха-ха!.. Ты хорошо знаешь, что получишь туда направление от самого президента, так что не беспокойся. Я горжусь тобой и счастлива за тебя. Я читаю газеты, Тревис, – вдруг сказала она нахмурившись. – И знаю, что сейчас возникло много проблем в отношениях между Америкой и Мексикой. И я буду так же, как и родители, рада видеть тебя следующие четыре года в Уэст-Пойнт, а не в Европе, где того гляди разразится война и где полно кокоток.

Кит засмеялась и вскочила с дивана, когда Тревис шутливо дернул ее за волосы.

– Мама права, – закричал он ей вслед. – Ты неисправима!

Кит бросилась из комнаты, слегка опьянев от коньяка и… от мыслей о предстоящем волнующем вечере.