Любовь непостижима

8

Так началась их совместная жизнь — жизнь двух одиноких людей на одиноком ранчо.

Грегори был зол на эту упрямицу Эллис. В первый вечер он заснул с мыслью, что больше даже не будет пытаться приблизиться к ней. Станет работать и наслаждаться прекрасными видами в одиночестве.

Но утром, раздраженный одиноким завтраком, он оставил на столе короткую записку:

«Эллис, вчера мы оба погорячились. Давай дружить. Просто дружить. Грегори».

Она ничего не ответила.

Когда он пошел седлать Сайруса, чтобы ехать чинить изгородь, то заметил ее на крыше конюшни. Оставив пакет со своим ланчем и бутылку с водой на земле у лестницы, где сидели Боб и Джим, и предупредив их, чтобы не смели трогать его еду, Грегори взобрался по лесенке на крышу.

В глаза ему бросились обтянутые джинсами, добела протертыми седлом, круглые ягодицы Эллис. Просто обалденные.

Он остановился на последней перекладине и прочистил горло. От неожиданности она скользнула по скату крыши на несколько дюймов.

— Прости, я не хотел пугать тебя.

— Что ты хочешь? — резко спросила она.

— Я насчет собак. Ты не против, если я возьму их с собой для компании?

— Если они захотят. — Она снова принялась вытаскивать гвозди молотком с расщепом. — Мне они сегодня не понадобятся.

— Тогда до скорого. — Он спустился на одну перекладину, но задержался, глядя на нее.

— Иди уже, раз идешь.

— Уже ушел, — заверил он ее, все еще пожирая глазами упругие, круглые ягодицы… — Ты встала раньше обычного.

— Кто рано встает, тому Бог подает. Лошади, и Сайрус тоже, накормлены и напоены. Его я оставила в стойле, остальных выпустила.

— Спасибо. Навоз тоже убрала?

Она кивнула:

— Твоя работа — изгородь. Не тяни с ней.

— Вы босс, леди. — Насладившись в последний раз притягательным зрелищем, он спустился на землю. — Нужно поздороваться с Сайрусом. Что ты об этом думаешь, приятель? — спросил Грегори своего коня. — Неплохое местечко для шестимесячного отдыха, а? Надеюсь, другие лошади обращаются с тобой лучше, чем хозяйка с работником?

Сайрус потерся носом о его плечо, и Грегори почесал его за ушами.

— Здесь у тебя не будет дружков — уличных пацанов. Да и я тоже буду скучать по ним. Хорошо еще, что мне не придется скучать по тебе.

Эллис наблюдала за ним через щель в кровле. Грегори и Сайрус явно любили друг друга. Это она понимала. Она тоже любила своих лошадей и знала, как благотворно они влияют на нее.

Грегори заботливо ощупывал каждую мышцу и каждое сухожилие жеребца. Сама она каждое утро так же тщательно осматривала своих лошадей.

Она вдруг представила руки Грегори, так же аккуратно и любяще ощупывающие ее тело, и замерла. Возвращаясь к действительности, Эллис заметила, что он посмотрел в ее сторону, видимо, привлеченный тем, что она перестала шуметь.

— Эллис? — позвал он. — С тобой все в порядке?

— Все о'кей! — Откликнувшись, она снова взялась за гвозди и дранки.

Несколько минут спустя он выехал на Сайрусе, и она напрасно пыталась не смотреть на него. На его широкие плечи. На мускулистые бедра. На шляпу, надвинутую по самые глаза. Собаки резво припустили вперед по тропе. Конь зарысил вслед, и внезапно она почувствовала себя очень одинокой.

Повеселела Эллис лишь в середине дня: спустившись с крыши перекусить, она обнаружила, что Грегори забыл ланч рядом с лесенкой.

Когда солнце миновало зенит, Грегори сверился со своими часами. Приедет ли Эллис с его ланчем? Догадается ли, что он нарочно оставил его, или решит, что просто забыл? Прочитала ли его записку? Довольна ли ее содержанием или использует ее в качестве мишени для дротиков?

В желудке урчало. Он уже начал думать, что это его проблемы, что Эллис наплевать на него. Вдруг она захочет проучить его и не приедет? Не лучше ли самому натянуть рубашку и поехать на ранчо?

Тут он заметил, что Сайрус поднял голову от травы и зашевелил ушами. Дремавшие в тени собаки вскочили и понеслись по тропе, виляя хвостами и радостно тявкая. Он услышал перестук копыт и пронзительный свист Эллис, подзывавшей собак.

Ланч.

Эллис подъехала к изгороди и увидела Грегори, опускающего столб в яму. На его голой груди явственно проступили капли пота. С трудом оторвав глаза от выпуклых мышц, она увидела, что сделал он за полдня гораздо больше, чем она ожидала. Столько столбов сама она ставила за целый день.

Однако он забыл свой ланч и воду. А сейчас смотрит на нее, словно еще не знает о своей оплошности. Неужели ему не хочется пить после работы на такой жаре?

Она подъехала к нему, показывая пакет с едой:

— В Сиэтле все конные полицейские такие забывчивые?

На его лице она увидела удивление, потом смущение.

— Я забыл свой ланч? О, прости.

— Не забудь его завтра, — проворчала она. — В следующий раз я не стану подбирать забытое тобой.

— Благодарю тебя за заботу, Эллис. — Он скинул рукавицы и принял от нее пакет, коснувшись ее пальцев и глядя прямо в глаза.

— Ну, Гранду не мешало размяться, — оправдалась она.

Он обезоруживающе улыбнулся ей:

— Хочешь поесть со мной?

Пожав плечами, она закрепила поводья и спрыгнула с седла.

— Коню нужно передохнуть. А я уже поела.

Грегори подошел к высокой сосне и уселся в тени на ковер из иголок. Она осталась стоять, прислонившись плечом к стволу дерева и решив быть снисходительной.

— Я видела твою записку, Грегори.

— И? — Держа горлышко у рта, он ждал ее ответа.

— «Просто дружить» предполагает наличие здравого смысла, особенно в нашем случае.

— Я выпью за это.

Эллис следила, как двигались мышцы на его горле, когда он, не отрываясь, опорожнил полбутылки. Влажные волосы у него на груди заставили ее подумать: интересно, в постели он проявляет такое же усердие, как в поле? С «просто дружить» ничего не получится, если она и дальше будет думать об этом. Или это будет как с Ником: раз-два и привет?

Грегори вгрызся в один из сэндвичей с ростбифом, которые она приготовила для него, и чувственно застонал:

— О боже! Как вкусно!

— Ростбиф по рецепту бабушки Мэри. Секрет в маринаде из чеснока и горчицы.

Пусть рецепт не ее собственный, Эллис все равно почувствовала гордость. Есть неотразимое очарование в том, что мужчина оценивает твою стряпню.

— Дай роздых своим мозолям от седла, дружище. Расскажи мне о своей бабушке. — И он похлопал по земле рядом с собой.

Поколебавшись, она опустилась на сосновые иголки в нескольких дюймах от указанного места.

— Бабушка умела делать все: готовить, шить, ездить верхом по самым крутым тропам, пасти скот, делать деда самым счастливым мужчиной в целом свете.

— Продолжай. — Грегори приступил ко второму сэндвичу.

— Она была… замечательная. Постоянно занята чем-нибудь и бесконечно интересна.

— Я бы сказал, что это описание вполне соответствует и ее внучке.

— Вовсе нет. — Эллис энергично запротестовала. — Я следую ее рецептам, а не придумываю свои, как она. Я умею шить, но художественная вышивка, вроде маков на моей блузке, мне недоступна.

— Ты превосходная женщина, Эллис. Поверь мне и поблагодари твоего нового друга за то, что он заметил это.

— Благодарю, — пробормотала она. — И прими мои поздравления в связи с тем, что ты в рекордное время вкопал столько столбов.

— Спасибо. Однако сегодня ночью у меня будет все болеть. — Он поиграл мышцами плеч. — Я работаю с тяжестями в спортзале городского полицейского управления, но это совсем другое.

— Как ты провел неделю?

— Как и собирался. Очистил холодильник, предупредил в доме, что уезжаю, и узнал, что с моими пацанами.

— Какие они, эти твои пацаны?

— Внешне — крутые, внутренне — страдающие от отсутствия внимания. Сердиты на себя и на весь мир. Только Сайрус помог мне завязать с ними знакомство.

— Я всегда думала, что конные патрули больше красуются, чем делают дело. Постоянно вертятся в местах скопления туристов, — сказала Эллис, задумчиво просеивая сосновые иголки сквозь пальцы.

Грегори кивнул:

— Ты имеешь в виду, наверное, подразделения полиции национальных парков. У нас же подразделение городской полиции, мы патрулируем общественные места. Иногда участвуем в массовых мероприятиях.

— И на вашем участке есть преступления?

— Больше, чем думаешь. Мы гордились своей работой. А теперь дела плохи. На прошлой неделе играл с ребятами по патрулю в покер по маленькой. Потому по маленькой, что всех отправили в неоплачиваемый отпуск или предложили должность простых клерков.

— Но у тебя бы не болели все мышцы сегодня ночью, если бы ты согласился на такую работу.

— Предпочитаю боль во всем теле, понятно? — Он взглянул на нее с упреком. — И отработаю каждый пенни, что заплатит мне Патрик, уверяю тебя.

Глядя на аккуратный ряд новеньких столбов, Эллис уже не сомневалась в этом. Сайрус и Гранд тыкались носами в свежеструганный столб и покусывали его.

— Эй, Гранд! — позвала она. — Кончай жевать!

— И ты, Сайрус! — добавил Грегори и, чтобы отвлечь их, вынул два яблока из своего пакета с едой. — Вот, каждому по яблоку.

— Так ты останешься без сладкого, — вздохнула Эллис, но припомнила вдруг его вчерашнее высказывание и вскочила на ноги. — Мне пора.

— Неужели я опять найду на плите обед на одного?

Эллис пошевелила носком своего сапога камень на земле.

— Мы с дедом обычно берем подносы с едой и усаживаемся перед телевизором, что бы там ни показывали. Так что, если ты не против выпуска новостей или повторных летних передач…

— Я бы не отказался посмотреть новости в шесть. — Он подмигнул ей, поддразнивая: — А что сегодня на сладкое?

— Приторные улыбочки или шербет из хамства, — ответила она, безуспешно пытаясь скрыть усмешку. — Выбирай.

— Я скорее проглочу обиду, — расхохотался он, откинув голову.

— Если хочешь, можешь пожить в комнате деда, пока его нет.

— С удовольствием, Эллис.

— Ладно, до шести.

— До нашего свидания.

Эллис не стала спорить. Все это лишь слова. За последние десять лет не было ни одного свидания. Не страшно делать вид, будто у нее свидания каждую ночь.

Он никогда не узнает и не догадается, что она действительно чувствует. Она ни за что не покажет, что влюблена в своего работника.

В течение недели Грегори ковал дружбу с Эллис и преуспел в этом. Но его вовсе не удовлетворяло то, что он все еще спал один в кровати Патрика под балдахином на четырех столбиках. Его комната была довольно далеко от ее спальни, но каждую ночь и утро в своих фантазиях он мгновенно преодолевал это расстояние.

И каждое утро он просыпался от эрекции, представляя, как принимает душ вместе с Эллис. Он едва слышал звук льющейся воды, но в воображении улавливал каждую каплю и давал полный простор фантазии. Вот он входит в душ… Она мокрая, гладкая, от нее идет пар, ее глаза становятся изумрудно-зелеными, когда он начинает намыливать ее груди…

Ему было так больно, что подчас он подумывал, не вернуться ли в город к скучной работе клерка. Временами он мечтал о возвращении Патрика и Нелли — они избавили бы его от этого напряжения. Эллис и удивляла, и ставила его в тупик, но больше всего притягивала, да так, что просто дружба его никак не устраивала.

Хотя упорным трудом на протяжении недели он и завоевал ее неохотное уважение и снизил бдительность, Грегори хотел большего.

Большего. Но ничего серьезного.

Как-то ему пришло на ум, что здесь не помешали бы несколько парнишек с его участка — они отвлекли бы его от Эллис. Тяжелая работа и свежий воздух могут исправить любого пацана. Эта мысль все больше занимала его.

Утром Эллис, как обычно, готовила завтрак для себя и Грегори. Внешне казалось, что она приняла дружелюбное сосуществование с Грегори и примирилась с ним как с чем-то обыденным. Вот только мысли и желания у нее не были обыденными. Были они эротичными, бурными и страстными.

— Доброе утро, Эллис. — Грегори вошел в кухню вместе с Бобом и Джимом, налил себе чашку кофе и сел за стол.

Собаки легли у его ног.

— Рановато ты встал в свой выходной, — заметила она.

— Выходной? — с удивлением повторил он. — Уже суббота?

Она кивнула.

— Большинство работников уезжают в пятницу вечером и возвращаются в воскресенье на рассвете.

— А что делают хозяева ранчо? Рыбачат?

— Иногда.

— Патрик упоминал о каком-то озере с поэтичным названием.

— Лазурное, — отозвалась она, отметив, что сегодня глаза Грегори под цвет ее любимого озера.

Был он в застиранных джинсах и майке-безрукавке, обнажавшей его великолепную мускулатуру. Эллис пришлось повернуться к плите, чтобы не выдать своих мыслей и скрыть румянец. Благодарение небу, что не заметен жар, полыхнувший от бедер.

— Может, порыбачим сегодня на Лазурном, Эллис?

— Блины или яйца на завтрак? — спросила она, зажигая горелку.

— Если не хочешь рыбачить со мной, так и скажи.

Она достала из холодильника яйца и взбитое тесто для блинов.

— У меня много дел, Грегори.

— Каких, например?

— Например… — Она никак не могла сообразить, что сказать. У него был такой разочарованный вид, что она не способна была думать дальше завтрака. — Так блины или яйца?

— И то, и другое, черт побери! — Он взял утреннюю газету и, отгородившись от нее, пробормотал: — Так и знал, что нужно было поехать с вечера в город и повидать Ширли Симпсон.

Эллис скрипнула зубами. Значит, он не забыл Ширли после городского пикника.

— Позвони ей, — решилась она на вызов. — Уж она-то не откажется поудить с тобой.

Грегори сверкнул на нее глазами из-за газеты:

— А ты почему отказываешься?

— Просто я оказалась удобной. — Она грохнула сковородкой о плиту. — Ты хочешь половить рыбку, но не знаешь, как добраться до озера. Я знаю. Очень удобно. У тебя нет рыболовных снастей. У меня есть. Очень удоб…

— Еще одно слово в этом духе, Эллис, и Я забуду, что мы друзья. — Он даже приподнялся со стула. — Ширли — единственное «удобство», которое повстречалось мне здесь. Но мне еще не очень приспичило. Иначе сейчас я находился бы в ее гостеприимной постели.

— Тогда зачем ты ее упомянул?

— Ты меня отвергла, Эллис. Не дождешься, чтобы я кланялся тебе и благодарил тебя за это! Черт, теперь-то я понимаю, почему ты живешь, как старая дева, и не назначала никому свиданий целых десять лет. Кто осмелился бы попросить тебя о свидании, не рискуя при этом своей головой?

Из глаз Эллис брызнули слезы. Старая дева. Десять лет. Казалось, они навалились на нее, зажали ее в угол, из которого она не могла выбраться. Плита перед ней расплылась, словно в тумане, слезы капали на сковородку, издавая шипение.

Услышав его, Грегори увидел, как судорожно вздрагивают ее плечи в попытке сдержать рыдания. Ругнув себя, он поспешил к ней, не давая ей выбежать из кухни.

— Прости, Эллис, я сегодня встал не с той ноги, — прошептал он, притронувшись к ее плечу.

Инстинкт подсказал ему, что она в ужасе от того, что поддалась эмоциям. Совсем как пацаны на улицах. Общаясь с ними, он научился понимать, что в таких случаях нужно проявить такт.

— Налить тебе чашечку кофе?

Она глубоко вдохнула и произнесла дрожащим голосом:

— Д-да.

Грегори протянул руку из-за ее спины, выключил горелки, потом подал ей бумажное полотенце. Налив кофе, отнес чашку на стол.

— Присядь, Эллис. Завтрак может подождать, пока мы уладим недоразумение.

— Я веду себя ужасно глупо, — проронила она, опускаясь на стул, который он выдвинул для нее. — Я ведь никогда не плачу. Спроси у деда, если не веришь.

— Ты не делаешь массу вещей — никогда не плачешь, никогда не думаешь о себе, о хорошей компании. Послушай, я не хочу удить с Ширли, я хочу ловить рыбу с тобой.

— Ты хоть думаешь, о чем говоришь?

— Как это?

— Ширли красива. Она блондинка, прекрасно сложена…

— И она знает об этом, — кивнул он. — А вот ты представления не имеешь о своей привлекательности. Иногда, Эллис, ты напоминаешь мне Фрэнка, одного из моих пацанов.

— Я напоминаю тебе какого-то сорванца? Ну очень привлекательно!

— Да нет же, здесь совсем другое. — Он помолчал. — Фрэнк занимал мои мысли последние несколько дней, и вот я подумал…

— О чем?

— Ну… вы с Патриком приютили диких лошадей. А что, если вы разрешите одному-двум беспризорным паренькам пожить несколько дней на ранчо? Фрэнку понравилось бы ездить верхом, и поработать ему полезно. Пусть убедится, что жизнь не сплошная дешевка. Я бы, конечно, оплатил его проживание и питание.

Как он и надеялся, Эллис сочувственно отнеслась к его просьбе. Себе она призналась, что беспокойство о трудных ребятах только украшает его.

— Хорошая идея, но нужно и согласие деда. — Она посмотрела на телефон. — Позвони Нелли и спроси его.

— Они не подходят к телефону всю неделю, — криво усмехнулся Грегори, беря телефонную трубку. — Наверное, вообще не выбираются из спальни. — Все же он набрал номер бабки, и когда ему ответили, брови у него полезли на лоб. — Патрик? Старая змея? Это Грегори. Ага. Чудесно. Нет. Я хочу поговорить сначала с вами.

Маленькими глотками Эллис пила кофе, слушая, как Грегори объяснял причину звонка.

— В первую очередь я думаю о Фрэнке. Ему тринадцать, и я нашел ему приют. Но на прошлой неделе он едва не сбежал к старой шайке. Несколько дней на ранчо могут благотворно повлиять на него. Эллис не возражает. А что скажете вы?

Он повернул трубку так, чтобы она слышала Патрика, который говорил:

— Ладно, мы захватим его с собой, когда вернемся на следующей неделе.

— Спасибо, — сказал Грегори. — Я попрошу, чтобы в приюте выполнили все формальности без задержки. — Потом он перекинулся несколькими словами с Нелли и положил трубку. — Отличные новости! — Потянувшись через стол, он пожал ей руку. — Еще пара звонков, и у нас будет повод для празднования.

Заразившись его энтузиазмом, она широко улыбнулась. Каким светлым, солнечным стал летний день! Возбуждение Грегори заставило ее забыть, что всего несколько минут назад она «жарила» на сковороде свои слезы.

Включившись в общее веселье, Боб и Джим застучали хвостами под столом, напоминая о себе, и сердце Эллис забилось в том же ритме.

Грегори сделал еще два быстрых звонка. Похоже, Фрэнка ждали большие перемены.

— Главное решено, остались детали, — обрадовался Грегори, схватил ее со стула и завальсировал с ней по кухне. — Радуйся, Эллис!

Она закружилась с ним, беззаботно смеясь. Это был самый головокружительный вальс в ее жизни. Она была Золушкой, а Грегори — Очарованным Принцем. И вокруг прыгали солнечные зайчики.

Она обвила руками его шею, он поднял ее и прижал к себе в крепком, счастливом объятии. Ритм вальса замедлился, и они прижались щека к щеке.

— Ух, — выдохнул он ей в ухо. — Мисс Эллис. — Его губы коснулись мочки ее уха, скользнули вниз по шее и поднялись к подбородку.

У нее перехватило дыхание, и она ничего не могла сделать со своими руками. Они нырнули в его густые золотистые волосы, губы прошептали его имя, и она уже жадно целовала его, втягивая ищущий язык своим ненастным ртом, выпуская на свободу всю любовь, с которой боролась эту долгую неделю.

Он медленно опустил ее на пол. И она тут же почувствовала его возбуждение — вот здесь, внизу… крепкий, несгибаемый, горячий, неотразимый. Его яростный язык оповещал о желании, равном пылающему жару между ее бедер.

Его руки, скользя вверх и вниз по спине, прижимали ее к груди.

— Не останавливай наш порыв, — шептал он, прильнув губами к ткани ее рубашки над грудью. — Только не сейчас.

— Не буду, — услышала она свой дрожащий голос. — Я… — Она втянула в себя воздух и задержала дыхание, когда его зубы куснули один ее сосок, потом другой… — хочу тебя.

— Сейчас? Здесь?

— Да!

— Без каких-либо условий, Эллис! — предостерег он, подталкивая ее к столу.

— Знаю. — Положив ладони ему на грудь, она так и не отняла их, когда он опускал ее на стол, тянула его за собой, вся поддавшись безумному порыву и потеряв всякий контроль над собой.

Она не думала ни о чем — видела только Грегори, его горящие голубые глаза, широкие плечи, мощную грудь. Только они заполняли сейчас мир. Ухватившись за вырез его майки, она притянула его к себе.

Опершись на локоть и целуя ее губы, он расстегнул и распахнул ее рубашку. Вся изогнувшись, Эллис подставила себя его ищущим пальцам.

— Такая мягкая, — прошептал он, меся ее грудь в своей ладони, опаляя сосок своим языком. — И такой твердый.

Он накрыл ее сосок губами, и бедра ее раздвинулись. Ласкающая рука устремилась туда, куда ее пустили.

— Эллис, ты такая горячая. Такая горячая! Это ради меня, да?

— Да… ах… о…

Голова у нее закружилась. Он усилил ласки, и она начала постанывать, пока не издала высокий, беспомощный вопль, достигнув высшей точки наслаждения.

— О боже, Эллис! — Он заключил ее в объятия, когда ее тело стало расслабляться. — С тобой я чувствую себя королем. Где тут ближайшая постель? Я что-то не соображу никак.

— В моей комнате, — еле вымолвила она.

Он понес ее туда, лихорадочно целуя по дороге. На постели он стянул с нее сапоги и джинсы. До нее стало доходить, что случилось на кухне. Он лишь прикоснулся к ней, а она потеряла всякий контроль над собой. Он почувствовал, как это происходило, он наблюдал за ней. Охваченная смущением, она запахнула рубашку, собираясь улизнуть от него.

Но в этот момент он быстро стянул с себя майку, джинсы, а вместе с ними и плавки — то, что она увидела, остановило ее. А увидела она мужчину, тоже потерявшего контроль над собой, возбужденного, бесстыжего, как жеребец перед случкой.

Достав из кармана маленький пакетик, он ногой отбросил джинсы.

— Я заглянул в будущее, Эллис.

— Спасибо, — прошептала она, не спуская с него глаз, зачарованная волшебной эрекцией.

— Не трогай меня тут пока, — мягко попросил он, ложась рядом. — Сейчас я не могу обещать тебе больше пары секунд.

— Но я… — Она пыталась подыскать слова… — уже… на столе…

— Ага. Ты получила свое, — улыбнулся он, разжимая ее пальцы на рубашке и снова обнажая нежную плоть. — Но будет еще, и много. — И он снова принялся целовать и засасывать ее соски.

Вцепившись в его золотистые волосы, она поворачивала его голову из стороны в сторону и, прерывисто дыша, просила:

— Еще, еще сильнее.

Грегори не стал сдерживаться. Он так и знал, что ее страсть будет очень сильной и открытой, стоит только пробудить ее. Девушка с ранчо, она жила на природе, была крепкой, активной. И, естественно, она нуждалась в его силе, требовала ее. И он хотел почувствовать ее силу.

Он лег между бедрами Эллис и принялся мягко покусывать и подергивать зубами розово-коричневые пики ее грудей, вызывая на активность. Он чувствовал, как она двигается под ним, извивается, корчится, сжимая мышцами ног его бедра, словно всадница на коне.

Чтобы сохранить контроль над собой, он чуть приподнялся над ней. Ее руки скользнули вниз по торсу Грегори, обвили его, измерили, охватили как перчаткой. Глядя ей в глаза, он вдруг почувствовал, что никогда в жизни не испытывал подобного.

— Не торопись, Эллис, пожалуйста. Я хочу, чтобы тебе это понравилось.

Она медленно погладила его, потом помогла надеть презерватив и попросила:

— Грегори, сними с меня трусики. Побыстрее.

Зацепив резинку большими пальцами, он не торопясь стянул их с нее. Он сдерживал себя, пожирая глазами обнажившееся женское чудо.

— Я хочу, чтобы у тебя получилось еще раз, моя хорошая, — прошептал он, проводя кончиком пальца от ее пупка до темного, в завитках, гнездышка. — Я очень этого хочу. — Он притронулся к розовым складочкам, нашел спрятанный в них набухший бутончик. — Скажи, что ты тоже хочешь этого.

— Я хочу… тебя… внутри.

— После этого, — пообещал он, наклонившись и целуя ее темные, сверкающие завитки, словно пробуя на вкус ее влажный жар. Он слышал, как она втянула в себя воздух и задержала дыхание, когда языком он коснулся этой самой чувствительной точки.

До сих пор она лишь воображала такой упоительный поцелуй. Ник такого не делал. Он вообще не делал ничего похожего на то, что делал, что делает Грегори. Какое это было несказанное наслаждение. Гораздо больше, чем она могла себе представить. Она тяжело задышала, и он услышал бессвязные мольбы, слова любви к нему, Грегори Маршаллу.

— Давай, — услышала она свой хриплый голос. — Давай же… о… пожалуйста…

— Подожди, — прохрипел и он, покрывая поцелуями ее тело и подбираясь к грудям. — Возьми меня.

Ей достаточно было лишь чуть больше раздвинуть бедра, и он своей твердостью проник в нее, наполнил ее. Опираясь на локти, он целовал ее опушенные веки, целовал ее губы, деля с ней естественный аромат ее тела.

— Открой глаза, Эллис. Посмотри на меня. Дай волю своим чувствам.

И она открыла глаза, встретилась с ним взглядом и обвила его ногами. Он начал двигаться в медленном, глубоком, пронзающем ритме. Напряжение их росло. Содрогаясь всем телом, с каждым его толчком, она подымалась на все более высокую вершину блаженства.

Раздался вопль, вначале ее. Последовала серия хриплых вскриков — его. Она расслабилась, и он обессиленно упал на нее, зарывшись лицом в ее волосы.

Переполненная неведомым наслаждением, вся пылающая, Эллис удерживала Грегори в себе, в своих объятиях. Сейчас она представляла себя красивой, верила, что принц любит ее, даже зная, что и она не красива, и он не любит…