Любовь со смертью

Глава 14

– Приветствую, вас, студенты Далейтской магической академии! Как вы знаете, в нашей академии ежегодно проходит зимний конкурс талантов. – Многоголосый галдеж восторгов и недовольства ректор тут же пресек гневным взмахом руки и продолжил более сухо и бескомпромиссно: – Это очень важное мероприятие, особенно для выпускников, поскольку результаты конкурса заносятся в диплом и влияют на итоговую характеристику мага!

У меня возникло дежавю: будто я стою на площади Ройзмунской академии и слушаю выступление ректора Эльвата фин Жигаля, который сообщал сногсшибательную новость об обмене студентами Байрата и Ирмунда. Только холодное дыхание первых октябрьских ветров, да темные вокруг ломали прошлую картинку. Как и саркастично ухмылявшийся Террас ди Лан на верхней ступени перед первой башней, который смотрел в основном на нас, светлых. Как и в день прибытия в Далейт, сегодня нас построили у центральной лестницы, перед темным студенческим братством. Словно проштрафившихся.

Заявление Терраса ди Лана было для нас не менее проблемным и дурно пахнущим, чем ректора фин Жигаля:

– До Дня белого солнцестояния еще три месяца, вы успеете тщательно подготовиться к этому весьма важному событию. Больше всех это касается студентов из Байрата! Вашим талантам будет уделено особенное внимание. Уверен, своим выступлением вы нас удивите, ведь отсутствие у наших выпускников талантов может помешать получить диплом…

Завершив речь, ректор голодным хищным вороном уставился на нас, три шеренги светлых, прямо с каким-то маниакальным удовольствием. Мне даже оборачиваться не надо было, чтобы убедиться, как «порадовала» мою группу эта новость. Ведь мои соотечественники так или иначе выдали себя: кто-то рвано выдохнул, кто-то засопел, шепотом высказался, справа от меня Адеис тихонечко всхлипнула. Только мне больше не было страшно.

С той прекрасной и страстной ночи с Анришем прошло три дня. К себе я тогда вернулась на рассвете и никому о его «подарке» не рассказала. Будучи абсолютно уверенной, что никто не поймет ни моих чувств, ни его поступка. Кто-то решит, что я продалась. Кто-то – Анриш проявил слабость. Светлые подумают, что эта ночь – моя жертва ради них, темные – простой расчет и ничего больше. Лично для меня та ночь стала бесценным и дорогим воспоминанием, восхитительной тайной. А как к ней отнесся Анриш – не знала.

За три дня камень на портальном кольце больше ни разу не согрел мой палец, передавая приглашение встретиться с его хозяином. Хотя я нечаянно услышала, что тем же утром Анриш отбыл из академии во дворец и пробыл двое суток с Повелителем. Только глупое сердце болело и теряло надежду. Если эта ночь станет единственной, мне будет очень… очень… больно. Успокаивало единственное – Анриш ди-ре Сол выполнит свое обещание обеспечить защиту светлым.

Сейчас предмет моих переживаний стоял рядом с ректором и таким же, как в день нашего прибытия сюда, бесстрастным взглядом взирал на всех, походя на ледяную, бездушную статую. Только я-то уже узнала, какой вулкан прячется за этой ледяной броней.

Наконец я позволила себе посмотреть ему в лицо, хотя чувствовала на себе его тяжелый взгляд с момента, как мы построились перед лестницей. Господи, я могла бы вечно любоваться Анришем, но тщательно спрятала, заглушила свои эмоции. Нельзя полностью открываться мужчине, показывать, как сильно скучаю без него, такое доверие он должен заслужить. Поэтому повыше задрала нос и, даже стоя у подножья лестницы, взглядом выразила присущее всем аристократам снобистское высокомерие. Темные брови дрогнули, сошлись в недовольном удивлении, а ледяная бесстрастная маска Анриша заметно потрескалась. Больше того, он завел руки за спину, и я тут же ощутила, как призывно нагрелся камешек портального кольца. Ага, значит он хочет, чтобы после занятий я пришла к нему.

Мы сцепились взглядами с ди-ре Солом: его – требовательно мрачный и мой – удовлетворенный и гордый. Ничего, мой темный друг, мы еще посмотрим, кто кого приручит. И пока ректор вещал о правилах проведения конкурса-концерта, я хоть и вникала в их суть, попутно тренировала нервы и выдержку проректора. Закусив нижнюю губу, добавила поволоки в глаза. Вышло эротично – вон как глаза мага смерти почернели! Потом и вовсе разошлась, раз уж он чувствовал эмоции, раскочегарила в себе возбуждение, это довольно легко получилось, стоило только вспомнить некоторые моменты нашей ночи. Ха, у моего ледышки даже румянец на щеках проявился. Но тут на своего заместителя с тревогой покосился ректор, затем еще и еще, потом, проследив направление его взгляда, на меня посмотрел, сначала с удивлением, а в следующий раз – с возмущением.

– Все на занятия! – резко закруглился Терренс ди Лан.

Мы, тридцать светлых, первыми с площади уходили. Но не затравленными жертвами, а уверенно и спокойно, как и положено студентам к началу занятий. И пусть частью благодаря кулону Анриша, что черным светом сиял поверх моей мантии, но мы и сами доказали темной своре, что не слабаки.

Занятия прошли в каком-то тумане. Во-первых, портальное кольцо почти жгло мой палец, не позволяя забыть о приглашении Анриша. Во-вторых, каждый из нас варился в собственных нерадостных мыслях, какие таланты демонстрировать, чтобы не остаться без диплома. Судя по напряженным лицам моих одногруппников, а у кого-то и отчаянным, таланты у себя нашли не все. А придется!

Собравшись на тринадцатом этаже нашего общежития в нечаянно найденной неделю назад в самом конце коридора большой и просторной комнате, все молчали.

– Может стихи рассказать? – робко предложила Мирна.

– Если судить по правилам конкурса, то только если будешь как минимум полуголой стихи читать, причем, собственного сочинения, тебя сочтут за талант, – сухо ответил Адес Лиш, четверокурсник с природного.

– Высший бал получит то выступление, которое благодарными аплодисментами оценит больше половины присутствующих. В случае, если аплодисментов не будет вовсе, выступление не зачтется, – мрачно процитировал ректора гулким басом Виктор Порубежник. А потом добавил: – Нас же сразу освистают и все дела!

Я в мозговом штурме еще не участвовала, сидела на подоконнике и задумчиво глядела в окно, благо с тринадцатого этажа открывался великолепный вид на осенний академический парк. Многочисленные и разнообразные деревья, только-только начавшие желтеть и краснеть, дорожки и поля-полигоны, слегка посыпанные единичными опавшими листьями, выглядели как гигантских размеров блюда с салатом. Еще сочная густая трава, беспечно зеленевшая под лучами солнца, обманчиво яркого, потому что ветер дул осенний, холодный. Заставлявший задуматься о более теплой одежде. Атмосфера, как обычно по осени, навевала грусть: скоро ноябрь, потом зима, холодная, неприветливая чужбина… Как там мои подопечные в имении поживают? Гуляя в осеннем ришенском парке, я заметила, что становилась особенно чувствительной к собственным ощущениям, запахам, проблемам… Совсем скоро ноябрь…

Вот так размышляла, рефлексировала – и под расстроенный бубнеж нечаянно провалилась в собственные воспоминания. Туда, обратно на Землю, в родимую Россию, домой, в нашу квартиру, где мы жили с Викой и Женькой. В тот вечер я тоже сидела на широком подоконнике, только за окном завывала метель, народ уже вовсю готовился к Новому году. Мы втроем придумывали, как заработать денег. Это было за год до похода к ведьме Анхеле, но сейчас я словно реально оказалась там… дома. И участвовала в веселом споре с девчонками, что этакого завлекательного можно спеть в переходе, чтобы народ расщедрился отдать нам свои кровные:

«– Это должно быть либо что-то очень веселое и новогоднее, либо на слезу прошибать, – настаивала прагматичная Вика.

– Голосую за веселое, на Новый год хочется больше радости, – воодушевилась Женька, самая позитивная из нашей троицы и верившая в чудеса.

– Вангую, из всех щелей будет литься это веселое. А нам нужно тебе на новые зимние сапоги заработать. Предлагаю выделиться из общей массы и спеть слезливое и трагичное.

– Думаешь? – недоверчиво уточнила я.

– Уверена! Деньги отдают, только если залезть людям в душу. А веселиться предпочитают бесплатно, – привычно менторски, ворчливо ответила наша юная старушка Вика.

– И что споем? – уныло спросила Женька.

Грустные песни она не любила. Голоса у нас троих красивые, каждый по-своему. Только Женька любила танцевать, причем даже при ее росте порхала и летала. Я обожала музыку саму по себе, слушать и играть. Виктория предпочитала петь, голос у нее был самый сильный и какой-то волшебный что ли, завораживающий.

– Балладу! – усмехнулась Вика. – О девушке у одинокой могилы, отчаянно взывающей к богам. Она долго искала сгинувшего в неизвестных землях любимого, прошла кучу испытаний, а потом узнала, что он погиб. И вот, далекие земли, чужие хмурые небеса, холм с одиноким деревцем и одинокая могила. И вся в черном девушка, задрав голову к небу, сначала обвиняет богов в том, что они лишили ее счастья и любви. Требует возмездия убийцам! Но не дождавшись от них ответа, падает на колени и молит уже о другом, просто забрать ее душу, чтобы она хотя бы на небесах воссоединилась с любимым… Ага, девочки, раз даже вас на слезу пробило, значит точно исполним это!

Шмыгнув носом и вытерев побежавшие по щекам слезы, Женька спросила:

– Ты хоть напой ее что ли, мы ж ни слов, ни музыки не знаем.

Вика хихикнула, а потом удивила нас:

– Да знаете, знаете, это песня „Нентори“, Арилена Ара…

– Ты издеваешься? Она совершенно о другом поет! – не согласилась я.

– Ага, но, ты думаешь, найдется много людей в подземном переходе, кто знает точный перевод или албанский язык? Большинство слышит просто красивую и грустную песню на неизвестном языке!

– Ты…

– Я-то буду петь с надрывом и трагизмом, а вот ты перед этим всем расскажешь о драматичной судьбе бедной девушки и ее несчастной любви. А Женька будет танцевать и стоять на коленях у одинокой могилы… Кстати, нужно еще в магазине фокусов купить кинжал с надувным острием, Женька себе в живот воткнет на последних аккордах. Типа прощай, Земля, пошла я к любимому в космос… Для драматизма!

Мы с Женькой с минуту таращились на подругу, пытаясь понять: она шутит или нет? А потом не выдержали и расхохотались. В этом вся суть нашей Шапокляк, доброй, но хитрой и предприимчивой. Как бы мы жили без нее, не берусь даже предсказывать. Однозначно гораздо сложнее…»

– Лея Эмария, а вы чем темных удивлять планируете? – выдернул меня из прошлого раздраженный голос Лореса.

Я поморгала, отгоняя образы любимых лиц, ощутила, как холодит сквозняк мои щеки, и поняла, что они мокрые от слез. Тайком вытерла и обернулась к замолчавшим одногруппникам, раскрасневшимся, взволнованным, явно спорившим, и почему-то решила воспользоваться предложением Вики. Не сдержала горький смешок – судьба складывается самым нетривиальным образом. И посмотрела на своих собратьев по обмену уже со зловещим предвкушением:

– Ребят, вы готовы изменить мир? И стать настоящими звездами, которым поклоняется мир? Кому хотят подражать? И…

Лорес качнулся ко мне и стремительными пассами изобразил проверочную руну, заставив меня замолчать от неожиданности. А потом недоуменно констатировал:

– Странно, никаких проклятий нет, вроде бы…

Тьфу ты! Придется для наглядности демонстрировать. И почему-то захотелось именно наш новогодний эксперимент повторить. В тот раз, как и предсказывала Вика, вышел фееричным и успешным. Денег нам накидали с лихвой и хлопали более чем щедро.

– Мы все будем петь и танцевать. Сейчас без музыки, хотя она большое значение имеет, но я исполню вам древнюю легенду про девушку, которая потеряла любимого и обратилась к богам…

– Занятия закончились четыре часа назад, – раздался при моем появлении холодный, обманчиво спокойный голос Анриша.

Как и прошлый раз, он встретил меня в кресле у окна и в трех шагах от открывшегося портала. В тех же тапочках, домашних брюках и рубашке, на этот раз черной, расстегнутой до середины груди. И она ему очень шла, льнула к телу, подчеркивала его великолепный торс. В руках Анриш покачивал резной бокал с вином, на гранях которого играл свет лампы. Казалось бы, просто отдыхал, да только суть приветствия выдала, что ждал. Ждал с нетерпением, раз посчитал время. Еще и запах темной энергетики изменился: загустел, добавилась солоноватая сладость, словно гематогена переел. Маг смерти гневался.

Я же этим вечером, наоборот, как на званый вечер оделась. В элегантное черное шелковое платье, чем невольно попала в унисон цвету его одежды, но мой наряд был что называется на выход, с открытыми плечами и мягким корсажем, приподнимавшим грудь. Юбка свободными широкими складками струилась до черных лодочек на низком каблучке. Анриш еще не знал, что под платьем у меня красивое нижнее белье, отделанное тончайшим черным кружевом. Наряд на любой случай!

– Вы забыли, эйт ди-ре Сол, через три месяца состоится конкурс талантов. И все светлые пытались отыскать хотя бы один на всех, чтобы ничто не помешало выпускникам получить дипломы. У светлых с остальных курсов хотя бы есть надежда, что дома им за живучесть дипломы выдадут, а вот нам, выпускникам…

– Я же пообещал, что у вас всех проблем не будет! Ни с дипломом, ни с живучестью! Ты не веришь моему слову? – уязвленно поинтересовался Анриш.

– Верю! – улыбнулась я. – Но я никому про ваш подарок не сказала, поэтому ребята нервничают.

– И почему же? – мрачно уточнил Анриш, затем встал, поставил бокал на подоконник и приблизился ко мне.

Он смотрел таким взглядом, что без слов стало понятно, в чем меня подозревал. В нежелании афишировать нашу связь.

– Во-первых, о своей личной жизни я никому не обязана докладывать или отчитываться. Во-вторых, не хочу, чтобы ваш подарок вызвал у кого-то из нас чувство безнаказанности или вседозволенности. Это может помешать учебе. Лучше мы продолжим прилежно учиться, чтобы не поставить вас в неловкое положение.

Окинув меня прищуренным изучающим взглядом, он с ироничным одобрением заметил:

– Любопытная жизненная позиция.

– Мне не хочется бездумно пользоваться вашим именем или вредить репутации. Поверьте, я умею ценить расположение, – серьезно и честно пояснила я.

Анриш – высокий, довольно крупный мужчина; мы так близко стояли, что пришлось задрать голову, чтобы смотреть ему в лицо. И чтобы не коситься на чуть не до пупа расстегнутую рубашку, вернее туда, где виднелась гладкая кожа развитого торса. Страшно признаться, но, похоже, я больше не смогу спокойно реагировать на этого мужчину в непосредственной близости. Внутри меня разливалось характерное тепло желания, все нутро мелко трепетало.

– Сегодня ты одета… – с непонятным выражением протянул Анриш. А потом добавил, не сумев сдержать недовольство: – Обращаешься вновь на «вы» и по родовому имени…

– Полагаю, вы согласитесь, что в нашем с вами случае я в более уязвимом положении. С той… За эти три дня все могло измениться. Ваши желания тоже. Я просто дала вам возможность самому принять решение о статусе наших отношений. Чтобы не ставить не только вас, но и себя в неловкое положение, обращаясь по имени и на «ты».

Мы смотрели в глаза друг другу. Анришу почему-то не понравились мои старания или тот факт, что я словно бы отстранилась от него. Его взгляд скользнул вниз и замер на кулоне у меня на груди.

– Я еще прошлый раз заметил эту безделушку, для чего она? От нее прилично фонит магией, – он подцепил пальцем шнурок от кристалла памяти, а я поняла, что ошиблась с предметом его внимания.

– Это индивидуальный кристалл памяти, в него сразу после поступления копируют память студентов. Были прецеденты. Если вдруг по глупости или несчастному случаю кто-то память потеряет, можно будет восстановить личность…

– Я хочу посмотреть.

– Нет, – категорично отказалась и, приложив усилие, разжала пальцы Анриша на своем артефакте и убрала его на место.

– Строптивая, – ровно заметил он.

– Увы, нет. Просто прошлое есть у всех, зачем вам воспоминания восемнадцатилетней девицы, потерявшей родителей и всех близких? – с горечью пояснила я.

– Прости, – Анриш с трепетной лаской прошелся подушечками пальцев от моего виска к подбородку и глухо добавил, – мои намерения по отношению к тебе не изменились. На будущее я изыщу возможность и время, чтобы предупреждать тебя о своих отлучках из академии.

Вскинув на него удивленный взгляд, я чуть хрипло ответила:

– Я была бы благодарна за такую заботу.

– Ты успела поужинать в вашей суете поисков талантов? – усмехнулся Анриш.

– Нет, к сожалению, – я поморщилась.

– Ну что ж, тогда ты не зря выбрала это платье, – хмыкнул Анриш и отошел к столу, где набросал короткое магическое послание и отправил его.

– У нас намечается свидание? – улыбнулась я.

– Можно сказать и так, – бесстрастно согласился он.

Вскоре двое кухонных работников принесли ужин на двоих и накрыли на стол. При этом косили на меня любопытными взглядами. А мне было совершенно все равно, что они увидели меня в апартаментах декана белой кафедры. Мы с ним взрослые люди и ничего постыдного я уж точно не делала.

Ужин прошел вкусно и неожиданно многословно, правда, в основном говорила я. Рассказывала о своем житье-бытье, гибели родителей, истории с кузеном и даже о нелегальном заработке с помощью средств красоты. Сложилось ощущение, что на меня составляли очень подробное досье. А вот история с «перепутанным» зельем, очень ловко и совершенно ненавязчиво выуженная у меня, Анришу категорически не понравилась. Подавшись всем телом ко мне и схватив за руку, он жестко приказал:

– Поклянись, что ты не собиралась себя убить!

– Клянусь, я точно не хотела себя убить, – твердо и искренне ответила я. – За свою жизнь я буду драться до последней капли крови!

Мой ответ успокоил Анриша, он с нежностью погладил мою ладонь, которую до этого сжал словно тисками и откинулся на спинку стула.

– Наелась? – неожиданно спросил он.

– Да, – в моем голосе была хрипотца.

– Тогда продолжим свидание в спальне? – зловеще улыбнулся он.

Я молча встала и направилась в соседнюю комнату. Замерла у кровати, не зная, раздеваться самой или…

Анриш решил за меня. Большие, теплые мужские руки легли на мои обнаженные плечи и слегка их стиснули, притянули к его груди спиной, обняли, прижали крепче. Он уткнулся носом мне в макушку и выдохнул – пустил чувственные мурашки по всему моему телу:

– Ты пахнешь… теплым лугом… моя светлая девочка…

Его дыхание и признание… Я положила ладони на его предплечья, скрещенные поверх моей груди. И что-то или кто-то толкнул на следующий шаг: я поцеловала тыльную сторону его ладони, потом медленно покрыла нежными поцелуями его пальцы.

– Что ты делаешь? – хрипло спросил Анриш.

– Благодарю за всю ту нежность, осторожность и удовольствие, которое мне подарили твои руки в прошлый раз. Превратили мой первый раз в невероятную сказку, избавили от страхов и боли…

Мужская грудь за мной окаменела, я уж было решила, что перестаралась с… признательностью, но Анриш отмер. Так ничего и не сказав, неспешно и спокойно раздел меня до нижнего белья. А вот стоило мне остаться в кружевном великолепии от байратского ателье, по-прежнему стоя к нему спиной, Анриш затих. Я уже хотела оглянуться, но он не позволил. Сгреб в кулак мои волосы на затылке, не больно, но жестко и как-то чересчур спокойно предупредил:

– Больше не провоцируй зверя, Маша! Тебе не понравятся последствия, если он поверит в нечто большее, чем ты сможешь дать ему!

Мой первый раз был осторожным и чувственным откровением. Вторая ночь с Анришем раскрыла страстную натуру темного мага. Без капли боли, без принуждения или давления, он показал, что в каждом скрыта темная чувственность, которая жаждет подчинения. Во мне, оказывается, тоже.

Пресытившись, Анриш улегся на бок и притянул меня к себе. Из накатившей дремы меня выдернуло его требование:

– Я хочу, чтобы ты надела это кольцо!

Я заполошно открыла глаза и увидела, что он пытался надеть на мой палец здоровенное кольцо с камнем. Успела с силой сжать руку в кулак и сипло из-за сорванного голоса спросила:

– Что это за кольцо?

– Родовое ди-ре Сол, – голос Анриша был бесстрастным, но напрягшееся за моей спиной тело выдало его истинное состояние.

– Что оно означает? – я тоже напряглась.

– Что ты моя! – словно камень в воду бросил.

– Кто? – сухо уточнила я.

– Моя невеста, будущая герцогиня ди-ре Сол, – спокойно ответил Анриш, как будто речь шла о сущей ерунде, и, выпустив меня из своего плена, улегся на спину.

Собравшись с мыслями, я села, повернулась к нему, подтянув к груди одеяло, и категорично выдохнула:

– Нет!

Поиграв желваками, он процедил:

– Почему?

Думал, я буду счастлива стать герцогиней? Я отвела взгляд и поморщилась: слишком трудный и сложный наметился у нас разговор. Особенно после того, что только-только произошло в этой постели. Да только раз уж он начался именно сейчас, то к лучшему. Может, чуть позже было бы совсем поздно.

– Я маг жизни.

– Знаю. И что? – Анриш в недоумении вскинул брови.

– Маг жизни любит один раз и на всю жизнь. Наша любовь такая же сильная и безраздельная, как и дар. Брак по расчету – не для нас. Дар не примет подделку и не приемлет страданий, сначала будет жечь душу, а потом уйдет, иссякнет. Только, если тело покинет магия, уйдет и жизнь.

– Маша, я жрец смерти и что-то мне подсказывает, что в нашем браке твой дар не почувствует подделки! – без насмешки, серьезно и спокойно парировал Анриш.

Значит, этот темный ди-ре уверен в моих искренних и глубоких чувствах к своей персоне. Только о своих ни слова. Я разозлилась и высказалась, не скрывая язвительного тона:

– Моя группа в вашей академии чуть больше месяца, но даже мы уже не раз слышали, насколько любвеобильный ваш повелитель. И о количестве у него «любимых» фавориток. Прости, Анриш, но я лучше выберу свободу в наших отношениях, чем буду соревноваться с твоими фаворитками за место любимой жены!

Анриш резко сел, близко-близко ко мне, обхватил пальцами мой подбородок, в его голосе крошился лед:

– Свободные отношения между жрецом смерти и магом жизни? Ты шутишь, наверное? Или забыла мою первую лекцию о стадиях привязанности темных??

Я попыталась отодвинуть его кисть от своего лица, но мужчина прямо пылал яростью. Даже в комнате резко похолодало, в воздухе словно туман появился.

– Тогда дай мне клятву верности, – предложила я, – что ты будешь только мой. На крови!

– А ты только моя! – зловеще и криво усмехнулся Анриш, выпустив, наконец, мой подбородок.

– Да…

Я смогла только прошептать в ответ, потому что стало жутко страшно. Страшно, если он согласится, тогда меня ждет совершенно новая, неизвестная жизнь. И страшно, что откажется. Ведь тогда, вполне возможно, моя жизнь долго не продлится, если мои чувства пустили слишком глубокие корни.

– Ты готова принять мою клятву и родовой перстень прямо сейчас? Осознаешь, что с этого момента твоя жизнь полностью изменится? Навсегда!

– Да, – пискнула я.

В голове шумело, казалось, я стою на краю обрыва и вот-вот в него прыгну. Анриш потянулся к моей груди и под моим ошарашенным взглядом нажал на черный камень подаренного мне кулона. В следующую секунду из него выскочила пара лезвий. Я выпучила глаза:

– Ты отдал мне ритуальный скарификатор в качестве защитного амулета?

Анриш зловеще усмехнулся:

– Все в темной академии знают, что это за артефакт и для чего нужен. И только самый отмороженный рискнет причинить тебе вред, зная, что после сам окажется жертвой ритуала мага смерти…

Я таращилась на своего неординарного мужчину с еще более необычными «цацками»: он порезал свой палец. Привычно, даже не поморщившись от боли пустил себе кровь и произнес:

– Клянусь Смертью и Жизнью, что буду верен Эмарии фин Ришен. Буду верен тебе, Маша! Ты согласна стать моей женой?

– Да, – выдохнула я оглушенная стремительностью и глобальностью происходящего.

Следом он надел на мой дрожащий палец внушительное кольцо.

– Ой! Колется! – взвизгнула я, когда под золотым ободком меня словно что-то ужалило, и схватилась за пострадавший палец.

– Ты сама потребовала клятву, привязала меня к себе нерушимыми узами. Поэтому родовой артефакт прямо сейчас и активировался. Изъял каплю крови еще до официального обряда.

Я смотрела на Анриша осознав, что это не просто помолвка. Давшему клятву верности мужчине теперь только я могу подарить наследников, соответственно он меня никуда не отпустит и никому не отдаст. Живой. Фактически мы уже муж и жена, осталось только юридически закрепить этот факт.

– Мне тоже дать клятву? – просипела я.

– Не обязательно! – весело ухмыльнулся Анриш, и я напряглась, ожидая очередную подставу. И не ошиблась. – Родовые артефакты древних семей сами обеспечивают чистоту крови будущих наследников.

– В каком смысле? – не сразу поняла я. А потом возмутилась. – Ты хочешь сказать, что это кольцо гарантирует верность мужу? Вместо клятвы?

– Да, – довольно оскалился ди-ре Сол. – Я же тебе еще прошлый раз сказал, теперь ты только моя!

– Да, только и ты теперь только мой! – отзеркалила ему торжествующий оскал.

А то, ишь, хитрец нашелся: «Хочу, чтобы ты надела мое кольцо…» и в одиночку хранила верность. Два пишем, три в уме. Нет уж! Вместе, так вместе!

– Знаешь, полюбить мага смерти только маг жизни и способна, так что я в любом случае в выигрыше! – искренний, радостный смех Анриша меня изумил и успокоил.

Правда, это спокойствие вынудило вернуться к насущным проблемам. Я удрученно призналась:

– Как только в Байрате узнают о нашем браке, у меня отберут земли и титул. А я обещала мирозданию, что сделаю все возможное, чтобы продолжить славный и древний род целителей фин Ришенов…

Анриш отреагировал на мои тревоги в своей манере. Хмыкнул и заявил:

– Не переживай о таких мелочах. Хочешь сохранить родовое имя для наследников? Сохраним! Вне зависимости от решения короля Байрата мы в любом случае введем фин Ришенов в геральдические списки родов Ирмунда с присвоением земли. Только надо будет поднять статус до графского. А то не солидно члену рода ди-ре Сол баронскую печать иметь…

Поглазев на запросто распорядившегося титулами и землями Ирмунда почти-мужа, неожиданно подумала о поверенном Аруше и нашем с ним кровном договоре. Представила его довольство от получения права оттиска графской темной печати и расхохоталась.

– Я что-то смешное сказал? – уязвленно удивился Анриш, лишний раз доказывая, что в его присутствии редко смеются и веселятся.

Я рванула к этому ледяному айсбергу и, повалив на спину, нависла. Полюбовалась настороженным лицом Анриша и потянулась целовать, жарко и жадно. Мо-ой!..