Любовью за любовь

6

— Энрико, а теперь вы расскажите мне о себе, — попросила Рейчел, когда они отъехали от кафе.

— А что рассказывать? В моей жизни не было ничего замечательного — ни потрясений, ни бурных романов, ни разводов, — ничего. Дожив без жены, без детей до тридцати семи лет, могу считать себя старым холостяком — да я и слыву им среди знакомых, — хотя не прочь избавиться от этого статуса.

— Так в чем же дело?

— Никто не посягает на мою свободу.

— Никогда не поверю! Вы человек известный, вокруг вас столько поклонниц!

— Поклонниц хватает, это верно. Но я хочу, чтобы рядом была женщина, которой нужен я сам, а не моя макулатура и не мои гонорары. Но, видно, в наше время любовь осталась только в романах.

— Я слышала, что писатели часто изображают себя в главном герое. А в вашем романе главный герой будет похож на вас?

— Какие-то мои черты наверняка в нем будут. Автор всегда воплощается в своих персонажах — и в сыщиках, и в бандитах, и в романтических героях.

— Значит, мы с вами встретимся в вашем романе. Мне было бы интересно узнать, что там будет происходить.

— Часто сама жизнь подсказывает сюжетные ходы.

Разговор начал поворачивать в опасное русло, и Рейчел решила сменить тему:

— Энрико, я второй день смотрю на вас, и мне все кажется, что вы не итальянец. У вас светлые для итальянца волосы, и глаза голубые, и кожа не такая смуглая, как у большинства ваших соотечественников.

— Не знаю, огорчит вас или обрадует мое признание, но я итальянец. Просто уроженцы Северной Италии отличаются от сынов юга. Мои родители и сейчас живут в Милане. Там же, на севере, в предгорьях Альп у меня есть домик с фруктовым садом, небольшим виноградником и прекрасным видом на горы и долину. Я люблю там отдыхать. А иногда уезжаю туда писать, чтобы никто не мешал. — Энрико затормозил и остановился.

За разговорами Рейчел не замечала дороги. Она посмотрела в окно и увидела незнакомую улицу и дом, совсем не похожий на дом Франчески.

— Где мы? — спросила она, скорее, впрочем, с удивлением, чем с беспокойством.

— Извините. Когда я за рулем разговариваю, я машину веду автоматически, на автопилоте. Руки-ноги сами знают, что надо делать, а голова занята другим… Вот они и привезли нас по знакомой дороге ко мне домой. Еще раз извините за мою оплошность. — Но Энрико не спешил исправлять свою ошибку.

Рейчел поняла, что он хитрит, а он понял, что она догадалась о его уловке.

— Ну раз уж мы оказались здесь, с моей стороны было бы непростительно не пригласить вас в гости.

— Спасибо, но ведь уже поздно, а потом Франческа, наверное, волнуется, куда я пропала.

— Она знает, что вы со мной, и у нее нет оснований для волнения. Впрочем, вы можете от меня позвонить ей.

Рейчел подумала, что ломаться глупо. Ей интересно было посмотреть, как живет Энрико, и вообще не хотелось расставаться с ним. А раз он не отвез ее сразу домой, значит, ему тоже приятно ее общество.

Энрико жил довольно далеко от центра, в новом районе, где стояли современные типовые дома. Он занимал довольно скромную трехкомнатную квартиру на седьмом этаже, очень похожую на лондонскую квартиру Рейчел.

Из небольшой прихожей Энрико провел ее в круглый холл, где стояли диван, два кресла, журнальный столик и телевизор. Из холла двери вели в спальню, кабинет и гостиную. Маленький коридорчик соединял холл с кухней и ванной.

Рейчел заметила, что мебель и бытовая техника — все новое, современное, словно с картинки модного журнала. Обивка мягкой мебели и шторы выдержаны в одних тонах. В той же цветовой гамме ковролин, покрывающий пол. Светильники, часы, настенные украшения, гравюры и акварели еще более подчеркивали стильный интерьер.

— Над оформлением вашей квартиры, наверное, трудился хороший дизайнер? — предположила Рейчел.

— Да, вы правы. Я живу здесь всего несколько лет. Когда переезжал сюда, не собирался делать ничего особенного, но Франческа настояла, чтобы я пригласил одного ее знакомого художника. Все, что вы видите здесь, — плоды его усилий. Я, кажется, еще ничего не успел испортить.

Показывая Рейчел свой кабинет, Энрико что-то незаметно прикрыл на рабочем столе, и от нее не укрылся этот жест. Энрико сделал это машинально, не подумав, что Рейчел все равно не поймет текст, написанный по-итальянски. Правда, имя «Рейчел», повторенное на листе бумаги многократно как в английском, так и в итальянском написании, она могла бы заметить.

— Кстати, вы хотели позвонить Франческе — вот телефон. — Энрико вышел из кабинета, предоставив Рейчел возможность поговорить с приятельницей без свидетелей.

Рейчел не знала, что сказать Франческе. Ей не хотелось признаваться, что она в гостях у Энрико. Пожалуй, лучше сообщить, что они сидят в кафе. Но обманывать ей не пришлось — у Франчески телефон был прочно занят.

Рейчел пошла на кухню, откуда раздавалось жужжание кофемолки. Напевая что-то себе под нос, Энрико засыпал кофе в кофеварку и включил ее. Пока он доставал чашки, ложки, сахар и ликер, кофе был уже готов.

Поставив это все на небольшой серебряный поднос, он пригласил Рейчел в гостиную. Они сели на диван. Энрико придвинул низкий столик на колесиках, со стеклянной столешницей.

Рейчел обратила внимание на затейливую монограмму, выгравированную на подносе.

— Это фамильная вещь?

— Да, — ответил Энрико. — Этот поднос подарила мне на новоселье бабушка, а ей он достался от ее дедушки, а кому принадлежал раньше и чья это монограмма, она не знает. Вещь очень простая, лаконичной формы, без всяких украшений, но мне она очень нравится.

— Ваша бабушка жива? — с оттенком легкого удивления спросила Рейчел, давно потерявшая не только бабушек и дедушек, но и родителей.

— Да. Это мамина мама. Ей восемьдесят шесть лет. Сейчас она живет в Монтекатино, в семье другой дочери. Она еще достаточно бодрая: присматривает за правнуками, выгуливает собачку, интересуется политикой, читает все мои детективы и потом выговаривает мне в письмах или при личной встрече, когда я ее навещаю, что там не так и как, с ее точки зрения, должно быть. Она мой самый страшный критик — беспощадный, бескомпромиссный. Однажды я сказал, что больше не буду присылать ей свои книги, раз они ей не нравятся. Так она чуть не расплакалась, уверяя, что они ей очень нравятся, что она их перечитывает по нескольку раз и ждет не дождется выхода следующей книги. И перед знакомыми старушками хвастается: «Это мой внук написал». Спрашиваю ее: «Что же ты тогда меня так критикуешь?» А она, хитро улыбаясь, отвечает: «А чтобы ты не зазнавался». Вот какая у меня бабушка! Подлить вам еще кофе?

— Спасибо, достаточно.

Энрико допил кофе, поставил чашку на столик, немного помедлил, потом взял руку Рейчел и поцеловал ее. Неяркий свет от торшера создавал в комнате приятную, мягкую атмосферу.

— Вы не сердитесь на меня, что я привез вас к себе домой? — спросил он, глядя в глаза Рейчел и не выпуская ее руки из своей. — Я привык работать в одиночестве и сегодня немного утомился от шума, суеты и обилия людей вокруг меня. Единственное приятное лицо в этой толпе было ваше, и мне захотелось отдохнуть в вашем обществе. Простите мне мой эгоизм!

— Прощаю! Мне даже лестно сознавать, что мое общество может оказать благотворное влияние на известного писателя.

— К счастью, для вас я не известный писатель, а просто знакомый по имени Энрико, которому с первого взгляда понравилась молодая особа по имени Рейчел. А со второго взгляда этот самый Энрико влюбился в вышеупомянутую Рейчел. А с третьего взгляда — не захотел отпускать ее от себя. — С этими словами Энрико порывисто обнял Рейчел и прильнул к ее губам.

Это произошло так стремительно, что Рейчел не успела сообразить, как ей себя вести. И хорошо, что не успела! А теперь было уже поздно соображать. Она не раздумывая отдалась тому порыву, который охватил его и тут же передался ей.

С усилием оторвавшись от ее губ, он прошептал ей на ухо:

— Я знаю, о чем вы сейчас подумали: все итальянцы одинаковы. Но, умоляю вас, не думайте так!

— Я не успела об этом подумать, — так же тихо проговорила Рейчел, — но вы мне напомнили…

— Простите меня! Я не хотел напоминать. На самом деле я хочу, чтобы вы забыли тот давний эпизод, чтобы стерли его из памяти. Рейчел, я постараюсь доказать, что вы можете мне доверять. — Он покрывал поцелуями ее лицо, волосы, шею, одновременно расстегивая молнию на платье, освобождая от него плечи, затем грудь…

Рейчел не сопротивлялась. Она давно не испытывала такой радости от интимного общения. Она расстегнула его рубашку. Курчавые светлые волосы на его груди приятно защекотали нежную кожу вокруг ее сосков.

Помогая друг другу, они освободились от одежды. Она открылась ему навстречу, и он легко и быстро вошел в нее, напористо продвигаясь вперед. Их тела двигались в едином ритме. Они сразу почувствовали друг друга, как будто были вместе не первый раз, а много лет. Все убыстряя темп движений, они, к общей радости, вместе пересекли финальную черту.

Часто и тяжело дыша, они еще крепче сжали друг друга в объятиях, словно не хотели упускать только что обретенное блаженство.

Энрико зарылся лицом в волосы Рейчел и, вдыхая их аромат, постепенно приходил в себя. Рейчел одной рукой обнимала его за шею, другой гладила по голове.

Потом они целовались — уже не страстно, а нежно — много-много раз, потому что им этого хотелось.

Боже мой, как чудесно! — думала Рейчел. Мне давно не было так хорошо! Разве что с Джанни я когда-то испытывала нечто подобное. Ох, ну зачем я вспомнила его так некстати! Мы были совсем молодые и глупые, во всяком случае я. Те чувства нельзя сравнивать с тем, что я ощущаю сейчас. И все-таки я помню о том, что было шесть лет назад, и воспоминания эти очень яркие…

Энрико почувствовал какую-то перемену в Рейчел.

— Что с тобой? — с беспокойством спросил он. — Что-то не так?

— Все прекрасно! Зря я сомневалась, ты настоящий итальянец! Но уже очень поздно. Мне нужно возвращаться. Завтра рано утром мы с Франческой едем по делам во Флоренцию.

— Жаль, что ты не можешь остаться у меня.

— Вызови мне такси.

— Я сам отвезу тебя.

Потом они, как два малыша, еще не умеющие ходить, ползали по ковровому покрытию пола и собирали разбросанные в порыве страсти предметы одежды. Через некоторое время они полностью привели себя в порядок и выглядели так, будто ничего не происходило с ними совсем недавно.

Они вышли на улицу. Черное небо было усеяно крупными и мелкими звездами. Наступающую ночь нельзя было назвать прохладной, но дуновение даже теплого ветра все же освежало разгоряченные любовью тела.

Рейчел и Энрико обнявшись дошли до машины. Энрико открыл дверцы, они сели и снова стали обниматься и целоваться. Им очень не хотелось расставаться, но нужно было ехать.

Когда подъехали к дому Франчески, Рейчел не сразу вышла из машины. Она чувствовала себя виноватой — пропала на весь вечер, ничего не сообщила, заставила волноваться. Ей было очень неудобно перед приятельницей. Но тянуть время не лучший выход.

Поцелуй на прощание был долгим и крепким.

Рейчел робко позвонила в дверь квартиры Франчески. Когда дверь отворилась, Рейчел увидела веселое лицо своей приятельницы, напевающей популярную песенку.

— Как твоя голова? — поинтересовалась Рейчел.

— Голова? Ах голова! Уже прошла, — беспечно откликнулась Франческа.

У Рейчел мелькнула догадка, что головная боль Франчески была лишь предлогом, чтобы оставить ее вдвоем с Энрико. Она извинилась за позднее возвращение, объяснив, что они с Энрико после фуршета засиделись в кафе, а потом он возил ее по вечернему городу.

Франческа абсолютно спокойно отнеслась к ее объяснениям, считая совершенно нормальным любое времяпрепровождение своей гостьи. Ей бы и в голову не пришло ограничивать свободу Рейчел.

И Рейчел успокоилась, поняв, что Франческа не тревожилась за нее.