Маленькая леди в большом городе

Глава 19

Подчас кажется, судьба на твоей стороне: вдувает ветер в паруса, великодушно несет тебя вперед к намеченной цели, будто это ей самой на руку. Однако нередко бывает и так, что, едва на горизонте показывается порт, ты вдруг обнаруживаешь, что злодейка отняла у тебя якорь… Но не будем забегать вперед.

Три обстоятельства заставили меня поверить в то, что план я придумала исключительный. Во– первых, я позвонила Кристи, во-вторых, побеседовала с Пейдж, в-третьих, меня пригласила Эмери.

Итак, по порядку.

Кристи была на седьмом небе, когда узнала, что я знакомая Годрика и хочу подготовить ему сюрприз.

(Правда! Без всяких там «дзинь»!)

– Годрик в Нью-Йорке? Я который месяц пытаюсь связаться с ним – безрезультатно! – провизжала она. – Его телефон отключен, на электронные письма он не отвечает. – А вы случайно… – Ее голос слегка задрожал. – Не на его помолвку меня приглашаете? Или на…

Боже мой! Конечно нет, – ответила я. –Помолвкой тут и не пахнет. Между нами: по-моему, он до сих пор страдает по какой-то девушке из Лондона, но имени ее не называет – не позволяет джентльменское благородство.

Тут-то слово за словом Кристи и поведала мне всю историю. Безоблачные полгода они вместе заказывали в ресторанах спагетти по-болонски и смотрели итальянские фильмы, потом вспыхнула ссора из-за слишком узкой «для леди» юбки; Кристи в подпитии и отчаянии поцеловалась с Орландо, Годрик принял эту выходку за предательство, о каком со времен Самсона и Далилы мир не слыхивал. И перестал отвечать на звонки. Кристи тотчас (может, не совсем тотчас, насколько можно было догадаться по отдельным фразам) раскаялась в совершенном грехе, но Годрик улетел в Штаты «по каким-то делам», не оставив ни телефона, ни адреса.

– А мне так хотелось бы поговорить с ним – просто попросить прощения, – несчастным тоном закончила Кристи. – Он все еще играет? Работа у него есть?

Прекрасно, подумала я. Она до сих пор бредит им, хоть и понятия не имеет о его голливудском будущем. Если он нужен ей такой, как есть, значит, это любовь.

– Да, у него все в порядке, – сказала я. – Сможете прилететь? Простите, что не позвонила заранее – так уж вышла

– Наверное, да! Если потребуется, даже отложу дела! – с жаром воскликнула Кристи. –

Только вот… Не знаю, будут ли билеты… – Она помолчала, размышляя. – И потом… Надо посмотреть, что у меня по плану…

– Если бы вы смогли вырваться, о билетах я сама бы позаботилась.

– Правда?

– Конечно, – ответила я, чувствуя себя доброй феей.

Получилось: доброй феей в мстительном и непредсказуемом стиле Аллегры Свенссон.

Заметно похолодало, и я облачилась в костюм из «Сакса», в котором смотрелась соблазнительно и вместе с тем строго, словом, как раз так, как надо. Обув черные кожаные туфли на каблуках, я почувствовала себя самой собой, как никогда в последнее время – в парике или без него. Направляясь по людной Брум-стрит в офис Пейдж, я улыбалась всякому встречному, даже личностям весьма странного вида.

Тиффани, когда я вошла, не потрудилась заявить, будто Пейдж занята. Я специально позвонила заранее и – разумеется, вежливо – не освобождала линию до тех пор, пока мне не назначили встречу.

– Мелисса, – холодно произнесла Пейдж, когда я села, – по какому ты вопросу?

– У меня чудесная новость. Для тебя, Пейдж, и для Годрика.

Агентша сцепила пальцы в замок.

– Слушаю.

– Кажется, у нас есть возможность снова свести Годрика с его чудесной лондонской девушкой, – сообщила я. – Я ни разу с ней не встречалась, но выяснилось, что она знакома с братом моего соседа по квартире, а Вульфи с кем попало общаться не станет.

– Хорошенькая?

– Неважно, – твердо произнесла я. – Главное, что оба они страдают в разлуке. Может, если она будет рядом, Годрик отбросит свои грубости и станет более покладистым, что, само собой, поможет делу.

Пейдж склонила голову набок.

– Что-нибудь еще?

Я рассказала, что задумала: мисс X и Годрик как будто совершенно случайно столкнутся на вечеринке. Остальное решит сама судьба, ну и, конечно, коктейли.

– Однако, – прибавила я, – у меня есть несколько условий. Во-первых, ты должна оплатить ее дорогу и проживание в приличном отеле, во– вторых, газетчикам не скажешь ни слова до тех пор, пока не станет ясно, что план сработал. И наконец, в случае провала не придашь огласке историю их несчастной любви.

Пейдж бросила на меня косой взгляд.

– Зачем мне все это? А? Если у них столь огромная любовь, почему они сами не разберутся?

Я посмотрела на нее в упор, жалея, что не надела Милочкины очки в роговой оправе.

– Джонатан столь высокого мнения о тебе Пейдж. Всю вашу компанию долгие годы связывает крепкая дружба. Вам даже можно позавидовать – нерушимый крут давних приятелей, в наши-то дни.

– О чем ты?

– О чем?.. – Я вздохнула. – Нехорошо получится, если Джонатан узнает, что все эти статьи в газетах обо мне и Годрике – дело твоих рук. Друг ли это, если выставляет твою девушку вертихвосткой-обманщицей?

Пейдж отвела взгляд в сторону.

– Кто тебе сказал, что это дело моих рук?

– Сама знаю! Не полиция ведь передала историю журналистам, да еще в подробностях! – Я покачала головой. – Может, он даже решит, что ты делаешь это умышленно: чтобы поссорить его и меня. Как тебе такое понравится? Клиентов ты ставишь выше друзей. Немыслимо!

Секунду-другую мы смотрели друг на друга молча. Обстановка давила.

Вдруг мне на ум пришла леденящая кровь мысль: не по просьбе ли Синди Пейдж то и дело подставляет мне ножку? Ведь в колледже она училась с Синди, не с Джонатаном. Я усмирила панику и взяла себя в руки. Усугублять навязчивыми идеями и без того неприятное положение было глупо.

Пейдж, очевидно взвесив все «за» и «против», внезапно ожила:

– А знаешь, Мелисса, твой план очень даже неплох! – произнесла она совсем другим голосом. – Для Рика лучшего сюрприза и не придумаешь! Только, хм, я что-то не пойму: почему именно я должна платить за билет для этой девушки?

Я притворилась, что на миг задумалась, и улыбнулась, будто мысль только теперь пришла мне в голову.

– Послушай, мы ведь никогда не оговаривали, какую сумму ты заплатишь мне за оказанную Рику помощь. Купишь девушке билет и считай, что мы квиты. Идет? – Я выдержала паузу. – Пусть прилетит эконом-классом. О моих расценках в Лондоне тебе лучше не знать.

Пейдж натянуто улыбнулась.

– Немедленно озадачу Тиффани. Не возражаешь, если она позвонит тебе, чтобы узнать необходимые данные?

– Разумеется, нет, – ответила я, позволяя себе во весь рот улыбнуться.

На душе сделалось легко и приятна С Пейдж Дроган на этом было покончено.

Как только я вернулась домой, позвонила Эмери.

На мгновение озадачившись, я, как обычно, догадалась, что это она. Когда отвечаешь на ее звонки, первое, что доносится из трубки, – продолжительное молчание. Такое впечатление, что пока моя сестра ждет ответа, забывает, чей набрала номер.

Память девичья, как не уставала повторять бабушка.

– Мелисса? – пробормотала Эмери неуверенным тоном.

– Привет, Эмери! – сказала я. – Как дела?

– М-м-м, – промычала сестра. – В пятницу я буду в Нью-Йорке. Может, встретимся? Я знаю один премилый вегетарианский ресторанчик. Блюда там подают на расписных дощечках. Здорово, правда?

Мое сердце взволнованно подпрыгнуло. Отлично! Теперь я могла сказать Джонатану, что ужинаю с Эмери, выйти из дома на час раньше, помочь Годрику в столь ответственный момент и со спокойной душой ехать в ресторан.

– Приглашаю тебя одну, – прибавила Эмери. – Уильяма не будет – он улетел по делам в Европу. Я решила, что на выходных съезжу кое– чего куплю и погуляю. Устроим себе девичник! Без Аллегры!

Узнала бы Эмери, как идеально она вписывается в мои планы, не поверила бы! Не припомню, чтобы кто-либо из моего семейства хоть раз в жизни ненамеренно оказывал мне столь большую услугу.

– Прекрасная идея! – воскликнула я. – Сейчас же сделаю пометку в ежедневнике.

Мы все еще болтали, точнее, Эмери многословно и довольно путанно рассказывала о своем новом учителе йоги (если я правильно понимала), а я пыталась придумать, как бы скорее прекратить разговор, когда открылась дверь и в комнату вошел Джонатан.

– Эмери, – сказала я одними губами.

Джонатан скривился.

– Передавай от меня пламенный привет, – прошептал он, снова удаляясь, чтобы я не надумала дать ему возможность поприветствовать мою сестру лично.

Уточнив время и место встречи, я вежливо подвела разговор к концу и отправилась на поиски Джонатана. Он, слегка морща бледный лоб, просматривал почту.

– Кого благодарить за столь неожиданный сюрприз? – спросила я, обвивая руками его шею.

– Клиент не смог явиться на встречу. Договорились на другое время. Вот я и решил: заеду, проведаю тебя. – Джонатан отошел на шаг назад и обвел меня оценивающим взглядом. – О чем ни капли не жалею. Новый костюм?

Я кивнула и покрутилась на месте, чтобы он обратил внимание и на чулки со швом.

– Мне нравится, – сказал Джонатан, игриво изгибая бровь. – Немного напоминает о., старых добрых временах. Что понадобилось Эмери?

– Встретиться за ужином в пятницу. Она приедет на выходные.

Джонатан посмотрел на меня, и в какое-то мгновение мне показалось, в его взгляде мелькнула хитринка, чего обычно за ним не водилось

– Милая, прости, я никак не смогу вырваться. У меня встреча с… клиентами, они свободны лишь в пятницу вечером.

Я пошлепала его по спине.

– А тебя никто и не зовет! Мы хотим пообщаться вдвоем. Только сестры, больше никого.

На лице Джонатана отразилось облегчение.

– Тогда буду иметь в виду, что ты вернешься поздно.

– Хорошо. Мы встречаемся тут поблизости. Но хватит об Эмери. Чем займемся сейчас? – Я запустила руки под его пиджак и прижалась к покрытой рубашечной тканью крепкой груди. – Может, сделаем все наоборот? Начнем с постели, потом оденемся и поедем ужинать?

Джонатан улыбнулся, убрал с моих глаз прядку волос, слегка наклонил меня назад и поцеловал, придерживая мой затылок ладонью, будто мы танцевали свинг.

Я захихикала. Габи его таким не знала: романтиком, влюбленным в голливудские мюзиклы не меньше моего. И прекрасным танцором.

Вот это я понимаю, мелькнула в моей голове счастливая мысль. Я с чувством ответила на поцелуй.

Джонатан вернул меня в прежнее положение.

– Я смерть как хочу подняться с тобой наверх и снять с тебя этот прелестный костюмчик, но не могу. Через час у меня еще одна встреча, которая, судя по всему, затянется.

Мое сердце в отчаянии сжалось. Но мы же собирались поужинать вместе, только ты и я, разве не так?

За все время, что я была в Нью-Йорке, вдвоем нам довелось провести всего три вечера, потому сегодняшнего я ждала с огромным нетерпением.

Джонатан вздохнул и почесал за ухом.

– Прости, милая. Очень прошу. Потому-то я и ехал через весь город, чтобы побыть с тобой хоть полчасика. – Он с печальным видом обвел пальцем мои губы. – При первой же возможности помчусь домой. Ты же знаешь: бывать с тобой я люблю больше всего на свете. Послушай. А может, вместо поездки в ресторан закажем суши на дом и посмотрим «Поющие под дождем»? А?

Я взглянула на него, изо всех сил стараясь не слушать скрипучее «Синди!», «Синди!» в ушах.

– Не для красоты же я купил этот огромный телевизор, – прибавил Джонатан. – Кроме тебя, его больше никто никогда не включал.

– Ладно, – согласилась я Он как мог пытался скрасить мое одиночество. Как только мог – я видела. – Но пожалуйста, не задерживайся.

Остаток дня я бесцельно слонялась по «Блуминдейлу», так ничего и не купила, а в половине шестого побрела назад в Гринич-Виллидж,

более внимательно, чем всегда, разглядывая на ходу крылечки и оконные ящики, все в цветах Вымыв волосы, полежав в пенной ванне я твердо решила не вешать нос, однако настроение все не улучшалось.

Не помогли и фотографии в брошюрках, по которым можно было заказать из ресторанов экзотические блюда. И танец под запись на моем диске, что я вставила в мощный Джонатанов музыкальный центр. Даже телевидение, мой друг и тайный наставник, отказалось протянуть руку помощи. Я по меньшей мере дважды просмотрела все каналы, включая тот, что специализировался на одних судебных разбирательствах, и не нашла ничего такого, чему порадовалась бы душа. Времени было лишь семь тридцать.

Обведя комнату долгим взглядом, я задумалась, что со мной. Сижу в прекрасном доме в Гри– нич-Виллидже, окруженная дорогими вещами, потягиваю изысканное Джонатаново вино. Но чувствую себя глубоко несчастной. Почему?

Взгляд остановился на бутылке. Вина почти не осталось. Как так?

А-а, подумала я, чувствуя, как на плечи, точно давно вышедшая из моды меховая накидка, опускается тяжелый мрак. Винная ловушка. После первого бокала я забываю о застенчивости, после второго становлюсь душой компании, а после третьего впадаю в меланхолию, от которой окружающим одни проблемы. Габи и Нельсон определяли, что я на третьей стадии, по слезам в моих глазах – я ни с того ни с сего вдруг проникалась искренним сочувствием к бедняжкам суданским осликам либо негодовала по поводу того, сколь несправедливо брать плату за въезд в центр города по будням. Только сейчас рядом не было ни души, один Храбрец, чье присутствие, увы, не спасало от хандры. Он вообще спал.

Рука уже потянулась к бутылке, чтобы наполнить бокал в четвертый раз, но мысль о Храбреце меня остановила. Напиться допьяна, когда на твоей совести несчастный пес, что и так настрадался, когда хозяева, которым он был не нужен, поручали заботиться о нем то одному, то другому… Мой единственный товарищ сегодня вечером. Джонатану было не до нас. Клиенты играли куда более важную роль в его жизни. Скорее даже, одна клиентка – его блистательная бывшая жена, которая, быть может, капли в рот не брала. И уж, конечно, не могла себе позволить никакого сумасбродства вроде танцев на столе.

– Храбрец! – позвала я, протягивая вперед руки.

Со стороны кухни послышались едва уловимые собачьи шаги. В какое-то мгновение звуки стихли, видимо, Храбрец на что-то отвлекся, потом возобновились.

Я похлопала рукой по свободному месту рядом со мной. Вообще-то пес уже почти отвык прыгать на диваны, но в данную минуту мной владело неодолимое желание с кем-нибудь обняться.

Упитанное собачье тельце у груди, точно грелка, чуть облегчило страдания.

– Ты-то рад, что я здесь, правда ведь? – плаксиво протянула я.

Храбрец пристально посмотрел на меня, и мне вдруг показалось, что я вижу в его черных глазах-пуговицах проблеск отвращения.

– Если бы ты был собакой из фильма, – продолжала я слегка дрожащим голосом, – то мило лизнул бы меня в нос. Чтобы утешить.

Храбрец спрыгнул с моих колен и исчез за упаковочной коробкой Другого не следовало ожидать.

Не раскисай, велела я себе. Ну же, встряхнись!

Я схватила с кофейного столика телефон. Следует лишь взглянуть на жизнь другими глазами. Для этого сейчас же кому-нибудь позвонить и рассказать, что у меня все прекрасно. Тогда так оно и будет.

Палец застыл над кнопками. Кто мог не спать в столь поздний час? В Лондоне перевалило за полночь. Хм.

Габи? Она наверняка веселится в баре. С кем– нибудь. Затрагивать эту тему следовало лишь на трезвую голову.

Родственникам звонить не хотелось, дабы не знать, что дома дела хуже некуда.

Оставался единственный человек Кто, без сомнения, мог вправить мне мозги. Я взяла записную книжку и принялась набирать номер, который оставил Нельсон. Звонить он велел лишь в крайних случаях, я прекрасно помнила, однако в его духе слегка преувеличивать. Ему будет приятно, я не сомневалась.

Послышались гудки. Техника творит чудеса, размышляла я, выливая в огромный бокал остатки вина. Нельсон сейчас где-то среди океана, может, покачивается в гамаке или, если дежурит в ночь, правит парусником, стоя за огромным штурвалом… Я по фильмам знаю, как работают эти судна. Интересно, в чем он сейчас? Наверное, в толстом белом свитере, чтобы не замерзнуть. Может, стоит поискать для него утепленное нижнее…

– Да? – раздался из трубки знакомый голос Нельсона. – Что случилось? У тебя проблемы?

По-видимому, радость оттого, что я слышу его голос, обострил алкоголь.

– Нельсон! – заорала я, растопыривая искусно обработанные пальцы на ногах. – Это я!

– Вижу, что ты, – ответил Нельсон. – Высветился твой номер… НЕ ДЕРГАЙ ТАК! ПОБОЛЬШЕ УВАЖЕНИЯ!

Я моргнула.

– Чем ты занимаешься?

– Слежу за вахтенными. Янник за штурвалом, а Лех… СИЮ СЕКУНДУ ПРЕКРАТИ! ЭТО ТЕБЕ НЕ ИГРУШКА!

– Понимаю. Ты занят?

Из трубки послышался не то глубокий саркастический вздох, не то помеха.

– На мне ответственность за парусное судно весом в восемьсот тонн, Мелисса. Если не принимать этого в расчет, я почти свободен. Насколько понимаю, ты звонишь просто так, не потому что загремела в тюрьму?

Я обвела комнату взглядом. Благодаря Нельсону воздух словно наполнился частичкой моей лондонской жизни. До боли знакомый голос согревал домашним теплом. Сгущались сумерки – на стулья и коробки легли тени. Я навела относительный порядок, но распаковывать вещи не было особого желания. Отчасти потому, что не очень хотелось их видеть, отчасти потому, что Джонатан и не порывался втянуть меня в игру «разберемся с коробками вместе».

– Мелисса? Ты еще здесь? Как отдыхается?

– У-у, отлично! – Я откинулась на спинку дивана, почувствовав, что плывет голова. Может, не стоило так много пить? – Я тут как в сказке! Езжу с Джонатаном по городу, знакомлюсь с его многочисленными друзьями. Лори, его секретарша, в моем полном распоряжении: записывает меня на гидромассажные процедуры, называет адреса уютных кафе, словом, готова выполнить любое мое пожелание.

– Здорово! – воскликнул Нельсон. – ТЫ ЧТО, ЖУЕШЬ?

– Нет, – удивленно ответила я.

– Да не ты. ТЫ! – прогремел Нельсон. – НА ПАРУСНИКЕ ЗАБУДЬ О ЖВАЧКЕ, ЯН– НИК! – Последовала небольшая пауза, и мне показалось, я слышу крик чаек. – О ТАБАКЕ ТОЖЕ! ВПИСЫВАЕТСЯ В ОБЩИЙ ДУХ? НИЧЕГО НЕ ХОЧУ ЗНАТЬ! Наверное, обошла все магазины?

– О да! Посетила «Мейси», «Блуминдейл», «Бендел», где, кстати говоря, красавец консультант по джинсовой одежде, Сет, сказал, что у меня отличный зад. Можешь себе представить?

– Да.

– Попробовала кекс из кондитерской «Магнолия» (и скажу без преувеличения: твой бисквит гораздо вкуснее). Прошлась по той улице, фотографии которой «Лед зеппелин» взяли для обложки своего альбома, и…

Голос вдруг задрожал, и я умолкла. На глаза, оказывается, уже навернулись слезы.

– Мне…

– Я СПУСКАЮСЬ ВНИЗ, ТАК ЧТО СОВЕТУЮ БЫТЬ ПОВНИМАТЕЛЬНЕЕ! И ОДНОМУ И ДРУГОМУ! НАДЕЮСЬ, ОБА СМОТРЕЛИ «ТИТАНИК»? – прогорланил Нельсон. – Мелисса, минутку. Я ВСЕ ВИДЕЛ, ЯННИК!

Я быстро утерла слезы тыльной стороной ладони.

– У меня все хорошо, Нельсон. Правда.

Последовало молчание, послышался звук шагов по дощатому полу. Я поняла, что Нельсон уже внутри.

– Дзинь! – ласково произнес он.

Я представила, что оказываюсь в его крепких объятиях, и к горлу подступил огромный ком.

– Ну, рассказывай. Что стряслось? – спросил Нельсон.

– Не знаю! – Я всхлипнула. – Не знаю…

– Мелисса, ты дорога мне, и меня умиляют твои забавные повадки, но нельзя ли обойтись минимумом эмоций? Звонок международный, денег улетает пропасть у нас обоих. Так что же случилось? Не складывается с Ремингтоном?

– Складывается. – Я прерывисто вздохнула. – Только вот… Его вечно нет. Он все время в делах и, сдается мне, уделяет немало рабочего времени Синди.

– Какого черта он делает с Синди?

– Она попросила его продать квартиру. Разве Габи тебе не сказала?

– Габи? Мы давно не общались. Послушай, а ты разговаривала с ним? Объясняла, что тебе неприятно?

Я покачала головой.

– Нет.

Нельсон ответил привычным восклицанием «ах-х!», коим выражал крайнее недовольство, и тоска по дому накалилась до предела.

– А почему, скажи на милость? Я листал в уборной твои тупые дамские журналы, в них ведь все написано! Даже Роджеру известно: хочешь разобраться в отношениях – сядь и объясни, что тебя не устраивает!

– Не хочу распускать перед ним нюни, – проныла я. – И не хочу, чтобы он думал, будто отпуск мне не в радость!

– Но ведь так оно и есть.

– Не так. – Я помолчала. –– Просто я думала… что все будет по-другому.

Помолчал и Нельсон.

– Между вами или вообще в Нью-Йорке?

– И между нами, и вообще… – еле слышно ответила я.

– О господи… – Нельсон кашлянул. – Почему у меня складывается впечатление, будто ты чего-то недоговариваешь?

– Потому что если договорю, ты наверняка раскричишься.

Нельсон засмеялся, и, несмотря на мили и мили переменчивого пространства между нами, я вдруг почувствовала, что он очень близко.

– Выкладывай все, глупая ты женщина. Только, пожалуйста, уложись в сотни две слов.

Я принялась рассказывать. О Годрике, Пейдж, полиции, Синди, Бонни – обо всем. Даже о Храбреце.

– Что ж, – произнес Нельсон, когда, полностью излив душу, я наконец умолкла. – По-моему, тебе следует побеседовать с ним об этих делах с Синди. О делах. На другое и не намекай.

– Думаешь, другого нет? – Легко было говорить на его месте.

– Мел, я знаю Джонатана гораздо хуже, чем ты, но сомневаюсь, что он способен обойтись с новой подругой так же, как с ним обошлась жена.

– Наверное, ты прав.

– Не исключено, что она пытается вернуть власть над ним, но он без ума от тебя. Главное оставайся собой. Той женщиной, что покорила его сердце. – Послышался жуткий скрежет.

– Что-то с парусником? – испуганно спросила я. – Нельсон? Вы тонете?

– Нет, это я. Поверить не могу, что говорю тебе все эти вещи.

– Но мне теперь намного лучше, Нельсон, – сказала я, не кривя душой.

– Ну и хорошо. Ты ведь знаешь, как сильно я… СЛОМАЛСЯ? ПРЯМО У ТЕБЯ В РУКАХ? ДА ТЫ ЧТО? ОН ЖЕ ИЗ ТИТАНА!

Я почувствовала, что разговор подошел к концу. Мою догадку подтвердила внезапная тишина в трубке: связь прервалась.

Я откинулась на спинку дивана, окутанная теплом и полумраком, и принялась снова прокручивать в голове мудрые слова Нельсона.

Будь той женщиной, что покорила сердце Джонатана…

Но ведь он влюбился в устроителя, координатора, в человека, кому по плечу любая чужая проблема. В даму, которая в Нью-Йорке ему была совсем ни к чему.

В любом случае Джонатан увлекся не мной. Я задумалась, хоть Джонатан и уверял меня в обратном, не любит ли он Милочку, плод моих великих усилий. Не Мелиссу, что трепетала и ежилась под лебяжьей элегантностью Милочки.

Я попыталась отделаться от неприятной мысли. Быть может, из-за вина я, подобно Аллегре, вижу мир в столь мрачных красках.

Так или иначе, впредь буду только собой, твердо решила я. И больше не стану прятаться под маской Милочки. Наверное, и Нельсон, и Габи абсолютно правы. Если мне удастся устроить судьбу Годрика, Джонатан поймет, что я и сама кое– чего стою. И будет гордиться мной.

От одних мыслей о том, что не стоит унывать, на душе полегчало. Вот в чем моя главная беда, решила я, вскакивая с дивана, чтобы включить настольные лампы: в пассивности. Завтра же намечу четкий план, съезжу куплю добротную ткань и сошью себе бесподобное платье. Что войдет в коллекцию «Ромни-Джоунс в Нью-Йорке, часть первая».

Тут я случайно задела столик, на котором стояло вино, и посыпала столовой солью пятно на покрывале ручной вязки, когда в комнату вошел Джонатан с бутылкой шампанского и суши.