Маленькая леди в большом городе

Глава 4

В понедельник утром, приехав в офис, я с радостью обнаружила на автоответчике четыре сообщения. На выходных моим клиентам, бывало, приходилось несладко. Общение с родственниками, знаю по личному опыту, влечет за собой массу неприятностей.

Сварив кофе, я села за большой стол, для удобства скинула туфли на каблуках и позволила себе продолжительно взглянуть на фотографию в рамке, что стояла возле телефона, где ее ничто не загораживало. На душе потеплело. Это мой любимый снимок: мы с Джонатаном на балу в «Дорчестере», Джонатан в смокинге. Дело было в прошлом ноябре, когда я все еще играла роль его подружки, а он платил мне за услуги и притворялся, что так ему просто удобно. Наверное, именно в этот вечер я по-настоящему в него влюбилась. До тех пор мне и в голову не могло прийти, что столь чопорный человек танцует, точно Джин Келли, и что в его объятиях я сама заскольжу по танцполу, подобно Сид Чарисс.

Даже теперь при одном воспоминании о том, как, кружа со мной в танце, Джонатан погладил меня по спине пальцами, я сгораю от желания покрепче к нему прижаться… Кожу приятно защипало.

Оглядываясь порой назад, когда перед глазами встают образы неудачников-лоботрясов со Слоун-сквер – мои прежние пассии, – я задумываюсь, не испытывала ли меня судьба, чтоб под конец наградить встречей с Джонатаном Райли. Затяжная полоса неудач, ошибка за ошибкой, и вдруг он, первоклассный агент по недвижимости.

Джонатан настолько не похож на всех моих бывших, что поначалу, когда мы только начали по-настоящему встречаться, я старалась возможно больше фотографироваться с ним, дабы поверить: это не сон. В свои тридцать девять он работал не то управляющим, не то исполнительным координатором преобразований – в общем, что-то в этом роде – крупного международного агентства «Керл и Поуп», в состав которого теперь входило «Дин и Дэниелсе», и был великолепен, как актеры из старых добрых фильмов. Габи возражала, поскольку у Джонатана рыжие волосы («кузен Бэзила Браша»), но меня он будто околдовал – словами и не передашь.

Я всегда питала слабость к мужчинам в добротных костюмах, а в Джонатане было еще озорство, умело скрываемое под строгой наружностью, и всякий раз, когда оно на миг проглядывало, у меня все переворачивалось внутри. Внешность Джонатана, впрочем, тоже очаровывала: скулы как у типичного американца, серые глаза, идеальные белые зубы. Но окончательно свели меня с ума, по сути, мелочи: когда я входила, Джонатан вставал; ему было небезразлично, какая на мне одежда; к тому же, он умел с самым невинным видом нашептывать на ухо вещи, от которых вспыхивали щеки. И потом, ему в жизни не приходилось подсказывать, какие носки подойдут к такому-то наряду.

Я действительно боялась испортить столь сказочные отношения, потому и не хотела переезжать в роскошный дом друга. Я до сих пор не была уверена, что Джонатан знает, с кем встречается. Может, он думал, что, перестав платить за Милочкино великолепие, получил меня истинную, а я, дабы быть для него более ухоженной и подтянутой версией Мелиссы, по сей день прилагала почти столько же усилий, как когда блистала перед ним в роли Милочки. Надеюсь, я понятно объясняю.

Временами я с волнением размышляла, надолго ли меня хватит.

Зазвонил телефон. Мгновенно перестроившись на рабочий лад, я подняла тяжелую бакелитовую трубку и бодро произнесла приветственную фразу.

Последовало непродолжительное молчание. – Ммм, – раздался голос Джонатана. – Нельзя ли повторить?

У меня в животе будто запорхали бабочки. Мой бойфренд говорил с волнующим кровь аме риканским акцентом, как сексапильные и чертовски дорогие адвокаты в судебных драмах. Слава богу, ему мой английский выговор тоже кружил голову, потому-то мы вечера напролет могли болтать о сущих безделицах, что неизменно заканчивалось страстными объятиями.

– Может, сказать чуть иначе, например: «Доброе утро! Милочка к вашим услугам»? – предложила я с легкой хрипотцой.

Джонатан пробормотал нечто неразборчивое, потом прибавил более серьезно:

– Давай отложим это на потом. Сейчас ответь, свободна ли ты во время ланча?

– Совершенно! – отчеканила я. – Когда и где встречаемся?

– В час, в «Бойсдейле» на Экклстоун-стрит.

О! Шотландский бифштекс!

– Чудесное место, – ответила я. – Жду ланча с нетерпением!

– Можно еще разок? Какое место? – произнес Джонатан.

Однако в эту минуту к нему с какими-то бумагами подошла секретарша Патрис, и наша игра прервалась.

Я с легким сердцем приступила к делам: стала просматривать список подарков для детей разного возраста. Парадоксально: друзья моих клиентов-холостяков считали, что именно они, их неженатые приятели, идеально подходят на роль крестных отцов, несмотря на то что бедняги и общаться-то с детьми не умели. Нельсон утверждал, это полезно для дела: чем больше клиенты сталкиваются с крикливыми и проказливыми карапузами, тем меньше желают обзавестись собственными, то есть будут еще тратиться и тратиться на крестных детей.

Я изучала список цен на плюшевых мишек вывешенный на сайте «Хамлиз», когда телефон снова зазвонил. Едва поднеся трубку к уху, еще не слыша голос, я догадалась, кто это: приятель Нельсона, Роджер. Он по-особому дышал.

– Роджер Трампет! – воскликнула я весело. – Как дела?

Послышался неожиданный звук: Роджер высморкался.

– Лучше ты ответь на этот вопрос.

Мне показалось, в словах кроется подковырка. Но я не стала ломать над ними голову.

– Если ты о Нельсоновом плавании, боюсь, я не в состоянии отговорить его. – Я отправила прайс-лист на печать. – Он спит и видит, точнее, слышит: «Встал якорь!» и все такое.

– Вообще-то я звоню не по поводу Нельсона, – сказал Роджер, но я поняла по его мрачному тону, что угадала, как он смотрит на Нельсоновы планы. – Хочу сделать заказ. Мне нужна твоя профессиональная помощь.

– Замечательно! – Я придвинула ежедневник. У Роджера водятся деньги, а манеры не лучше, чем у обезьяны, мне же доставляет удовольствие находить выход из любого затруднительного положения. – В чем дело?

– Помнишь ту вечеринку, на которой мы разыгрывали перед моей матерью парючку влюбленных?

– М-м-м, – сочувственно промычала я. Разве такое забудешь? На Роджера после той вечеринки обрушилась волна женского внимания. – Она что, по-прежнему грозится свести тебя с двоюродной сестрой Селией?

– Угу. – Снова шумное высмаркивание. Кошмар! Как-нибудь при случае надо осторожно потолковать с ним об этом. – Но на сей раз будет бал охотников, а править им собирается сама Селия. Отказ она не примет за ответ. Не хотелось бы злить ее – недавно наша Селия занялась женским регби…

– Послушай, а ты не пробовал объяснить матери, что на дворе двадцать первый век? Теперь вовсе не обязательно быть в тридцать лет женатиком.

– Пробовал, но она гнет свою линию. Ей нужны внуки, а их нет и в проекте, в этом виноват, естественно, я. Кто займется семейным бизнесом? Что станет, когда маман умрет? Я твержу ей: ты вышла за отца, когда ему было сорок три, но думаешь, она слушает?

– Понимаю. Общаться с родителями порой сущая пытка.

– Ага, точно. Знал, что ты поймешь. Короче, если тебя не затруднит съездить в облегающем платье на бал охотников, будет замечательно. В Херефорд, в третью субботу сентября. Разумеется, все пройдет без всяких там глупостей,

просто сделаем вид, будто мы снова вместе. Надень парик, если так тебе проще.

Я уже поднесла ручку к ежедневнику, но тут закрыла ее колпачком.

– С удовольствием помогла бы тебе, но «подружкой напрокат» я больше не работаю.

– Что? – Я услышала в голосе Роджера панику. – Но, Мелисса, тогда я пропал!

– Роджер, мне очень жаль. Хм, могу попытаться найти тебе приличную девушку. Но сначала, пожалуй, пригласи ее на ужин, а потом попробуй…

– Нет, нет и еще раз нет! – нетерпеливо перебил меня Роджер. – Да ведь это совершенно разные вещи! Мне нужна подруга на один вечер или вообще никого. Неужели ты обо мне такого мнения? Думаешь, я способен столь подло использовать людей?

– Я постараюсь что-нибудь придумать, – успокоительно произнесла я. – Положись на меня.

Роджер прокричал «ура» и положил трубку. Я взглянула на часы: двадцать пять минут первого. Самое время подвести под сегодняшним утром черту и отправиться на встречу с настоящим бойфрендом, пока не позвонил еще кто– нибудь из мужчин, которым без меня просто никуда.

Будь Роджер более чуток, сообразил бы: я убрала из списка услуг ту, о которой он меня так просил, поскольку сошлась с Джонатаном, как раз выполняя его подобные заказы.

Самое смешное, Джонатан был единственным клиентом, кому моя помощь вовсе не требовалась, – эта мысль снова пришла мне в голову, когда я увидела его за столиком в саду изысканного «Бойсдейла». В этом парне все и так было прекрасно.

На работу он обычно ездил в строгом костюме и галстуке, но сегодня был одет менее официально (отчего, когда я взглянула на него, мое сердце взволнованно дрогнуло): в синие брюки и светло-фиолетовую рубашку, что подчеркивала серебристо-серый цвет его глаз. Волнистые волосы горели в солнечном свете, будто объятые язычками пламени, а уши, которые он, по-видимому, забыл намазать кремом против загара, порозовели.

Общую картину расслабленности портило единственное: Джонатан что-то записывал на диктофон. Впрочем, он всегда делал себе напоминания, даже перед поездкой в продуктовый магазин, потому я простила ему эту мелочь.

Постояв еще минутку – было приятно и до сих пор не совсем привычно любоваться собственным парнем, – я довольно смущенно продолжила путь.

– Привет, – почти робко произнесла я.

Джонатан расплылся в улыбке и поднялся на ноги.

– Здравствуй.

Он наклонился, осторожно коснулся пальцами моей руки и поцеловал меня в щеку. День сто ял жаркий. Я почувствовала аромат одеколона и от приятного возбуждения внутренне содрогнулась. Джонатан пользовался «Кридом», как Эррол Флинн. В некоторых вопросах он был несовременен, что я ценила: сдержанность в проявлении чувств на людях казалась мне весьма притягательной. Когда мы оставались наедине, моего друга будто подменяли. Ну, понимаете. – Прекрасно выглядишь, – заметил он. Я заскромничала, хоть приложила усилия, чтобы ему понравиться. На мне было платье в стиле пятидесятых из ткани с принтами, весьма простого фасона, сверху классического покроя кофта, борта которой я скрепила бабушкиной брошью с камнем под бриллиант. К ним обула босоножки на высоких каблуках – прямо у ресторана, а сандалии спрятала в большую сумку, которую повсюду носила с собой.

Хорошо выглядеть летом в Лондоне нелегкий труд, к тому же я не из тех, кто любит летнюю жару.

– Спасибо, – ответила я, уже устремив взгляд в меню. – Ты тоже здорово выглядишь – очень бодрым.

– Если хочешь, взбодрюсь сильнее. Я подняла на него глаза.

– Нет, что ты. У тебя отличный вид. Джонатан негромко усмехнулся.

– Я не то имел в виду… Но… Забудь. Подошел официант принять заказ напитков.

Джонатан улыбнулся мне и попросил:

– Два бокала шампанского, пожалуйста. Нет, знаете что? Принесите целую бутылку.

Я оживилась.

– Сегодня праздник?

– Да, и не один.

– Во-первых, чудный выдался денек? – предположила я.

– Во-вторых, я в компании прекрасной дамы

Я просияла – снаружи и внутри.

– В-третьих, – продолжал Джонатан, – у меня приятная новость.

– Да? – спросила я. – Какая?

– Придет время, узнаешь, – ответил Джонатан игриво. – В-четвертых…

Он приподнял бровь, и у меня защекотало в животе.

– В-четвертых?

– В-четвертых, сегодня утром я продал огромный дом, – сообщил Джонатан в ту минуту, когда принесли шампанское и бокалы. – На его крытой автостоянке поместятся три «рейндж– ровера»!

– Ого!

Я надеялась услышать нечто более романтическое, однако в этом был весь Джонатан: не забывал о работе почти ни на минуту. Что, впрочем, тоже подкупало.

– А у тебя как дела? – поинтересовался он, поднимая бокал, в который налили шампанского. – Как провела выходные за городом?

– Ужасно, – призналась я, чокаясь с ним. Джонатан уже не раз встречался с моими родителями, поэтому не было смысла притворяться что они нормальные люди. – У меня тоже есть новости – плохие.

– Сочувствую, – сказал Джонатан. – Надеюсь, не столь все страшно.

Я вздохнула.

– Хм… Как сказать. Сначала поделись своей радостью.

– Хорошо. – Джонатан кашлянул, рассеянно погладил галстук и сообщил: – В офисе провели реструктуризацию. Меня повысили. Теперь я – главный исполнительный директор, ответственный за международные продажи и переселение.

Он расширил глаза, будто его повышение касалось и лично меня.

– Ничего себе! – воскликнула я. – Поздравляю! Прекрасная новость!

– Да. Конечно.

– Теперь ты у нас международный мистер Икс, Джонатан! – поддразнила его я, шутя лишь наполовину. – Не знала, что тебя вот-вот повысят.

– Я и сам не знал. – Джонатан стал передвигать с места на место солонку и перечницу. – Послушай… нам надо кое о чем поговорить… – Пауза. – Дело в том, что мне теперь придется больше ездить и…

– Что?

Я принялась внимательно изучать меню, и в желудке заурчало. Я явилась сюда с твердым намерением ограничиться бифштексом и салатом, но знала по слухам, тут отлично готовят хаггис, и уже подумывала: лучше отведать его – потом можно будет рекомендовать клиентам. В конце концов, меня считали большим специалистом по ресторанам – местам, куда в самый раз приглашать на свидания.

– Это значит, мне придется чаще ездить, – медленно повторил Джонатан. – И проводить немало времени в Нью-Йорке. Я отправлюсь туда очень скоро.

Я подняла глаза, осознав, о чем речь.

– О!

Последовало молчание. У меня вдруг пропал аппетит.

– Теперь твоя очередь. Что у тебя стряслось? – спросил Джонатан. – Прибавим к твоей новости мою – о том, что предстоит мотаться туда-сюда, – и получится комплект.

Я прикусила губу. Появилось ощущение, что неприятностей не комплект, а целая груда.

– Нельсон уходит в плавание и нанимает работников – хочет сделать в квартире капитальный ремонт. Мне придется на какое-то время съехать.

– А в какую организацию он хочет обратиться? Надеюсь, известную и надежную? – поинтересовался Джонатан с серьезным видом.

– Думаю, да.

– Среди этих ребят попадаются и такие, что потом приходится платить повторно – ликвидировать последствия их «ремонта». Послушай у меня появился очень важный клиент– Джонатан полез в карман за диктофоном.

– Ты как всегда, – еле слышно произнесла я. Работа прежде всего! – Мне в любом случае придется съехать…

Рука Джонатана застыла в воздухе.

– Понимаю, милая. Я просто задумался, как бы все получше устроить. – Он наклонился и взял мою руку. – Где собираешься пожить?

– Вообще-то, думаю… – неуверенно начала я. Тут мне в голову пришла ужасная мысль: не значит ли его «придется чаще ездить» просто– напросто «у наших отношений нет будущего»?

Объятая паникой, я стала пристально вглядываться в серые глаза Джонатана, пытаясь определить, что у него на уме. Порой он бывал не слишком многословен.

– Так где же? Я должен знать. От меня, учти, не скроешься. Ты и так слишком нелегко мне досталась, – нежным полушепотом пробормотал Джонатан, протягивая вторую руку и обхватывая мое запястье.

– Я еще сама не знаю, где буду жить, – ответила я, стараясь, чтобы голос звучал ровно – Джонатан принялся поглаживать мое запястье большим пальцем. – Домой к родителям переселяться не хотелось бы – оттуда слишком долго добираться до офиса. Ключи от лондонской квартиры отец мне не даст – говорит, постоянно там работает. У Габи для туфель-то не хватает места, не то что для меня. Может, временно сдашь бедняге свободную комнату? – Я не шутила, но вопрос задала игривым тоном.

– Когда Нельсон тебя выставит? – спросил Джонатан, доставая из кармана пиджака ежедневник.

– Примерно через две недели.

Джонатан нахмурился и стал просматривать записи. Листки ежедневника были сплошь исписаны мелким аккуратным почерком, столь характерным для американцев. Официант, терпеливо маячивший на расстоянии, спешно приблизился, как только поймал мой взгляд. Я без дальнейших колебаний попросила принести хаггис, несмотря на то что есть плотно не было желания. Джонатан, не отрывая глаз от ежедневника, деловитым тоном заказал бифштекс, картофель фри, какой-то салат и минералку.

– Говоришь, через две недели?

– Да.

Неужели я правильно угадала?

– Нет, не получится, – сказал Джонатан. – У меня как раз поселятся давнишние клиенты. Они подыскивают жилье в Лондоне, я предложил им побыть моими гостями. Очень скоро мне надо отправляться в Нью-Йорк. Заключу там несколько сделок, кое с кем встречусь и посмотрю, как преобразования влияют на инфраструктуру компании в целом. Но у нас есть очень простой выход.

– Какой?

Джонатан улыбнулся краешком рта, явно скрывая сильное волнение.

– Тебе надо поехать со мной. Поживем месяц в Нью-Йорке.

Я округлила глаза.

– Но… я не могу!

– Почему?

– На целый месяц бросить агентство? Не представляю себе, – запинаясь, проговорила я. – У меня дел по горло, люди нуждаются в помощи… На мне организация холостяцкой вечеринки для Кэти Торбридж и…

Джонатан поднял руку.

– Подожди-ка. Не понимаю. Ты что, организуешь холостяцкую вечеринку для невесты?

– По просьбе невесты, – пояснила я. – Одной своей старой приятельницы, мы вместе учились в подготовительной школе. Она боится, что шафер подобьет Джайлза поехать в Амстердам и там оба сделают себе наколки или подцепят герпес либо другую гадость. Поэтому я все и устраиваю. Он думает, я стриптизерша.

– Не добавила ли ты, случаем, стриптиз в список услуг? – устало спросил Джонатан.

– Боже упаси! – воскликнула я. – Я сказала ему так просто, чтобы он считал, будто я и сама легкого поведения, и не заказывал, э-э, дополнительных увеселений. Вообще-то мужчины в Англии не большие охотники до холостяцких сборищ, где нет женщин, надо вдрызг напиваться и спускать состояние на стриптизерш. Стриптиз больше смущает британцев, поэтому они, хоть и скрывают это, не особенно его любят. Словом, я заказала для ребят номер в приличном отеле в Озерном крае. Там можно поиграть в пейнтбол, набраться, нет проституток, и потом, это всего в четырех часах езды от Лондона. Вдруг дружки привяжут Джайлза к фонарному столбу или выкинут что-нибудь в этом роде?

– Ты все предусмотрела.

Он просто дал мне оценку или восхитился? Если учесть его страсть к четкости в выполнении офисной работы и беспокойство за меня – мне– то приходилось сталкиваться с более жизненными проблемами, нежели ему, – пожалуй, и то и другое.

– Словом, сам понимаешь, я не могу все бросить и исчезнуть. Хоть и очень хотела бы съездить с тобой в Нью-Йорк, – заключила я.

Принесли блюда, и я взглянула на тарелку с грустью. Аппетит так и не вернулся. А хаггис надо есть с желанием.

– Почему бы тебе не устроить месячный отпуск? – Казалось, Джонатан немного расстроен. – Ты ни разу не была в Нью-Йорке, что меня удивляет. Я познакомил бы тебя со своим городом, как ты меня – с Лондоном. Впрочем, если предпочитаешь остаться и заниматься делами вместо того, чтобы составить мне компанию…

Теперь он старался говорить весело, но получалось не ахти как.

– Так нечестно! – запротестовала я. – Дело ведь не в предпочтении!

– Именно в нем.

– Но, Джонатан…

Джонатан принялся за бифштекс – стал размеренно, точно хирург, отрезать жир.

– Ты утверждаешь, что я трудоголик, но я не ношу с собой повсюду два мобильных телефона, оба всегда включенные. Может, скажешь, за тобой этого не водится? – прибавил он, когда я чуть не раскрыла рот от изумления. – Я прекрасно знаю, что, когда мы встречаемся, ты ставишь рабочую трубку на виброзвонок. Даже моя бабушка не бегает в туалет столько раз за вечер. – Он посмотрел на меня, оторвав взгляд от расчлененного бифштекса. – Только, пожалуйста, пойми меня правильно. Здорово, что ты находчивая и вежливая. Большинство бизнес-леди, с которыми мне доводится сталкиваться, отвечали бы на звонки прямо за столом. Мне просто интересно, на каком месте стою для тебя я. И не играл ли более важную роль, когда был твоим клиентом?

– Ты о парике? – спросила я. – Если так…

– Нет! – Джонатан засмеялся. – О парике давай больше не будем, Мелисса. Я горд, что ты именно такая. И хотел бы, чтобы ты была моей подругой и когда работаешь, и когда сидишь дома. Не старалась выдавать себя за кого-то еще. – Он покачал головой. – А оставлять тебя надолго я даже боюсь – вдруг найдешь себе другого?

Джонатан во всех отношениях человек взрослый и умеет сказать подобные слова так, что в них не звучало и намека на хныканье.

Однако несправедливо обвиняет меня в том, будто работу я ставлю выше наших отношений. Если бы он только знал, каких мне стоило трудов выглядеть обольстительной, быть собранной и при этом держаться непринужденно в свободное от работы время! Такой была Милочка, не Мелисса!

В любом случае, всеми делами в агентстве занималась я. И не могла поставить на свое место временного работника.

– Поверить не могу, что ты смотришь на вещи именно так, Джонатан! Ты в моей жизни – самое главное. – Я не лгала. – С удовольствием поехала бы с тобой, сам понимаешь…

– Тогда едем.

Джонатан пристально посмотрел на меня, и я почувствовала: его терпению настал предел В памяти закопошились неприятные воспоминания: сердитые взгляды, когда я опаздывала, задерживаясь с клиентами, поднятые брови, когда он видел, что на работе я, э-э, в другой одежде.

Я поерзала на стуле. Неужели его правда тревожит мысль, что я найду себе другого? Это я-то?

– Ты хочешь, чтобы я выбрала одно из двух, так? – спросила я, набравшись храбрости. – Хоть и прекрасно знаешь, что и то и другое для меня очень…

– Не выбрала. Тебе будет негде жить. И давно пора отдохнуть. А мне надо, чтобы ты была рядом, – улыбнулся Джонатан.

Моя грудь наполнилась волнительным теплом, сердце забилось быстрее. Джонатан снова взял меня за руку и стал играть с моим перстеньком. Не с умыслом ли? – подумала я, чувствуя, как от головы отливает кровь.

– Конечно, я выживу и без тебя. Только это будет не жизнь. Понимаешь? – спросил Джонатан таким тоном, будто уже знал, что я в итоге отвечу.

– Я подумаю, – задыхаясь, проговорила я, когда он поднес мою руку к губам и, продолжая смотреть мне в глаза, поцеловал в ладонь.

– Хорошо.

Бывает, у меня возникает ощущение, что нашему роману недостает единственного: обилия танцев Басби Беркли.

– Объясни-ка еще разок, – попросила Габи, глядя на меня сквозь большие черные стекла солнцезащитных очков. – Мистер Безупречность хочет, чтобы ты поехала с ним в Нью-Йорк и целый месяц жила в его роскошном доме, пока тебе некуда приткнуться, а ты не желаешь сказать «да»? Но… почему?

– Потому что не в моих правилах обижать людей, – повторила я.

Габи так переиначила мой рассказ, что теперь в самом деле казалось, будто я веду себя нелепо. С другой стороны, рассуждать, как она, мог лишь человек бесхарактерный.

– Единственная, кого ты обидишь, буду я, Мел. Ты хоть представляешь себе, какие в Штатах цены на косметику? А мне теперь приходится экономить, сама знаешь.

Мы сидели на скамейке в Гайд-Парке, лакомились мороженым и наблюдали, как из офисов валят толпы людей, спешивших погреться на солнышке.

– Буду страшно по нему скучать, – траурным тоном произнесла я. – Надо было самой догадаться: скоро что-нибудь приключится, слишком уж хорошо все шло. Кстати, он и сам ценит меня не выше, чем работу, ведь не отказался же от новой должности, чтобы не «мотаться туда– сюда»!

Габи фыркнула.

– Елки зеленые, Мел! Ничего не понимаю. Он ведь не просит тебя переселиться в Нью-Йорк! Просто предлагает жилье до тех пор, пока Нельсон не вернется из треклятого благотворительного плавания!

Я взглянула на Габи и поняла, несмотря на огромные очки, что она хмурится. Видимо, до нее только сейчас стало доходить, каково встречаться с истинно благородным парнем.

– Значит, он тебе уже рассказал?

– Да. Но делить с ним каюту не предложил. Наверное, для безбилетных пассажиров там нет мест.

– Не в этом дело. Просто ты не умеешь завязывать узлы.

Над очками показались сильно выщипанные брови Габи.

– Ладно, ладно, только не заводись, – торопливо произнесла я. – Я в жутком положении.

Уехать не могу, остаться тоже. Что же, черт возьми, мне делать?

Габи сняла очки, дабы продемонстрировать во всей красе свой саркастический взгляд.

– Ты в самом деле, считаешь, что в Лондоне остановится жизнь, если ты временно перестанешь талдычить великовозрастным мальчикам: не заправляйте рубашку в брюки?

– Нет, конечно, тем не менее у меня море заказов, и люди надеются, что…

– Хорошо, если его так интересует, что для тебя важнее, он или работа, может, поступишь вот как: скажи, что ты с ним поедешь. Непременно. Джонатан, мой господин, не смогу без тебя и десяти долбаных минут! Но отправляйся всего на две недели, – предложила Габи. – Не произойдет ничего страшного, если ты действительно уйдешь в отпуск. Время от времени в отдыхе нуждается всякий. Если поднапряжешься и как следует подготовишься, тебе останется лишь прослушивать записи на автоответчике и заглядывать в электронный ящик. Можешь делать это и находясь дома у Джонатана.

– Верно, – протянула я. – Даже говорить ему об этом не стану – буду проверять почту, когда он отправится по делам.

– Вот именно. А через две недели, если это так уж необходимо – почему, я ума не приложу, честное слово! – придумаешь какой-нибудь предлог, к примеру, скажешь, что у тебя семейные проблемы и надо срочно ехать назад, спокойно вернешься, разберешься со всеми делами и снова в Нью-Йорк! Надолго ли – там уж сама решишь. – Подруга бросила на меня косой взгляд. – Готова поспорить на червонец, в итоге ты все равно поспешишь в Лондон решать проблемы своих обожаемых клиентов.

– Тебя послушаешь, такое впечатление, что речь о поездках в Лидс по железной дороге, – сказала я, хоть и находила ее идею отнюдь не лишенной смысла.

– Мы с Аароном все время летали в Нью– Йорк походить по магазинам. – Габи пожала плечами. – Что здесь особенного? Проблема возникала одна: пройти на обратном пути таможню с кучей вещей, которые я накупала. – Она с тоской вздохнула. – Аарон всегда платил за превышение веса, лишь бы поскорее приехать домой и больше не видеть моих набитых пакетов. Его от них тошнило.

– Капитан Пагуош привезет тебе в лучшем случае памятный сувенирчик, – сказала я.

Аарон мне нравился. Для человека, работавшего в Сити, он обладал редким чувством юмора и на нем были всегда идеальные носки.

– Чудесно. Дай бог, чтобы он не привез из своего трехмесячного плавания и другого «подарочка», – проворчала Габи. – Слыхала я, чем они там занимаются, эти моряки.

– В Нельсоне можешь не сомневаться. Он будет распевать со своими подопечными матросские песни, метать в цель кольца на палубе и каждый вечер ровно в девять давать отбой.

Минуту-другую мы с удовольствием облизывали мороженое.

– А ты не боишься? – спросила вдруг Габи.

– Не боюсь? – Мое сердце замерло. У Габи был особый дар: она умела проникнуть в мое сознание и рассмотреть там такое, что я сама не успевала заметить. – Чего?

– Жить с Джонатаном. Что он будет видеть тебя не столь прекрасной – без макияжа. – Габи многозначительно на меня посмотрела. – И возможно, встречаться с его заумными коллегами, друзьями, с бывшей женой. Это тебе не шуточки.

– Только не надо так старательно выговаривать слова, ладно? – возмутилась я. Впрочем, придираться к Габи не было причин. Она знает меня как облупленную. – Хм… да, кажется, немного боюсь. Ведь все так прекрасно складывалось, а…

– Только без паники, – твердо произнесла Габи. – Спроси у любого, кто вас видел вдвоем: Джонатан от тебя без ума. К тому же кое с кем из его друзей ты уже знакома, так ведь?

Я покривилась.

– Да, с Бонни и Куртом Хегель.

– Ты им пришлась по вкусу!

– Хм… В некотором смысле.

Встреча оставила неприятный осадок. Тогда Джонатан еще платил мне за услуги Милочки. Хегели были первыми из его и Синди общих друзей, с кем он встретился после разрыва с ней.

Капиталы и всякую ценную всячину они разделили по всем правилам, а с товарищами решили оба сохранить дружбу. Курт в тот вечер устроил Джонатану безжалостный допрос, а Бонни следила за нами с добросовестностью врача – я почувствовала себя так, будто мы с Джонатаном предстали перед судом. Ему надлежало держать отчет в том, что он чувствует к Синди, мне же… У меня возникло ощущение, будто я виновна в грехах, о каких и не помышляла.

– Подумаешь! – воскликнула Габи. – Просто возьми и включи все обаяние Милочки.

Я взглянула на нее и прижала руку к губам.

– Ой, Габи! Они ведь думают, что я блондинка! И что мое имя – Милочка!

Габи махнула рукой.

– Скажешь, покрасила волосы. Главное, что они видели именно тебя, согласна? Ты им понравилась, и они наверняка сообщили всем и каждому: у Джонатана подружка высший класс. – Она впилась в меня взглядом. – Всем и каждому. Расслабься. Если чистоплюй Джонатан не станет отчитывать тебя, неровно, мол, повесила полотенца, ты отлично проведешь время. Только подумай: распродажи летних коллекций в магазинах, вкуснейшее мороженое, Джонатан лезет из кожи вон, чтобы доставить тебе радость…

Американское мороженое. М-м-м.

И желание Джонатана доставить мне радость…

Я велела мозгу работать в ином направлении.

– А как же офис? Кто будет забирать почту? Вдруг кто-то из клиентов что-нибудь занесет и оставит внизу?

– Если так тебе будет спокойнее, я могу периодически звонить, а при необходимости заезжать и брать почту, – сказала Габи. – И прослушивать сообщения.

– Серьезно?

В моей голове созревал план. Пока наш самолет не приземлится в международном аэропорту Кеннеди, в агентстве посидит Аллегра и его не придется закрывать.

– У меня ведь приличный опыт работы в офисе, – пробурчала Габи. – Только, чур, я составлю список вещей, которые ты купишь для меня в «Блуминдейле», по рукам?

Дабы не терять понапрасну время, она тотчас достала из сумки блокнот и принялась за дело. Я обвела взглядом Гайд-Парк, с удивлением отмечая, что настроение у меня превосходное.