Маленькая победоносная война

Глава 21

Широко раскинув руки и подняв лицо к небу, Оскар стоял перед собором Сан Луис. За его спиной в бормотании джазового оркестра растворялся цокот копыт то ли доставившей их сюда кареты, то ли конного памятника неизвестно какого генерала. За его спиной нетерпеливо переминались пять человек. Следовало немедленно принять важное решение: где они сегодня будут есть устрицы.

— Сядьте сперва в один трамвай — по-здешнему «Желание», потом в другой — «Кладбище», проедете шесть кварталов, сойдете на Елисейский полях и вот вы на месте (75), — торжественно и громко провозгласил он.

— Смотри внимательней, парень, — хлопнул его по плечу Логан. — Перед нами Бурбон-стрит.

Остин яростно отпихнул его локтем:

— Нет! Сегодня я против реальности. Я за магию (75). — Он с жадностью втянул в себя влажный теплый воздух. — Чувствуете, чем здесь пахнет?

— Борделем?

— Ах, — Остин досадливо махнул рукой. — С ними давно покончено, парни, вы опоздали на сто лет (76).

— Кладбищем?

— Тссс! Об этом позже. Не будем портить аппетит.

В устах Остина, загримированного под Барона Самеди (77) и с нахлобученным на копну белокурых волос черным цилиндром это предостережение звучало более, чем странно. Логан пожал плечами, наконец признав очевидное:

— Кабаком.

— Точно!

Перед его носом взметнулся в воздух указательный палец с угольно-черным ногтем. На третий день каникул никто в их компании уже не обращал внимания на артистические закидоны Остина. Свое первое утро в Новом Орлеане он отпраздновал завтраком из калифорнийского шабли, после чего, очертя голову, ринулся в водоворот креольского безумия. Оставалось лишь во всем положиться на рассудительного Джеки, в прямом и переносном смысле удерживавшего своего парня на грани реальности за шлевку на штанах.

Сам Джеки завтракал гораздо скромнее: русским кофе, то есть большой чашкой не по-американски крепкого кофе со щедрой порцией водки, капелькой самбуки и пышной шапкой взбитых сливок.

— Идем в «Muriel’s». — Наконец решил Остин. — Хочу наконец попробовать жаркое из крокодила.

Все облегченно вздохнули.

— Бедный крокодил. Мне его жалко, — пропела Марго из-под руки Логана.

Остин окинул ее непроницаемым взглядом:

— А вот он бы тебя не пожалел. Вперед!

Оказывается, устриц можно есть и два, и три раза в день. Малоежкам Марго и Лу хватило дюжины на двоих. Остин усердно жевал своего крокодила, покачиваясь в такт джазовой мелодии. Музыканты — пианист, контрабас, кларнет и труба — наигрывали бесконечные вариации одной и той же темы. У их ног таинственно мерцали бокалы с вином, и пианист время от времени пускался в отчаянную импровизацию, давая своим приятелям возможность сделать глоток-другой.

— Идем, — Марго потянула Лу на небольшую площадку перед эстрадой.

В зале царил полумрак и, освещенные лишь с одной стороны, девушки развоплотились в два тонких качающихся на волнах музыки силуэта. Сначала они медленно переступали ногами, двигаясь друг напротив друга, затем начали медленное сближение.

— Кажется, я уже это где-то видел… — Когда девушки тесно прижались бедрами друг к другу, а затем медленно присели, Логан чуть не подавился вином, и Джареду пришлось хлопнуть его между лопаток.

— Видел, — согласился тот, — если посмотрел «Слияние двух лун».

— Точно! — Хлопнул себя по лбу Логан. — Теперь я вспомнил, что будет в следующей сцене.

Авторитет Бинго Помроя заставил футболистов посмотреть все рекомендованные им старые фильмы: «Море любви», «Дикую орхидею», «Девять с половиной недель». Самоуверенным юнцам пришлось признать, что их родители-таки умели пошалить в свое время.

— У тебя, может, и будет, — согласился Джеки и ехидно покосился на Джареда, словно говоря, а у тебя — нет.

Тот только сокрушенно вздохнул. К чему делать вид, словно ничего не понимаешь, когда за тобой внимательно следят три пары глаз? Вот уже два дня он ходил по городу, держа Лу за руку, иногда отпивал глоток из ее бокала, укрывал своей курткой, когда они возвращались в отель поздно вечером. И боялся сделать последний шаг. Руки холодели, когда он представлял ее отрешенный взгляд, прикованный к чему-то невидимому за его плечом, и Джаред отступал.

Вчера во время путешествия на кораблике по Луизианским болотам он заметил, как зябко поводит плечами Лу, не захватившая с собой ни шарфа ни куртки.

— Иди сюда.

Он подтянул девушку ближе, усадил между колен и прижал к груди, обхватив руками крест-накрест. Она отстранилась лишь на мгновение, чтобы вытянуть из-за спины косу и закинуть ее Джареду за плечо. А сейчас она танцевала перед музыкантами и ни разу не посмотрела в его сторону.

— Ну, вот, — Сыто вздохнув, Остин отодвинул от себя тарелку. — Теперь можно и на кладбище. Послушаем, о чем шепчутся покойнички (78).

— Сент-Луи, Гринвуд или Лафайет (79)? — Логан притянул к себе Марго и потерся носом о ее щеку.

— Конечно, Сент-Луи. Мне надо кое о чем попросить Мари Лаво (80).

— Будешь рисовать крестики или оставишь ей монетки (81)?

Марго пожала плечами:

— И то и другое. Так надежнее.

— А ты ничего не будешь просить у Мари Лаво? — Джаред сидел на каменных плитах, прислонившись спиной к стене старого склепа.

Когда-то он был окрашен под мрамор и смотрелся, наверное, почти великолепно, но время вылизало позолоту из выбитых в камне букв, почти стерло сами буквы и порядком потрудилось, пытаясь штурмом взять его стены. Взгляд Лу был направлен в сторону и чуть выше — на большого гипсового ангела со склоненной головой.

— Нет. Все, что мне нужно, уже существует. Надо только протянуть руку и взять.

Джаред сидел ближе, чем на расстоянии вытянутой руки. Джеки подтянул колени к подбородку и тесно обхватил их:

— Слышите? Они возвращаются.

Да, это была та же самая похоронная процессия, что прошла мимо двадцать минут назад. Теперь музыканты играли «Когда святые маршируют» и, вероятно, не в силах сдержать чувств, приплясывали на ходу. Проходя мимо, женщина в черном, вероятно, вдова помахала рукой Остину. В ответ он снял свой черный цилиндр и со сдержанным достоинством поклонился.

— Думаете, они заблудились? — Тихо спросила Лу.

— Вряд ли, — так же тихо ответил Джаред. — Наверное, они, как люди воспитанные, решили представить своего покойника всему местному обществу.

— Что?

— Конечно, — подхватил Джеки, — только наивные дураки считают, что это туман принимает форму человеческих силуэтов. Уж мы то знаем, кто бродит по этим дорожкам ночами под луной.

— И кряхтит в склепах. Наверное, все бока отлежали, бедолаги. Уж не знаю, как бы они могли стерпеть заточение в этих собачьих будках, если бы не могли ночью просочиться на свежий воздух.

— Точно. Вон парочка самых нетерпеливых уже прячется за углом.

— Где? — Доверчиво вытянула шею Лу.

— Да они тут везде, — прошептал Джаред. — Даже у нас за спиной. Ам!

Лу взвизгнула и забилась Джареду под мышку. Давно бы так. Он чуть подвинулся, устраивая ее поудобнее. Марго все еще стояла перед оштукатуренным кирпичным склепом, больше напоминавшим добротный сарайчик для инструментов. То ли рассматривала свечи и подношения знаменитой покойнице, то ли у нее накопился действительно длинный список пожеланий.

— Глория ненавидит кладбища, — Лу размышляла о чем-то своем. — Она всегда говорила, что хочет уйти в огонь, но ни за что в землю.

— Здесь им, беднягам, и земли не досталось, — с сожалением ответил Джеки. — Под ногами сплошное болото.

— Прямо так и вижу Мари Лаво. — Хихикнул Остин. — Сидит, поджав ноги, на своем каменном постаменте, а снаружи нудит Марго: хочу стать модельером, хочу две страницы в VOGUE…

Джеки лениво повернул голову и слегка прищурился:

— А чего хочешь ты?

Черная щель под нарисованными белыми зубами на лице Барона Самеди искривилась в печальной усмешке:

— Быть с тобой. Я надолго не загадываю, ведь это я тебя блюз, а ты меня просто джаз.

Марго возвращалась обратно, пиная носком туфли маленький камешек.

— Что ты попросила у королевы вуду? — Лу смотрела на подругу снизу вверх, слегка морща нос в улыбке.

— Сущий пустяк, — пожала плечами та. — Маленький кусочек счастья для одного пьяного Барона.

— Дорогая, — Остин подскочил, словно подброшенный пружиной, — спасибо. Ты сейчас не видишь, но я покраснел. Честно-честно.

— Ладно, — Джеки встал рядом, отряхивая синие джинсы. — Хватит с нас этого праха и тлена. Возвращаемся к жизни.

От аромата джамбалайи (82) кружилась голова.

— Вот он, запах настоящей романтики, — плотоядно облизнулся Логан.

— Значит, романтика в твоем понимании воняет чесноком?

Судя по тому, как быстро орудовала ложкой Марго, накладывая себе с большой сковороды порцию жареного риса с ветчиной и овощами, против чеснока она ничего не имела — просто соскучилась по шпилькам и подколкам.

— А с хорошим вином она превращается в праздник жизни. Да, черт побери, с любым вином!

— Да!

— Тогда давайте выпьем за каджунов (83), которые, как здесь говорят, ели все, что плавает, летает и стоит на ножках — кроме лодок, самолетов и стульев.

— И за рождение джаза, за тех добрый белых парней, — Джаред поднял бокал, в котором в густой рубиновой жидкости плавились кубики льда, — которые двести лет назад разрешили черным танцевать по воскресеньям на Конго сквер. Хоть что-то хорошее они в своей жизни сделали.

Джеки иронично приподнял бровь, словно говоря: ну, мы тоже кое-что знаем о джазе.

— За войны, где побежденные расплачиваются трубами и барабанами (84)!

Бокалы встретились над полупустой уже сковородой.

— А на чем же играли джаз до войны? — Поинтересовалась Лу.

— На коробках из-под сигар, пустых канистрах и корытах с веревками.

— Очень хорошо их понимаю, — заметила Марго. — Скарлетт О’Хара сшила себе платье из портьеры. А я свой первый плащ из занавески для душа.

— А я свою первую картину нарисовала маминой помадой на зеркале, — поддержала ее Лу. — А что бы делали вы, мальчики, если бы мистер Харли (85) не приделал мотор к велосипеду?

— Постарались бы найти своего Харли и стали бы для него Дэвидсонами.

— Точно, — развел руками Логан, призывая смириться с очевидным. — Мы не изобретатели. Наш удел экономика и бизнес.

— Фу, какая скука, — сморщила нос Марго.

Нет, подумал Джаред, совсем не скука. Странно, но с некоторых пор гонки на мотоцикле стали казаться ему всего лишь однообразным перемещением из пункта А в пункт Б. Стоктоновский проект давал гораздо больше острых ощущений. Неужели бизнес способен стать таким мощным источником адреналина? Надо будет при случае обсудить это с Роном.

На эстраду карабкалась маленькая худенькая леди в облегающем черном платье.

— Тише, это Нина. Давайте послушаем.

Тонкие ножки в широких голенищах сапог, сморщенное личико, взбитая копна крашеных волос. Сколько ей лет? За семьдесят, не меньше. «Лето в разгаре, и жизнь беззаботна…» (86).

— Ну все, детки. — Джеки помахал официанту. — Счет, пожалуйста. Нам уже поют колыбельную. Пора по кроваткам.

— Да, нам пора, — Остин держался за спинку стула, как за штурвал. Внезапно палуба под ним качнулась, но он удержался на ногах. Шторм в восемь баллов, не меньше, подумал Джаред. — Идем Джеки. Леди должна развлекать джентльмена или выйти из игры (87).

— Звучит двусмысленно.

— Для того и сказано.

— Идем, пьянь шершавая, — Джеки обнял своего парня за талию и развернул в сторону дверей.

Джаред под столом протянул руку к Лу и замер, когда кончик его большого пальца коснулся ее колена. Девушка улыбнулась, глядя в свой бокал, и Джаред почувствовал, как ее рука скользнула в его ладонь.

Потом его ладонь лежала у нее на плече, опускалась на талию, сползала на бедро. Кажется, она даже отдохнула в заднем кармане ее джинсов. Они останавливались, чтобы поцеловаться в бархатных тенях, выползающих из боковых улочек, а потом и около ярко освещенных витрин. Все тело ломило от желания притиснуть ее к себе, сжать пальцами, наполнить горсти до краев. Нет, надо дотерпеть до отеля, там он повесит на двери своей комнаты галстук, чтобы не беспокоили. А где взять галстук? Ладно, сойдет и вешалка.

— Подожди, — Джаред с трудом отнял ладони от горячей кожи и оглянулся по сторонам. Куда делись Джеки с Остином и Логан с Марго? — Стой здесь, никуда не уходи. Я возьму еще вина.

— Стаканы нужны? — Спросил продавец.

— Что? — Джаред пытался разглядеть Лу среди пляшущих по ту сторону витрины огней.

— Стаканы нужны? Я могу открыть бутылку.

Ну, да. Полиция здесь предпочитала закрывать глаза на туристов, пьющих посреди улицы из горлышка, но в магазинах и барах все же предлагали перелить выпивку в большие картонные стаканы с крышками.

— Не надо, спасибо, — Джаред поспешил на улицу.

Мимо него брели загулявшие допоздна парочки. Вот прошли Логан с Марго, за ними Джеки с Остином. Каждый из уличных фонарей отправлял вслед за ними длинную тень — до следующего фонаря. Лу на месте не было.

Джаред сделал два шага вперед, к ближайшему переулку. Света здесь было мало, но достаточно, чтобы понять — тоже пусто. От дурного предчувствия стянуло кожу на затылке. Еще два шага вглубь переулка, и ощущение тревоги усилилось. Приглушенный то ли крик, то ли всхлип из темной щели между двумя домами заставил метнуться в темноту.

Не так уж там было и темно. Самым черным пятном казался силуэт мужчины — низко опущенная голова, напряженно сгорбленная спина, колено, пытающееся протиснуться между бедер девушки. Лицо Лу смутно белело из-за плеча, рот и подбородок были стиснуты черной рукой.

Спустя час Джаред уже не смог бы вспомнить, что именно произошло с ним. Сознание, словно в воронку, затянуло во тьму, и в этой пронизанной багровыми вспышками черноте слышались глухие удары крови в висках — ритм странного танца, которому полностью подчинились его ноги. Звон стекла, а затем женский крик не вписывались в его мелодию:

— Джаред, стой! Не надо!

Он подслеповато сощурился и в недоумении уставился на горлышко разбитой бутылки в кулаке. Лу быстро мотала головой и шаг за шагом отступала назад. Глаза и щеки ее блестели, как стеклянные. Неужели она плачет? Под ногами шевелилась и стонала темная куча, кажется, на ней Джаред и плясал только что.

— Лу! — Он выронил остатки бутылки.

— Не подходи!

Она повернулась и бросилась в сторону улицы, к людским голосам и свету. Один раз Лу споткнулась, и Джаред рванулся подхватить ее, но девушка уже бежала дальше, лавируя среди гуляющих. Впереди нетрезво покачивались два длинных тощих донкихота — Джеки с Остином — и Лу быстро нагоняла их.

Она ни разу не оглянулась и не увидела, как Джаред со всей силы колотит кулаком в обшарпанную кирпичную стену.

Замки в отеле были старыми, механическими, и Лу не сразу смогла вставить ключ в фигурную скважину. Она даже не сразу сообразила, что у нее трясутся не только руки, но и локти, колени — все тело. Чтобы удержаться на ногах, пришлось прислониться спиной к стене. Ничего. Сейчас она отдышится, потом выпьет воды, а потом придет в себя под горячим душем.

Марго, наверное, с Логаном, и лучше им не мешать. Ладно. До утра она как-нибудь продержится. О том, чтобы поплакать сейчас, и речи не было — сведенное судорогой горло едва пропускало скудную струйку воздуха для дыхания.

Когда в тишине комнаты снова прозвучали вступительные аккорды Summertime (86), ей показалось, что ничего не случилось, что все они сидят за столом перед опустевшей сковородой, и сейчас вновь раздастся голос Нины. То, что звонит ее телефон, Лу сообразила, когда этот кусок пластика завибрировал у нее в кармане.

— Да, мама, — скрюченные пальцы скользили по ярко горящему экрану.

Такой родной, такой далекий голос:

— Лу, ты слышишь меня? Мне очень жаль, но тебе надо срочно вернуться. Все так плохо…

— Да, мама…

— Глория умерла.

Телефон все-таки вывернулся из ладони и рыбкой скользнул вниз. Беззвучно рыдая, ничего уже не чувствуя онемевшим телом, Лу медленно сползла на пол.

Болела голова, как от песка, резало глаза, но встать на ноги пока не получалось. После двух безуспешных попыток Лу решила досчитать до ста. Потом она подползет к кровати, встанет на колени, и, наконец, поднимется, цепляясь за железную спинку.

Полосу света под дверью прорезала черная тень. Раздался тихий стук. Затем голос:

— Лу, ты в порядке? Прости, я сам не ожидал, что так получится.

Тишина и снова тот же голос:

— Я не хотел тебя напугать.

Латунная ручка на двери медленно повернулась.

— Ты не закрыла дверь. Можно я войду? — Скрипнуластарая половица. — Где ты, Лу?

(75) цит. Т. Уильямс «Трамвай «Желание»

(76) Легальные бордели были закрыты в Новом Орлеане в 1917 г.

(77) Барон Самеди — Барон Суббота — один из богов культа вуду

(78) цит. Т. Уильямс «Орфей спускается в ад»

(79) Названия кладбищ в Новом Орлеане

(80) Мари Лаво — верховная жрица луизианского вуду в XIX в.

(81) Обряд обращения с просьбой к Мари Лаво требует нарисовать на стене ее склепа три крестика или положить три монеты

(82) Джамбалайя — блюдо каджунской (по др. версиям креольской) кухни на основе риса

(83) Каджуны — франкоговорящие переселенцы из Восточной Канады

(84) После окончания Гражданской войны в США и американо-испанской войны на распродажах появилось множество музыкальных инструментов, принадлежавших военным оркестрам.

(85) У. Харли, У. Дэвидсон, А. Дэвидсон, У.Дэвидсон ст. — создатели и производители мотоцикла марки Харлей-Дэвидсон

(86) Колыбельная Клары из оперы Д. Гершвина «Порги и Бесс»

(87)цит. Т. Уильямс «Трамвай «Желание»