Маленькая победоносная война

Глава 22

Она не сказала ни слова. Всколыхнувшийся в душе Джареда страх немного утих от того, что Лу не пыталась оттолкнуть его руки, но даже завернутое в покрывало во влажной жаре луизианской ночи тело девушки содрогалось от дрожи, как в лютый мороз.

— Лу, хочешь воды? Позвать Марго?

На все ответы она только мотала головой и плотнее куталась в покрывало.

— Я принесу чего-нибудь горячего…

Носок ботинка задел какой-то небольшой предмет на полу, и тот отлетел к стене. Джаред пошарил руками в темноте и поднял телефон в серебристом корпусе. Большой палец задел экран. Один звонок пять минут назад. Палец сам нажал кнопку вызова.

— Лу, как ты? — В голосе Лизы звучало горе и боль. — Ты приедешь?

Марго предложила было Логану остаться, но тот в ответ рыкнул глухо, но так убедительно, что всю дорогу до «Луи Армстронга» (88) она сидела тихо, как мышка и подавала голос только чтобы спросить, не нужно ли что-нибудь Лу.

Разбуженные среди ночи Джеки с Остином мгновенно проснулись от новостей, приняли ключи от трех номеров и обещали перед отъездом хорошенько их проверить на предмет забытых вещей. Билеты удалось обменять быстро и без проблем, зато надежды Джареда на то, что Лу, сломленная усталостью и горем, поспит в дороге, не оправдались. Она полтора часа бессмысленно таращилась в спинку переднего сиденья, пока ее не заметила старушка из соседнего ряда.

— С тобой случилась беда, детка?

Теперь Лу смотрела на нее. Сначала ее взгляд казался все таким же неподвижным, но через некоторое время покрасневшие веки дрогнули, а в углах рта углубились морщинки:

— Глория умерла.

— Ох, — старушка выдернула из-под сиденья огромную сумку и, запустив в нее руку по локоть, выудила на свет небольшую обтянутую красной кожей фляжку.

Худая, похожая на куриную лапу рука протянулась через проход.

— Глотни бренди, детка.

Лу растерянно перевела взгляд с фляжки на лицо старухи. Джаред молчал, затаив дыхание. А вдруг поможет?

— Но… я не умею пить бренди.

Ярко накрашенный рот расцвел в улыбке, вернув собранным в гармошку губам вторую молодость:

— Ничего страшного. Я умею. Я тебя научу.

Вдох, сделать глоток, медленно выдохнуть. Со второго раза получилось вполне прилично. Через пять минут Лу привалилась к боку Джареда и задышала ровнее. Он завинтил металлическую крышку и протянул флягу хозяйке:

— Спасибо за бренди, мэм. И за доброту.

— Пустяки, — та махнула рукой с видом одновременно и довольным и печальным. — Бывают дни, когда следует утопить свои горести в выпивке. К сожалению, мои стервы давно уже научились плавать.

Лу пропустила два дня занятий в школе. На службе в церкви и во время кремации она выглядела спокойной и сосредоточенной. Те, кто не знал ее хорошо, могли бы поверить, что девушка уже пережила утрату и смирилась с ней. Но обмануть близких было невозможно: вместо прежней лучащейся тихой радостью Лу по дому бродила ее молчаливая тень.

Трудно сказать, спала ли она — свет в окнах мастерской не горел. Скорее всего, с наступлением сумерек его просто не включали. Один раз поздно вечером Джаред увидел ее темный силуэт на садовых качелях, но, заметив его приближение, Лу сразу ушла к себе.

И что пугало больше всего — она перестала говорить. Вернее, обходилась коротким «да» или «нет», на все остальные вопросы отвечая типично галльским жестом — пожимала плечами. Когда же Рон заикнулся о враче и антидепрессантах, Лиза выразительно покрутила пальцем у виска:

— Обойдемся без этой отравы, — за что Джаред от всей души благословил свою мачеху, правда, про себя.

Все, что он со своей стороны мог сейчас сделать, это как можно больше времени проводить дома на случай, если его помощь все-таки понадобится. Не понадобилась. Зато им с Лизой довелось испытать чувство, близкое к душевному смятению, когда часов в пять дня Лу появилась на пороге своей мастерской в атласном жакете цвета свежих сливок и черной с фиолетовым отливом юбке из шелкового муара (89).

Затаив дыхание, они смотрели, как она проплыла по вымощенной сланцевой плиткой дорожке к площадке перед Большим Домом. Шофер в темном костюме распахнул дверцу сияющего, как черная звезда, Роллс-Ройса, и Лу плавно скользнула на заднее сиденье.

— Не дергайся, — на плечо Джареда легла теплая рука Лизы. — Это машина Александра. Я говорила с ним сегодня утром.

— И вы отпустите ее одну?

На этот раз Лиза удивилась по-настоящему:

— А что тебя беспокоит? Он ее дед, и любит ее не меньше нас с тобой. Пусть все идет, как идет.

Действительно, жизнь шла своим чередом. Глупо было слоняться без дела по дому, и потому Джаред сел на свой байк и отправился на смотровую. Во всяком случае, это помогло ему на некоторое время избавиться от ощущения, что жизнь Лу идет своим чередом, но уже без него.

Как могло это и без того сухое и маленькое тело усохнуть еще больше? Лу подавила печальный вздох и, быстро подойдя к деду, поцеловала его в висок. На похоронах Глории она впервые увидела Александра с тростью, теперь же ей казалось, что старик вообще не сможет подняться из своего старого кожаного кресла. Наверное, того же мнения придерживался и дворецкий, замаскировавшийся в нише между книжными шкафами. Впрочем, зоркости Аллигатор Морган не утратил:

— Идите, Джеймс. Если мне что-то понадобится, Лу вас позовет. — Лу согласно кивнула головой. — Устраивайся поудобнее, детка, — ступня в домашней туфле неожиданно точным движением пододвинула ей скамеечку для ног. — Говорить нам особенно не о чем, давай лучше помолчим с комфортом.

Под пристальным и явно одобрительным взглядом деда Лу расправила складки юбки и уселась на вытертую от времени парчу. Легкая, почти невесомая старческая рука опустилась ей на голову и начала задумчиво поглаживать блестящие волосы.

— Знаешь, я теперь жалею, что все время пытался наставлять тебя. Если бы я тебя просто любил, моя девочка, у нас было бы гораздо больше таких тихих вечеров.

Лу придвинулась ближе и, смаргивая слезы, легла щекой на укрытые пледом дедовы колени. Александр позвал ее, чтобы попрощаться. В его тихом голосе не слышалось ни скорби ни страха, только бесконечное спокойствие и уверенность, зато ее сердце изнывало от тянущей боли. Вот-вот должна была порваться еще одна ниточка, связывающая ее с родным и близким человеком.

— Не переживай, — старик прекрасно понимал, что сейчас происходит с девушкой. — Все идет так, как надо. Так, как должно. Я всегда знал, что не смогу жить без Глории, и надеялся, что уйду раньше. Она опять меня переупрямила. Впрочем, — над головой Лу раздалось тихое фырканье, — кто бы сомневался.

Лу обхватила острые колени руками и потерлась носом о колючую шерсть пледа.

— А теперь не перебивай меня, девочка. Это важно. Я открыл фонд на твое имя, — Александр предостерегающе поднял ладонь, когда девушка вскинула голову. Лицо ее было залито слезами, и сухой палец погладил ее мокрую щеку. — Завидую тем, кто может иногда покричать или поплакать, — тихо признался старик. — Все мои душевные всплески были больше похожи на желудочные спазмы. Может быть, поэтому Глория считала меня бесчувственным?

— Нет, — Лу поспешно вытерла лицо ладонями, — она все понимала. И гордилась тобой.

— Гордилась, говоришь? — В выцветших глазах вспыхнул насмешливый огонек. — Приятно узнать об этом хотя бы сейчас. Так вот, о деньгах… не перебивай. Я говорил с Лизой, и она согласилась.

А вот это был настоящий сюрприз. Лу выпрямилась на своей скамеечке и удивленно уставилась на деда. Ее болезненно гордая и независимая мать согласилась принять деньги у отца, с которым сражалась всю жизнь.

— Да, Мэри-Лу Дэвидсон, твоя мать согласилась. И даже не спорила. Может быть, с возрастом она тоже начала кое-что понимать в жизни? Теперь слушай дальше. Деньгами фонда ты сможешь распоряжаться после совершеннолетия. До того момента к ним никто не прикоснется. А на текущие расходы я перевел кое-что на твой счет. — Лу протестующе округлила рот, но старик проворно щелкнул ее ногтем по лбу. — Не такие уж это большие деньги. Я разделил мои личные средства между тобой, Лизой и Линдой. Недвижимость и финансы всех компаний получит Генри Пятый. Вряд ли он сможет восстановить влияние Морганов, но хотя бы будет занят делом. Ему суждено прожить такую же скучную и монотонную жизнь, как мне. Но что поделаешь, не все способны блистать, как вы, Вандербилты.

Лу закатила глаза. Судя по всему Александр собирался вспомнить ее прадеда Реджинальда, пропившего за двадцать лет двадцать миллионов долларов.

— Дед, я всегда подозревала, что ты ему завидовал.

— Завидовал, чего уж там, — похоже, сегодня был день признаний. — Не алкоголизму, конечно, и не больной печени. Но Реджинальд был по-своему мудр, раз в таком молодом возрасте сообразил, что можно чувствовать себя несчастным и с миллиардом долларов, но быть счастливым с каким-нибудь жалким десятком миллионов.

Лу тихо прыснула в ладошку. Глория была права, утверждая, что у Александра на девятом десятке внезапно пробудилось чувство юмора. Просто раньше девушка не умела различать, когда он говорит серьезно, а когда шутит. Сейчас старик снова демонстрировал свой фирменный оскал. Лу всегда становилось не по себе от вида этих неестественно белых зубов в провале между пергаментными губами. Жаль, что она так поздно поняла, что это улыбка не аллигатора, а старого пса, готового до последнего дыхания защищать всех, кого он любит.

— Себе я оставил вот это, — сухие пальцы извлекли из кармана домашней куртки старые часы, на цепочке которых покачивалась сильно истертая золотая монета. — Как думаешь, Перевозчику (90) хватит двадцатки, торговаться не будет?

Лу ласково погладила крылья с детства знакомого Двойного Орла (91). Александр особенно гордился тем, что эта монета отчеканена в год его рождения, а Глория язвительно замечала, что самые важные решения он принимает, подкинув эту монету в воздух. Если бы только можно было забросить золото подальше в Стикс, и удержать деда на этом берегу… Лу снова опустила голову на колени Александра.

Когда дыхание старика стало ровнее, а его рука, отяжелев, соскользнула с ее волос, Лу поднялась со скамеечки и тихо подошла к двери.

— Джеймс, — позвала она, — дедушка спит. Я уезжаю.

Хотелось поплакать еще, вот только глаза шофера хоть и с сочувствием, но внимательно следили за ней в зеркало заднего вида.

— Домой, мисс Лу?

Почему-то она была уверена, что Джаред сейчас не дома.

— Нет, отвезите меня на Лонг-Бич.

Зря она надеялась, что в сгустившейся темноте ее не заметят. Белый атлас жакета отражал и оранжевые сполохи горящего на берегу костра и свет неоновой вывески над баром. Кто-то из койотов тихо присвистнул. Лу кивнула Элаю, и он тут же ткнул свистуна кулаком под ребра.

— Отца ищешь?

Она покачала головой и пошла в сторону костра. Там вовсю гремела музыка, маячили тени, танцевали девушки. Одна из теней отделилась от остальных и двинулась ей навстречу. Мужчина шел не медленно, но и не торопился. Судя по слегка приподнятым плечам, его руки покоились в карманах джинсов. Лу замерла и стала ждать. Джаред остановился в двух шагах от нее:

— Как ты?

— Не знаю.

Еще не живая, но уже и не мертвая. И очень продрогшая, насквозь окоченевшая от душевной боли. Лу сделала быстрый шаг вперед и, запнувшись, почти упала в руки Джареда. Наверное, ему трудно было держать их в карманах, судя по тому с каким облегчением он обхватил ее и притянул ближе к себе.

— Да ты на ногах не стоишь, — пробормотал он, — пойдем, присядем.

Шезлонги с газона уже убрали. Джаред постелил на недавно подстриженную траву куртку и бережно усадил Лу. Сначала она сидела у него на руках тихо, как испуганный кролик. Джаред подышал на ее холодные, как ледышки, ладони и сунул их себе под рубашку. Немного осмелев, она обняла его крепче и прижалась виском к груди ниже ключиц. Где-то в глубине гулко билось его сердце. Большая теплая ладонь придерживала ее спину между лопаток, вторая покоилась на плече, от этих ладоней по всему телу распространялось тепло. Постепенно озноб прошел и мышцы расслабились. Лу уже не казалась такой каменной, и Джаред обнял ее покрепче. Теперь девушке казалось, что две большие горячие змеи ползут по ее телу. Они стискивали ее, сжимали, и вот уже воздуха в груди стало не хватать. Она судорожно вздохнула, потом еще и еще раз, и в изумлении почувствовала, что ее лицо стало горячим и мокрым. Ничего сказать не получилось — всхлипы душили рвущиеся из горла слова.

Внезапно ее приподняли и усадили на что-то теплое.

— Так лучше?

Лу опустила глаза и сообразила, что сидит у Джареда на коленях.

— Да, — она выдернула полы его рубашки из-под ремня и плотнее прижала ладони к горячей коже, а затем подняла вверх припухшее от слез лицо.

Его губы оказались ее горячее. Они быстро касались ее щек, подбородка, даже носа, оставляя на коже пылающие следы. Затем спустились к шее, потом еще ниже. Теперь он держал ее одной рукой, пока вторая делал что-то с пуговицами жакета.

На мгновение Джаред ослабил хватку и с шипением втянул в себя воздух. Под атласным пиджаком обнаружилась только тонкая шелковая сорочка. Он уже замечал, что Лу со своими широкими рубашками пренебрегает лифчиками в пользу плотных маек на узких бретелях, но единственная защита в виде белого шелка… К такому он не был готов. Пальцы Лу погрузились в волосы и требовательно потянули его голову вниз. Действовать и соображать одновременно почему-то уже не получалось. Поэтому оставалось только действовать.

— А теперь улыбочку! — Раздался из темноты пьяный и радостный голос.

Ослепившая Джареда вспышка света была настолько неожиданной, что заслонить собой Лу он сообразил только через пару секунд.

— И еще разок! И еще! — Вспышки следовали одна за другой.

В голосе Эмбер звенело злобное торжество. Джаред быстро оглянулся на Лу. Низко опустив голову, она торопливо натягивала на плечи жакет. Руки шарили по белому атласу, пытаясь найти петли, пуговицы выкручивались из пальцев. Быстро нагнувшись, он накинул на нее свою куртку и туже запахнул черную кожу на груди девушки.

— Ну, куда же вы? Я только начала.

Поддерживая Лу за талию, Джаред быстро вел ее в сторону стоянки. Молния ширинки ощутимо давила, ладони покалывало, ощущение наполнившей их мягкой тяжести не проходило. Стараясь действовать незаметно, он потянул вниз ткань джинсов и усмехнулся. По хорошему, надо будет поблагодарить Эмбер за своевременное вмешательство, ведь он чуть не раздел Лу прямо посреди пляжа. Когда еще он был таким идиотом? Да никогда, если память не изменяет.

Большой черный автомобиль сверкнул фарами.

— Туда, — пробормотала Лу. Она все еще задыхалась, то ли от слез, то ли от быстрого шага. — Это машина дедушки. Шофер решил подождать.

— Спасибо ему.

Джаред сам открыл дверцу и боком посадил Лу на сиденье. Присев на корточки, он стянул с нее туфли и вытряхнул из них песок.

— Я сама, — слабо запротестовала она.

— Сиди. — Он ладонью провел по ступне, сначала по правой, затем по левой. И неожиданно улыбнулся широко и простодушно: — Дай хоть за ногу подержаться. — Обув девушку, он поставил обе ее ноги на коврик. — Подвинься. Я поеду с тобой.

Шофер, кажется не возражал. Мотор сыто заурчал, и Роллс-Ройс мягко двинулся вперед в сторону залитого огнями шоссе.

— А как же твой байк?

Джаред уперся ладонями в сиденье и потянулся, разминая плечи:

— Логан присмотрит.

Ладонь Лу скользнула вниз и накрыла его пальцы. Он быстро перевернул руку, и сплел их пальцы в замок.

— Спасибо, — Лу кивнула шоферу, Джареда она так и не опустила. — Передайте дедушке, что я уже дома. Звонить так поздно, наверное, не стоит.

— Всего доброго, мисс Лу.

Машина поехала к воротам. Джаред посмотрел в сторону окон гостиной. Там еще слабо светилась настольная лампа. Затем к застекленным дверям приблизился женский силуэт, на пару секунд замер… все. Свет в комнате потух. Большой Дом погрузился в сон.

Лу потянула его в сторону дорожки. Она уже успела разуться и, бесшумно ступая, вела его вдоль лужайки мимо качелей к своей мастерской. Окрашенное белой краской полотно двери качнулось в темноту. Не зажигая света, Лу остановилась на пороге и повернулась к Джареду. Ее лицо белело перед ним смутным пятном с черными провалами глаз:

— Ты ведь знаешь, что надо делать? Просто я не умею.

В ее голосе звучало такое наивное доверие, что у него перехватило дыхание.

— Ты уверена?

— Да.

(88) Аэропорт Новый Орлеан Луи Армстронг

(89) Муар — плотная шелковая или полушелковая ткань с волнообразными переливами цвета

(90) Имеется ввиду Харон, перевозчик душ умерших через реку Стикс в греческой мифологии

(91) Двойной Орел — золотые монеты США номиналом в 20 долларов, которые чеканились в период с 1849 по 1933 г.г.