Маленькое сердце

Глава 33

Есения

Сто шестьдесят восемь часов прошло с тех пор, как я последний раз говорила с Макаром. И еще плюс десять с момента, как видела его.

Это цена за боль, причиненную человеку, которого я люблю сильней, чем кого-либо на этой земле. Сможет ли он меня простить… хотя бы когда-нибудь?

Светлана Петровна сказала, что мне нужно набраться терпения и подождать, пока он все осознает и решит поговорить.

Я все еще жду. Мне кажется, что прошло сто шестьдесят восемь жизней, а не часов. Дайте мне вечность, и я соглашусь на этот приговор. Даже с учетом того, что буду умирать оттого, что его нет рядом.

Я думаю о своей любви к этому невероятному мужчине и тут же вспоминаю то, как поступила. Он не поверит в мои чувства. И не поверит в мой страх, который мной двигал. Но это не значит, что я перестану любить. Не хочу я этого делать.

Придя сегодня на работу, я решаю поставить временную точку. Потому что не могу сейчас отдаваться ресторану на все сто. Хотя должна признать, он отвлекал меня от боли, на какое-то время.

Владелица все понимает и одобряет мои слова. А прощаясь, говорит о том, что будет меня ждать.

Прощание с персоналом выходит тоже слезливым. У меня сейчас, разумеется, все так эмоционально по понятным причинам. Но все же, я их люблю и надеюсь, что мы снова увидимся через время.

Вернувшись домой, я вставляю ключ в замочную скважину, но она неожиданно открывается и из квартиры выходит молодая пара.

Мама встречается со мной взглядом и неловко прощается, пропуская меня внутрь, затем входит сама.

– Это твои знакомые?

– Ну… в некотором роде, да.

– Это как, ма?

Она увиливает от ответа. И как бы я ни старалась не идет на контакт.

– Ты сегодня вернулась рано, – замечает она, когда я появляюсь на кухне, надев футболку и джинсовый комбинезон, который плотно обхватывает мой выпуклый живот.

– А я уже и не буду работать. Взяла отпуск с сегодняшнего дня.

Мама замирает и, глотнув слюну, кивает, погрустнев.

– Ну мам, – подхожу к ней и обнимаю.

– Не могу, Ёська, не могу… – она плачет, а я стою и прижимаю ее к себе. – Как мне смириться с этим?

– Не нужно ни с чем мириться. Все будет хорошо. У меня уже почти двадцать шесть недель. Я в порядке, видишь? Они хотели вырезать из меня и ребенка, и проклятую аневризму почти два месяца назад. Не хотели рисковать, но я жива. Все еще жива, мам. Это о многом говорит, так ведь?

Я много думала о случившемся, о сроках. Да обо всем подряд. Страх это не уменьшило, но нашла понимание к врачам, хоть и все еще злюсь немного. Понимание самой себя и противоречия в своих решениях. Но моя вера – она помогает мне двигаться дальше.

В этом я уверена тоже. Теперь я хотела материнской веры.

– Мамуль, просто будь со мной. Ладно?

– Я всегда с тобой, дочка. Но… как подумаю…

– Не думай, прошу тебя. Не надо.

Я снова обнимаю эту прекрасную женщину, которую с гордостью называю мамой и преклоняю колени к ее любви, ее теплу и свету, окружающим меня с самого рождения.

– Я очень тебя люблю.

После обеда я засыпаю за чтением. Это литература для беременных. Точнее, журнал, который мне купила мама пару дней назад. Здесь советы по уходу не только за ребенком, но и за собой, до и после родов. Познавательная вещь.

Будит меня тихий стук в дверь.

Приоткрыв глаза, я смотрю на заглядывающую ко мне маму.

– Который час? – спрашиваю, потирая сонно глаза.

– Почти пять.

Она загадочно улыбается и открывает дверь шире. Когда я, неловко перекатываясь набок, сажусь на кровати и смотрю в дверной проем, то замечаю за ее спиной его.

Мое сердце тут же стучит чаще и сильнее, а губы мелко дрожать.

– Спасибо, Маргарита Максимовна.

– Я пройдусь по магазинам, – она отступает и напоследок улыбнувшись, скрывается.

Он входит в комнату и пройдясь по ее периметру, останавливается возле стула.

Такое огромное расстояние между нами. Словно он на Луне, а я здесь погибаю одна.

– Привет, – его губы вытягиваются в тонкую нить.

А я все дышу и не могу ни слова произнести. То голоса нет, то сил, чтобы произнести простое «привет».

Я волнуюсь. Мои ладони вспотели, как и все тело. Голова идет кругом.

– Хорошо выглядишь. Она растет, стала больше, – улыбается, смотря на мой живот, и дочь моментально реагирует, словно они только что пообщались.

Моя рука накрывает то место, где она сейчас пинает меня изнутри. И стоит опустить голову вниз, чтобы посмотреть на это движение, как слезы срываются с ресниц.

Именно сейчас, в этот момент я понимаю, как сильно скучала по нему. Даже сильней, чем это ощущалось все эти дни.

– Не поговоришь со мной?

– Я… – хрипота выдает меня с головой. – Прости.

Прокашливаюсь. Беру стакан воды, который всегда стоит на тумбе у изголовья, и немного отпиваю. Но уверенности это, увы, не добавляет тоже.

– Привет, – наконец говорю и снова смотрю на него.

«Господи, – молюсь этому небу, – не забирай у меня этот шанс. Позволь найти ответы, на его вопросы и вернуть его любовь. Вернуть его в нашу с дочерью жизнь».

Так странно смотреть на его лицо, которое лишено улыбки. Но я все же умудряюсь разглядеть там, спрятанную глубоко внутри нежность. Она дает мне надежду.

– Макар… – начинаю первой, потому что должна это сделать. – Мне очень жаль за те слова, которые я сказала. И прости, что ты вот так обо всем узнал.

Он опускает голову, но перенеся вес на локти, которыми опирается на колени, снова смотрит в глаза.

– В тот момент у меня было ощущение, что я лишний в твоей жизни. Будто, я услышал новость о какой-то там девушке соседке, не имеющей ко мне никакого значения. Вот как это выглядело. Точнее, это для нее я сосед, ведь она не обязана мне ничего рассказывать.

– Понимаю, – горло сводит болевой спазм.

– Есения, я не хочу постоянно стоять в стороне, пока ты с чем-то борешься, принимаешь важные решения. Я хочу быть таким же важным человеком в твоей жизни, как и ты в моей, понимаешь? Я не мальчик. И пока ты не станешь видеть во мне мужчину, у нас ничего не выйдет. Ты не можешь в случае сложности делать из меня юнца, а потом снова возвращать на должность мужчины. Это не сработает.

Дыхание прерывается и в груди болит, когда он говорит мне эти слова. Я ощущаю его боль как собственную, и мне стыдно за то, что я наговорила. За то, что отвергла его таким ужасным способом.

– Черт, кажется, я выучил эту речь наизусть, – он встает и начинает ходить по комнате. – Я собирался позвать тебя замуж, дать свою фамилию и отчество нашему ребенку. Я хотел поступить как мужчина, показать тебе окончательно, что то, что между нами – не игра, пока ты не сказала, что она только твоя. Ты оставила меня за бортом и лишила, даже призрачного шанса что-то тебе дать.

Из груди вырывается всхлип.

– Я испугалась, – начинаю свое признание. – Я боялась каждый день. Сначала узнав о диагнозе, а потом… я стала бояться, того, что ты отвергнешь мое решение и я тебя потеряю. Мне было важно, чтобы ты был на моей стороне. И, конечно, в итоге я тебя потеряла из-за своего недоверия к тебе… Но, я также боялась, что ты перестанешь любить ее, – кладу руки на живот. – Этого я бы не вынесла. Но это все не оправдание. Я должна была верить тебе и в нас. Но поддалась страху, потому что сама трусиха, а не из-за того, что не люблю тебя, Макар.

Мы сталкиваемся взглядом.

– Я очень тебя люблю и… Ты мужчина с головы до пят, я никогда так не думала, как сказала тебе в тот вечер. Прости меня.

Голос срывается в шепот, губы трясутся вместе с подбородком. Но он внезапно отворачивается, и я теряю всякую надежду.

Неужели я его и правда потеряла?

Всхлип срывается с губ, когда он начинает говорить.

– Когда ты сказала, что я бы попросил тебя сделать выбор, ты была права.

– Что?

– Первая моя мысль, когда я представил ситуацию в то время и в том месте была именно такой. Порыв. А потом я подумал и понял, что я бы хотел поступить иначе.

– Как?

– Поискать толковых врачей, услышать голоса других людей, поехать в другой город. Что угодно. Мы не миллионеры с тобой, но я бы потратил все до копейки, чтобы доставить тебя к лучшему врачу. Я бы не поставил тебя перед выбором.

Он поворачивается снова, и я вижу, как поднимается его грудная клетка и опускается. Автоматически подстраиваюсь, сама того не ведая.

– Есения, я не могу тебе обещать, что мы будем вместе до самого конца. Это было бы ложью, но я обещаю, что я буду все для этого делать. Потому что мои чувства к тебе не регулируемая установка, где можно в понедельник поставить чуть больше, а к субботе опустить.

Боже, я сейчас затоплю соседей, потому что его слова… Они меня убивают.

– Это я тоже заучил, не знаю зачем, – запускает пальцы в волосы и чешет затылок, выглядя уязвимым. – Никогда не говори мне, что она только твоя, – сурово сводит брови вместе.

– Не скажу, – сижу затаив дыхание, когда он начинается двигаться в мою сторону.

– Пообещай…

– Клянусь.

Макар, встает на колени и мягко раздвигает мои ноги, слегка втискиваясь между ними. Его аромат тут же, и он сам становится центром моей вселенной, и я ощущаю себя в раю.

Мне так страшно прикоснуться к нему. Поэтому я сижу и продолжаю смотреть в его глаза напротив.

Он делает это сам.

Берет мое лицо в свои ладони и первым делом, стирает остатки слез большими пальцами.

Я обхватываю его запястья и прижимаю к себе.

– Привет, детка, – на этот раз говорит с улыбкой и упирается своим лбом в мой.

– Привет, – шепчу в ответ.

– Я скучал, – вторит чуть слышно.

– И я по тебе скучала.

– Я люблю тебя.

– А я люблю тебя.

Его губы лишь слегка касаются моих. А потом настойчиво целуют. И мой мир возвращается. Все его краски, все привычные вещи. Все встает на свое место, когда я оказываюсь дома – в его руках.