Малера (СИ)

24

— Будем сдаваться? — шепчет мне Мот, игнорируя стук.

Мои глаза сейчас из орбит вылезут. Зажимаю ему рот. Паникую, пока все еще лежа. От страха вцепляюсь в Мота и жду спасения. Нет, я понимаю, что никто нас не прибьет, особенно меня, а вот ржущему Филатову лицо подрихтуют точно.

— Лера, отопри дверь, — дергается ручка по ту сторону.

— Пап, я в душе, — ору, что есть сил.

— Да…? Ну прекрасно. Спускайся завтракать потом.

— Хорошо.

Мое сердце оглушительно стучит, мне кажется оно готово вырваться наружу, проломить бешеный путь сквозь ломающиеся ребра. Я реально испугалась настолько, что меня притискивает к полу неопровержимо. Сквозь звон в ушах слышаться гаснущие шаги. Папа уходит. Боже, слава тебе! Пронесло. Тихо выдыхаю и пытаюсь прийти в себя. Потихоньку осознаю, что Матвей рядом лежит столь же осторожно.

Где-то под моей рукой валяется провод от еще одного светильника. Нащупываю кнопку и зажигаю тусклый свет. Комнату блекло озаряет. Медленно поворачиваюсь в сторону Матвея и всматриваюсь в его лицо. Он лежит на боку, подперев голову рукой и спокойно рассматривает меня. Его большие миндальной формы глаза с интересом внимают. В глазах немой вопрос. Понимаю какой, и тут же думаю, что ответить. Мот не задерживается:

— Лера, если ты сейчас так испугалась, что будет, когда скажу Спарту, что мы вместе? Умрешь на месте?

Сглатываю тугой ком в горле. Рассказать ему правду? Или пока не надо? Хотя не отстанет же, я его знаю. Приподнимаюсь и тянусь к его губам, чтобы не только поцеловать, но и не говорить сейчас в большей степени. Целует в ответ. Коротко, но так жарко. Мимолетный контакт воспламеняет мою кровь, но факел тут же гаснет, потому что Мот отстраняется.

— Говори, — требует, не просто просит.

— Давай потом.

— Мне надоело вот так, понимаешь? — напрягается он. Переворачивается и вдавливая руки в пол, нависает надо мной. Серьезный и отчасти злой. — Я хочу быть с тобой. Не в тихую, как сейчас, а на виду у всех, и у наших родителей тоже. Что такого прошу? Ты думаешь, что нас не поймут? Когда этот детсад закончится уже?

Закатываю глаза и обдуваю лицо. Я понимаю его. Противопоставить нечего взамен. Аргументы Филатова весомы. А мои? Такие же? Или наплевать на все?

— Это… Ну… — и затыкаюсь.

— Весь внимание.

Я молчу, просто рот забетонировался. Просто луплюсь на него, как ненормальная. Мне бы еще произнести что-то вроде «ы-ы-ы-х…ы-ых» и все — полная дура. Набираю воздуха, но тут Матвей теряет терпение и рычит прямо в лицо мне.

— Ты задолбала меня уже! Раздуплись, твою мать! Что ты молчишь? Я как дурак перед тобой выворачиваюсь, где обратка? — шипит прямо весь. Молнии в глазах сверкают, как у Зевса в гневе. — Лера, ответь я тебе нужен или нет?

Судорожно киваю в ответ. Даже не обижаюсь, что из себя вышел. У меня наоборот реакция пошла, начинаю возвращаться в суровое бытиё.

— Нужен, Матвей! Конечно, нужен. Ты с ума сошел такое спрашивать? — горячо шепчу ему на эмоциях. Меня словно прорывает. — Я так хочу, чтобы ты был рядом. Просто умираю, когда тебя нет. Понимаешь? И эта твоя… Вика долбаная с ума меня свела! — на глаза наворачиваются непрошенные слезы. — И на речке тогда… Я не понимала. Даже тогда ревновала уже. Так понятно тебе?

— Лер, — накрывает меня своим кипяточным телом — прости, что нагрубил. Прости за все, ладно? Я думал, что ты все еще не хочешь со мной. Забудь о них обо всех. Я давно уже ни о ком не думаю. Только ты, — целует, целует, целует. — Мир двоится, когда ты не рядом. А секс с тобой так вообще запределен. Из реальности вылетаю, веришь?

— Тоже самое, Матвей…Тоже самое… — отвечаю на требовательные поцелуи. Они уносят меня за край земли. Я летаю там. С ним. Вдвоем.

Забываю обо всем: о семье, что внизу, о том, как будет уходить Матвей через окно, о предстоящем разговоре с родными. В эту минуту на все наплевать. Существуем только мы двое и никого больше. Теряемся, отрываемся от земли, тонем в своих ощущениях — ярких, острых и ни с чем не сравнимых. Губы — плен, руки — капканы. Потребность друг в друге закрывает все, что можно.

Мне так хорошо с ним, так приятно. Не хочу расставаться, не хочу, чтобы уходил. Возникает бешеная одержимость, всепоглощающая потребность. Захватывает неутолимая жажда. А я снова так хочу пить…Необоримое желание вселяет практически безумие и не в силах совладать с ним, покоряюсь. Выскальзываю из рук Мота, набравшись неведомой силы, переворачиваю на спину.

Странные ощущения летают по телу. Словно силой иной наполняюсь. Матвей с большим интересом и несколько удивленно рассматривает меня, не говоря ни слова. Лежа на спине, немного приподняв голову, всматривается. Пытается что-то разглядеть во мне. Руки, лежащие на моих напряженных бедрах, немного сжимают, тиски дразнящие и побуждающие.

Сдвигаюсь назад и усаживаюсь прямо на член. Вижу, как зрачки расширяются и Матей задерживает дыхание. Закусываю губу от предстоящего кайфа и начинаю понемногу ерзать. Рваное дыхание Матвея провоцирует меня на большее. Кисти сжимаются все сильнее, и Мот приподнимает меня наверх в толчке. Как только касаемся пола, просовываю руку и направляя член в себя, плавно на него опускаюсь. Одновременно выдыхаем. Мот сильнее и напористее, я чуть тише, но не менее страстно.

— Раунд два, детка, — стонет Филатов, окидывая затуманенными глазами.

— Не последний…

— Малера в действии. Ты начала, тебе и заканчивать, — произносит непонятные слова, но мне плевать сейчас. Потом обсудим, сейчас важно другое. Малера. Что это?

Качнувшись, ощущаю настолько тугую наполненность, что первые секунды сносит голову напрочь. При первом движении происходит замыкание всего тела. Как так может быть, м? Замираю на миг, прислушиваясь. Сильное ярчайшее удовольствие — чистейший концентрат. Мыслей больше нет…

То, что происходило дальше нельзя назвать занятием любовью. Это даже и сексом не назвать. Исступление, жар, похоть, сплетение, всаживание, втирание. Импульс. Импульс. Схватка. Борьба. Напряжение. Напряжение. Кайф. Распад. Обессиливание. Реальность.

Падаю на Матвея. Распластываюсь на его груди. Мы мокрые, всклокоченные, с осипшим дыханием. Лежим и тяжело вдыхаем, и выдыхаем. Под моей головой тяжело вздымается тело Мота. Ну еще бы, так догоняться! Скорость фрикций космическая, я уверена в этом, хоть и опыта с гулькин нос. Он гладит меня по спине, рукам, перебирает локоны. Проходиться по груди и бедрам. Тащит руками везде, где достанет. И я не отстаю. Тоже наглаживаю. Это не потому, что хочу в ответ сделать приятное, просто мне необходимо постоянно чувствовать его.

— Ты лучшее, что есть у меня, — притягивает осторожно к своему лицу. — Лер, я тебя хочу попросить.

После «я тебя» внутри закоротило. Ждала да, но это оказалось другое. Разлепляю губы и хриплю.

— О чем?

— Предоставь все мне, ладно? Давай я сам все скажу, если сама боишься?

Слетаю с небес на землю и очень сильно прикладываюсь башкой. Что сказать? Навру пока с три короба, а потом сама разберусь со своими родными. Я не хочу, чтобы Матвей испытывал неудобство при беседе с моим папой.

— Я сама, хорошо? Доверяешь мне? — насколько могу честно смотрю ему в глаза.

— Когда?

— Сегодня. Хочешь?

— Хочу, — так искренне и благодарно улыбается, что не удерживаюсь и так же зеркалю в ответ. — Пойдем вечером в кино?

— Обязательно. Спишемся. Я сообщу тебе, как скажу своим.

Матвей еще раз стискивает меня в медвежьих объятиях и снова зацеловывает. Таю. За окном утро становится ярче и Филатову надо исчезать из моей комнаты. Он одевается и махнув на прощание, пропадает в окне. Вижу, как идет к забору и легко перемахивает через него. Выдыхаю с облегчением, что никто не заметил его преступного присутствия здесь.

Неспеша привожу комнату в порядок. Переворачиваю будильник и смотрю на время — пять утра. Это…это что вообще?

Папа пришел чуть раньше этого времени позвать меня на завтрак? Что происходит? В недоумении сажусь на кровать и размышляю. Черт! Черт побери! Мы, наверное, так шумели, что он проснулся и вот таким образом решил предупредить о порядке. Краска заливает мое лицо и пульс вырывается из-под кожи. Начинает трясти. Как неудобно получилось. Их же комната совсем недалеко, как я могла забыть. Хотя, когда Филатов рядом уже ничего не соображаю.

Ладно, тут хоть умри теперь, что произошло, то и произошло. Значит открываю карты. Остается только убедить отца, что Мот очень изменился. Решительно встаю и привожу себя в порядок. Все равно больше не уснуть мне.