Мальчики из Фоллз

Глава 19 Аро

Глядя на один из старых телефонов, который нашла в ящике стола Хоука, пролистываю все эсэмэски. Там лежало несколько устаревших устройств, лишь два из них в рабочем состоянии. В других есть такие же мрачные сообщения, но эта беседа кажется особенной. Я перечитала ее по меньшей мере пять раз.

«Ты видишь ее?» — спрашивает отправитель.

Бывший владелец мобильника отвечает:

«Смотрю на нее прямо сейчас».

«Что думаешь?»

«Красивая».

«Я так жажду ее».

«Знаю».

В руках у меня тяжелый темно-синий телефон с укороченной антенной, без сенсорного экрана. В том ящике было еще несколько трубок разных марок, все старые.

Я держу мобильник обеими руками, прислонившись к стене комнаты наблюдения.

«Хочу ее раздеть», — пишет первый.

«Обещаю».

Кто они и почему один помогает другому? И кто им нужен? Они привели ее сюда? Хоук хранит эти телефоны. Прячет их. Почему?

К тому же он не был до конца откровенен, рассказав историю данного места.

«Чтобы она лежала потная в моей постели и была способна лишь принимать все, что я с ней делаю», — пишет этот козел, пока его друг наблюдает за девушкой.

«Ты ей понравишься».

«Да».

Читая, буквально слышу его шепот.

«А потом она прольет свою кровь ради тебя».

«Да».

Эта переписка отличается от остальных, потому что создается впечатление, будто разговор происходит сейчас и они говорят обо мне.

«В эту субботу, — обещает ему друг. — В Карнавальной башне».

На этом дискуссия заканчивается. Скорее всего, мобильники одноразовые. Судя по сообщениям в каждом из них, отправитель и получатель кажутся близкими знакомыми, однако ветки обсуждений короткие, внезапно начинаются и обрываются. Похоже, общаются одни и те же люди, меняя телефоны.

Карнавальная башня. Звучит знакомо.

Рингтон пронзает тишину комнаты. Я знаю, кто это, еще до того, как достаю свой сотовый.

Приняв вызов, прижимаю трубку к уху, поднимаю взгляд и вижу его на мониторе. Хоук стоит на крыше.

— Аро?

Я наблюдаю за ним. Он нервно осматривается вокруг.

Вернувшись со встречи с Дилан, я приняла душ и подумала, а не приготовить ли что-нибудь для нас. Утром Хоук был так мил с моим братом и сестрой.

Искать телефоны я не планировала. Просто хотела побыть там, где проводит время он. Посмотреть на его книги. Проверить по мониторам, что происходит в городе. Это случайно получилось.

— Аро?! — кричит парень.

— Что такое «Карнавальная башня»? — спрашиваю я вместо ответа.

Он поворачивает голову и смотрит прямо на меня через камеру, установленную на воздуховоде, возвышающемся над крышей, словно дымоход. Благодаря его молчанию я понимаю, что запереть убежище было хорошей идеей. У него есть секрет.

— Как?.. — Хоук тяжело дышит, после чего его тон ожесточается: — Открой дверь.

— Я нашла твои телефоны.

— Ты имеешь в виду те, которым столько же лет, сколько нам? — рявкает он, дергая щеколду. — Открой дверь.

— Нет.

— Аро…

— Мне здесь нравится, — говорю ему.

Меня удивляет, насколько мягким стал мой голос. Такое ощущение, что я меняюсь.

Трент молчит, не имея возможности увидеть меня в объективе, но все же пытаясь.

— Я чувствую себя в безопасности. Но дело не только в этом. В мире полно людей, которые нападают, лгут, подглядывают, пользуются, заставляют делать то, чего ты не хочешь, а тут их не существует, не так ли? — Подойдя к столу, смотрю на Хоука; замечаю, как ветер колышет деревья у него за спиной, уличное освещение внизу.

Однако все это может находиться и за миллион километров отсюда. За этими стенами все ненастоящее. По крайней мере, не такое, как внутри.

— Я не слышу ни движения транспорта, ни их голосов, ни их музыки. Здесь, в этой тишине, я все чувствую острее, Хоук. — Закрываю глаза, едва бормоча: — Что это за место?

Он колеблется, хотя прежде, чем я успеваю распахнуть веки, отвечает:

— Это Карнавальная башня. Я обнаружил телефоны, когда открыл ее.

Как я и думала. Значит, телефоны оставили тут. Удалось ли им осуществить свою затею? Она тоже была здесь? Та, кого они обсуждали в сообщениях…

— Как ты ее нашел? — спрашиваю, глядя вверх.

Хоук встречается со мной взглядом.

— Искал специально.

— Зачем?

— Открой дверь, Аро.

Но я не хочу.

— Что случилось с девушкой?

Он замолкает на мгновение.

— Она провалилась в зазеркалье.

Зеркало. Карнавальная башня.

Теперь припоминаю. Какие-то россказни о том, что нельзя прислоняться спиной к зеркалам. Местное суеверие. Ведь это порталы.

Чушь. Зеркала не опасны. В них нет ничего сверхъестественного, типа призраков или параллельных измерений.

Телефоны существуют. Сообщения реальны.

Предпосылкой для этой городской легенды послужила правдивая история.

— Что с ней случилось? — снова повторяю я.

Но Хоук требует:

— Открой дверь.

Отчасти я по-прежнему насторожена. Вся эта ситуация не имеет смысла, и его роль неясна. А вдруг именно в этом и заключалась цель Хоукена Трента с самого начала? Похитить меня, чтобы возродить Карнавальную башню.

Куда он ходил сегодня? Его не было несколько часов.

— Ты там не одна, знаешь? — с издевкой заявляет Хоук. — Ты ведь чувствовала, да? Будто за тобой наблюдают, причем не я?

Уголки моих губ приподнимаются в улыбке. Возможно.

Однако темнота может оказывать подобное влияние на тебя.

— Открой дверь, — шепчет он.

Я протягиваю руку к монитору; сердце гулко стучит в груди. Коснувшись сенсора, слышу, как замки зеркал и люка открываются.

Мгновение спустя дверь под потолком захлопывается, и я понимаю… Хоук внутри.

— Где ты? — Его голос доносится из трубки, которую до сих пор держу возле уха.

Выключив все мониторы, избавляюсь от последнего источника света, оставшегося в укрытии, и погружаю нас в полную тьму.

— Где-то.

Парень молчит, а я, выйдя из комнаты наблюдения, поворачиваю налево, поднимаюсь по короткой лестнице к гостиной и кухне, но не захожу туда. Я слышу, как Хоук шагает по железной решетке, спускаясь с крыши, и опять сворачиваю влево, к зеркалу, ведущему в «Глазурь». Он меня не видит.

— Свет выключен, — говорит Хоук.

— Да.

— Ты хочешь послушать сказку на ночь, верно?

Сдерживаю улыбку. От волнения, предвкушения и толики страха перехватывает дыхание. Кровь закипает.

Я пячусь к пекарне, не сводя глаз с тоннеля.

— Это одна из наших городских легенд, — произносит он. — Только, наряду с большинством историй, она основана на фактах. Такое действительно однажды произошло. Я не углублялся в эту тему, пока не заметил неучтенное пространство на чертежах пекарни. А когда нашел путь внутрь и обнаружил телефоны, фрагменты головоломки начали собираться воедино.

Его звучный голос, такой спокойный, нежный, ровный, проникает в мою голову, словно Хоук близко. Словно он сзади.

— Но истории меняются и со временем обретают свою собственную жизнь. Каждая версия отличается от предыдущей, когда ее повторяют. Я не могу с уверенностью сказать, что правда, а что — нет.

Вряд ли этот случай такой уж давнишний. Все-таки у них уже были мобильные телефоны.

— Расскажи мне, — умоляю я.

— Уверена?

Мой шепот еле различим:

— Да.

В убежище так тихо, что я слышу звон часов на площади. Волоски на моей шее встают дыбом.

— Как-то ночью… — начинает Хоук. — События в подобных историях всегда происходят ночью, не так ли? — Он явно улыбается. — Няня сидела с ребенком в большом доме. Уединенном. В полном одиночестве. В темноте.

— Это страшилка в духе «Когда звонит незнакомец»? — поддразниваю я.

— Почти, — отвечает он. — Дело было в Ночь вражды, ее друзья тем временем отрывались на полную катушку. Устраивали пранки. Пили. Гоняли. Буянили.

Я вижу тень, мелькнувшую в коридоре, и поворачиваюсь к Хоуку спиной, пряча за волосами подсветку своего телефона. Его шаги затихают; он удаляется в сторону комнаты наблюдения и спален, совершенно не замечая меня.

— Все, кроме Уинслет, — продолжает Хоук. — Она знала, что они придут за ней. Поэтому не участвовала в празднованиях той ночью, чтобы они смогли ее найти.

Развернувшись, возвращаюсь в большую комнату, которую он только что покинул.

— Кто должен был прийти за ней? — спрашиваю тихо.

Парень молчит. Я прохожу мимо дивана, едва видимого в лунном свете, проникающем через окна наверху, однако замечаю толстовку Хоука, переброшенную через подлокотник. Сверху лежит белая футболка.

В животе теплеет от мысли, что он разделся для удобства.

— Каждый год в течение недели, — говорит он приглушенным голосом, — группа людей из конкурирующей школы Уэстона вламывалась в дома. Не ради чего-то ценного. Просто в качестве развлечения. Они называли себя Мародерами.

Я широко улыбаюсь.

— Такие уж мы, уэстонцы, да?

— Большинство школьников из Шелбурн-Фоллз проводили ночь на вечеринках, — объясняет Хоук. — Вместе. Компаниями. Чтобы обеспечить себе безопасность численностью. Но девушка хотела быть одна в случае их появления.

— Что мы делали, проникая в дома?

— Все, что мы вам позволяли.

Дрожь пробегает вдоль моего позвоночника.

— Мародеры приезжали на своем «Додж Чарджере» 72-го года, который был страшнее любой маски. Завидев въехавшую в город машину, люди понимали, что сейчас произойдет. Просто не знали, с кем именно. Иногда они пускались в погоню. Иногда связывали кого-нибудь на час, взяв в заложники, чтобы их унизить. Все смеялись. Было весело. — Сделав паузу, Хоук рассказывает дальше: — Иногда занимались и другими вещами, если участники были не против. За закрытыми дверями, чтобы никто не видел.

В его повествовании Уэстон кажется гораздо интереснее, чем он есть на самом деле. Или, может, у меня в подростковые годы голова была забита мыслями о том, как прокормить младших и оплатить счета, и поэтому я не обращала внимания ни на какие легенды.

— У вас в школе нет таких историй? — уточняет он.

— Я никогда не интересовалась подобным. — Открываю дверь тоннеля, ведущего к «Ривертауну», и закрываю ее за собой, довольная тем, что пока не выдала себя. — Немного жалею об этом.

— Где ты?

Моя кожа будто бы вибрирует.

— Дам тебе знать, когда приблизишься к цели.

Надеюсь, Трент не включил внутренние камеры. Это будет жульничеством.

— Уинслет слыла популярной девушкой в наших краях. Потрясающие глаза, уверенная в себе, с деньгами… Идеальный образец крутой девчонки со сказочной жизнью, несмотря на родителей, которые постоянно оставляли ее одну, лишь с домработницей и кредитной картой.

Похоже на меня, за исключением домработницы и кредитки. А еще крутой, сказочной жизни.

— Поэтому она знала, что Мародеры придут за ней. — В его голосе проскальзывают ледяные ноты. — Из-за того, что они потеряли по ее вине.

— Что ты имеешь в виду?

— Их лучший друг умер. Покончил с собой в начале того года… из-за нее.

Я останавливаюсь. Получается, девушка из Шелбурн-Фоллз отвергла парня из Уэстона, и у того сорвало крышу. Мне неизвестна истинная причина конфликта между нашими городами, но такой вариант кажется вполне логичным.

— Некоторые говорят, что они были парой, — добавляет Хоук. — Влюбились друг в друга, а она разбила ему сердце… Другие говорят, что он едва ее знал. Просто был одержим ею, больным на всю голову.

Приблизившись к входу в «Ривертаун», вижу с другой стороны девушку. Она стоит лицом ко мне, приглаживает волосы, взъерошивает длинную челку. В укромных нишах сбоку от нее полно Пиратов. Они разговаривают, беззаботно смеются, не подозревая о скрытой угрозе.

Я могу откинуть задвижку, схватить девчонку и захлопнуть зеркало. Никто даже не поймет, куда она делась. То есть, так, шутки ради, разумеется. Мародерам, наверное, было весело.

— В течение нескольких месяцев после его смерти, — говорит Хоук, пока Пиратка наносит помаду, — Уинслет изо всех сил старалась избавиться от тени бессердечной девушки, которая довела мужчину до крайности. Однако вскоре поняла, что именно в этой тени хочет остаться. Она стала скандально известной. Могущественной. Ее боялись. Она не позволила его «выходке» разрушить ей жизнь, на что он, очевидно, рассчитывал, когда обвинил ее в своей предсмертной записке, но… — с налетом гордости произносит Хоук, — девушка также не позволяла никому забыть о своей роли в случившемся. Она исказила историю в свою пользу.

Высмеяв его память.

— Она использовала парнишку в качестве разменной монеты, чтобы спасти себя, не так ли? — Развернувшись, я иду обратно в коридор, по пути касаясь стены свободной рукой. — Сделала из бедолаги посмешище. Наверняка школа ею гордилась. А уэстонцы, должно быть, разозлились.

— Да, — соглашается Трент. — Как-то раз она даже пригласила весь свой класс к себе домой на вечеринку.

Я миную пустые комнаты — в кромешной тьме их обстановку не рассмотреть, — стремительно двигаюсь вперед, преодолевая желание поежиться. Это темнота. Страх сильнее в темноте, когда не знаешь, что тебя окружает.

— Она собрала в кучу все любовные письма и подарки, полученные от него, и вместе с одноклассниками принялась их крушить.

— Мне ведь не понравится Уинслет?

Парень умер. Подобная жестокость была ни к чему.

— Они сломали все, что можно было сломать. Порвали каждое письмо, разбили каждую безделушку. И потом бросили остатки в костер на ее подъездной дорожке.

— Думаешь, она пыталась спровоцировать его друзей?

— Возможно. В отличие от того парня, его лучший друг не был романтиком. Он имел репутацию жестокого игрока на поле. И в жизни. Уинслет знала, что Ночь вражды — его время. Он придет, чтобы отомстить ей.

— Когда она достигла совершеннолетия, естественно.

Слышится его тихий смех.

— Отлично.

Да. Они дождались ее восемнадцатилетия. Если речь идет о несовершеннолетней — это похищение. Если девушка уже взрослая, они могли сказать, что она просто сбежала.

— Он нашел ее той ночью?

В памяти всплывают сообщения, пока я представляю, как они подходили к дому. Были ли они в масках? С разрисованными лицами?

Выскальзываю из прихожей, повсюду чувствуя его присутствие, и возвращаюсь в большую комнату.

— Она ждала, — шепчет Хоук. — Сделала попкорн со своим подопечным. Посмотрела кино. — Окна дребезжат от порыва ветра. — Уложила мелкого спать, после чего накрасила губы перед зеркалом в прихожей.

Футболка неприятно трется о кожу, ворс ковра покалывает подошвы. Мурашки расползаются по ногам. Я пересекаю комнату.

— Помадой? Зачем?

— Затем, что она — оружие, которого ему следовало бояться.

Буквально ощущаю дыхание Хоука, овевающее мою шею, словно оно вырывается прямо из телефона. Прядь волос липнет к коже.

Оглядываясь по сторонам, обыскиваю темные углы помещения. Тени. Где Хоук?

— Она шла по дому, — бормочет Трент, — чувствуя его близость. Всех их. Его друзей.

Я неторопливо перемещаюсь по холлу, зная, что он рядом, наблюдает за мной.

— В ветре, бьющем в двери. В скрипе, донесшемся со второго этажа. В сквозняке из открытого окна, которое она не открывала.

— Что она сделала?

— Уинслет медленно проходила мимо мрачных дверных проемов и раздувающихся портьер, стягивая с себя свитер. А в итоге и брюки.

Тепло растекается по моим рукам, голова начинает кружиться, и я чувствую Хоука. Боюсь, что он меня поймает, одновременно нуждаясь в том, чтобы он пришел. С каждым выдохом в груди все сжимается. Не в состоянии отдышаться, снимаю футболку. Прохладный воздух касается моих грудей.

— Он хотя бы на мгновение испытал страх, наблюдая за ней? — спрашиваю я. — Был ли момент, когда он не знал, что делать?

— Он знал, что делать. — Голос Хоука похож на бархат. Склонив голову, воображаю, как льну к нему. — Ведь он не был гребаным трусом.

Услышав шаги позади себя, улыбаюсь.

— Теплее, — говорю ему в трубку.

— Его сердце бешено колотилось, но руки не дрогнули. Он не дрожал, трогая ее.

Чье-то тело соприкасается с моей спиной, и я хватаю ртом воздух. Вся кожа покрывается мурашками.

Хоук убирает телефон от моего уха. Мои соски напрягаются. Его пальцы вскользь задевают мою спину, пока он перебрасывает волосы мне через плечо.

— Что она сказала, когда он загнал ее в угол? — задает вопрос Трент.

Ухватившись за пояс джинсов, он притягивает меня к себе, утыкается носом в мой затылок.

— Девушка сказала: «Теперь я должна бежать?» — Я испускаю стон, выгибаясь навстречу ему.

Хоук толкает меня влево, вдавливает в стену. Моя грудь прижимается к холодному бетону.

— Я не стану убегать от тебя, — заявляю, играя свою роль. — Не хочу. Тебе был нужен этот разговор.

Пальцы Хоука нащупывают пуговицу на моих джинсах. Резко вздохнув, поджимаю пальцы ног.

— Охотник ценит свою добычу больше, чем кто-либо другой, — шепчет он.

— А охотнику на опасную дичь нужна помощь, — дразнящим тоном произношу я. — Поэтому ты привел своих мальчиков? Я польщена.

Хоук усмехается мне в ухо. Мы притворяемся героями легенды и в то же время остаемся собой. Соперничество, река; он многое ненавидит во мне, но хочет меня.

— У тебя длинный язык, однако я очень рад, что ты не пустозвонка.

Он стягивает джинсы с задницы Уинслет — то есть моей, — и я позволяю ему взять всю работу на себя. Когда Хоук опускает брюки до моих ступней, я вылезаю из них.

— Откуда ты знаешь? — Свернув за угол, прохожу в его комнату. — Следил за мной?

Хоук молча идет следом. Этого хотела Уинслет? На самом деле она желала друга своего поклонника? Из-за него она так себя вела? Чтобы привлечь его внимание?

— Что ты видел? — настойчиво спрашиваю я.

Он был наблюдателем, как и Хоук?

Парень подталкивает меня в спину, и я падаю на кровать. Раздвинув колени, собираюсь подняться, но замираю от контакта с прохладным воздухом. Чувствую взгляд Трента, устремленный мне между ног.

Пытаюсь перевернуться, а он наваливается на меня сверху, запускает пальцы в волосы.

Я стону.

— Ш-ш-ш-ш, — выдыхает Хоук мне в ухо, только от этого не становится спокойнее.

Сжимаю его простынь в кулаках.

— Видел некоторые вещи, которые меня удивили. — Просунув вторую руку под меня, он накрывает ладонью мою грудь. — Кое-что мне понравилось.

В животе зарождается трепет. Хоук…

Снова и снова он мнет мою плоть, после чего… его рука оставляет мои волосы, и Трент сдергивает с меня трусики.

— А что-то те… тебе не понравилось, — с придыханием говорю я.

Взяв мою руку, Хоук проталкивает ее вниз между моим телом и матрасом. Стон вырывается прежде, чем мои пальцы добираются до цели.

Я приподнимаю и сгибаю колено, раскрывая себя, провожу кончиками пальцев по клитору. Часто дыша мне в шею, Трент сжимает изгиб моего бедра.

— Затем он прижал ее к зеркалу… — Хоук трется об меня сзади.

Твердая плоть в его джинсах так близко. Я ощущаю влагу на своих пальцах, пока он повторяет движение несколько раз.

— Никто ничего не заподозрит. — Он покачивает бедрами, делая вид, будто трахает меня, а я прижимаюсь киской к его постели, продолжая ласкать себя. — Ты ведь это понимаешь, да? Просто девушка, одолеваемая чувством вины, решила умереть, чтобы воссоединиться с мальчиком, которого не смогла полюбить при жизни.

— Ты меня повесишь?

Хоук кусает меня за шею.

— Если оставишь записку, я сделаю все так, как ты захочешь.

Ага, сомневаюсь. Я вообще не верю, что он убил Уинслет. Она была ему под стать.

— Разве тебе не страшно? — Трент хватает воздух ртом, и я чувствую жар внутри себя.

— Всегда.

Он держит меня так крепко, накрыв собой мою спину, дышит мне в ухо. Его рука по-прежнему остается на моей груди.

— Хоук… — Вновь не сдерживаю стон. Ощущения почти идеальные. Но чего-то все-таки не хватает. Хочется больше. Глубже.

Я хнычу в подушку. Хоук. Мне всегда страшно, однако сейчас я не могу думать ни о чем другом. Просто хочу большего. Еще, и еще, и еще.

— Убей меня, — дразнит его Уинслет.

Он сжимает мою шею, и я практически чувствую, как зеркало давит на мое тело. Уинслет наблюдала за тем, что парень с ней делал. Каждую секунду.

— Я хочу того, чего ты не дала ему, — тихо рычит он.

Я тоже хочу всего, чего ты не дал ни одной другой женщине, Хоук.

— Смотри на меня, — умоляю шепотом.

Он прекращает двигаться, приподнимается, а я извиваюсь на простынях. Продолжаю водить пальцами по клитору, ощущая опаляющий взгляд Трента на своей заднице, в то время как он массирует мою кожу.

Хоуку это нужно. Ему понравится такой вид: как я в блаженном забытьи трахаю себя для него.

Он прикусывает мою правую щеку, сжимая мою ягодицу, и посасывает.

Я вскрикиваю.

— Заплати мне за боль и страдания, — шепчет парень, овевая своим дыханием мою кожу. — Заплати мне.

Снова опустившись на меня, он делает такой сильный толчок — моя киска мучительно жаждет его, — и я понимаю, что он на грани. Пытается ощутить, войти в меня, но не готов снять джинсы.

— Убей меня, — молит Уинслет.

Хоук тянется вниз и начинает сам тереть мой клитор, снова и снова двигает бедрами, трахая меня через одежду.

— Я никогда не смогу этого сделать. — Он кусает мочку моего уха. — Ты слишком красива. У меня другие планы.

Поскуливая, чувствую головку его члена, когда Хоук ускоряет темп. Едва он проводит языком вверх-вниз по моей спине, я мгновенно кончаю, упираясь в него задницей. Парень стонет, не сдерживаясь, потому что здесь нам никто не помешает.

Его пальцы проникают глубоко в мое влагалище. Я вскрикиваю от каждого его движения.

— Хоук. — Сдавленно вздыхаю, сжимаю простыни, уткнувшись лбом в кровать, раскачиваюсь навстречу его руке.

О боже.

Он выходит из меня, томительно скользит влажными пальцами по коже между моих ног, положив голову мне на плечо. На протяжении минуты мы оба пытаемся отдышаться.

— Все нормально? — интересуюсь я. — Ты не расстроился из-за случившегося?

Я думала предложить ему раздеться и не остановила бы его, если бы Хоук захотел трахнуть меня по-настоящему.

Правда, когда мы приходим в себя после оргазмов, меня радует его контроль. Ему не нужно, чтобы его первый раз произошел вот так.

— Нет, э-м… — Хоук скатывается с меня и ложится на спину. — Возможно, дело в истории? Не знаю. Она помогла мне не зациклиться на своих мыслях. Было хорошо. — Затем он бросает взгляд в мою сторону. — Ты в порядке?

С легкой улыбкой киваю.

— Que cuerpazo te cargas[11].

Но я не говорю это по-английски, потому что ему незачем знать, как меня к нему тянет.

Едва в состоянии двигаться от усталости, медленно переворачиваюсь. Пот покрывает мой живот.

Пресс Хоука напрягается, пока он смотрит на мое тело, потом садится и ведет рукой вниз по моему животу к…

— Там все гладко. — Его прикосновения такие нежные. Немного смущаясь, хочу отвернуться. — Ты всегда так делаешь?

— Дилан помогла мне сегодня кое с чем, — отвечаю, чуть не рассмеявшись.

Брови Хоука взмывают вверх. Удивительно, как его страсть сменилась суровостью меньше чем за секунду.

— Не сердись. Просто я хотела… — Я отворачиваюсь. — Ты сказал, что хочешь увидеть, и я…

— Ты сделала это ради меня?

— Нет, — говорю, приняв сидячее положение. — Мне хотелось лучше тебя почувствовать. Только и всего.

Я пытаюсь прикрыться, но он продолжает трогать меня; его пальцы скользят по моим складкам, внутренней поверхности бедер, отчего мои соски опять напрягаются.

Это хорошее оправдание, даже если оно не является правдой. Теперь моя чувствительность обострилась.

Однако я не могу остаться здесь. Мне нельзя привязываться к нему.

Слезаю с кровати и одеваюсь, а Хоук смотрит на меня.

— Не запирай свою дверь ночью, — тихо просит он. — На случай, если я захочу попробовать на вкус то, чего касались мои пальцы.

Желудок куда-то проваливается при мысли о ласках его языка, но я беру себя в руки и натягиваю джинсы.

— Маленькими шажками, Хоук. Ты еще не целовал меня сюда.

Игриво ухмыляясь, прикрываю сиськи руками и пританцовываю.

Он не улыбается. Поднявшись, Трент приближается к краю кровати, обхватывает ладонями мои щеки.

— А еще я не целовал тебя сюда. — Он проводит большим пальцем по моим губам.

Я смотрю на него. Мое сердце бьется так сильно, что гул отдается в ушах.

Ох. Он об этом.

Не уверена, что Хоук предпринимал попытки меня поцеловать, хотя я тоже не пыталась. Думаю, мы оба знаем почему. Этот пункт не входил в наше взаимное соглашение о «занятиях петтингом с целью доставить друг другу удовольствие и отвлечься».

Впрочем, он не настаивает. Отстранившись, Хоук скатывается с другой стороны кровати, подхватывает свое полотенце и чистую одежду.

Я надеваю одну из его футболок.

— Он прятался за зеркалом, не так ли? — спрашиваю у него. — Следил за ними.

Трент останавливается, глядя на меня.

— Он не умер, — уточняю я. — Чувак, который был одержим Уинслет и убедил друзей отомстить.

В конце концов, это городская легенда. В них всегда есть подвох.

Хоук лишь пожимает плечами.

— Некоторые так считают. Другие думают, что это он ее трахнул.

Мои глаза округляются. Об этом я не подумала. Если они были в масках, наподобие тех, какие носят воры и преступники, девушка бы их не различила.

Трент вздыхает.

— Вряд ли мы когда-нибудь узнаем, кто из них поимел ее той ночью, а кто наблюдал.

Но одно нам известно точно. Если он не умер и его друг не убил Уинслет, то история на этом не закончилась.

В ту ночь Хоук не пришел ко мне в комнату, зато на следующий день не отходил от меня ни на минуту.

— Здесь ты будешь в безопасности. — Он глушит двигатель, и мы слезаем с мотоцикла. — Можешь прогуляться, если хочешь, только не снимай шапку и лицом особо не свети. — Парень говорит очень медленно, словно мне пять лет. — Я позвоню, когда закончу.

Я киваю. Уголки его губ приподнимаются в улыбке. Развернувшись, он направляется к административному зданию.

По крайней мере, Хоук сказал, что оно так называется.

В колледже скоро начнутся занятия. Ему нужно встретиться с куратором — он склонялся к тому, чтобы эту встречу пропустить, — но нам пришлось выбраться из башни. Сегодня утром тишина казалась неловкой после вчерашнего.

Хоук что, раньше ни с кем не обжимался? Возможно, все зашло слишком далеко. Хотя сомневаюсь, что мне стоит спрашивать. То есть мы же не можем вернуть все назад.

И что Хоук имел в виду, сказав: «Ты там не одна, знаешь?» Сначала я посчитала это шуткой, однако после той истории не знаю, что и думать. Телефонам больше двадцати лет. «Ривертаун» или «Глазурь» вполне могли быть жилыми домами в те времена. А девушка могла подрабатывать няней в семье, жившей там. Все равно остается уйма вопросов. Являлось ли убежище частью дома или хозяева не знали о его существовании? Если они не знали, то откуда тогда узнали мальчики из Уэстона?

Почему оно называется Карнавальной башней? Если эти люди до сих пор живы, то им всего лишь под или слегка за сорок. Неужели они все еще где-то рядом? Думают ли они, что башня по-прежнему принадлежит им?

Блондинка с той фотографии на стене в тоннеле — это Уинслет?

Для чего Хоуку все эти загадки?

Я ступаю на газон; летний ветерок шелестит листьями, несколько групп студентов греются на солнце, лежа на земле.

Может, Хоук жалеет, что вчера с ним была я. Может, поэтому история ему понравилась и помогла. Потому что Уинслет неприкасаемая. Ему можно боготворить девушку, потому что он никогда ее не добьется, и эту цель не придется достигать.

Хоук никогда не потерпит неудачу.

А может, дело во мне.

Умом я понимаю, что это глупо. Он не такой.

Но у некоторых есть заморочки, о которых они даже не догадываются. Мексиканки недостойные, девушки, потерявшие девственность, — грязные. Люди невольно так думают. Порой я это чувствую, когда на меня смотрят окружающие. На таких, как бывшая Хоука или его кузина, смотрят совершенно иначе.

Я — тело, созданное для обслуживания. Его бывшая — приз, созданный для поддержания статуса.

Возможно, он жалеет о том, что прикасался ко мне. Хоук явно не горит желанием трогать женщин, которых не может представить в роли своей будущей жены. Или матери его детей. Он хочет заниматься сексом только по любви.

Я брожу по кампусу, крепко сжимая телефон в центральном кармане толстовки. Хоук настоял, чтобы я надела ее для защиты на случай, если упадем с мотоцикла.

Надвинув шапку ниже на глаза, иду по лужайке. Колокольный звон часов сигнализирует, что уже четыре вечера. В небе парят редкие облака, из Bluetooth-колонки доносится Dark Matter. Я делаю вдох. Воздух тут пахнет по-другому.

Технически мы все еще находимся в Шелбурн-Фоллз, но это как будто отдельный мир. Сообщество внутри сообщества, не менее красивое. Без Трентов, Карутерсов и Хай-стрит.

Вхожу в библиотеку. За столами сидят немногочисленные студенты, посещающие летние курсы. Внутри пахнет книгами, кофе и унылыми обязательствами. Большинство из студентов не хотят здесь находиться.

Парень протискивается мимо меня.

— Извините, — окликает он.

Но я едва его замечаю. Оступившись, пялюсь на потолок, украшенный фреской, и макет Солнечной системы, кружащийся над моей головой. А выше — стеллажи с бесчисленным количеством книг.

В воображении разыгрывается картина: я в толстовке Кларка, несу книги к своему столу, словно у меня нет Мэтти и Бьянки, словно я не на мели.

Не решаясь пройти дальше, отступаю назад, медленно разворачиваюсь и ухожу. Может, в следующей жизни. Не уверена, что я вообще представляю, как учиться дальше.

На здании с противоположной стороны площади написано «Научный центр Сабер». Войдя туда, позволяю себе забыться на минуту. Когда я с Хоуком, то делаю так же.

Позволяю себе притвориться.

В университете Кларка есть кафедра астрономии, и я не знаю, она ли это, но прохожу мимо аудиторий. Некоторые еще пусты, некоторые заполнены студентами. Поднимаюсь на один этаж, потом на другой. Увидев видео с Солнцем на преподавательской доске, останавливаюсь. Прячась за дверью, заглядываю в окно и наблюдаю за тем, как изображение полыхающей звезды то увеличивается, то уменьшается. На экране появляется текст, слишком маленький, чтобы его прочитать, и мне хочется оказаться там с ноутбуком, с волосами, собранными в хвост, готовиться к работе, которую хочу выполнять в будущем. Хоук мог бы писать мне сообщения, пока я сижу в аудитории, умоляя меня остаться на ночевку в доме, который он снимает с другими парнями.

Не отказалась бы от такой жизни, если бы единственный повод для беспокойства заключался в том, что мой парень не может оторваться от меня.

— Привет, — произносит кто-то.

Вздрогнув, пячусь назад. Передо мной останавливается девушка.

— У Хоука встреча с новым куратором? — спрашивает она.

Что?

И тут я вижу ее губу. Рана, нанесенная моей ногой, скрыта под макияжем.

Я приосаниваюсь.

— У меня тоже, — говорит блондинка, не дожидаясь ответа. — А ты? Получаешь свое расписание, наверное? — Она самодовольно улыбается. — Учебники? Встречаешься с новой соседкой по комнате за обедом?

Не уступая ей ни сантиметра, смотрю на нее. Она в шортах и футболке, но я вижу красную лямку бикини, завязанную сзади на шее. Тот самый купальник, в котором девчонка запечатлена на фото в «Инстаграме».

В день, когда Хоук позволил ей поцеловать себя.

— Я в восторге, — сообщает она. — Мои родители думают, что я буду постоянно возвращаться домой, поскольку универ так близко, хотя мне кажется, со временем я все чаще стану проводить выходные в кампусе. Не захочу пропускать дополнительные занятия, вечеринки, спортивные мероприятия…

«Как и Хоук», — намекает блондинка. Меня не будет рядом с ним, и в конце концов он обустроит свою жизнь здесь.

— Вероятно, я вообще буду редко возвращаться в город, когда начнутся занятия, — размышляет она вслух.

«Я буду тут с Хоуком, в отличие от тебя». Мне и без слов все понятно.

Девушка уходит, спускается по лестнице, а я на минуту застываю на месте. Хоук не мой парень.

Мы не встречаемся и не влюбляемся.

Нужно было просто сказать ей об этом, чтобы она знала — я ничего не теряю.

Однако по какой-то причине не хочу вводить ее в курс дела.

Последовав за ней, вижу ее на газоне. Она уже сняла футболку, обнажив свою загорелую кожу, и играет с друзьями: они бросают друг в друга воздушные шары с водой.

Брызги летят во все стороны; блондинка смеется, пока они не замечают меня. Затем переглядываются, шепчутся. Внезапно моя одежда кажется мне слишком большой и неподходящей…

— Аро? — зовет Хоук.

Подняв глаза, замечаю его верхом на мотоцикле.

Он держит шлем в руках. Его взгляд мечется между ними и мной.

— Садись.

Я стою неподвижно.

Зачем Хоук взял меня с собой? Я могла бы остаться в убежище. Зачем он мне все это показывает?

Трент пристально смотрит на меня, и я понимаю, что он уловил ход моих мыслей. В следующее мгновение он слезает с мотоцикла.

Делаю шаг назад, но Хоук хватает меня и притягивает к себе. Его губы касаются моего лба.

— Поехали, — шепчет он.

Комок подкатывает к горлу, правда, глядя вперед, я не вижу ничего, кроме груди Хоука. Белой футболки из мягчайшей ткани и груди, почти каждый сантиметр которой покрывала поцелуями.

Я позволяю ему взять меня за руку и отвести к байку. Мы забираемся на сиденье. Надев шлем, обхватываю Хоука руками. Соблазн посмотреть на блондинку исчезает, когда мы выезжаем на шоссе, набирая скорость.

Она получит его через пару недель, ведь они будут учиться вместе, а пока я просто хочу насладиться им еще несколько минут. Еще несколько дней.

Хоук выжимает тормоз, подъехав к светофору. После секундных сомнений говорю ему:

— Я не хочу, чтобы ты разговаривал с ней, пока мы мутим. Мне будет неприятно.

Он слегка поворачивает голову. Я чувствую себя глупо из-за своей просьбы, но он и без того скоро к ней вернется.

— У меня возникнет ощущение, будто я не важна. Знаю, я не твоя девушка, только мы же друзья, да?

Сохраняя молчание, Хоук кивает. О чем он думает?

— Просто не общайся с другими девчонками, пока между нами что-то происходит, ладно?

— Хорошо. — Его голос надламывается, хотя звучит решительно.

Цвет светофора меняется. Он ставит ногу на опору.

— Ты не скажешь мне, чтобы я не связывалась с другими парнями? — спрашиваю, крепче прижимаясь к нему.

Хоук заводит двигатель.

— Я и так знаю, что ты этого не сделаешь.

Мотоцикл рывком устремляется вперед, едва Хоук трогается с места.

Сильнее сжимая руки, шепчу:

— Потому что ты знаешь, что нравишься мне.

Отлично.

Я сразу же выдала себя, да?