Мамы-мафия: крёстная мать

6

– Ты должна её выгнать, – сказал Антон, когда узнал, что Мими переехала ко мне.

– Если я её выгоню, она отправится в отель, – ответила я, вытаскивая котёнка из стойки для зонтов, куда он убежал от своей отчаянной сестрички. Мими принесла к нам котят, их мать осталась с Ронни. – Так она по крайней мере поблизости от него, и есть надежда. – На самом деле надежда на их примирение постепенно таяла.

Антон вздохнул.

– Очень трудно сидеть без дела и наблюдать, как они разбегаются. Разве они не знают, что созданы друг для друга?

– Мими сказала, что хочет начать совершенно новую жизнь. Я думаю, что она хочет дистанцироваться от всех и от всего, что как-то связывает её с выкидышем. Включая Ронни.

– Но это так несправедливо, – сказал Антон.

– Это стратегия выживания, – ответила я. – Я надеюсь, что она поймёт, как она в нём нуждается, если она какое-то время не будет его видеть. Но Ронни каждые пару часов появляется на пороге и упрекает её. Или умоляет, чтобы она к нему вернулась.

– Я поговорю с ним, – сказал Антон. Он заглянул ко мне совсем ненадолго, он направлялся к своей матери за Эмили. У него даже не было времени выпить кофе.

– Ты знаешь, что на твоей въездной дорожке лежат два громадных пса? – спросил он, когда я открыла ему дверь.

– Да, мы ждём сегодня судебного исполнителя, – ответила я.

Я сама была совсем не рада, когда Кевин появился с Ганнибалом и Лектером.

– Мне пришлось привести их, – объяснил мне Кевин. – Наши ненормальные соседи наняли охотницу, и она подстерегает собак со своим чёртовым ружьём. Она начинает стрелять, как только бедные животные сунут морды за изгородь. Посмотрите, что эта сумасшедшая сделала бедному Лектеру!

Я против воли посмотрела на бедного Лектера. Действительно, у него осталось только одно ухо. Но ему это как-то шло.

– Вы их вообще не заметите, – заверил меня Кевин. – Я привяжу их к забору, и они послушно полежат в тени.

Ну, и они лежали. Я была довольно-таки уверена, что сегодня почты не будет. И, будем надеяться, Ронни не станет звонить нам и спрашивать, когда Мими одумается.

Только Антон рискнул пройти мимо животных.

– Что это за автомобиль? – спросила я, показывая на скромный небольшой автомобиль, припаркованный у тротуара. – Твой ягуар в ремонте?

– Нет, у меня его сегодня украли, – ответил Антон. – Прямо с парковки возле канцелярии.

– Что? Мир действительно плох, верно? Я рада, что у меня нет автомобиля.

– Полиция говорит, что в данный момент в городе очень много краж автомобилей, – ответил Антон, пожимая плечами. – Большинство из них переправляют в восточную Европу. Возможно, я больше никогда не увижу свой ягуар. И детские туфельки Эмили и Молли тоже.

Детские туфельки болтались на заднем зеркале как талисман.

– Бедный. – Я прижалась к нему. – И у тебя ещё, конечно, не было времени просмотреть бумаги Джо Райтера? Там можно что-то сделать?

– Разумеется, можно, – ответил Антон. – Просто понадобится время, чтобы свести всё вместе. Чем длиннее список пренебрежения родительскими обязанностями, чем больше свидетелей может предъявить герр Райтер, тем вероятнее, что он получит право опеки. В любом случае мы рассчитываем на новый запрос по поводу опеки.

– А дом? – спросила я. Джо никак не мог ютиться с Джоанной в однокомнатной квартире, в то время как Бернард и Бьянка будут крутить золотые краны.

– Дом надо будет продать, – ответил Антон. – Ни одна из сторон не богата настолько, чтобы выкупить дом у другой стороны.

– Бедный Джо, – сказала я. – Он ведь сам его построил. Но по крайней мере у него после этого будет больше денег, чем теперь. А самое главное, что он получит дочь. Я бы хотела, чтобы ты увидел этого Бернарда. И у тебя сейчас действительно нету времени? Я могу предложить тебе нашего пунша. Мы с Юлиусом его сами сделали: лимон, апельсин и папайя.

– Нет, спасибо, – ответил Антон. – У моей матери назначена встреча, а она ненавидит, когда её заставляют ждать. Я забежал только на минутку, чтобы кое о чём тебя спросить.

– Да? – сказала я. Кожа у меня на голове зачесалась.

– Что ты делаешь в следующую субботу? – спросил Антон.

– Я провожаю детей в аэропорт, – ответила я с тяжёлым сердцем.

– Очень хорошо, – сказал Антон и многообещающе подмигнул мне. – Значит, тебе не понадобится подыскивать бэбиситтера.

Я тоже многообещающе подмигнула ему.

– Для чего?

– Вечером состоится ужин у моих родителей, и я бы очень хотел, чтобы ты меня сопровождала, – ответил Антон.

– Ох, – сказала я, и многообещающее чувство испарилось быстрее, чем капля воды с горячей сковородки.

Речь идёт об очень важном ужине, пояснил мне Антон. Альслебен Фармацевтик собиралась слиться с маленьким, но очень успешным предприятием натуральных лекарственных средств, чей шеф, Леонард Кёрнер, был старым другом Антонова отца. Оба предприятия, Альслебен и Кёрнер, были семейными фирмами, и было важно, что обе семьи друг друга любили, уважали и, так сказать, были в состоянии объединиться в одно большое семейное предприятие.

– Но я же не работаю на Альслебен, – возразила я.

– Но ты член семьи, – ответил Антон, и это прозвучало несколько смущённо. – В некотором роде.

Я почувствовала, что у меня отпала челюсть, я ничего не могла с этим поделать.

– Я знаю, что между нами всё развивается немножко медленно, но мы ведь пара, верно? – сказал Антон. – Во всяком случае, я всем рассказываю, что ты моя подруга.

– Правильно, – быстро ответила я, глядя в пол, чтобы скрыть тот факт, что я покраснела, как рак. – Я тоже всем о тебе рассказываю. Только неловко, когда они спрашивают, каков ты в постели.

Антон вздёрнул бровь.

– Говори, что я фантастически хорош, – предложил он. – Ну что, ты пойдёшь со мной к родителям?

– Твоя мама знает, что ты хочешь меня привести? – Я боялась, что она мне скажет: «Извините, но мы ничего не покупаем», как только я окажусь у них на пороге.

– Естественно, – ответил Антон. Когда я ничего не ответила, он добавил: – И она в восторге.

Я была довольно-таки уверена, что он лжёт. Но я сама была в таком восторге от того, что Антон официально назвал меня своей подругой, что я подарила ему ослепительную улыбку и сказала:

– Я охотно пойду с тобой.

– Прекрасно, – ответил Антон. – Йоханнес тоже придёт. Может быть, у вас будет время закончить вашу партию.

Мои челюсти снова напряглись.

– Да, было бы хорошо, – с усилием произнесла я.

– Ну, тогда до субботы! – Антон поцеловал меня. – О, я чуть не забыл. Эмилия нарисовала тебе картинку. – Из пиджака он вытащил скрученный в рулон листик бумаги и протянул его мне. – Я думаю, что платьем для Барби ты окончательно завоевала её маленькое сердечко. – Он поцеловал меня ещё раз, развернулся на каблуках своих итальянских туфель, элегантно обогнул Ганнибала и Лектера и устремился к своему съёмному автомобилю.

Я с любопытством развернула рисунок. Неужели Эмили действительно подарила мне своё сердечко? Если это так, то я сошью ей десятки платьев из штор моей свекрови.

Но Антон, похоже, не рассмотрел рисунок подробно. На первый взгляд картинка выглядела пестро и весело. Черноволосая принцесса в голубом платье держалась за руки с принцем в чёрном костюме. Они стояли на лугу, полном земляники, и в небе над ними плавали воздушные шарики и красный двухэтажный автобус, из которого махали ручками ещё две черноволосые принцессы. Рядом с земляничным полем высилась башня, а на башне стояла женщина с жёлтыми волосами, на которую пикировала большая чёрная птица. Похоже, птица нападала уже несколько раз, потому что на женщине было много красных пятен. Ещё две фигуры с жёлтыми волосами собирались сверзнуться с башни, причём у меньшей фигурки изо рта капало что-то коричневое.

Не надо быть детским психологом, чтобы понять, что Эмили не подарила своё сердце ни мне, ни моим детям. Но было бы странно, если бы одна из моих проблем решилась бы сама собой.

В данный момент мои проблемы громоздились кучей. После въезда Мими я снова почувствовала настоятельную потребность в составлении списка актуальных проблем. Их было сорок две. Сейчас я могла добавить туда ужин с Антоновыми родителями, сразу же за «Проследить, чтобы Мими и Пэрис не пересекались, иначе Мими узнает, что Пэрис беременна, и снова начнёт бросаться предметами».

Я не хотела, чтобы заметили дети, но чем ближе был день их отъезда, тем хуже мне становилось. Что за ненормальный мир, в котором у детей оказывается больше одного отца и одной матери и так много сводных братьев и сестёр, что даже взрослый потерял бы обзор? Мне хотелось в это лето быть с моими детьми. Мне бы хотелось присутствовать при том, как они учатся плавать и ходить на яхте или впервые в жизни видят дельфинов. Всё это я не хотела оставлять новой жене моего бывшего мужа. Но условия изменились, и я не могла повернуть время вспять. Со времени расставания с Лоренцем случилось так много всего, и я не хотела отказываться от этого опыта. Или возвращать утраченное. Лоренца, например.

– Твоя проблема состоит в том, что ты всех любишь и хочешь быть со всеми хорошей, – сказала как-то Мими. – Я уверена, что ты почувствовала бы себя лучше, если бы позволила себе ощутить антипатию по отношению к Пэрис.

– И как мне это сделать? – воскликнула я. – Она совершенство. Милая, великодушная, заботится о детях.

– Она вообще-то увела у тебя мужа, – ответила Мими. – Большинству женщин этого достаточно, чтобы её возненавидеть.

– Да. Но что мне делать? Она действительно милая, – вздохнула я. – А её семья! Все работают как модели, писатели, актёры, балерины или министры-президенты, у них дома по всему миру, говорят на сорока языках, выигрывают олимпийские медали – и умеют готовить!

– Если это не причина от всей души ненавидеть всю это банду, то я уже не знаю, – сказала Мими, и я засмеялась.

Кто-то затрезвонил в дверь Это был Ронни.

– Что это за бестии, которые подкарауливают у въездной дорожки? – спросил он, едва переводя дыхание. Ганнибал и Лектер так натянули поводки, что я боялась за забор, к которому их привязали. Надо надеяться, что дерево не прогнило. – Они хотели меня убить.

– Их привела Мими, чтобы ты не околачивался тут целыми днями и не умолял.

Ронни нахмурил лоб.

– Я не умоляю. Я борюсь за свой брак.

– Тем, что ты по сто раз на дню спрашиваешь Мими, когда она придёт в себя?

– А что мне делать? Ты сама должна согласиться, что она в данный момент сама не своя, – сказал Ронни.

– Да, – ответила я. – Она очень изменилась. Но, возможно, было бы глупо с нашей стороны ожидать, что она будет такой, как прежде.

У Ронни на глаза навернулись слёзы, как это часто бывало, когда мы говорили о Мими. Поэтому мне было особенно трудно продолжать.

– Ты знаешь, некоторые события такие тяжёлые, что после них человек уже не тот, что прежде, – сказала я. – Вопрос не в том, как вернуть всё назад, а в том, как справиться с новой ситуацией.

Ронни прикусил губу.

– Мы потеряли ребёнка, это плохо, но это случается и с тысячами других пар. Мими ведёт себя так, как будто наши отношения потерпели неудачу, потому что мы не можем иметь детей. Как будто все те годы, которые мы провели вместе, не в счёт.

– Я тоже не знаю точно, что происходит у неё в голове, – сказала я. – Это какая-то смесь чувства вины и агрессии. Труди говорит, что она хочет саму себя наказать за то, что она не может родить ребёнка. Отдалиться от того, что ей на свете всего дороже – то есть от тебя. Она твёрдо решила начать новую жизнь.

– То есть без меня, – сказал Ронни.

– Во всяком случае, новую в смысле другую.

Ронни не мог удержать слёз.

– Что же мне делать? – спросил он, и это почти разбило мне сердце.

– Я тоже этого не знаю, – скорбно сказала я.

Ронни ослеп от слёз, когда он проковылял мимо Ганнибала и Лектера к своему дому. Он даже не заметил, как Ганнибал подпрыгнул с намерением оторвать ему руку.

– Так дальше продолжаться не может, – сказал я Мими, когда она пришла домой. – Вам надо поговорить друг с другом, лучше всего в присутствии консультанта по вопросам брака.

– Что прошло, то прошло, – только и ответила Мими. – Нечего тратить деньги на консультанта. Чем раньше Ронни поймёт, что всё кончено, тем быстрее он начнёт осматриваться в поисках другой женщины. Которая подарит ему детей и будет радоваться, когда его мамочка преподнесёт ей к рождеству паровой утюг.

– Я думала, устройство для сваривания фольги.

– Это было год назад, – сказала Мими. – А перед этом был настольный пылесос, мой личный фаворит. Мы с Ронни смеялись до упаду, пытаясь приспособить этот агрегат самыми разными способами. – Она коротко хохотнула при этом воспоминании.

Я только покачала головой. Неужели все мои подруги ненормальные? Сначала Труди с её гимнастикой на вытяжке, а теперь Мими со своим пылесосом??? Но Мими пояснила, что они попытались использовать пылесос для удаления тли с розовых кустов. Упс, у меня, наверное, развивается извращённая фантазия.

Позднее, когда мы сидели за пуншем в саду, Мими сказала:

– Для Ронни определённо найдётся женщина, которая будет это всё уважать и ценить. Даже носки с монограммой, которые мои невестки дарят к рождеству. Мир семьи Ронни снова придёт в порядок, когда я исчезну, а другая женщина займёт моё место. Я уверена, что сестра Ронни с радостью будет продолжать работу над настенным занавесом с собственноручно вышитым семейным древом, где каждый член семьи изображён в виде сидящей на дереве птицы. Очень красиво и со вниманием к деталям. Только пустое гнездо Мими и Ронни было всегда пятном позора.

– Можно нам с Кевином сделать молочный коктейль? – спросила Нелли.

– Конечно, – ответила я. – Если вы потом вымоете миксер. И если вы сделаете коктейль Юлиусу и Ясперу.

– Не пойдёт, – сказала Нелли. – На всех не хватит мороженого.

– Ерунда, – ответила я. – У нас есть ещё двухлитровая упаковка ванильного мороженого.

– Я и говорю, что недостаточно, – пожаловалась Нелли. Она снова вступила в новую фазу роста, на сей раз не в высоту, а в ширину. Любой другой впал бы в панику, но Нелли была вне себя от восторга. Можно было практически видеть, как её грудь из нулевого размера превращается в первый. Я подозрительно наблюдала за её бёдрами, но несмотря на огромный аппетит, они оставались стройными и узкими, как и раньше.

Молочного коктейля, который Кевин и Нелли соорудили из двух литров мороженого, двух литров молока и пяти манго, едва хватило и на Юлиуса, Яспера, Мими и меня. Мы и Кевин получили каждый по стакану, а Нелли выпила остальное.

– Вы продвинулись с вашим рефератом? – спросила я.

– Не-е, – ответила Нелли. – У Кевина нет настроения для равноправия. У него дома неприятности.

– Что же ты устроил?

– Я ничего, – ответил Кевин. – Но мои младшие братья занимаются ерундой. У Юстина одни двойки в аттестате, у нас на пороге постоянно стоят соседи и жалуются, у моей матери кончаются нервы, потому что она всё время цапается с отцом из-за его бизнеса, а у моего деда сердечная печаль, потому что старушку, в которую он влюблён, заперли в дом престарелых, у Саманты ветрянка, а моя старшая сестра ревёт, потому что она уже год не была на дискотеке, а Лестеру отстрелили ухо среди бела дня, и когда моя мать об этом узнает, её окончательно перемкнёт, потому что у неё и так достаточно забот, а я считаю, что тот, кто стреляет по собакам, может выстрелить и в ребёнка.

– Ох, – сочувственно сказала я. – Звучит действительно не очень хорошо.

– Что это за люди, которые бегают по саду с ружьём? – спросила Мими. – Могу поспорить, если Анна об этом услышит, она сразу скажет, что это случай для мафии матерей.

– Не знаю, – ответил Кевин. – Анна не будет хорошо говорить о собаках. А что это за мафия матерей?

– Это строго секретная организация, о которой никто не должен знать, – ответила Нелли и глупо ухмыльнулась. – Моя мать – её босс, а это – штаб-квартира. Но это всё строго секретно.

– А, это похоже на тех типов в чёрных солнечных очках, для которых мой отец ремонтирует автомобили, – заметил Кевин. – Моя мать не хочет, чтобы отец имел с ними дело, но если бы нам пришлось жить с её заработка в доме престарелых, нам бы понадобилось запрашивать социальную помощь, говорит отец. И тогда получится, что в конце концов окажутся правы наши соседи, окрестившие нас тунеядцами и чирьями на государственной казне.

– Ваши соседи ещё гаже, чем наши, – заметила я.

– Мне больше всего жалко дедушку, – сказала Нелли. – Это была большая любовь, говорит Кевин, в восемьдесят лет большая любовь! Он вдевал цветок в петлицу и танцевал на улице танго. А сейчас они его возлюбленную просто заперли в дом престарелых. Разве это не трагично?

– Трагично, – ответила я.

– Большой любви не существует, – сказала Мими.

– Тебе должно быть стыдно, – сказала я ей. – Если кто и знает, что такое большая любовь, так это ты.

Поскольку суббота приближалась, я решила сходить в парикмахерскую. Ничего экспериментального, только немного короче и шикарнее, чтобы я могла вынести испытывающие взгляды Антоновой матери. А раз уже я там оказалась, я решила подкрасить себе ресницы. Они были от природы длинными и пушистыми, но светлыми, как у свиньи. Но это был один из моих строго охраняемых секретов. Я отсутствовала только полтора часа, Нелли должна была присмотреть за Юлиусом.

Но когда я вернулась из парикмахерской, дети исчезли. На обеденном столе лежала записка: «Мы у Кевина. Вернёмся самое позднее в семь. Н+Ю».

У меня сразу же застучало сердце. У Кевина? Дома у Ганнибала Лектера? Там, где живёт тарантул? Нелли что, с ума сошла? Как она могла потащить туда Юлиуса?

На холодильнике я лихорадочно начала искать список телефонов и адресов Неллиного класса. Под рецептом лимонного пирога я нашла. Кевин Клозе, Стрекозиный проезд, 14. Это было недалеко. Я выудила из стойки для зонтов баллончик с газом, побежала в гараж и взгромоздилась на велосипед. Только спокойствие, может быть, я ещё не опоздала. Может быть, Ганнибал с Лектером бегают по посёлку, и у них нет времени кушать моих детей. А что касается тарантула, то в клинике, наверное, найдётся противоядие. Итак, без паники.

По посёлку «Насекомые» я мчалась, как Ян Ульрих.

«Автомастерская Клозе» значилось на въезде в дом 14 по Стрекозиному проезду. Прямо напротив был кабинет дантиста. Через открытые окна доносился звук бормашины.

Ворота в автомастерскую были приоткрыты. Я вытащила газовый баллончик и протиснулась в ворота. Двор в послеполуденном солнце словно вымер. Здесь была припаркована парочка лимузинов и стояло несколько старых машин без колёс. На багажнике одной из них спал кот. Ганнибала и Лектера нигде не было видно.

Я пересекла двор, взобралась по лестнице и позвонила в дверь, которая была увешана разного рода табличками.

«Здесь живут мама и папа с Джессикой, Кевином, Мелоди, Юстином, Юлианом, Самантой и дедушкой» (глина).

«Кто хочет купить или подарить ихрушки, пожалуйста, позвоните три раза и спросите Юстина или Мелоди» (картонка с цветным карандашом).

«Пасхальным зайцам добро пожаловать» (вышивка крестиком на джуте).

«Почту относить в мастерскую» (компьютерный шрифт).

«Осторожно, немного собачки» (хаха, действительно смешно). «Дедушка Клозе самый лучший» (на дощечке для завтрака). «Вытирайте ноги» (металлическая табличка). К сожалению, и после второго звонка никто не открыл. Я попробовала позвонить три раза подряд, хотя я, разумеется, не собиралась покупать или дарить «ихрушки». Но всё было тихо. Сценарий фильма ужасов перед моим умственным взором исчезать уже не хотел. Может быть, все уже по дороге в больницу. Немного собачки может вполне откусить руку четырёхлетнему ребёнку. Но если это так, я собственноручно вырву Ганнибалу и Лектеру язык и воткну в глотку Кевину.

Из гаража доносился шум, металл об металл. Ага, там всё-таки кто-то был. Я сбежала по лестнице и забарабанила газовым баллончиком в дверь.

– Алло! Алло! Здесь есть кто-нибудь?

Внутри гаража как раз завели мотор, поэтому моего стука никто не услышал. Я нажала на ручку и открыла дверь.

Шум мотора прекратился.

Внутри всё выглядело как в самой обыкновенной автомастерской. На полках вдоль стен громоздились запасные части, на эстакаде стоял ягуар без номеров, а под ним лежал мужчина в синей рабочей форме. Слева и справа от эстакады – и это было нетипично для типичной автомастерской – стояли двое высоких, широкоплечих мужчин в чёрных костюмах (от Армани, я научилась распознавать это за долю секунды) и в чёрных очках, задвинутых на аккуратно подстриженные волосы. Они стояли симметрично и так прямо и неподвижно, что я вначале приняла их за скульптуры. Но когда послеполуденное солнце осветило гараж через открытую дверь, они удивлённо заморгали глазами. Оба синхронно полезли во внутренние карманы своих пиджаков.

Позже мне стало ясно, что я представляла собой несколько странное зрелище – с газовым баллончиком в поднятой руке.

Мужчина в синем вылез из-под ягуара и сел.

– Послушайте, я же вам сказал по телефону, что я работаю, – произнёс он. – Если вы обязательно хотите с кем-то поговорить об отметках Юстина, вы должны подождать, пока домой не придёт моя жена.

– Да, нет, но я совсем не хочу говорить об отметках Юстина, – стала запинаться я. Мой сбитый с толку взгляд был по-прежнему устремлён на мужчин в Армани. Они опустили солнечные очки с волос на нос, и я больше не видела их глаз. – Я… я, собственно говоря, ищу моих детей.

– Ах вот оно что, я думала, что вы учительница Юстина, – сказал мужчина в синем. – Она непременно хотела возложить на нас вину за его оценки. При этом я всегда говорю, что это чисто задача учителя. Посмотрите на нашего Кевина, у него почти сплошные пятёрки, а у него те же самые родители, верно?

– В самом деле? – спросила я удивлённо. Кевин не выглядел отличником. Может быть, Нелли стоит подтянуть с ним математику. Оба Армани не шелохнулись. В стёклах их очков отражался залитый солнцем двор. Я могла видеть, как на багажнике старой машины потягивается и ворочается кот. Как-то это было жутковато. – Моя дочь учится с Кевином в одном классе. Она собиралась его сегодня навестить…

– Ах, маленькая Неле, – сказал отец Кевина. – Шикарная девчонка, очень милая. Разрешите представиться – Клозе!

– Бауэр, – ответила я.

– Очень рад. Без понятия, где сейчас дети.

– Если их не сожрали псы, – сказала я с нервной улыбкой.

– Я так не думаю, – ответил отец Кевина. – Извините меня, но мне нужно работать дальше. Эта тачка должна быть готова сегодня. Клиент нетерпелив. Может быть, вы поищете детей в саду.

– Такой ягуар есть у моего друга, – сказала я, подойдя поближе. – С такими же чёрными кожаными сиденьями и деревянной панелью. – Я запнулась. – Действительно, точно такие же сиденья.

Последовало неуютное молчание. Я внезапно почувствовала потребность попятиться спиной к двери гаража. Что ищут оба Армани в карманах своих пиджаков?

– Этого не может быть, – сказал отец Кевина и поднялся. – Этот ягуар из другого города. Верно, парни?

Сейчас оба Армани несколько оживились. Один из них почесал себе нос под очками, другой сказал:

– Мы прррофессионалы, занешь ли, Томмас. Всегда пррридерживаемся соглашения.

– Хочу надеяться, – ответил отец Кевина. – Потому что это соглашение имеет большой смысл, вы болваны! – И он снова повернулся ко мне. – Эти ягуары все выглядят одинаково, верно? У нас клиенты только издалека, могу вас уверить.

– Ягуар моего друга как раз только что украли, – сказала я. Это было больше, чем своего рода размышление вслух. – Поэтому он не может быть этим. Хотя у него на заднем зеркале висели точно такие же детские ботиночки. Две пары, точно как здесь. – я снова запнулась. Как много есть ягуаров с маленькими ботиночками на зеркале? С буквами «М» и «Е»?

Несмотря на летнюю жару меня внезапно прошиб холодный пот.

– Этого не может быть, – сказал отец Кевина, злобно поглядывая то на ботиночки, то на Армани. Я сделала ещё два маленьких шажка назад. Если я быстро выйду из гаража, я смогу, может быть, запереть дверь, всех оставить внутри и вызвать полицию.

Сейчас уже оба Армани зачесали себе носы.

– Глуппое соввпадение, Томмас, в саммом деле. Было много ррработы на этой неделле. Может быть, мы не прроследилли.

– Они украли ягуар моего друга среди бела дня, в центре города, прямо возле канцелярии, – сказала я непонятно зачем. Наверное, я устала от жизни. – Он адвокат, с прекрасными контактами в полиции и прокуратуре. – Пока я говорила, я спиной выбралась во двор. Но отец Кевина последовал за мной. Он провёл себе рукой по лбу, оставляя тёмный масляный след.

– Вы действительно круглые идиоты, вы оба, – сказал он обоим Армани, прикрывая дверь гаража. – Если Вронский об этом узнает, он засунет ваши дурацкие мобильники так глубоко вам с зад, что они выйдут сверху. – Повернувшись ко мне, он добавил: – Э-э-э, маленькая дружеская шутка. Могу я угостить вас чашечкой кофе?

Дверь гаража закрывалась. Армани и ягуар медленно исчезали из виду.

– Но Томмас, если она поззвонитт… – ещё донёсся до нас голос одного из Армани.

– Спокойно. Никто звонить не будет, ясно? – Отец Кевина повернулся ко мне. – А теперь насчёт вас.

«Не делайте мне ничего», хотела сказать я, но отец Кевина продолжал:

– Это не то, на что оно похоже, в самом деле, можете мне поверить.

Нет?

– Похоже на то, что в вашей мастерской стоит авто моего друга, – сказала я. – Которое украли.

– Послушайте, это хорошие парни там, внутри, – ответил отец Кевина. – Люди в России не купаются в роскоши, знаете ли. С тех пор как государство перестало о них заботиться, они должны использовать другие источники дохода, чтобы прокормить свои семьи. Я постоянно пытаюсь объяснить это моей жене. В конце концов, это самое главное, чтобы семье жилось хорошо, не так ли?

– Да, конечно, но воровать автомобили – это не…

– Послушайте, я знаю, это должно для вас звучать странно, но разные страны – разные обычаи, и в этой стране многое повернулось к худшему, кто сегодня может… я не знаю, в курсе ли вы, сколько сегодня зарабатывает механик в автомастерской?

– Ну да, я…

– Могу вам сказать, что недостаточно. А если у человека пятеро детей, отец с маленькой пенсией и внучка, чей отец свинья и ничего не платит, то вполне можно вляпаться туда, куда вляпываться нельзя, вы понимаете?

– Если вы имеете ввиду… но вы не можете…

– Моя жена тоже постоянно это говорит. Я должен прекратить, говорит она, она ведь тоже кое-что зарабатывает, да, но знаете ли вы, как мало денег получает эта женщина за свою работу в доме престарелых? За то, что она вытирает попу старым людям? Ужасно мало, вы можете мне поверить, а когда дети подрастут, нам будет не хватать денег ещё больше, но она не хочет это понимать. Ведь дети – наше будущее, верно? Без разумного образования наших детей государство не может развиваться, но разумное образование стоит денег, и немало. Например, Кевин, он такой умный парень, мог бы учиться дальше, но как, если мы ничего не сможем откладывать? Вы понимаете?

– Я понимаю это хорошо, – сказала я. – Тем не менее вы же не можете просто взять и машину Антона… я хочу сказать, даже если это на учёбу Кевина…

– Обычно такого не случается. Мы торгуем только автомобилями из других городов, – сказал отец Кевина. – Из соображений безопасности. Но двое там, внутри, новички, вы должны простить…

– Я прощаю, но… – Что за ерунду я говорю? – Послушайте, преступность – это не выход. Если вы окажетесь в тюрьме, то это ещё меньше поможет вашим детям.

– Это мне понятно, – сказал отец Кевина. – Это та причина, по которой я с вами разговариваю. Я не хочу в тюрьму. Моя жена этого не переживёт. А мой старый отец… и дети… и маленькая Саманта… это разобьёт им сердце, вы же этого не хотите?

– Нет, конечно, нет, – начала запинаться я. – Совершенно точно нет. – Я была совершенно выбита из колеи. – Но…

– Мы должны быть примером для наших детей, вы ведь тоже так считаете? – Отец Кевина искательно посмотрел на меня. У него были зелёные глаза Кевина. – Какой пример может подать детям отец, который сидит в тюрьме?

– Да, никакого, но какой пример подаёт детям отец, ведущий с русской мафией автомобильные гешефты? – спросила я. – Не примите это за оскорбление…

– Но мои дети ничего не знают о моих делах, – сказал отец Кевина. – Они видят только отца, который тяжело работает, чтобы прокормить семью, и это пример, который может воспитать приличного человека, верно?

– Да, – неуверенно ответила я.

– Разумеется, ваш друг получит свой ягуар назад, – сказал отец Кевина. – Это не вопрос. Вопрос в том, сможете ли вы молчать.

Я сглотнула.

– Вы имеете ввиду, про дела в вашей автомастерской?

Отец Кевина кивнул. И как недавно у Кевина, когда он говорил о морской свинке, у него в глазах блеснули слёзы. Моё сердце перевернулось.

– Я думаю, это может остаться между нами, – твёрдо сказала я.

– Никому ни словечка? Даже вашему другу?

– Если он получит назад свой ягуар, нет. Я ничего не скажу.

– Честное слово? – Отец Кевина протянул мне руку. Я пожала её.

– Честное слово. Я из Фризии и по природе молчалива.

– Ну что ж, это мы прояснили, – сказал отец Кевина. – Вы действительно в порядке. А сейчас вы опустите наконец свой газовый баллончик, хорошо?

В этот момент из-за угла дома показался Кевин с Нелли, Юлиусом и целой кучей детей. Насколько я могла видеть, все были целы и невредимы.

– Мама, что ты здесь делаешь? – удивлённо спросила Нелли.

А Юлиус сказал:

– Мама, можем ли мы, пожа-а-алуйста, тоже завести тарантула? Они такие милые!

Я так привыкла к тому, что я ежедневно по многу раз открываю дверь Кевину, что очень удивилась, когда однажды перед дверью возник Макс вместе с Яспером.

– Привет, Констанца, – сказал он, как будто никуда надолго не пропадал.

– Макс. Приятно снова тебя видеть, – сказала я несколько холодно. – Поскольку ты ты сейчас проводишь время только с Лаурой-Кристин. – То, что Нелли не ревновала, далеко не означало, что я буду такой же великодушной. – Она сейчас в летнем лагере, верно?

– Мой дедушка умер, – сказал Макс.

Яспер начал реветь.

– И мой!

– Почему ты ревёшь? – спросил Макс. – Ты никогда его хорошо не знал.

– Знал. Он подарил мне железную дорогу.

– Это был другой дедушка! – сказал Макс. – Он жив!

Яспер перестал реветь.

– Точно?

Я очень огорчилась.

– Заходите, вы оба. – Бедная Анна. Она очень любила своего отца. Даже несмотря на то, что в последние два года он обращался к ней попеременно то «Фрау Ющенкова», то «Рената».

– Может ли Яспер остаться у вас сегодня ночевать? – спросил Макс. – Мама, когда ей позвонили из больницы, стала очень странная. Она ушла несколько часов назад и до сих пор не объявлялась. Я позвонил отцу, как она меня попросила. Но тому, как обычно, работа важнее. Или то, что он называет работой. Даже в день, когда дедушка умер, он не может убрать рук от своей практикантки. Неужели все мужчины такие, Констанца?

– Нет, – коротко ответила я. Я не знала, что Макс был в курсе похождений своего отца. – Конечно, Яспер может остаться у нас. И ты тоже. Нелли будет рада.

– Если её не посетил мистер татуированный, – сказал Макс. – Как ты это находишь, Констанца? Ты думаешь, что Кевин Клозе – это нормальная компания для твоей дочери?

– Ах, Кевин, собственно говоря, совершенно в порядке, – ответила я. – Кстати, я не думаю, что они оба…

– …что тебя это касается, – добавила Нелли, которая, как обычно, тихо подкралась на цыпочках.

Макс пожал плечами.

– Дедушка Макса умер, – сказала я, чтобы Нелли не сделала ту же ошибку, что и я, и не попрекнула бы его Лаурой-Кристин, хотя у Макса были совершенно другие проблемы.

К нашему с Нелли ужасу, Макс заплакал. Нелли тут же превратилась во Флоренс Найтингейл и положила ему руку на плечо.

– Я его очень любил, знаешь, – всхлипнул он. – Даже когда он заболел, он всегда меня узнавал. Во всяком случае, в основном.

– А мне он подарил железную дорогу.

– Это был другой дедушка, – сказала я Ясперу. – Который жив.

Макс плакал крупными слезами. Я не знала, что мне сказать. Но у Нелли было меньше страхов, чем у меня.

– Ты расскажешь мне о своём дедушке? – спросила она. – Наверху в домике, там нам никто не помешает.

И уводя Макса в сад, она бросила мне через плечо:

– Что-нибудь попить, шоколадное печенье и пару кусков сегодняшней пиццы, пожалуйста.

Я сложила запрошенное вместе с бутылкой лимонада и носовыми платками в корзину, служившую для домика на дереве грузовым лифтом. Нелли затянула его наверх, проверила содержимое и сказала:

– Спасибо, мама.

И после этого я несколько часов их не видела и не слышала.

Антон позвонил мне, чтобы сообщить, что его ягуар вернулся. Точно там, где он исчез, на парковке перед канцелярией.

– Представь себе, его даже почистили и помыли, снаружи и внутри как новенький, – сказал Антон. – Колёса надраены до блеска. Полиция считает, что это какие-то подростки, которые хотели одолжить ягуар для какой-то прогулки. Но подростки, которые помыли машину – ну я не знаю!

– Главное, что он снова у тебя, – сказала я. Мне было не особенно приятно покрывать автомастерскую Клозе и Армани, но я пообещала. И ягуар они вернули. Чтобы успокоить свою совесть по отношению к другим возможным жертвам, я всё время повторяла себе, что люди, которые могут позволить себе такие дорогие автомобили, наверняка хорошо их застраховали. И герр Клозе прав: дети – это наше будущее. Они потом будут платить пенсию обворованным автовладельцам, и тем самым замкнётся круг. Так я себя, по крайней мере, уговаривала.

Именно на сегодня Анна созвала собрание нашей мафии матерей, из-за Джо и Джоанны, нашего мафиозного проекта.

– Я не думаю, что она появится, – сказала Мими. – Я помню, в каком я была состоянии, когда умер мой отец. Если бы у меня тогда не было Ронни, я бы совсем с ума сошла. – Она замолчала. Через некоторое время она спросила: – Сегодня он тоже не появлялся?

– Кто? – спросила я, хотя я совершенно точно знала, о ком она говорит.

– Ну, Ронни, – сказала Мими.

– Нет, – ответила я.

– Странно, верно?

– Нет, – снова ответила я. – Ты же сказала, чтобы он больше не приходил.

– Это верно, – сказала Мими. – Я только не думала, что он послушается. Но конечно, так лучше.

Когда я отвела обоих малышей в постель (Юлиус хотел знать, когда умрёт его дедушка, и из этого получилась долгая дискуссия), пришла Труди. Она выглядела немного утомлённой, и я предложила ей нашего лимонно-малинового пунша.

– С радостью, – сказала Труди. – Если я могу добавить туда что-нибудь алкогольное.

– Хорошая идея, – одобрила Мими. – Раз дети уже в постели. – Она перелила пунш в салатницу, вылила туда бутылку водки и улыбнулась нам. – Вуаля, вот и витаминный коктейль!

Мы сели с коктейлем в саду под клёном.

Труди вытянула ноги, выпила большой глоток и сказала:

– А-а-ах!

– И как развивается большая любовь? – спросила я.

Труди несколько смущённо засмеялась.

– Ну я не знаю, уместно ли здесь это понятие, – сказала она. – То есть большая любовь – это скорее миф, верно? Идеал, на который мы все ориентируемся.

Ага. Соловей, я слышу твою тяжёлую поступь. Всё это нам знакомо. Ещё немного, и прозвучат слова «Учебный подарок» и «Богатый новый опыт».

– Но ведь Петер – это луна к твоему солнцу. Тень твоего света, газы к твоему углю, – сказала я. – Или уже нет?

У Труди стало такое лицо, как будто её мучает зубная боль. Она ненавидела признавать, что была неправа.

– Знаешь что, у Петера, возможно, немного маловато духовной глубины, – сказала она.

– Я так и думала, – сухо произнесла Мими. – В его ауре мало оранжевого.

Труди не обратила на неё внимания.

– И он никогда за собой не убирает. Даже молоко не ставит в холодильник. Или не закручивает тюбик зубной пасты. И он постоянно мочится стоя! Даже на зеркале остаются капли! Но странным образом он постоянно жалуется на кошачью шерсть или на пыль на музыкальном центре.

– Да это действительно недостаток духовной глубины, – сказала Мими.

– А его дети! Они так напрягают, они всё время чего-то хотят или уделывают пелёнки и ревут, но Петер, очевидно, думает, что это только моя работа – заботиться о них. Он говорит, что выходные нужны ему для регенерации.

– Ну что за задница! – сказала Мими. – Почему ты не вышвырнешь его вон?

– Ну да, – ответила Труди. – Мне он нравится. И в основном мы прекрасно друг друга понимаем. И в постели он великолепен – вы не можете поверить, с какими ничтожествами приходится иной раз иметь дело. Я всё ещё думаю, что множественный оргазм перевешивает орошение унитаза, как вы думаете?

– Хм, – сказала Мими, но я воскликнула:

– Нет! Как извращённо должен мочиться человек, чтобы капли оказались на зеркале! Такого не бывает даже в придорожном туалете! У него же не пожарный шланг!

– Ну да, почти, – сказала Труди и блаженно улыбнулась.

– Ого, – ответила я и одним глотком осушила свой стакан.

– В самом деле. Хороший секс переоценить нельзя, – сказала Труди.

– Я всегда думала, что его найти не так уж трудно, – возразила Мими.

– Нет, – твёрдо ответила Труди. – Большинство мужчин – полные ничтожества в постели, в самом деле! Я провела исследования на эту тему. Э-э-э… читала. Да ладно, будем откровенны – и читала, и провела исследования.

– Хм, – сказала Мими, подливая себе коктейля. Я надеялась, что она сейчас думает о Ронни. Как я всегда ревновала, когда она распространялась о своей сексуальной жизни! (Насколько я вообще понимала, о чём она говорит…)

– Да, – сказала я, лья воду на эту мельницу. – Хороший секс так же редок, как выигрыш в лотерею.

– Так будем надеяться, что Антон окажется главным выигрышем, – насмешливо сказала Мими. – Если вы до пенсии до этого дойдёте. Серьёзно: может быть, каникулы помогут вам наконец пройти этот этап? В конце концов, больше не будет дурацких отговорок: твои дети на Менорке, а Эмили у её матери.

Конечно, я тоже об этом подумала: собственно говоря, Антон собирался поехать на каникулы со своей бывшей женой, Эмили и старшей дочерью Молли, но Молли получила место на летних курсах для высокоодарённых скрипачей, танцующих балет, и их планы изменились. Эмили посетит маму и дедушку с бабушкой в Англии, и Антон останется дома совершенно один. Точно как и я.

Нелли для отпуска понадобились новые купальники (первого размера), и пока она крутилась в кабинке магазина, я моментально купила себе красную сатиновую ночную рубашку с узенькими бретельками и разрезами. Она прекрасно подходила к моей стене в спальне, и уже один её вид наполнял меня предвкушением.

– Но сначала мне надо пережить ужин у его родителей, – сказала я. – Я ужасно боюсь его матери.

– Ах, Полли, собственно говоря, в полном порядке, – ответила Мими. – Она очень интересуется искусством. Ренессанс и всё такое прочее. Может, тебе почитать книжку-другую, чтобы ты могла впечатлить её знаниями. Я могу принести тебе парочку альбомов.

Ну да, мне больше нечего делать, как следующие пару дней сидеть над ренессансными альбомами.

– Нет, спасибо, я уже и так крупный специалист в области спасения на водах, пения и шахмат, – сказала я. – Четвёртая область интересов может вызвать некоторое недоверие, как ты считаешь?

– Это больше связано с хорошим общим образованием, – ответила Мими.

Смеркалось, и я по всему саду зажгла свечи, даже на могилке морской свинки Хемпеля.

Мими решила сменить тему.

– И что с нашим мафиозным проектом? Что ты сделаешь, чтобы Антон занялся вопросом Джо без гонорара?

– Детали я буду держать при себе, – сказала я, пытаясь выглядеть таинственно. На самом деле мне ничего не надо было делать. Антон сразу согласился представлять Джо. И он отказался не от гонорара, а от задатка. Но я не собиралась объяснять это Мими и Труди.

– Молодец, – сказала Труди. – Ты достойная крёстная мать. – Она патетично продолжала: – Мафия матерей снова помогла семье. Маленькой девочке можно вернуться к своему отцу! Я так нами горжусь. Поддерживая других, чувствуешь себя лучше, верно?

– Вообще-то ему помогает Антон, – поправила я её. – И ничего ещё не решено. Они подали новое заявление по поводу права опеки, и Антон считает, что у Джо хорошие шансы, что ему отдадут Джоанну. Но дом в любом случае придётся продать, и вырученную сумму, за вычетом долгов, он разделит с Бьянкой

– Мы с Ронни тоже продадим дом, – сказала Мими. – Для нас двоих он слишком велик и слишком дорог, и я не знаю, с каких таких денег Ронни выплатит мне разницу, если он захочет там остаться. – Она замолчала и посмотрела сквозь изгородь Хемпелей в направлении своего дома. – Я ни в коем случае не хочу там жить. Он слишком напоминает мне о Ни… о прошлом.

В этот момент сквозь изгородь, отделяющую дом от улицы, в сад ломанулся дикий кабан. Во всяком случае, я думала, что это дикий кабан. Я вскочила и схватила грабли, прислонённые к дереву.

Но это была всего лишь Анна. Ей не понравилось, что я поприветствовала её с граблями наперевес.

– Я часами звонила и стучала, – сказала она, переводя дыхание. – Почему вы не открываете?

– Ты могла бы нас позвать, прежде чем ломиться сквозь изгородь, как ненормальная, – сказала я. – Мы же не в «Кровавой пиле», часть 6.

– Ничего не вышло бы, – ответила Анна. – Там по улице как раз бежали Фрауке и Сабина из Общества матерей, с такими ужасными фонариками на лбу, и я не хотела с ними разговаривать.

Хорошо, если так. Я отставила грабли и обняла Анну.

– Мои соболезнования по поводу твоего отца, – сказала я.

– Не будь такой доброй со мной! – сказала Анна, отталкивая меня.

– Сначала сядь, – сказала Мими.

Труди протянула Анне стакан коктейля.

– Ты выглядишь совершенно вне себя, – сказала она.

– Не будьте такими добрыми со мной, – повторила Анна. Это прозвучало почти как тогда, когда Ганнибал с Лектером пытались стянуть нас с дерева, – немного истерично. – Я этого не заслужила.

– Конечно, ты это заслужила, – заверили мы её.

– Вы же не знаете, что я наделала, – сказала Анна. – Я действительно на самом дне!

– О нет, – ответили мы, придвигаясь поближе к ней.

– Я никогда от себя такого не ожидала, – сказала Анна. – Что я смогу так поступить. Причём в день смерти моего отца.

К тому времени мы уже почти лопались от любопытства. Но Анна вначале разразилась истерическими всхлипываниями, и понадобилось время, чтобы она снова смогла говорить. Но после того как мы влили в неё два стакана коктейля, она рассказала нам всю историю.

После звонка из больницы она поехала туда, чтобы ещё раз увидеть своего отца. Он лежал так мирно и спокойно, как будто он спит, и у неё внезапно возникло чувство, что он сейчас начнёт задавать ей вопросы – вопросы о её жизни, о том, счастлива ли она, потому что именно это (сказал ей её мёртвый отец) самое главное в жизни.

– И впервые за много лет я поняла, кто я, – рыдая, сказала Анна. – Он назвал меня крошкой. Он всегда так называл меня, когда я была маленькая.

– Его губы при этом шевелились, или это был скорее внутренний голос? – с любопытством спросила Труди, но я ткнула её локтем в рёбра.

Анна призналась своему отцу, что она всегда была счастливым человеком, жившим в согласии с миром и собой. Пока она не вышла замуж за Хансъюргена.

– Не поймите меня превратно, я имею ввиду, что я хотела за него замуж и всё такое прочее, и я его действительно любила, – сказала она. – Просто я уже не была счастлива.

Но у неё были дети и работа, и она очень любила и детей, и работу, и вначале у Хансъюргена не было таких непрерывных романов, а только периодические, и всякий раз, когда очередной роман завершался, она думала, что они могут начать всё сначала.

– Я всегда думала, что наши хорошие времена могут вернуться, – сказала Анна. – Вместо этого становилось всё хуже и хуже.

И в какой-то момент она перестала ждать лучших времён. Она примирилась с создавшейся ситуацией.

– Я хочу сказать, что я должна думать о детях, верно? Для них было достаточно плохо иметь такого аморального, эгоистичного отца, поэтому у них должна была быть надёжная, спокойная мать, не правда ли? И я такой и была! До сегодняшнего дня! – На этом месте она снова зарыдала. За это время я пришла к выводу, что она в состоянии аффекта ограбила банк.

– Если ты сразу же вернёшь деньги и извинишься, – сказала я, – то тебя сильно не накажут.

– Какие деньги? – Анна подняла голову.

– Ну, ты же… или нет? – Может быть, она переехала машиной Хансъюргена и его практикантку. Да, похоже на то!

– Что я сделала? – воскликнула я, воздевая руки. – Ох, что я сделала!

– Откуда мы это знаем? – спросила Труди. – Скажи нам уже наконец.

Анна смотрела на нас с нахмуренным лицом.

– Я самая распоследняя.

Мы постепенно стали терять терпение.

– Что! Плохого! Ты! Сделала! – вскричала Мими. Мне показалось, что она при этом трясёт Аннину руку.

Анна глубоко набрала в грудь воздуха.

– Я нарушила брачную клятву, – произнесла она торжественно.

– Ах ты Боже мой, – разочарованно сказала Труди. – А я думала, это что-то серьёзное.

– С кем? – спросила я.

– С… о Боже, не могу поверить, что я это сделала.

– С кем?

– Наверное, это звучит странно, и вы мне, наверное, не поверите, возможно, кроме Труди, она разбирается во внеземных феноменах. Было так: Мой автомобиль по дороге из больницы автоматически завернул в проезд Жука-оленя. И прямо перед дверью Джо было свободное место для парковки. И я не успела оглянуться, как запарковала там машину. Словно меня вела волшебная рука.

– Юпхайди, – сказала Мими (что бы это ни означало).

– Ты спала с Джо? – воскликнула я.

– Ты думаешь, что автомобиль направлял твой умерший отец? – спросила Труди.

– Нет, я так не думаю, – ответила Анна. – Он был строго верующий католик.

– Но раз ты уж там оказалась, ты поднялась к Джо и переспала с ним? – спросила Мими.

– Нет, – ответила Анна. – Не сразу. Сначала он сделал мне чашечку кофе. А я ему рассказала, что мой отец умер, и он, по-моему, погладил меня по голове, а потом – это было очень странно – мы упали друг другу в объятья. Я никогда такого не испытывала.

– Ты думаешь, что дух твоего отца толкнул тебя в его объятья? – взволнованно спросила Труди. – Потому что он хотел лучшего для своей крошки?

– Я же сказала, что он был католик, – ответила Анна. – Строго верующий. О Боже, что я наделала! Когда я снова опомнилась, я быстро натянула на себя свои шмотки и смылась. Глупым образом без ключа от машины, поэтому мне пришлось бежать всю дорогу.

– А Джо?

– Он как раз отправился в душ, – сказала Анна. – Он бы с радостью ещё раз это проделал. Он сказал, что неделями об этом мечтал, но он думал, что я счастлива в браке. И это так и есть. Не счастлива, но в браке.

– Н-да, но мы почти все такие, – коротко сказала Мими. – А потом это проходит.

– Я тоже считаю, что бывают и худшие вещи, – заметила я. – Твой Хансъюрген годами трахает всё, что шевелится.

– Констанца! – вскричали Мими и Труди одновременно.

– Что?

– Ты употребила слово на букву «т», – сказала Мими. – Хотелось бы мне пережить это ещё раз!

– Это всё ваше дурное влияние, – ответила я. – Я в любом случае считаю, что Анна не сделала ничего плохого.

Но Анна по-прежнему купалась в угрызениях совести.

– Я нарушила брачную клятву, – запричитала она. – И тем самым я ни на йоту не лучше, чем мой муж. Я не смогу смотреть в глаза своим детям.

– Какая ерунда, – раздался сверху голос из темноты.

У нас у всех был коллективный сердечный приступ, а Труди вскочила со стула и бухнулась на колени, но это был всего лишь Макс, смотрящий на нас из-за перил домика на дереве.

– Ты всё время говоришь о равноправии, мама. Если папа трахает свою практикантку, то ты можешь и своего – кто он по профессии?

– Учитель математики, – ответила Анна, по-прежнему словно парализованная от страха.

– …трахать этого учителя математики, – продолжал Макс. – Это будет только справедливо.

Общество матерей посёлка «Насекомые»

Добро пожаловать на домашнюю страницу Общества матерей. Работающие женщины или «всего лишь» домохозяйки, здесь мы обмениваемся опытом о беременности и родах, воспитанию, браке, домашнем хозяйстве и хобби и с любовью поддерживаем друг друга.

Доступ на форум – только для членов.

4 августа

В доме удивительно спокойно без Лауры-Кристин и Флавии. Они обе в летнем лагере в Айфеле. Ян и я собираемся спокойно поехать с нашим младшим на две недели к морю. Последнее время было слишком нервным – мы постоянно выслушивали истории Лауры-Кристин про её воображаемого друга «Макса». У меня каждый раз болит сердце, когда я должна ей указывать, что гораздо лучше было бы иметь настоящего друга и что я непременно поддержу её при попытке сесть на диету, но она только закатывает глаза и кричит: «Мама! Ты просто ничего не понимаешь!». ДЕВОЧКИ! Я ужасно рада, что наш четвёртый отпрыск будет принадлежать сильному полу. По-прежнему не хватает заявлений на наш осенний курс «Билингвистическое воспитание младенцев». Для всех, кто не понимает, о чём речь: миссис Салливан, преподаватель английского со степенью доктора и мать четверых детей, будет обучать нас английскому для младенцев и английским детским песням. Она действительно корифей в своей области, и я не знаю, что думаете вы по этому поводу, но я хочу, чтобы по крайней мере мой четвёртый ребёнок начал учить английский с пелёнок! Знаете, кстати, кто расстался? Ронни и Мими Пфафф, которая с выкидышем. Трагедия, верно? Я сразу сказала, что их брак этого не выдержит. Это синдром Брэда Питта. Дом, разумеется, продадут. Не подойдёт ли он вам, Соня? Я недавно осмотрела его изнутри, и он действительно хорош. Когда появится ребёнок, то в вашем домике станет тесно, и в Шершневом проезде вы наконец избавитесь от Клозе. Могу себе представить, что дом продадут по очень выгодной цене, потому что в данных обстоятельствах его надо продать быстро!

Фрауке

6 августа

Я думаю, что китиха Бекер стала постепенно понимать, что лучше не связываться с женатым мужчиной и отцом семейства. Петер немного сопротивляется, но я не понимаю, почему я после напряжённой трудовой недели должна проводить с детьми и выходные, пока он развлекается с китихой в постели. Каждую пятницу ровно в шесть часов я привожу детей в китовую квартиру, и когда я в воскресенье их снова забираю, я прекрасно себя чувствую после такого отдыха, а у китихи нервы на пределе. Благодаря изобретательности Вибеке рыбные палочки и мёртвая черепаха, которую я получила от Эллен (спасибо, Эллен, суперская идея, она воняла ужасно) нашли новый дом в китовой квартире, где они спокойно разлагаются и обеспечивают вонь. Даже Карста принесла пользу: она сбросила с балкона одну из кошек китихи. Петер устроил по этому поводу ужасный театр – я-де подговорила детей, и они такие же злые, как и я, и так далее, и тому подобное. Но, во первых, квартира находится на третьем этаже, и с кошкой ничего не случилось, а во-вторых, он должен лучше смотреть за своими дочерьми, когда они находятся под его присмотром. Для следующих выходных мы с Вибеке придумали нечто особенное! Китиха после этого уже не сможет использовать свой музыкальный центр. Но тем самым, видимо, мы окажем ей любезность, потому что кто может длительное время выносить эту дурацкую музыку в стиле «Новой эры»? Вопрос Соне: пёс ещё жив? Мне очень неловко, что он смог убежать. Мне тогда попала в глаз мошка, обычно я знаменита своими смертельными выстрелами.

Сабина

7 августа

Шок! Мамка Клозе вовсе не мамка! Она – а сейчас держитесь – ухаживает за стариками в доме престарелых "Лесной покой". Увидев её в белом кителе и в ортопедических туфлях, я так поразилась, что даже с ней поздоровалась – в состоянии шока, конечно. Сегодня утром мы отвезли мою свекровь в дом престарелых, и это было очень нервно. Можете себе представить, какой театр устроила эта женщина. Она не хочет понимать, что стала для нас обузой. Она торжественно пообещала, что больше не будет выходить в бигуди, надоедать пациентам и включать плиту, но здесь, в конце концов, речь идёт о жизни моих детей, и я не могу положиться на её старческие обещания! На её предложение перейти в меньшую по площади комнату я тоже не согласилась. Никто не может гарантировать, что она оставит плиту в покое! Я достаточно занята с Тимми, а потом и с малышом, и я не могу целый день следить за моей сумасшедшей свекровью. Я не могу выносить запах её духов! Слава Богу, мой муж одного со мной мнения, и он не собирается слушать её хныканье. Но нам пришлось буквально выволакивать её из дома, она так рыдала и умоляла, как будто "Лесной покой" - это тюрьма, куда мы её запрём против её воли. При этом у неё там будет своя комната и хороший уход 24 часа в сутки. Раз в месяц приходит даже парикмахер и обеспечивает постояльцев новой причёской. За те деньги, которые моему мужу стоила вся эта роскошь, он мог спокойно купить мерседес! Но благодарность – незнакомое слово для этой женщины. Я сунула мамаше Клозе двадцатку, чтобы она в ближайшие три-четыре дня не подпускала её к телефону. Нам очень нужен отдых после всего этого театра, в конце концов, я беременна, и мне нельзя волноваться!

Мама Эллен – круглый животик.

P.S. Я считаю, что это неправильно, что ты так далеко заходишь в своей ревности и поощряешь то, что твоя дочь мучит животных, Сабина. Сбросить кошку с балкона – это супер-жестоко и бессердечно! Меня это просто убивает. Бедная кошка.

Неллин абсолютно тайный дневник

Менорка, 10 августа

Тут так абсолютно супермегаклассно, что я каждые десять минут шлю с телефона фото Ларе в Шварцвальд. Дом, бассейн, море, пальмы, семья Пэрис – всё просто потрясающее! Лара прислала мне в ответ фото коровы под ёлкой и при этом написала, что она именно так представляет себе ад. А я на седьмом небе! Семья Пэрис тоже крутая. Её сестре Венис уже больше сорока, но она выглядит прекрасно, как Мадонна, только лучше. Дети все очень красивые. Венис, дети, муж и даже пёс участвуют всей семьёй в рекламе, например, рекламе автомобилей, и Венис говорит, что это доставляет чертовское удовольствие. Я спросила у папы, почему ему не пришла в голову идея всей семьёй участвовать в рекламе, на что он ответил: потому что у нас нет собаки. Типично. Родители Пэрис тоже очень приятные, но круче всех племянник Пэрис Приамос. Какое крутое имя! Приамосу восемнадцать, он выглядит прекрасно и почти всё время говорит по-английски, потому что он такой интернациональный. Он работает моделью для шампуней и душ-гелей, это тоже очень круто! Наверное, я видела его голым раз сто по телевизору, только не знала, что это он. Today я попытаюсь, a little bit поговорить с Приамосом. До сих пор у него в ушах были наушники, когда я к нему приближалась. Может быть, он немного робок, несмотря на весь свой опыт. Может быть, мы вместе снимемся в рекламе. Не душ-геля, а шоколада или мороженого или чего-то в этом роде. Я думаю, что я бы неплохо подошла.