Манящий абрис смерти

Глава 8

Нина

Шум мотора машины убаюкивал и я периодически проваливалась в дремоту. Стефан же, наоборот, был бодр и собран.

Я вспомнила его слова: "Пока я не познакомлю ее со своей девушкой".

Странно, что он сказал именно так, мы ведь просто случайные знакомые, я никогда не думала о нем, как о мужчине. Хотя, что уж греха таить, он был привлекателен, я искоса поглядывала на доступный мне профиль и наслаждалась изяществом и твердостью линий. Как у художника претензий к нему у меня не было — сплошь отдых для глаз, а вот как у женщины претензии были. Его привычка все решать за меня, совпала с моей привычкой подчиняться властному человеку — спасибо матери за это. Но это не должно продолжаться, я не буду привыкать к человеку, пускай он обо мне и заботиться из сиюминутной прихоти, но уже завтра он может и не вспомнить моё имя. Я не слепая, я вижу, как реагируют на него другие девушки, от них так и пышет интересом, любопытством и желанием. Я даже не всегда успеваю прикрыться от их эмоций.

Мне нужно научиться у Стефана управлять своей жизнью, а для этого узнать его характер поближе. Что ж, его знакомая возможно мне в этом поможет.

Наконец, такси остановилось в частной застройке, перед небольшим, симпатичным домиком. Подобные обычно рисуют в книжках для детей.

Стефан помог мне выйти из машины и нажал на кнопку звонка, находящегося возле калитки.

— Кто там? — спросил искаженный механикой мелодичный женский голос.

— Я, Елизавета Рудольфовна, с другом, — подмигнув мне, ответил Стефан.

Так-то лучше, а оговорку про девушку забудем. Щёлкнул, открываясь, замок и я прошла за ним в маленький дворик. Там на крыльце нас уже встречала высокая, статная женщина с волшебными волосами, полными серебристых прядей, чётко вылепленным ртом и большими, почти изумрудными глазами, не потерявшими своего блеска и в этом возрасте.

Она взяла руки Стефана в свои, для чего он быстро и не очень вежливо всунул мне коробочку с пирожными.

— Здравствуй, Стефан. Очень рада тебя видеть, особенно в такой компании. Я вижу "друг" твой оробел, пройдёмте, детки, в дом.

Елизавета Рудольфовна пропустила нас вперёд, а сама продолжала говорить:

— Стефан, я ещё не поблагодарила за операцию, врач мне только после неё сказал, кто сдавал мне кровь. Я ценю твоё участие, ты мне как сын.

— Давайте не будем о грустном сейчас? — Стефану явно было неудобно под благодарностью Елизаветы Рудольфовны. Он шёл уверенно, будто бывал здесь не единожды, скорее всего так и было.

Внутри дом был просто напичкан электроникой: видеофон, магофон, несколько телевизоров, устройства для поднятия и опускания жалюзи на окнах, автоматическое включение света по голосовому приказу, массажное кресло — это то немногое, что я успела увидеть, но уже поняла, что хозяйка женщина непростая. Все это стоило порядочно денег, с обычных пенсионных выплат просто не купить.

Елизавета Рудольфовна заметила мой интерес:

— Это все подарки Стефана, он говорит, что я должна жить с удобствами. И прав, действительно, я заново полюбила этот дом.

Пока она говорила, парень споро включил чайник и вытащил три кружки из кухонного шкафа, разрезал бечевку на коробке и миру явились чудесные пирожные, заставляющие одним своим видом истекать слюной.

Я чувствовала в мою сторону искреннее любопытство хозяйки, её едва сдерживаемые вопросы, её грусть и материнское тепло в сторону Стефана.

А от самого Стефана, как обычно ничего, и почему-то это сейчас меня сильно расстроило.

— Как тебя зовут, деточка? — Елизавета Рудольфовна села за стол напротив меня.

— Нина, — разлепила я губы.

— Давно вы со Стефаном?

— Что вы имеете в виду? Наше знакомство? Пару недель, не более, — я поняла, о чем она спросила, но мне было нечем её порадовать.

Несносный болтунишка наконец и сам присел на третью сторону небольшого кухонного столика, имея возможность глядеть нам обеим в лицо.

Елизавета Рудольфовна с недоумением взглянула на него:

— А я думала вы вместе.

— Это вопрос времени, — невозмутимо ответил Стефан, чем заставил меня покраснеть от злости.

Вот жила же без него, равномерно, спокойно и тихо. Так нет же, стоит ему только рот раскрыть, как я переживаю всплеск разнообразных эмоций, от которых уже давно отвыкла.

— Мне, кажется, преждевременно о чем-то говорить, — я попыталась поставить нахала на место.

— Он не откажется от тебя, слишком упертый, — Елизавета Рудольфовна улыбнулась, сглаживая резкость фразы, — только, если, конечно, он совсем тебе не нравится, но это не так. Я вижу, как вы друг на друга смотрите, особенно, когда думаете, что другой не видит. Лучше расскажи, деточка, о себе, чем ты занимаешься, что любишь. А то из этого обормота ничего не вытянешь.

Я задумалась, моя жизнь не насыщена событиями, поэтому я ограничилась перечислением сухих фактов:

— Я художница, мне двадцать два года, живу одна в своей квартире, сегодня стараниями Стефана меня приняли на работу в Экспериментальный центр психологии к доктору Рабену. Вроде все.

— К Дмитрию Евгеньевичу? — спросила хозяйка, а я кивнула, — как интересно!

И она метнула быстрый взгляд на невозмутимого Стефана. Тот продолжал пить горячий чай и с ехидцей смотреть на мой "допрос".

— А я вот бывшая няня и по совместительству повар Стефана, знаю его с пелёнок. Будем знакомы. Как ты смотришь на то, чтобы пройти в гостиную?

К Стефану Елизавета Рудольфовна не обращалась, уж не знаю почему, проявляла искренний (я чувствовала) интерес ко мне.

Я согласилась с её предложением и спустя пять минут мы сидели на диване в просторной гостиной, где весело трещал камин, пахло деревом и немножко фиалками. Я задумчиво смотрела на огонь и пропустила момент, когда хозяйка вышла, а Стефан оказался на полу у моих ног. За окном уже сгустились сумерки, и тарабанил, предсказанный синоптиками с утра дождь, а внутри этого маленького мирка было уютно и тихо.

Огонь из камина бросал блики пламени на его лицо, и я, не удержавшись, провела ладошкой по его точеной скуле. Стефан перехватил мою руку и перевернув её, нежно поцеловал запястье, глядя прямо мне в душу потемневшими глазами. Сердце отчаянно забилось.

Наш хрупкий тет-а-тет был прерван зашедшей Елизаветой Рудольфовной с вазой с вымытыми фруктами. Я успела выдернуть руку и отвернуться, надеясь, что краску на щеках не заметят в силу неяркого освещения.

— Вот, принесла вам инжир, виноград, да груши с персиками, свояченица переслала с юга. Все своё, кушайте.

— Спасибо вам, Елизавета Рудольфовна, — я искренне была благодарна внезапной помехе, ситуация была очень недвусмысленная и я запаниковала. Не ожидала от себя такого отклика. Брать дрожащими руками чашку с чаем, я не рискнула, а вот урвать веточку винограда смогла. Стефан, изящно встав, помог хозяйке поставить вазу на сервировочный столик и присел в кресло, тем самым отдаляясь от меня, но его взгляды я чувствовала прекрасно.

Елизавета Рудольфовна сгорала от любопытства, она поняла, что пропустила что-то интересное, поэтому я попыталась перевести разговор подальше от нас со Стефаном.

— Я увидела, что вы любите живопись.

— Это так, я предпочитаю пейзажи, но и очень уважаю портреты. Мне кажется, что в талантливых руках вся суть человека проявляется в нарисованном с него портрете.

— О, я могу пригласить вас в Город солнца в выходные дни. Я там выставляю свои работы. Возможно, вам будет интересно.

— С удовольствием приду, надеюсь, ты Стефан, не откажешь в милости показать мне дорогу? — женщина вопросительно глянула на него.

— Конечно, Елизавета Рудольфовна, никаких преград не вижу для этого, — Стефан улыбнулся, — Нина ещё не сказала вам, что пишет мой портрет?

Елизавета Рудольфовна обернулась к оторопевшей мне.

— Надо же, я просила его об этом давно. Хотела повесить его портрет у себя дома. Он все отмахивался, мол времени нет, а тут согласился. Чем ты его уговорила?

— Ничем, он сам предложил, — я всегда за правду.

— И когда он будет готов? — женщина аккуратно ела пирожное, жмурясь от удовольствия.

— Я думаю, что примерно через две-три недели. С учётом того, что я выхожу на работу. Первоначальный набросок уже есть.

— Да? Но я же тебе не позировал? — ух, ты смогла удивить всегда невозмутимого Стефана.

— Ко мне приходит вдохновение, а не модель. Но позировать будет нужно, позже.

— Я думаю, мы прекрасно проведём время, — почти промурлыкал он.

И я снова покраснела, вспомнив волнующую сцену у камина.

Стефан

Я просто отдыхал. Получал удовольствие от домашнего уюта в доме Елизаветы Рудольфовны, потрескивание поленьев в камине составляло затейливую мелодию с шумом дождя за окном. Тепло домашнего очага растопило изморозь, сковывавшую душу в последнее время.

Мой взгляд блуждал по комнате, погруженной в легкий вечерний сумрак, но неизменно возвращался к девушке. Нина ела виноград, аккуратно отщипывая по ягодке своими длинными пальцами художника. Нежный румянец очень шел бледным щекам девушки. Я видел, что она уже вполне восстановилась после дневного инцидента в Центре. Ох, Дмитрий Евгеньевич, хорошая память и любовь к сладкому не только у вас.

Мои мысли вернулись к волнительной сцене у камина. Это был первый раз, когда Нина сама проявила ко мне нежность. Я почувствовал себя тогда зеленым юнцом у ног прекрасной дамы, сердце сделало стремительный кульбит и наполнилось сладостью непознанного. Захотелось отблагодарить девушку за робкое касание и, чего уж греха таить, порадовать себя. Я смог позволить только эту ласку, но мечтал, что мои губы прокладывают влажную дорожку по бархатистой коже шеи, где отчаянно бьется голубая жилка и ниже…

С этой девушкой я испытываю не те обыденные эмоции, которые посещали меня в обществе других женщин. И это как наркотик. Мне нравится, как она в один момент злится и покрывается броней, а в другой — становится беззащитней котенка, и хочется укрыть ее от всех невзгод мира. Хочу быть защитником, но Нина порой дает мне знать, что я просто завоеватель, но от себя не гонит. Две недели знакомства, это так много и так мало…

— Для чего? — робко спросил внутренний голос.

Я запнулся. Не сейчас, я не готов ответить на этот вопрос.

Пора возвращаться в реальность. У госпожи Неждановой закончились пирожные, и она забросала Нину новыми вопросами, а девушка уже глаза еле открытыми держит, какое уж тут сопротивление.

— Елизавета Рудольфовна, спасибо Вам огромное за приятный вечер. Но хорошего помаленьку, и мы с Ниной откланиваемся.

Я встал и попытался поднять девушку с дивана. Но госпожа Нежданова меня остановила.

— Стефан, ну куда же на ночь глядя, вы поедете! Оставайтесь у меня!

— Елизавета Рудольфовна, я не могу, мне на работу надо очень рано, моя смена пришла.

— Вот и отлично! Ты езжай, не подводи людей, а Нина остается, и не спорь, мальчик. Сколько раз я тебе говорила, что девушки — нежные создания, и их не надо таскать за собой, как чемодан. Я сейчас собью перину, дам свежее белье — все радость уставшему телу. Да и теплое молоко с печеньем только пойдет на пользу.

Елизавета Рудольфовна хлопотала вокруг едва стоящей на ногах девушки, как наседка, постепенно оттесняя меня к выходу. Мое чутье молчало, но опыт кричал, что оставлять этих двух женщин без присмотра нельзя.

— Ну не хмурься, Стефан, тебе не идет. Телефоны есть, созвонитесь. Да и уважь старую женщину, одиноко жить в таком большом доме, — госпожа Нежданова мне подмигнула.

— Ох, Елизавета Рудольфовна, лиса вы. Хорошо, Нина, сладких снов.

Девушка смогла только кивнуть на прощание.