Медленное пламя

Глава 4

Шторм

Адди

«Приду около 10:00, если это нормально».

Я стояла на кухне и смотрела на сообщение Тоби на телефоне.

Было восемь тридцать утра воскресенья.

Я уже накормила ребенка, собаку, себя, после этого убралась, загрузила посуду в посудомоечную машину, постирала, вытерла все столешницы и отдраила холодильник и плиту Иззи из нержавеющей стали.

С ребенком вы не могли позволить себе такую роскошь, как сон в постели. И хотя я не готовила потрясающий ужин для всех Подозрительных лиц, дел по готовке у меня было не так уж много (или вообще каких-либо дел на данный момент), но я бы не стала принимать гостей в доме, где не пропылесосено, не вытерта пыль, а ванные комнаты и кухня не убраны.

Мне также пришлось вытащить все рождественские украшения.

А между делом смастерить несколько открыток.

Майкл выделил мне дополнительные часы в пару смен на следующей неделе, а также спросил, можно ли запланировать для меня полную смену в один из моих выходных.

На все это, очевидно, я ответила согласием.

Мой следующий выходной был в субботу, и Майкл спросил, могу ли я в этот день поработать полсмены. Утром, когда детский сад был открыт.

Мне этого не хотелось.

Но, как бы, пришлось ответить «да».

Хотя я очень нуждалась в выходном.

В следующую субботу и воскресенье на городской площади Мэтлока состоится ежегодная рождественская ярмарка.

Мэтлок часто проводил подобные мероприятия (например, кулинарный фестиваль в честь Дня памяти, июньский фестиваль ремесел, празднество Четвертого июля, шекспировский фестиваль Мэтлока с четырьмя пьесами, который длился весь август, барбекю и карнавал в честь Дня труда, праздник сбора тыквы с концертами под открытым небом, еженедельными фермерскими ярмарками, конкурсами марширующих оркестров и другими мероприятиями).

Помимо веселья эти празднования служили другой цели: привлечь приезжих испытать радости причудливого городка Мэтлок, штат Кентукки. Приезжих, которые не только посещали мероприятия, но и делали покупки в магазинах, питались в кафе и, по сути, вкладывали деньги в предприятия, которые не выжили бы за счет доходов одних лишь горожан.

Более того, городок Мэтлок, штат Кентукки, был необычным. Сувенирные магазины. Ювелирные лавки. Бутики. Домашние кондитерские с шариками из помадки на витрине. Кафе-мороженое. Это место было будто из фильма.

Приехав один раз, вы вернетесь снова, даже если никаких празднеств не намечалось, потому что там были милые магазины и хорошие кафе, так что, если вы раздумывали, где бы провести выходные или отпуск, ваш выбор мог пасть на Мэтлок.

Это означало, что Мэйси продавала не только цветы, но и сувениры, открытки и прочее, и это было одной из причин, почему она хотела, чтобы к Рождественской ярмарке я ей подготовила партию открыток.

И если я хотела поддерживать свою репутацию, мне нужно было их сделать.

Хотя я понятия не имела, как мне это удастся, если на следующей неделе я оставалась без выходного.

Вот только к тому времени мне нужно было сделать еще больше открыток.

Но даже, несмотря на все это, моей самой первостепенной задачей было уладить отношения с Тоби.

«Нормально» напечатала я.

Но после этого уставилась на слово, размышляя, стоит ли мне написать: «Нормально. Загляни сначала на чашку кофе». Или: «Нормально. Но сперва нам нужно поговорить». Или: «Нормально, но зайди сначала в дом, потому что я должна сказать, что была расстроена и вела себя как стерва, и теперь дерьмово себя чувствую, и у меня нет другого способа загладить свою вину перед тобой, кроме как извиниться лично».

Я допечатала: «Увидимся!» и отправила сообщение в надежде, что восклицательный знак скажет все остальное.

Потом я решила, что это не имело значения, потому что, когда Тоби приедет, он постучит в дверь, как делал всегда, и тогда я приглашу его в дом и поделюсь тем, чем нужно.

Дело в том, что между уборкой пылесосом, вытиранием пыли и чисткой ванной комнаты внизу, присмотром за ребенком и собакой, вытаскиванием рождественских украшений и инвентаризацией запасов для поделок, чтобы наметить, какие открытки получится сделать, поиском Лоры на Facebook и добавлением ее в друзья, прошло два часа с тех пор, как он прислал сообщение, и прежде чем я это осознала, было уже десять тридцать.

— Черт, — прошептала я, увидев время на компьютере.

Я посмотрела на телефон, экран был пустым (кроме фото хихикающего Брукса).

Тоби не написал, что опаздывает.

А Тоби (как и Джонни) никогда не опаздывал.

Я посмотрела на сына, который попеременно сосал и бросал шарики, которые предполагалось опускать в трубы большой башни, стоявшей рядом с ним на полу кабинета. Брошенные шарики ему возвращал Дэппер Дэн, так что Брукс, по сути, сосал слюну Дэппер Дэна.

Здорово.

Я схватила телефон, встала из-за стола и подняла с пола своего мальчика. Он взвизгнул, потому что весело играл с Дэппер Дэном и сосал собачьи слюни, пока мамочка не испортила ему игру и не направилась с ним вниз.

Без задней мысли я подошла к входной двери, просто чтобы проверить, не увижу ли чего-нибудь, и к своему шоку заметила обалденный старый красный грузовик «Шевроле» Тоби с серебристыми вставками, припаркованный рядом с моим «Фокусом».

Я уставилась на него.

Он приехал.

Он был здесь и не постучал в дверь.

Меня это так ошеломило, что я вместе с ребенком и собакой сразу же вышла за дверь (ну, мы с Дэппер Дэном вышли, Бруклина я несла на руках). Спустившись по ступенькам крыльца, я посмотрела направо, затем повернула туда, увидев Тоби на высокой лестнице, прикрепляющего к карнизу рождественскую гирлянду с круглыми лампочками в стиле ретро.

Он приехал и сразу приступил к работе.

И даже не постучал в дверь.

— Привет, — позвала я.

Не глядя на меня, он ответил:

— Йоу.

Я стояла и смотрела на него, потеряв дар речи, потому что, да, снова была в шоке.

Йоу?

Просто… йоу?

Это было так не в духе Тоби, это был анти-Тоби.

— Додо! — завопил Бруклин при виде Тоби.

«Додо» — так он называл своего дядю Тоби («Зи» — Иззи, «Джаджа» — Джонни, «Гого», Марго, а Дейву пришлось разделить с Дэппер Дэном прозвище «Дада»).

Тогда Тоби посмотрел вниз.

— Привет, приятель, — обратился он к моему сыну. Затем, без малейшей паузы для улыбки моему ребенку, его глаза переместились ко мне, и он заявил: — Он без куртки, Аделина, а здесь холодно.

Вот что он сказал.

Он не спустился вниз, чтобы обнять моего сына (он всегда обнимал Бруклина, особенно при встрече).

Он не заметил Дэппер Дэна, который взволнованно бродил под лестницей, ожидая внимания, — еще одно, что делал Тоби, только после того, как обнимет моего мальчика.

Он не спросил, нравится ли мне гирлянда, которую он, похоже, прикрепил уже наполовину, а значит, пробыл здесь какое-то время.

Он даже не упомянул, что я без куртки.

Только сказал, что у Брукса ее нет, о чем я, кстати, знала.

— Тебе следует войти в дом, — посоветовал он и снова вернулся к гирлянде.

— Додо! — вскрикнул Бруклин.

Я ждала.

Тоби продолжал прикреплять гирлянду к карнизу.

Мои щеки обожгло холодом.

На деревянных ногах я отвела сына и собаку обратно в дом.

Закрыла дверь.

— Додо! — взвизгнул Брукс в закрытую дверь.

Дэппер Дэн тявкнул.

— Он работает, детка, — прошептала я, прижавшись губами к его макушке, и почувствовала холодную кожу, отчего мысленно пнула себя под зад и растерла его голову теплой ладонью, в то время как Бруклин сердито отдернул ее.

Я опустила его на пол и уставилась на дверь.

Итак, ссора на улице прошла плохо.

Но дела явно обстояли хуже, чем я думала.

Мужчин Гэмбл воспитала Марго. Это означало, что даже если они плохо вас знали, все равно проявляли любезность и вежливость. Если они знали вас хорошо, то были открытыми и дружелюбными, а в зависимости от вашего пола — ласковыми.

Но если вы им не очень нравились, то они не вели себя как засранцы, но особо и не распинались перед вами.

Так что вы слышали от них в свой адрес «Йоу», но на этом все.

Мне только что сказали «Йоу».

И это было (в основном) все.

Ладно, Тоби был прав во всем, что сказал тогда на улице, а я не была права, борясь за себя, и, возможно, переступила черту своим последним пренебрежительным комментарием, обвинив его в драматизме.

Ладно, я знала его, но даже если бы и не знала, только по одной его великолепной бороде можно было понять, что он альфа, и, возможно, обвинение его в драматизме могло нанести неприятный удар по самолюбию нормального мужчины, но такому мужчине, как Тоби, это было равносильно тычку в бок медведю.

Но он тоже кричал на меня.

И начал разговор зло и агрессивно.

Ни о чем не подозревая, я возвращалась на работу и, столкнувшись с проблемой на улице, не справилась со своей реакцией.

Но он начал первым.

И как бы слабо и незрело это ни звучало, но…

Он начал первым.

И теперь он украшал мой дом проклятой рождественской гирляндой, не постучав сначала в мою дверь, чтобы сказать «Привет» и «Я здесь», а потом обнять моего ребенка и погладить мою собаку и, выйдя на улицу, чтобы поздороваться с ним, все, что я получаю, это «йоу»?

— Ну, нет, черт возьми, — сказала я двери.

Да, я перегнула палку.

И если бы он не вел себя как засранец, я бы признала, что перегнула палку и извинилась бы.

Но я не собиралась лезть из кожи вон, стараясь сделать это.

Я ожидаю гостей и мне нужно делать открытки.

К черту Тоби Гэмбла.

Я взяла сына, который снова завизжал, не так как из-за пренебрежения Тоби (что меня разозлило еще больше), и отнесла его обратно наверх, в кабинет.

Дэппер Дэн последовал за нами.

Мои мысли больше не занимал список дел, когда сорок пять минут спустя я услышала, как грузовик Тоби отъезжает от дома.

Без прощания.

Я усадила Брукса в манеж и вышла на улицу.

Потом обошла дом.

Карниз по периметру дома и столбы крыльца украшали гирлянды. Гораздо больше, чем несколько нитей, и на этом старом фермерском доме они выглядели не уродливо, а ярко, весело, винтажно и потрясающе.

Они выглядели идеально.

Проклятье.

Я вернулась в дом, вытащила сына из манежа и снова вернулась к изготовлению рождественских открыток. И позвольте сказать, что непросто попытаться сделать уникальные, праздничные, веселые или элегантные открытки, передающие дух Рождества, чертовски злясь на кого-то.

Час спустя, уже не думая о миллионе вещей, на этот раз я не упустила момент, когда услышал звук приближающегося автомобиля.

Мы пообедали, и приближалось время укладывать Брукса вздремнуть. Из-за Тоби мое настроение испортилось, поэтому компании я не хотела.

И, к сожалению, мне больше не хотелось, чтобы все приходили украшать дом к Рождеству.

Но деваться было некуда.

И в этом я винила Тоби.

Встав из-за стола, я подошла к окну, потянулась к занавеске, отдернула ее и увидела грузовик Тоби.

Он вышел из машины и доставал с сиденья со стороны пассажира упаковку пива.

— Ну, нет, этого не будет, — огрызнулась я в окно. — Нельзя быть одновременно засранцем и героем, щедрым на выпивку и рождественские гирлянды.

Я схватила Бруклина в середине броска шарика. Дэппер Дэну было скучно возвращать ему шарики (но, будучи очень хорошим псом, он все равно это делал), и услышала визг сына, который начинал капризничать, потому что ему пора было вздремнуть.

Не обратив на это внимания, я протопала по коридору, вниз по лестнице и остановилась на пятой ступеньке, ошеломленная видом Тоби уже в моем доме с сумками через плечо, направляющегося к кухне.

Он всегда стучал.

Никогда не врывался вот так.

— Додо! — взвизгнул Бруклин.

— Привет, — позвала я прямо перед тем, как Тоби свернул на кухню.

Он ничего не ответил.

Я добралась до подножия лестницы как раз в тот момент, когда он выходил обратно.

— Привет, — запоздало ответил он, глядя мне прямо в глаза. — Есть еще.

С этими словами он со своей удивительной мужской грацией направился к входной двери, а я смотрела ему вслед, а мой сын брыкался в моих руках.

Тоби закрыл за собой дверь, и Бруклин завопил:

— Додо! Додо! Додо!

Чувствуя отчаянное желание моего сына привлечь внимание того, кто его обожал, и видя, что он его не получил, я не разозлилась.

Раньше я никогда не испытывала этого чувства.

Даже в отношении отца.

Я не была уверена, что это за чувство.

Но если бы в тот момент меня спросили, я бы описала это как бушующую ярость.

Поэтому я стояла как вкопанная, обнимая расстроенного сына, и смотрела, как Тоби возвращается с двумя упаковками пива (хотя я видела, что он уже принес, по крайней мере, одну), а через его плечо висело еще больше сумок.

Но на этот раз это были потрясающие продуктовые сумки из мешковины, которые продавала Мэйси, и они были одними из немногих вещей за долгое время, которые я заметила и хотела купить (две с черными цветками чертополоха, две с рудбекией, которые я выбрала бы сама из-за потрясающего дизайна).

— Додо!

— Теперь все, — заявил он, проходя мимо меня, и даже не взглянув на Бруклина.

Я на автомате последовала за ним на кухню.

Дэппер Дэн пошел с нами.

Когда я оказалась на кухне, борьба моего сына усилилась, поэтому я поставила его на пол.

Пусть он ходил не как спортсмен по спортивной ходьбе на 5 км, но мог передвигаться шаткими шажочками, выглядя при этом чертовски очаровательным.

В тот момент он не стал возиться с ходьбой.

Упав на четвереньки, он быстро пополз к Тоби.

Я следила за ним, пока Тоби не заговорил.

— Для рождественского печенья.

При этих странных словах я подняла глаза на него.

Он смотрел на меня, но когда наши взгляды встретились, его переключился на кухонный островок Иззи.

Я взглянула туда и увидела, что он завален сумками из мешковины.

Их было восемь, а также четыре упаковки пива по шесть бутылок.

— Мука, — стал перечислять Тоби, — сахар, масло, молоко, пищевой краситель и всякая фигня для приготовления рождественского печенья, потому что на Рождество у каждого ребенка должно быть рождественское печенье.

С таким количеством сумок он, видимо, ожидал, что я испеку печенье для всех ребятишек Мэтлока?

— Додо, Додо, Додо, Додо, — скандировал Брукс.

Опустив взгляд вниз, я увидела, что он добрался до Тоби, поднялся на ноги, цепляясь за джинсы Тоби, и стучал его по ноге обеими пухлыми ручками, чтобы привлечь внимание.

Со своей стороны, Дэппер Дэн держался рядом, но давал моему мальчику приоритет первому добраться до Тоби.

Какой хороший пес.

— Гамбургеры, — сказал Тоби не моему сыну, а мне, и мой взгляд снова поднялся на него. — Курица. Свиная лопатка. Пара стейков. Лепешки. Бобы. Рис. Кус-кус. Пакетики со специями для тако, чили, тушеной свинины. Можешь приготовить, заморозить то, что не съешь, достать утром или поесть вечером вместе с Бруксом.

О, боже.

После того, как он развесил рождественские гирлянды, Тоби съездил за продуктами для меня.

— Додо, Додо, Додо, Додо, Додо, — продолжал скандировать Брукс.

— Мясные деликатесы, — продолжил Тоби свою продуктовую литанию. — Сыр. Хлеб. Приправы. Чипсы. Перекусы, вроде пудинга и батончиков мюсли. Тебе на обед.

— Тоби… — выдавила я.

Видимо, эта попытка заняла слишком много времени, потому что Тоби перебил меня.

— Замороженная пицца. Замороженные пироги. Мороженое и кексы. Чтобы побаловать себя. И всякая всячина. А еще стиральный порошок, кондиционер для белья и тому подобное. И вино и пиво для сегодняшней вечеринки.

Замерев, я смотрела на битком набитые сумки, завалившие островок Иззи.

Заметив краем глаза движение, я посмотрела на Тоби и, увидев, как он наклонился к моему сыну, груз, лежащий на моем сердце, стал спадать.

А потом вернулся с новой силой, когда Тоби снял Бруклина со своей ноги, усадил его на попку и отошел от островка.

Бруклин сидел, ошеломленно глядя на Тоби со смущенным выражением на детском личике.

И лед внутри меня превратился в огонь.

Мое внимание переключилось на Тоби, когда он приблизился ко мне, но я была вынуждена опустить взгляд вниз, когда он что-то вытащил из заднего кармана.

Он положил белый конверт на край столешницы.

— Это пять тысяч наличными и чек на такую же сумму, — объяснил он.

Мой взгляд метнулся обратно к нему.

— Используй наличные на собственные нужды. Газ. Продукты. Оплату долга Джонни. На что угодно. Не откладывай их, Аделина. Чек положи на счет. — С секунду он пристально смотрел на меня, а затем продолжил: — Или оставь при себе. Мне плевать на то, что происходит в твоей голове, и что может заставить тебя отказаться от денег. Делай что хочешь. Мне все равно. Чего ты не сделаешь, так это не вернешь их мне. Я их не приму. Либо потрать их, либо делай с ним что угодно. Но не пытайся их вернуть.

— То…

— Я уезжаю из города.

Я закрыла рот, пытаясь подавить боль от внезапного, неожиданного и очень жестокого удара в грудь.

— После Нового года я уеду во Флориду поработать с приятелем. Летом вернусь на свадьбу Джонни и Иззи. Как бы ты с этим ни поступила, — он постучал средним пальцем по белому конверту, — это твое дело. Но на Рождество я подарю Бруклину игрушки, а также одежду и прочее, что ему понадобится, потому что он растет, как сорняк, и скоро ему все станет мало. И предупреждаю сразу, я ему много всего подарю. Если ты этого не примешь, ты не просто гордая, но и глупая.

И с этим прощальным ударом он прошел мимо меня из кухни, и когда я нашла в себе силы повернуться, то увидела, что он уже исчез.

Но мой сын крикнул:

— Додо!

А моя собака залаяла.

Дэппер Дэн рысью последовал за Тоби, в то время как Бруклин на четвереньках передвигался так быстро, как только позволяли его пухлые конечности.

Я услышала, как входная дверь закрылась, моя собака снова залаяла, а мой мальчик снова издал жалобный крик:

— Додо!

И, стоя на кухне с десятью тысячами долларов в конверте и едой, пивом и вином на сотни долларов, лежавшими на кухонном острове, в моей голове что-то взорвалось, вызвав мучительное ощущение.

Тоби

Тоби лежал на диване с бутылкой пива на животе, его глаза были направлены на игру, шедшую по телевизору.

Но думал он не об игре.

Он думал о: «Нормально. Увидимся!»

Увидимся?

С восклицательным знаком?

От Адди?

Иисусе.

Притворство.

А он чертовски ненавидел притворство.

Они поругались. Джонни устроил ему за это нагоняй. Тоби знал, что Адди разговаривала с сестрой. Весь город обсуждал их ссору. Адди не написала ему ни единого сообщения. А когда он связался с ней, то получил: «Увидимся!», будто вообще ничего не произошло.

Будто она собиралась просто проигнорировать это. Притвориться, что он не знает о ее бедственном положении, недоедании и близких людях, которым на нее не плевать и которые не только готовы помочь, но и хотят и имеют для этого средства, а она просто собиралась плюнуть на все это, поступить, как ей вздумается, и притвориться, черт возьми.

К черту это.

К черту.

Возможно, она и съесть еду, которую он ей привез.

Но он полагал, что десять тысяч долларов, которые он ей дал, к следующим выходным окажутся в каком-нибудь приюте для животных или где-то в этом роде.

Плевать.

К черту и это тоже.

Не его дело, если женщина позволила гордости ослепить себя до такой степени.

Пусть это остается на ее совести.

И когда через пару месяцев она перейдет на кошачий корм, то пожалеет, что заплатила приюту достаточно, чтобы их кошки могли питаться целый год.

Это не его дело.

И он активно отрицал реальный шанс того, что она вытворит подобную фантастическую глупость, иначе потерял бы голову, соскочил с дивана и запрыгнул в грузовик, поехал бы к ней домой и вбил в нее немного здравого смысла (или лучше отшлепал бы ее).

Вот почему он понятия не имел, что происходит на экране телевизора.

И это так сильно морочило ему голову, что когда в дверь позвонили, он вздрогнул от удивления.

От непрекращающегося звонка он напрягся.

Сев, Тоби оглянулся через спинку дивана на дверь со стеклом, разделенным посередине ромбовидной деревянной панелью, из углов которой тянулись прямые линии. Поэтому ясно увидел, как Адди стояла снаружи, опустив голову, и упрямо давила на дверной звонок.

Понятно.

Им предстоял разговор.

И он был готов к нему.

Поднявшись с дивана, он поставил пиво на кофейный столик и подошел к двери.

При виде его Адди оставила звонок в покое, но устремила на него пристальный взгляд сквозь стекло.

Бруклина с ней не было.

Так даже лучше.

Он мог дать себе волю.

Тоби подошел к двери, щелкнул замком и распахнул ее, открыв рот, чтобы начать говорить.

Но не вставил ни слова.

Прижав обе ладони к его груди, она так сильно надавила, что его торс выгнулся назад, и крикнула:

— Не смей игнорировать моего ребенка!

После этого она протиснулась мимо него, пихнув его плечом.

Он пропустил ее, закрыл дверь, и едва успел обернуться, как она додалась к нему и прокричала:

— Никогда не смей игнорировать моего мальчика!

Бл*ть.

— Адди, — пробормотал он.

Она подняла руку и ткнула в него пальцем.

— Иди нахрен, Тобиас Гэмбл.

Еще один тычок и:

— Иди нахрен!

Опустив руку, она закричала:

— Как ты смеешь показываться у меня дома и стоять на моей кухне, когда мой сын стучит ручками по твоей ноге, а ты даже не смотришь на него!

Он это сделал.

Намереваясь претворить свой план в действие, понравится он ей или нет, Тоби сделал это, чтобы успеть до того, как она наговорит кучу дерьма, разозлив его еще сильнее.

Так что, да.

Он это сделал.

С Бруксом.

— Милая, — прошептал он.

В мгновение ока она оказалась в его пространстве, перед его лицом, касаясь сиськами его груди, ее красивое лицо исказилось от ярости, и она крикнула:

— Не смей звать меня «милой», Тоби! Иди нахрен со своей «милой»!

— Успокойся, — тихо попросил он.

— Хрена с два я успокоюсь, Тобиас, — рявкнула она. — Его отец достаточно его игнорировал.

Боль была такой же пронзительной, как если бы она вонзила нож в его сердце и располосовала клинком до живота.

— Он не получит этого от тебя! — закончила она, тыкая его в грудь.

Тоби обхватил обеими руками ее челюсть, наклонил голову и приблизился к ее лицу, прошептав:

— Прости, детка. Я пересек черту. Прости меня, Адди. Я так злился и хотел со всем покончить, что не думал. Правда, дорогая, поверь мне. Мне чертовски жаль.

Вблизи он увидел, как она моргнула, ярость утихла, сменившись растерянностью.

Это было мило.

Дерьмо.

И она была близко.

Он все еще чувствовал своей грудью ее сиськи, ее нежную кожу в своих руках, аромат ее волос.

Бл*ть.

Ему нужно убрать от нее руки, чтобы они могли все обсудить.

Но он не шелохнулся.

— Он пополз за тобой, — прошептала она.

Бл*ть.

Душераздирающе.

Он это сделал.

Тоби закрыл глаза и опустил голову, прижавшись лбом к ее лбу.

— Он не мог не прижиматься к тебе, пока ты выкладывал продукты, — тихо продолжила она, и Тоби открыл глаза. — Что ему делать, если ты уедешь во Флориду?

— Адди… — он начал поднимать голову, но она обхватила ладонями его щеки.

Оба замерли, глядя в глаза друг другу.

Бл*ть, бл*ть, бл*ть.

Она была слишком близко.

И то, что он касался ее лица, — это одно.

Но совсем другое, когда Адди касалась его.

— Нам нужно поговорить, — сказал он.

— К черту разговоры, — ответила она.

А потом поцеловала его.

Бл*ть, бл*ть, бл*ть!

На мгновение он подумал отстраниться.

В этот момент кончик ее языка коснулся его губ, и он не мог думать больше ни о чем, кроме как открыть рот и впустить ее.

Он попробовал ее, наконец, попробовал Аделину…

И последние крохи контроля, которые у него еще оставались, были потеряны.

Из-за нее.

Обняв ее одной рукой и крепко прижимая к себе, другую руку он запустил в ее шелковистые волосы и сжал их, удерживая ее голову неподвижно, пока выталкивал ее язык из своего рта, проникая в ее рот и заявляя на него права.

Она издала короткий стон, обжегший его член.

И вот тогда с ним было покончено.

На половине поцелуя он прервался, схватил Адди за руку и потащил к лестнице.

И только преодолев половину пути, он понял, что ни черта не тащит ее за собой.

Она мчалась вместе с ним.

По этой причине его член с такой силой прижался к ширинке джинсов, что Тоби подумал, что молния сломается.

Он стал перепрыгивать через две ступеньки.

Она начала бежать.

Он затащил ее в спальню, остановил у кровати, отпустил ее и мгновенно стянул с себя футболку.

К тому времени, когда он от нее избавился, ее куртка-бомбер валялась на полу, а ее глаза не отрывались от его груди.

— Детка, — позвал он.

Эти глаза поднялись на него.

— Презерватив.

Он почувствовал, как его брови взметнулись вверх, а член дернулся.

— Сейчас?

Она сорвала с себя персиковый хенли.

Кремовый кружевной бюстгальтер.

Сладкие, полные сиськи.

Его член запульсировал.

Бл*ть.

Она уронила рубашку на пол и прошептала:

— Сейчас.

Переспрашивать он не собирался.

Он полез в задний карман за бумажником.

Адди подошла ближе, обхватила губами его сосок и втянула… сильно.

Бл*ть.

От этого головка его члена увлажнилась.

Иисусе.

Он вытащил презерватив и бросил бумажник на пол.

Едва тот коснулся пола, как Адди отодвинулась, схватившись за пояс джинсов.

Удерживая презерватив зубами, Тоби потянулся к своему ремню.

Он расстегнул джинсы и испытал облегчение, освободив ноющий член, и наблюдая, как она расстегивает молнию.

— Тоби.

Он поднял взгляд, ее глаза не отрывались от его члена, раскрасневшееся лицо было наполнено такой сильной потребностью, какой он никогда не видел.

Ну…

К черту все.

Тоби сделал выпад.

Адди не сопротивлялась.

Он развернул ее и поставил на колени на край кровати, сдернул джинсы с ее задницы, и она снова простонала, изнывая от нужды:

— Тоби.

Она опустилась на локти, сложив руки на одеяле и повернув голову, чтобы смотреть на него, ее джинсы были спущены с бедер, задница задрана вверх, предлагая свою красивую, блестящую от влаги киску.

Адди была красива. Ему никогда не доводилось видеть более красивой женщины.

Но сейчас она была сногсшибательна.

Стоя у края кровати, он разорвал упаковку, вытащил презерватив, надел его и двинулся вперед.

— Адди, детка, — прошептал он, скользя головкой по ее влажным складкам, внимательно наблюдая за ее лицом, его разум разрывался от того, как сильно он хотел проникнуть в ее киску, чтобы ее вкус остался в его горле. И в то же время ему хотелось замедлиться, чтобы они оба понимали, что находятся на одной волне.

— Пожалуйста, — прошептала она в ответ.

Ну…

К черту все.

Головка члена коснулась ее входа и скользнула внутрь.

И когда она крепко обхватила его, он увидел, как ее глаза медленно закрылись, губы приоткрылись и, скользнув щекой по одеялу, она запрокинула голову назад.

Неа.

Вот теперь это…

Это было сногсшибательно.

И ощущение ее гладких стенок, сомкнувшихся вокруг него.

Было всем.

Он опустил взгляд на ее круглую задницу, единственное, что он мог видеть, — это основание члена, остальное было внутри нее. Его яйца сжались, горло перехватило, а дыхание замерло от борьбы с необходимостью трахнуть ее жестко и грубо.

— Тоби, — прозвучало с придыханием, и он оторвал взгляд от члена в ее прекрасной, влажной киске, и посмотрел на ее лицо.

Распахнутые глаза снова излучали острую потребность.

Которую она озвучила:

— Малыш… пожалуйста.

— Не уверен, что смогу…

— Боже, Тоби, — она поднялась на руки и выгнула спину.

Иисусе.

Бл*ть.

— Пожалуйста, милый, — попросила она. — Трахни меня.

Его разум разрывался от желания сделать это нежно и приятно.

Но его бедра откликнулись на ее просьбу.

Они отстранились и врезались в нее, Адди откинула голову назад, взметнув удивительными золотистыми волосами, и простонала: «Боже, да», и его разум смирился.

Он схватил ее за бедра и взял ее, трахая Адди, Господи, да, черт возьми, трахая быстро, мощно, глубоко, пока ее киска крепко обхватывала его член, тело раскачивалось к нему, их плоть соприкасалась резкими шлепками, отдаваясь глухим эхом по комнате.

Тоби наклонился, скользнул рукой вперед по ее животу, направляясь к клитору.

— Нет, малыш, не надо. Я кончу, — выдохнула она.

— Я и хочу, чтобы ты кончила, — прорычал он, касаясь клитора средним пальцем и мгновенно обнаружив, что она не лгала.

Она приподнялась на руках, вжалась в него задницей, вновь взметнула волосами, и выкрикнула: «Тоби», после чего ее киска, как кулак, сжала его член.

Милостивый Господь.

Она была… охрененно… феноменальной.

Продолжая ласкать клитор, он начал трахать ее быстрее и сильнее.

— Да, о, боже, да, малыш, — хныкала она, врезаясь в него задницей, джинсы сковывали ее ноги, его палец крепко прижимался к клитору, и она двигалась все более дико, торопливо, отчаянно, призывая его атаковать все быстрее и жестче.

Так он и сделал.

Боже, как же чертовски прекрасно.

Она снова упала на кровать, протянув вперед обе руки, еще одно предложение: киски, задницы, волос, всего.

Всего, что являлось ею, и он не смог сдержаться.

— Бл*ть, Адди, — пророкотал он.

— Трахай меня, Тоби, продолжай трахать меня, — умоляла она, задыхаясь, врезаясь в него задницей, испытывая либо самый продолжительный оргазм в истории, либо множественные оргазмы, которые, казалось, не прекращались.

Ему было все равно.

Он хотел, чтобы она кончала…

И кончала…

И кончала.

— Бл*ть, детка, — прорычал он, неистово вонзаясь в нее, когда то самое ощущение собиралось в яйцах, отдаваясь в члене, — огромное, грандиозное, такое ошеломляющее, что если бы он трахал не Адди, оно могло бы его напугать.

— Да, — прошептала она, взметнув волосами и взглянув на него через плечо. — Да, Тоби.

Он поймал взгляд ее прекрасных голубых глаз, увидел в них обжигающий голод и открытую любовь к его члену.

И не выдержал.

Тоби закрыл глаза, врезался по самые яйца, выгнулся и взорвался с приглушенным ревом.

Внутри Адди.

Похороненный в Аделине.

Наконец-то, черт возьми, соединившись со своей Аделиной.

Лучшее чувство на свете.

Чертовски лучшее, что он когда-либо испытывал.

Обхватив ее бедра, Тоби нежно продолжал двигаться внутри нее, пока приходил в себя, затем выпрямился и снова посмотрел на Адди.

Она прижималась щекой к кровати, глядя на него и принимая ласку его члена своей гладкой, тугой и теплой киской.

— Привет, — прошептала она.

Иисусе.

Его Аделина.

Он почувствовал, как его губы кривятся в ухмылке.

— Привет.

— Что же, на данный момент, — начала она хриплым, сладким и сексуальным голосом, — я думаю, понятно, что ты мне нравишься, и уже давно.

Это заставило его улыбнуться, он скользнул внутрь, остался там, наблюдая, как смягчились черты ее лица (или смягчились еще больше), когда она приняла его всего, ему это очень понравилось, почти так же, как ему понравилось быть в ней, и он ответил:

— Взаимно.

— Хм, ты окажешь населению планеты огромную услугу, если будешь держать свое тело в секрете, — посоветовала она. — Кажется, у меня случился мини-оргазм, когда ты снял футболку. Но твой член…

Продолжать она не стала.

Но это вызвало у него улыбку, он склонился над ней, провел ладонями по ее бокам, и ему не понравилось четкое очертание каждого ребрышка под его пальцами, но он проигнорировал это, оперся на предплечья по обе стороны от Адди, чтобы оказаться как можно ближе к ее лицу.

— Мне нравится твой лифчик, — поделился он.

— Хм, — пробормотала она.

— И твоя задница.

— Хорошо…

— И у тебя очень красивая киска.

— Такое мечтает услышать каждая девушка, — поддразнила она.

Он снова улыбнулся.

Потом стал серьезным.

— Детка, нам нужно поговорить. — Он оторвал одну руку от кровати и провел ею по ее ребрам. — А тебе нужно поесть.

— Тоби…

Он поднялся, вышел из нее, подтянул джинсы, затем поднял ее с колен и вернул на место ее трусики вместе с джинсами.

— Разберусь с презервативом, — сказал он ей на ухо, обняв и прижав к своей груди. — Потом мы пойдем на кухню.

Она повернула голову, чтобы поймать его взгляд.

Возможно, желая что-то сказать.

Но промолчала, потому что Тоби снова ее поцеловал.

Да.

Это был не самый страстный момент.

Ее вкус вызывал тепло, как хороший бурбон из Кентукки.

Но лучше.

На этот раз Тоби целовал Адди медленно, нежно, давал ей время изучить его рот, давал себе немного времени, чтобы изучить ее, и только когда она наклонила голову, чтобы углубить поцелуй, он отстранился.

— Презерватив. Кухня. Еда, — перечислил он, коснулся губами ее носа и отошел.

Закончив дела в ванной, он вернулся в спальню. Она уже снова надела хенли, застегнула джинсы и держала в руках его футболку.

— Могу я попросить тебя всегда быть без рубашки, когда мы одни? — спросила она, когда он подошел к ней.

И вот оно.

Адди вернулась.

Дерзкая. Забавная.

Но в его спальне.

Он был очень доволен собой, когда получил степень. Когда получил лицензию пилота. Когда летом сказал Джонни, что собирается остаться в Мэтлоке и работать в «Автомастерских Гэмбла», заслужив выражение счастья на лице брата.

Но Адди в его спальне?

Ни один день до этого, не был лучше, чем этот.

— Если я это сделаю, ты сможешь держать руки подальше от меня? — спросил он в ответ.

— Очень сомнительно, — ответила она.

Он остановился рядом и медленно вытянул из ее рук свою футболку.

— Тогда, нет… пока.

Она притворно надулась.

Он снова поцеловал ее.

И он сделал это, думая, что вот они — Тоби и Адди, в его спальне, после быстрого, жесткого, захватывающего траха и поцелуя.

Поцелуй он прервал, но не отошел.

Хотя футболку снова надел.

— Дорогая, я не ожидал, что это когда-нибудь произойдет, — сказал он, натягивая футболку на живот. — В противном случае, мне бы хотелось, чтобы все пошло по-другому.

Она осталась рядом с ним, но склонила голову набок и спросила:

— Как по-другому?

— Медленнее. Нежнее. Определенно, продолжительнее.

— Тэлон, мне кажется, я кончила раз пять.

Он уставился на нее.

— Серьезно, — заявила она.

— Да ну?

— Прошло много времени, — поделилась она.

Он ухмыльнулся и сказал:

— Детка.

— И вид твоей безумно потрясающей груди спек мне мозги.

Его улыбка изменилась, и он повторил:

— Детка.

— И твой большой член внутри меня, и трахался ты, как чемпион в супертяжелом весе.

Он стоял близко, но не касался ее.

С этими словами он заключил ее в объятия.

Она опустила ладони ему на плечи.

Охренеть.

Он стоял с Адди в объятиях после того, как трахнул ее в своей спальне.

Иисусе.

Как такое произошло?

Спрашивать он не собирался.

Просто решил двигаться туда, куда его занесут ветра, потому что эти ветра были теплым и дули под светом солнца, и ему это нравилось.

Чертовски сильно.

Это на сто процентов лучший день в его жизни.

— Не то чтобы я когда-то занималась сексом с чемпионом в супертяжелом весе, — продолжила она. — Но по моим представлениям трахаются они именно так. У меня не оставалось другого выбора, кроме как кончать и делать это снова, снова и снова, а после просто повторить… снова и снова. Я немного опасалась этого не делать, — поддразнила она.

— Может, замолчишь уже, — посоветовал он. — Или в следующий раз мне придется действовать нежно.

— Я не жалуюсь.

— Приятно знать, — пробормотал он.

— А еще ты хорошо целуешься.

— Это я понял по тому, как не успел я коснуться твоих губ, как ты потащила меня вверх по лестнице.

Она улыбнулась, дерзко, мило и удовлетворенно, и провела рукой по его бороде, от чего по его груди разлилось тепло, а член дернулся.

— Это ты потащил меня вверх по лестнице после того, как я слегка коснулась твоих губ, — протянула она.

— Я все помню по-другому.

— Как скажешь, — пробормотала она.

Как бы он ни наслаждался этим…

— Нужно тебя покормить, — напомнил он.

Она перевела взгляд со своих пальцев, перебирающих его бороду, к его глазам.

— По чистой случайности это произойдет через пару часов, и если после всего ты не придешь ко мне на ужин, я никогда больше с тобой не заговорю. Но мы оба знаем, что если я не съем гору курятины, приготовленной Марго, мне не услышать конца упрекам, так что сейчас мне не нужно есть.

— Я приготовлю тебе смузи, и ты будешь готова к курятине Марго, а вечером я обязательно приду, а еще обязательно останусь на ночь.

Она улыбнулась, прижимаясь к нему.

Все ясно.

Судя по всему, им нет нужды выяснять, на одной ли они волне.

Они были на одной волне.

— Где Брукс? — спросил он.

— Перед приездом к тебе я завезла его к Марго и Дэйву.

— Она знает, что ты направляешься сюда?

Адди покачала головой.

— Я ей сказала, что у меня есть кое-какие дела. Они оставят его у себя, а вечером привезут домой.

— Понятно.

— Она также будет присматривать за ним три дня в неделю вместо детского сада.

Эм-м-м.

Чего-чего?

Тоби замер и четко повторил:

— Понятно.

— И сегодня я поговорю с Джонни об отсрочке выплаты долга на некоторое время, — тихо добавила она, внимательно наблюдая за ним.

Твою ж мать.

Он не стал вдаваться в подробности, либо как-то комментировать ее заявление.

Просто заставил свое тело расслабиться и прошептал:

— Хорошо.

— И я съем купленные тобой продукты и воспользуюсь твоими деньгами, чтобы продержаться до тех пор, пока не найду работу, которая позволит мне остаться в Мэтлоке или вблизи, а не в городе. Работу с более высокой зарплатой, которая обеспечит нас с Бруксом и позволит быть рядом с семьей.

Тоби закрыл глаза, стиснул ее в объятиях и прижался лбом к ее лбу.

Снова открыв глаза, он повторил:

— Хорошо.

— Ты прав, — прошептала она. — Я гордая. Не знаю, почему я так поступаю. Если бы у мамы была Марго, мы бы были с ней, а не одни с Иззи, которая разогревала нам суп и делала бутерброды с сыром. И если бы кто-то вручил маме десять тысяч долларов, это могло бы ее обидеть, но она с благодарностью приняла бы их, подарив своим девочкам нужные им вещи и что-нибудь еще, чего нам хотелось, просто чтобы мы знали, что нас любят и о нас заботятся. Итак, однажды я захочу отплатить тебе. С этим мы разберемся позже. Но сейчас Бруксу нужны комбинезоны и рождественское печенье, хотя он его и не вспомнит, а мне нужно перестать вести себя так, будто я совсем одна, и опереться на людей, не причиняя им боль от того, что я не позволяю им помочь мне.

— Ты хотела, чтобы она гордилась тобой.

— Что?

— Она делала это именно так. И ты пыталась повторять за ней. Она приносила жертвы, и ты приносила жертвы. Будто вы обе в одном клубе и платите одни и те же взносы.

— Боже, — пробормотала она, отводя взгляд. — Ты прав.

— Она не хотела быть членом этого клуба, дорогая.

Ее взгляд вернулся, и она ответила:

— Ты прав.

— И так я даю тебе понять, что тебе не нужно возвращать мне деньги.

Она закусила губу.

Он стиснул ее в объятиях и пробормотал:

— Это нормально.

Потому что так и было.

Она была забавной, дерзкой и обезумела, когда он перешел черту с ее сыном — не с ней, а с ее сыном, — и заявилась к нему домой, чтобы отругать его за это.

Он едва коснулся ее губ, а она через пять минут спустила джинсы и стояла на коленях, предлагая ему свою киску, так что можно было с уверенностью сказать, что между ними возникла химия. Окажись они в другом времени и не в такой экстремальной ситуации, — не томясь семь месяцев на медленном пламени, которое от одного дуновения, разгорелось до адского огня, — то, чем они только что занимались, скорее всего, было бы феноменальным и чертовски запредельным.

Так что, в конце концов, эти десять тысяч не будут иметь значения.

Их просто поглотит то, кем они должны стать.

Прежде чем он успел сказать то, что хотел, — что пусть это и не было началом их отношений, но они постараются сделать все возможное, чтобы у них все получилось, — она сказала то, что подтвердило то, что он уже знал.

У них все получится.

— На улице я повела себя как стерва. Заняла оборонительную позицию, зашла слишком далеко, и за это прошу прощения. Я хотела сказать тебе это, но вчера на работе был долгий день. А писать об этом в сообщении утром было неуместно. Я должна была упомянуть, что хочу поговорить. Ты пришел, и все пошло… не так.

После того, как она закончила свою речь, он, наконец, сказал то, что должен был сказать.

— Аделина, никогда больше я не поступлю с Бруксом так, как поступил сегодня. Я хотел донести до тебя свою точку зрения, думал, ты вступишь со мной в спор, а я уже злился и таил обиду из-за нашей ссоры на улице, и мне хотелось быстрее довести дело до конца и уйти. Адди, он больше никогда не испытает ничего подобного. Клянусь всем святым.

Она снова погладила его по бороде.

— Я знаю, милый.

И с этим было покончено.

Тоби наклонил голову и коснулся ее губ поцелуем.

Чуть отстранившись, он пробормотал:

— Смузи.

Она обхватила рукой его челюсть.

— Нам есть о чем поговорить.

— Пока ты пьешь смузи.

— Тоби, я понимаю, что это происходит.

О, да, это происходило.

— Это определенно происходит, — прорычал он, еще крепче сжимая ее в объятиях.

Адди чуть округлила глаза, затем в них отразилась нежность, и она растворилась в кольце его рук.

— Хорошо, — тихо сказала она. — Раз это происходит, ты все еще хочешь уехать во Флориду?

— Ни хрена.

Ее глаза снова округлились, а потом она издала милый смешок, который он никак не ожидал от Аделины Форрестер, но он ему очень понравился.

— Хорошо, значит, ты придешь сегодня и останешься на ночь, и я абсолютно, чрезвычайно, возмутительно этому рада.

Он улыбнулся.

— Но, — продолжила она, — там будут все Подозрительные лица, и я не думаю, что нам следует скрывать это от них, потому что по Марго было понятно, что она слышала о нашей ссоре и теперь ей не терпится узнать подробности, Из и Джонни, разумеется, в курсе о нашей ссоры. И…

— Детка, мы ничего не будем скрывать.

Ее глаза снова округлились.

— Ты..?

— Они не станут возражать.

Свое сомнение она выразила одним словом:

— Джонни.

— Он не против.

— Ты уверен? — прозвучало не менее сомнительно.

— Да, а даже если и против, мне плевать. Речь о тебе, мне и Бруклине. Я тебе нравлюсь. Бруклин любит меня. Вчера мы с Джонни поговорили, и я перескажу наш разговор, но, — он сжал ее, — сделаю это, пока ты пьешь смузи.

На ее лице отразилось раздражение.

— Большинству мужчин нравятся худые девушки.

— Неправильно. Большинству мужчин нравится то, что им нравится, как и большинству женщин нравится то, что им нравится. Это бывает разных форм. И ты будешь нравиться мне худой, но только когда придешь в это состояние добровольно, а не тогда, когда ты истощена и у тебя нет достаточно денег или времени, чтобы нормально питаться.

Она еще раз с нежностью взглянула на него, прежде чем дерзко заявить:

— Тебе я тоже нравлюсь.

— Я полностью увлечен тобой, — честно признался он.

При этих словах она слегка дернулась от явного удивления.

Затем ее лицо приняло выражение, которого он никогда у нее не видел, но абсолютно ожидал от Аделины Форрестер.

Страстная, уверенная в себе и чертовски сексуальная.

Господи, если он немедленно не уведет ее из спальни, она снова окажется на коленях на краю его кровати.

Тоби переместил руки ей на талию и сжал.

— Сейчас я приготовлю тебе смузи.

Она положила руки ему на шею и крепко сжала, чтобы он не двигался.

— Самое приятное, — прошептала она, — это твои слова, и они не умаляют моего счастья от того, что мы, наконец, закончили томиться на медленном пламени, я только что испытала запредельное удовольствие, и чуть позже ты доставишь мне его еще больше, мой дом украшен рождественскими гирляндами и в нем есть куча еды, и сейчас я прикасаюсь к тебе, но самое приятное — это твои слова о том, что речь идет о тебе, мне и моем ребенке.

— Адди, — прошептал он в ответ, скользя руками от ее талии вверх по бокам.

Его руки замерли, когда в ее глазах отразилась ее душа.

Чего он тоже не ожидал от Аделины Форрестер.

И это было не чертовски горячо.

Это была самая великолепная вещь, которую он когда-либо видел в своей чертовой жизни.

— Самое лучшее, Тоби: сейчас касаться тебя.

Вот, черт.

Охренеть.

Он приготовит Адди смузи через минуту.

А сейчас снова ее поцелует.

И, как он и предполагал, их поцелуи переросли в обжимание.

Так что на то, чтобы отправиться готовить смузи, ему потребовалось около пятнадцати минут.

Но…

Пусть так.