Месть. Не стоило мне изменять

Глава 31

Глава 31

Вероника

Два месяца бесконечных судебных заседаний, нервные ожидания в коридорах суда, переполненных такими же измученными людьми, стопки документов с печатями, которые приходилось перечитывать до тошноты. И вот сегодня финальный аккорд этого кошмара.

Зал суда дышит пропах старым деревом скамеек, потом и страхом тысяч людей.

Мы сидим и ждем решения судьи, который вроде на моей стороне, и все должно быть хорошо, но мне все равно жутко страшно. Женя притих рядом, его худенькие ноги в новых ботинках болтаются, не доставая до пола. Он сжимает мою руку так крепко, что кажется сейчас все кости переломает не заметит. И увы мой мальчик взрослеет прямо на моих глазах, и это одновременно радует и разрывает сердце.

И вот, судья объявляет решение монотонным, натренированным годами голосом, но я слышу лишь обрывки фраз. Мозг улавливает только важное.

- Признать виновным... Лишение родительских прав... Запрет на приближение к... Полная компенсация...

Слова звучат как музыка, но почему-то становится горько. Олег стоит у своего стола, ссутулившись. Его дорогой костюм, который он так любил, теперь висит на нем мешком, щеки ввалились, а некогда холеные руки нервно теребят край пиджака.

Когда приставы берут его под руки, он резко дергается, как пойманный зверь.

- Я потом все у тебя заберу! Выйду и все заберу. Ты слышишь, Вероника? Каждый рубль, каждую копейку, абсолютно все! Ты думаешь, этим все закончится? - его голос срывается, и в этом крике столько бессильной злобы, что даже Женя перестает бояться. Мой сын смотрит вслед отцу без страха, только с усталым любопытством, будто наблюдает за незнакомцем, случайно оказавшимся на его пути. – Ты пожалеешь.

Мы ждем, когда все расходятся, и выходим сами. Хочу отвести его в кафе с мороженым, немного отвлечь, потому что чувствую, сын сильно напряжен, и мне это не нравится. Зря я позволила ему пойти со мной. Нельзя поддаваться на этот жалкий детский взгляд. Но перед ним я слабачка.

После зала суда на улице слишком тихо. Нет больше вечно озабоченных адвокатов, нет папок с документами, которые приходилось перечитывать ночами, нет необходимости держать каменное лицо.

Я останавливаюсь на широких ступеньках, и впервые за долгое время вдыхаю воздух полной грудью. Он пахнет недавним дождем и нагретым асфальтом. Казалось бы, самый обычный городской запах, но сегодня он кажется другим. Более чистым. Более свободным. Как будто вместе с решением судьи с плеч свалилась невидимая гора.

Выждав минуту, насладившись этим чувством победы, уже хочу идти в сторону кафе, как я вижу его.

Дмитрий стоит у обочины в парковочном кармашке, непринужденно прислонившись к черному внедорожнику. На нем джинсы и черная рубашка с закатанными по локоть рукавами, обнажившая шикарные руки. На нем нет привычной спортивной одежды, он выглядит чужаком, но мне безумно нравится этот образ. По напряженный позе вижу, что он ждал здесь не пять минут, а гораздо дольше.

- Что ты здесь делаешь? – говорю слишком резко, потому что после всего пережитого сегодня трудно контролировать эмоции, и его это на удивление не задевает.

Он делает несколько уверенных шагов вперед к нам, и солнце скользит по нему, подчеркивая резкие черты лица.

- Да вот, решил поздравить с победой, - говорит он просто, но в его голосе слышится искреннее участие. - Предлагаю отпраздновать как следует. Без адвокатов, судей и нервов. Просто хороший день после долгого сражения.

Женя замирает, забыв про мороженое. Дима стал для него настоящим героем после того памятного дня в кафе, когда защитил нас от отца. Да и после Дима как-то захотел и вошел в нашу жизнь, и не ушел, как бы я его не гнала. Он непрошибаемый. Я ведь понимаю, чего он добивается, но мне нужно время, и он его и дает, и нет, одновременно.

Сын поднимает на меня глаза и в них читается: "Пойдем, мам?".

- Дим, сколько раз мне еще повторить, мне сейчас не до отношений, - осторожно отвечаю, чувствуя, как предательски краснеют щеки и напрягается сын. - Тем более... С таким, как ты. Ты же понимаешь, о чем я.

Дима усмехается, но в его глазах нет обиды, в них понимание, принятие и отрицание одновременно. Он даже головой мотает.

- Ты даже не знаешь, какой я на самом деле, Вероник, - говорит он тихо, но уверенно, и я вижу, что Женя считывает его, запоминает как надо. Он так не когда не следил за бывшим, и я пониманию, что он не видел в отце отца, а в чужом человеке видит. - Ты судишь по первому впечатлению, а люди редко бывают такими, какими кажутся сначала.

Он подходит ближе и утягивает нас вниз, к машине, и почему-то я позволяю вести себя и Женю. Он словно факир, а я его жертва.

- Поверь, ты еще приятно удивишься, и я дам тебе возможность узнать себя настоящего. А сейчас, прошу, - и Дима молча открывает дверь машины.

Он всего лишь предлагает мне поехать с ним. Я понимаю, что это то предложение, которое я могу принять или отвергнуть. И я принимаю решение, которое становится точкой отсчета новой жизни.

Глава 32

Вероника

Прошел уже целый год. Целых двенадцать месяцев, каждый из которых ощущался как отдельная маленькая жизнь.

Год спокойных утренних пробуждений, когда не нужно было притворяться перед зеркалом, что все хорошо.

Год тихих вечеров, когда можно засыпать без этого вечного страха, что завтра снова придется вставать и сражаться за себя и свободу.

Год, за который мои плечи постепенно разогнулись, а в глазах снова появился блеск.

Мы сидим с Димой, которого на удивление легко принял сын в качестве моего «ухажера», как он сказал, в пустом зале кинотеатра, и титры уже прокручиваются по огромному экрану, освещая наши лица. Кресла вокруг пусты, Дима арендовал весь зал, сказав, что хочет "полного погружения в кино".

Женя у бабушки, впервые за все это время я позволила себе оставить его на ночь, не испытывая при этом мучительного чувства вины. Вместо этого появилось странное ощущение свободы, смешанное с легкой тревогой.

- Ну как тебе фильм? - спрашивает Дима, его теплые пальцы осторожно переплетаются с моими, как будто даже после года он все еще боится сделать что-то не так. Его рука кажется такой надежной, покрытой едва заметными шрамами, следами его спортивного прошлого.

- Предсказуемый, - улыбаюсь, чувствуя, как уголки губ дрожат от сдерживаемых эмоций. - Главный герой - спаситель, появляется в нужный момент, защищает слабых... Знакомый сюжет. Слишком уж напоминает одного моего знакомого.

Он смеется глубоким, грудным смехом, который греет меня изнутри лучше, чем этот мягкий плед, который он принес в зал, зная, что я всегда мерзну.

- А что, плохо быть предсказуемым? - переспрашивает он, поворачиваясь ко мне. В полумраке зала его глаза кажутся темнее обычного, почти черными.

- Не знаю, - притворно задумываюсь, прикусывая нижнюю губу. - Может, стоит проверить на практике... Только вот интересно, что будет дальше в этом сценарии...

В этот момент титры гаснут, но привычный свет в зале не включается. Вместо этого на огромном экране всплывает первая фотография: я, Женя и Дима в парке, в тот самый день, когда он терпеливо бежал рядом с велосипедом, поддерживая моего сына, пока тот впервые пытался ехать без страховочных колес. На фото видно, как Женя смеется, а я стою в стороне, прикрыв рот рукой, тогда я боялась, что он упадет.

- Что это... - начинаю, но внезапно музыка перекрывает мои слова. Песня о второй попытке, о шансе, который дается не каждому, и это так символично, ведь он мой шанс.

Фотографии сменяют друг друга, как страницы альбома: мы на тренировке Жени, где Дима стоит у борта и кричит "Давай, чемпион!", я за компьютером, укутанная в огромный плед, который он однажды накинул мне на плечи, заметив, что я дрожу от холода, наш первый совместный ужин, и много чего еще. Весь наш год прошел перед глазами.

- Ты... Как ты... - голос предательски дрожит, а пальцы сжимают подлокотники кресла. В груди что-то сжимается от переизбытка чувств.

Дима встает передо мной на одно колено.

- Год назад ты сказала, что не знаешь, какой я на самом деле, - тихо говорит он, и его голос звучит немного хрипло. - Ну вот, - он делает паузу, доставая из кармана джинсов маленькую бархатную коробочку, которая выглядит так, будто побывала в его руках уже сотни раз. - Теперь знаешь какой я. Во всяком случае, я очень на это надеюсь.

Я молчу. В горле стоит ком, такой плотный, что кажется, будто я никогда больше не смогу произнести ни слова. Я боюсь, что если попытаюсь заговорить сейчас, то расплачусь, а слезы оставят черные следы туши на щеках. Поэтому просто киваю, чувствуя, как по спине бегут мурашки.

- Вероника, - он произносит мое имя так, будто это самое важное слово в его жизни. - Я не обещаю, что всегда буду идеальным. Я знаю, что могу быть резким, упрямым, иногда слишком прямолинейным. Но я точно обещаю, что каждое утро буду просыпаться и стараться стать лучше для тебя и Жени. Каждый день.

Он открывает коробочку. Внутри лежит кольцо, простое, элегантное, из белого золота с небольшим бриллиантом, который ловит отблески экрана и рассыпает вокруг себя крошечные радужные блики. Оно выглядит так, будто создано специально для меня, не кричащее, не вычурное, но бесконечно настоящее.

- Ты согласна стать моей женой? - спрашивает он, и в его голосе слышится легкая дрожь, которую он явно пытается скрыть.

На экране появляется последний слайд, фотография, которую я не видела. Дима обнимает меня сзади, а я смеюсь, запрокинув голову, совершенно не замечая камеры. Мы выглядим так счастливо, словно уже настоящая семья.

- Да. Да, согласна.

Его пальцы, обычно такие уверенные, слегка дрожат, когда он надевает кольцо на мой палец. Оно садится идеально, будто было сделано именно для меня, не слишком туго, не слишком свободно, просто в самый раз.

- Кстати, - шепчет он, уже обнимая меня, и я чувствую, как бьется его сердце, быстро-быстро, как у мальчишки. - Женя в курсе. Мы с ним долго обсуждали этот момент. Он сказал, что, если я тебя когда-нибудь обижу, он мне руки переломает. Собственноручно.

Я смеюсь сквозь слезы, которые наконец вырываются наружу, а на экране гаснет последняя фотография. В зале воцаряется темнота, но в ней уже нет ничего пугающего, только тепло его рук и сладкое головокружение от того, что произошло.

Но это точно не конец.

Уверена, это только начало.