Мир богов - 2

Глава 28

ГЛАВА 36

Глава тридцать шестая

Появление Алекса в спальне Вифании не прошло незамеченным, но, вопреки его опасениям, репрессий не последовало. Золотой император, пребывающий в образе мистера Вейса, лишь сердито рыкнул и вопросил, что ему здесь нужно. Когда он узнал в чём дело, то без промедления выбрался из постели, и они переместились к Мушке.

Пока Золотой император занимался драконом, стараясь вырастить ему глаз и при этом не разнести на клочки любимую животину Вифании, Алекс тем временем раздумывал стоит ли ему вмешиваться в драку Нэхуеля и Аполлона, которая была в самом разгаре.

Шолоицкуинтли и олимпиец молниями проносились в небе; сверкали мечи, летели копья и стрелы, но на чьей стороне перевес понять было невозможно.

Когда глаза Алекса попривыкли к темноте, он заметил, что Нэхуель пропустил удар, и уже без раздумий ринулся другу на помощь. Его вмешательство пришлось Аполлону не по вкусу, и он снова призвал своих подручных.

На Золотого императора олимпиец не обратил внимания, посчитав его обычным человеком. Правда, когда один из убийц сунулся к «лекарю драконов», то так быстро расстался с головой, что перед смертью успел увидеть, как его обезглавленное туловище оседает на землю.

Справившись с нелёгкой для него задачей по мелкому созиданию, Золотой император облегчённо выдохнул и, не слушая протестующего рёва Мушки, создал портал и отправил его прямиком в стойло родной конюшни. Некоторое время он наблюдал за дракой в небе, а затем вслед за драконом переместился домой.

— Ну, как там Мушка? — поинтересовалась Вифания, когда он лёг рядом.

— Жив, здоров и водворён в конюшню, — коротко сообщил Золотой император и, обняв её, сочно зевнул. — Давай ещё немного поспим, хорошо?

— Хорошо, — согласилась Вифания и закрыла глаза. — А как там Алекс? Он и шолоицкуинтли точно справятся с Аполлоном?

— Куда они денутся? Захотят жить, справятся. И больше никаких вопросов, скоро утро на дворе.

«Оптимист! — вздохнула Вифания. — А вдруг Алекс погибнет? Представляю, что тогда нам скажет Сирин! Конечно, если вообще заговорит с нами», — она поёжилась, припомнив, какими глазами дочь смотрела на них перед своим побегом. «Возьмёт и снова заявит, что мы ей не семья», — обеспокоенно подумала она.

— Успокойся, не заявит, — сонно пробормотал Золотой император и чмокнул её в макушку. — Сирин — умная девочка и понимает, что они оба смертны, и ты постарайся привыкнуть к этой мысли.

— Чак, почему ты…

— Давай не сейчас, а? Бессмертие — непростая тема, потом поговорим.

— Извини, — Вифания закрыла глаза и не без помощи мужа мгновенно уснула.

При этом сам Золотой император спать уже расхотел и, повертевшись с боку на бок, решил не терять времени даром. Видя, что за окнами посветлело, он приставил фею Ма-гу[1] сторожить сон Вифании и отправился к Фьюстерам.

Прежде чем переместиться в Расомское поместье, он посмотрел, как обстоят дела у Алекса и новоявленного шолоицкуинтли. Измотанные Аполлоном парни начали выдыхаться, но пока держались молодцами.

Фьюстеры были ранними пташками и вставали рано; они уже завтракали и, само собой, пригласили Золотого императора к столу. Он не стал ломаться и присоединился к их компании. Чем больше он узнавал новых родственников, тем больше они ему нравились.

По знаку миссис Фьюстер служанки первым делом принесли тортилью и шоколад, его любимый напиток. Прежде чем приступить к завтраку, он посмотрел на хмурую Алконост, которая недавно переселилась к мужу. Делая вид, что не замечает внимания отца, она без особого аппетита жевала бутерброд и периодически прикладывалась к чашке с кофе.

«Как говорит Сирин, за что боролась на то и напоролась, — подумал Золотой император и перевёл взгляд на зятя, пребывающего в образе Антероса. Судя по напряжённому выражению лица и раздувающимся ноздрям, он был не просто зол, а в бешенстве. — Понятно! Уже успела довести парня». Он свернул тортилью в трубочку и обмакнул её в шоколад.

— Не знаю, как у вас, греков, а у нас, ацтеков, принято приходить на помощь родственникам.

Лотико бросил быстрый взгляд на Алконост.

— Неужели Сирин вернулась? — не выдержал он.

— Нет, Алекс и Нэхуель воюют с Аполлоном, — усмехнулся Золотой император. — Шолоицкуинтли с ним не справится, он слишком молод и неопытен; Алекс не выстоит, потому что он смертный и не сможет до бесконечности сдерживать натиск вашего светозарного. Поскольку они дерутся уже довольно долго, Сирин, того и гляди, останется вдовой.

— У нас тоже принято выручать родственников, — проговорил Лотико и поднялся из-за стола. — Итак, где сейчас тот родственник, которому я должен помочь? — сдержанно осведомился он.

— Насколько мне известно, они у Волчьей Пади, — последовал ответ, и бог любви шагнул к арке возникшего портала.

— Постарайся не задерживаться! — обеспокоенно проговорила миссис Фьюстер.

— Ни в коем случае! — обернувшись, Лотико с нежностью улыбнулся матери. — Ведь на обед ты обещала мой любимый бризолес и питу с медовой начинкой.

— Да, дорогой! Всё будет так, как я обещала.

— Маменькин сынок! — буркнула Алконост и, затребовав себе шоколаду, потянулась к отцовской тарелке с тортильей, но не тут-то было.

— Не твоё, не трогай! — Золотой император шлёпнул её по руке и, придвинув к себе тарелку, проворчал: — Одна морока с этими детьми! Вовремя не прогонишь, так они тебе даже поесть спокойно не дадут, не говоря уж о том, чтобы поспать.

— Очень надо было, есть твою кукурузную дрянь, — фыркнула Алконост и взяла пирожок с овечьим сыром и зеленью. — Вот чего жадничать? Всё равно тортилья скоро остынет и станет деревянной, — не удержалась она от упрёка.

— Во-первых, она не остынет, а во-вторых, даже если остынет, это ещё не повод делиться ею с тобой, — спокойно заметил Золотой император и ради принципа опустошил тарелку с тортильей, после чего попросил себе мясо.

Кухарка Фьюстеров уже выучила его вкусы, и расторопная служанка поставила перед ним тарелку с громадным куском слегка обжаренной сочной свинины.

По окончании завтрака миссис Фьюстер и её могущественный ученик, прежде чем приступить к занятиям, пошли прогуляться вдоль реки, чтобы дать время пище улечься в желудке.

В отличие от Пана, терзаемого ревностью, Хаос проводил дочь и гостя благодушным взглядом, после чего взял отложенный трактат и потянулся к кубку с вином, которое было завершающим аккордом любой его трапезы.

Когда деревья и кусты скрыли их от семейства, миссис Фьюстер, больше не чувствуя обиженного взгляда мужа, облегчённо выдохнула и взяла Золотого императора под руку.

— Спасибо, что дали сыну возможность выпустить пар, — проговорила она с признательностью в голосе.

— Ну… — Золотой император почесал нос. — Аэлла, вы же понимаете, что у меня был свой интерес. Вмешайся я в драку и ваши снова подняли бы вой, что я хочу уничтожить олимпийцев.

— А это не так?

— Естественно, нет, — ответил Золотой император после некоторого промедления. — Конечно, ваш пантеон та ещё заноза в заднице, но, если честно, без вас будет скучно. Временами бывает так паршиво, что хочется набить кому-нибудь морду и тут единственные достойные противники это вы, — он усмехнулся. — Знаю, о ком вы подумали. Индийцы хитрые, им лень драться, поэтому они чуть что и сразу задирают лапки. К тому же уничтожь я вас и на Фандоре пропадёт целый пласт самобытной культуры, а это уже не дело. Потом у меня есть друзья из вашего пантеона, а теперь ещё и родственники. В общем, мы уже настолько повязаны друг с другом, что можете не волноваться, я не собираюсь вас уничтожать.

— Я рада, что вы не держите на нас зла. Скажите, что будет с Зевсом? — рискнула спросить миссис Фьюстер; рука Золотого императора сразу же напряглась, и она обругала себя за бестактность. — Простите за дурацкий вопрос… О, только не подумайте, что я собираюсь просить за Зевса! За то, что он посмел сотворить с вами, ему любого наказания мало, — мягко проговорила она, не замечая, что её пальцы успокоительно поглаживают его по запястью.

— Думаете? — Золотой император покосился на неё и, поняв, что она искренна в своём сочувствии, заметно смягчился. — А знаете, Аэлла, какое наказание вы выберете Зевсу, то он и получит, — предложил он неожиданно для себя.

— Что?! — подпрыгнула миссис Фьюстер. — Нет, ваше велич…

— Аэлла! — перебил её Золотой император и, остановившись, поднёс её руку к губам. — Мы же договорились, для вас я — Чак.

— О простите! Я ещё не привыкла… — окончательно смешалась миссис Фьюстер. — Скажите, почему Чак, а не Шолотль? — нашлась она.

— С этим именем связано слишком много такого, что я хотел бы забыть, — признался Золотой император в порыве откровенности.

Вопреки предсказанию Хаоса, первым не выстоял небесный самодержец. Эта некрасивая, но необычайно притягательная женщина разбудила его сердце и он, не удержавшись, привлёк её к себе.

Миссис Фьюстер замерла в его объятиях, а затем с извиняющейся улыбкой упёрлась ладонями ему в грудь.

— Чак, я люблю мужа.

— Я знаю, — вздохнул Золотой император и заглянул ей в лицо, — поэтому я не лезу к вам с поцелуями. Но нам же ничего не мешает обняться; так сказать, чисто по-дружески. Верно?

— Верно, — согласилась миссис Фьюстер и её глаза засияли смехом. — Действительно, отчего бы нам не обняться чисто по-дружески? Особенно после всех тех тесных объятий в пылу драки?

— Вот именно! — воскликнул Золотой император и, заразившись её бесшабашным настроением, нежно поцеловал в губы. — Давай перейдём на «ты», — предложил он и ухмыльнулся. — И да! Не подумай чего лишнего, это был чисто дружеский поцелуй.

— О, даже в мыслях не было! — пропела миссис Фьюстер и, преобразившись в Деву Ада, приставила ему кинжал к животу. — Мой венценосный друг, сейчас я разделаю тебя под орех, но ты должен знать, что это будет чисто по-дружески. Понял?

— Чего ж тут непонятного? Дружба она всегда такая, особенно между мужчиной и женщиной! — отозвался Золотой император, уходя от стремительной атаки. — Друг, только не прибей меня раньше времени! Помни, что мне ещё нужно выручить дочь из плена.

— За это можешь не волноваться! — прорычала Дева Ада и, запустив в него деструкционными иглами, одновременно выстрелила многомерной сетью. — Клянусь, как друг, я из тебя все жилы вытяну и на катушку намотаю, но ты у меня выстоишь в схватке с Эквилибриумом, — пообещала она и оскалила в улыбке жуткие зубы.

На своё счастье, Пан припозднился и не видел, как обнимаются его жена и Золотой император. После их ухода он, как всегда, взобрался на верхушки своей персональной скалы, с которой обычно наблюдал за их сражениями, но после третьей сшибки у него не выдержали нервы. «Создатель! Какой кошмар!» — воскликнул он и осенил себя охранным знаком. Чтобы не изводить себя тревогой за жену, он взобрался на трон короля троллей и закрыл глаза. Сидеть просто так ему было скучно и он, чтобы скоротать время, потянулся за свирелью, но это была не Сиринга, к тому же грохот идущего сражения заглушал его музыку.

Тогда греческий бог-поэт начал сочинять героическую балладу — благо, обстановка была более чем подходящая. Увы, и здесь у него не пошло. Тогда он подставил лицо весеннему ветру, несущему пьянящие запахи земли, и, гоня от себя дух бродяжничества, отдался на волю того, к чему у него лежала душа.

Стихи рождались легко, строчка за строчкой, и он с чувством продекламировал:

Мы шепчем всем ненужные признанья,

От милых рук бежим к обманным снам,

Не видим лиц и верим именам,

Томясь в путях напрасного скитанья.

Со всех сторон из мглы глядят на нас

Зрачки чужих, всегда враждебных глаз.

Ни светом звезд, ни солнцем не согреты,

Стремим свой путь в пространствах вечной тьмы,

В себе несём свое изгнанье мы —

В мирах любви неверные кометы[2]!

В нас тлеет боль внежизненных обид,

Томит печаль и глухо точит пламя,

И всех скорбей развернутое знамя

В ветрах тоски уныло шелестит.

Но пусть огонь и жалит, и язвит

Певучий дух, задушенный телами, —

Лаокоон, опутанный узлами

Горючих змей, напрягся… и молчит.

И никогда — ни счастье этой боли,

Ни гордость уз, ни радости неволи,

Ни наш экстаз безвыходной тюрьмы

Не отдадим за все забвенья Леты!

Грааль скорбей несем по миру мы —

Изгнанники, скитальцы и поэты!

С замиранием сердца Пан прислушался к неутихающему эху голосов, что разносили его стихи по всем окрестностям, а может, и по всей Фандоре. Довольный сверх всякой меры он спрыгнул с трона короля троллей и, спустившись вниз, дошёл до перекрёстка. Одна из дорог вела к дому, другая была той, по которой он обычно удирал из него.

Стоя на перепутье, он заколебался. Пан любил Аэллу — любил всем сердцем, но его душа, охваченная жаждой странствий, рвалась на волю.

Молния, ударившая ему под ноги, заставила его подпрыгнуть. Он поднял голову и увидел, что Золотой император, парящий в воздухе, смотрит на него. Аэлла, которая в пылу схватки не обращала внимания на то, что творится внизу, тут же воспользовалась заминкой противника и перешла в ближний бой. По-прежнему не спуская с него глаз, Золотой император уклонился от её удара и резким рывком привлёк её к себе. Когда она замерла, прижавшись к его груди, Пан зажмурился, чтобы не видеть их объятий, а затем с решимостью на лице свернул на ту дорогу, что вела прочь из дома.

***

Алекс тяжело взмахивал крыльями и, как мог, старался прикрыть товарища. Стрелы Аполлона были таковы, что пробивали даже драконью чешую, и словил их он немало.

И всё же основной мишенью был не он, а Нэхуель, в котором Аполлон видел одного из Огненной стражи. Поскольку светозарный уже встречался с его сородичами, то он, развлекаясь в «Магистре и болване», сразу же заподозрил в Нэхуеле шолоицкуинтли, хотя не знал, как они выглядят без своих доспехов.

Аполлон напал бы сразу, если бы не подавители магии, а так ему пришлось ждать в засаде, что лишь подогрело его жажду мести.

Дела Нэхуеля были совсем плохи. У олимпийца был большой счёт к Огненной страже. Мстя за погибших товарищей, Аполлон с неиссякаемой яростью наносил ему удар за ударом. Для начала он разбил щит шолоицкуинтли, что для бога его уровня было несложным делом, а затем взялся за его броню. К рассвету Нэхуель был утыкан стрелами, как ёж иголками, и держался исключительно на силе воли. Когда он потерял сознание и рухнул на землю, в руках Аполлона появился меч. Спланировав на землю, он направился к поверженному шолоицкуинтли.

Истекающий кровью Нэхуель нашёл в себе силы подняться и в его руках тоже появился меч. Он едва держался на ногах, но было ясно, что он будет биться до последнего.

«Ладно, пора спасать мальчишку», — подумал Звёздный Ветер. Огненная стража не бросала своих, поэтому он неотступно следовал за юным сородичем. Но не успел он вмешаться, как Алекс и Лотико встали на пути у Аполлона.

Звёздный Ветер некоторое время смотрел, как сражается троица, и, прежде чем уйти, бросил одобрительный взгляд на Нэхуеля: «Всё верно, щенок! Дружба в нашем деле превыше всего. Когда товарищи стоят за тебя горой, то никакой враг не страшен».

________________________________________________________________________________

[1] Ма-гу (кит. 麻姑 — «Конопляная дева») — легендарная даосская бессмертная (кит. 仙 «бессмертный; трансцендентный»), фея, связанная с эликсиром жизни, является символической покровительницей женщин в китайской мифологии.

[2] «Corona Astralis», стихи Максимилиана Волошина.