Мистер О

Глава 18

Я никогда не был большим фанатом этих слов, но пришло время и мне надеть свою защитную броню. Я обнажаю меч юмора и размахиваю им.

— Ты хочешь раздеть меня догола и согрешить со мной?

Она улыбается и кивает:

— Да.

Что ж, я буду придерживаться этой тактики. Раз уж это конкретное оружие, если вы понимаете, что я имею в виду, в полной боевой готовности.

— Отлично. Начни отсюда, — говорю я, указывая на ремень.

Харпер смеется, а затем сжимает мои плечи и понижает голос так, будто собирается раскрыть какой-то секрет:

— А теперь серьезно. Я должна признаться. Как только я узнала ее имя, то сразу же прочла новую книгу Джей Кэмерон.

Вздохнув, я провожу рукой по волосам, не зная, почему мы снова вернулись к этой теме.

— Правда?

В ее глазах пляшут искорки озорного восторга.

— Книга такая восхитительная. Такая возбуждающая. И мне стало любопытно, — продолжает она, и, возможно, я не против того, что она сейчас обсуждает мою бывшую. Нет, если эти книги возбуждают ее больше, чем приводят в бешенство. Черт, может быть, я должен подарить ей одну.

— Что тебя заинтересовало?

Харпер садится прямее на мне так, будто собирается сделать Большое Заявление.

— Я знаю, что это может шокировать тебя, учитывая, что ты видел, как здорово я могу выглядеть с застрявшими в «молнии» волосами и несущей вздор, — говорит она, а затем переходит на шепот. — Но меня никогда не привязывали к холодильнику. И я никогда не делала этого на столе.

— И ты этого хочешь?

— В том-то и дело, — говорит она с волнением. — Я знаю только то, на что мне нравится смотреть. О чем я люблю читать. У меня есть идея, чего бы мне хотелось. Но… — она позволяет своему голосу затихнуть.

— Но что? — спрашиваю я, потому что умираю, как хочу узнать, что произойдет после.

Она вздыхает, сжимает губы вместе и говорит, поглаживая матрац:

— До двадцати лет я была девственницей. У меня был секс только с двумя парнями, и ни один раз с ними не был запоминающимся. Я ни разу не занималась сексом на кухонной стойке, в сушилке или даже в кровати отеля.

Может, дело в темноте ночи, может, в ней, может, просто в том, что лучше секса с женщиной, которую ты хочешь, может быть только разговор о сексе с женщиной, которую ты хочешь. Или, возможно, в том, что она по-настоящему открывается мне. Возможно, поэтому и я открываюсь ей.

— Мне было двадцать, когда я впервые занялся сексом, — поглаживая матрац, говорю я, рассказывая то, чем не делюсь со многими, потому что это личное.

Мгновенно ее глаза округляются.

— Ты серьезно?

— Нет, я вру, — говорю я с сарказмом.

Харпер толкает меня в плечо, тем самым чуть не опрокидывая на кровать.

— Прекрати. Я хочу узнать правду.

— Я был на втором курсе колледжа, когда, наконец, лишился девственности.

— Ты был поздним цветочком, — говорит она, с чем-то вроде удивления в голосе.

— До этого девушки были для меня полной загадкой. Я не знал, как вести себя с ними или что говорить. Похоже на то, как ты себя иногда чувствуешь, — я понимаю, что, может быть, мы с Харпер не такие разные. Я просто преодолел свою неловкость рядом с противоположным полом раньше, чем она.

Она дарит мне милую улыбку.

— Думаю, у нас есть кое-что общее. Среди многого другого, — говорит она, и моя грудь нагревается, когда она придвигается на несколько сантиметров ближе. — Она тоже была второкурсницей?

Я качаю головой и смеюсь.

— Нет. Она была аспиранткой. Она была ассистенткой преподавателя в моем классе анимации.

Взгляд Харпер становится мечтательным.

— Она научила тебя всему, что ты знаешь?

Я размышляю над ее вопросом, и ответ большое «НЕТ». Но с нее началось мое обучение в области женщин. Она сыграла важную роль в этом, показывая мне способы и рассказывая каждую мелочь, которая сводила ее с ума. Я следовал ее указаниям, и это был лучший чертов предмет, который я когда-либо изучал. Любой парень, который думает, что он автоматически знает, как угодить женщине — самовлюбленная задница. Каждая женщина — единственная в своем роде. Каждая женщина по-своему возбуждается и получает удовольствие. От ассистентки преподавателя я узнал основы: как слушать женские сигналы, как дать женщине то, что ей нужно, как заставить ее желать большего и большего.

Я не говорю этого Харпер. Разговор мне нравится больше, когда речь идет о нас.

— Не против, если бы мы не будем говорить о других женщинах? — спрашиваю я, повторяя ее настрой, который у нее был в поезде по дороге сюда. — Я бы лучше поговорил о том, что мы только что сделали, и что еще я могу сделать с тобой.

Она сглатывает и переводит дыхание.

— Когда я сказала, что касание твоих рук в Центральном парке было самым близким к сексу действием, что у меня было за последние годы, я это и имела в виду. Секса у меня было не так уж и много. Но я хочу, Ник. Я действительно хочу, — говорит она, и ее голос невероятно мягок. — Просто у меня такое чувство, что я не знаю, что делаю.

Я подношу палец к ее подбородку и приподнимаю его, чтобы наши взгляды встретились.

— Ты была потрясающей, Харпер. Ты объездила меня, как чемпион по конному спорту. Я обожаю каждую секунду этого. Подожди. Я обожаю каждую миллисекунду, — я качаю головой. — Нет, каждую наносекунду.

Она усмехается, а затем так же быстро стирает улыбку со своего лица.

— Объезжать тебя было легко. Но кроме этого, я хочу узнать, что тебе нравится и что ты хочешь. Я хочу узнать, что нравится мне. Я только могу сказать, что, как мне кажется, мне может нравиться. Боже, я люблю смотреть на пошлые картинки, сексуальные фотографии и неприличные гифки, так что я думаю, что у меня есть отличная идея.

— Значит, в конце концов, по ночам ты не сворачиваешься клубком вместе со своей колодой карт, — говорю я, устремив на нее удивленный взгляд, когда касаюсь ее пальцев. — Ты хочешь сказать, что много занималась однорукой работой за компьютером?

Эта озорная улыбка возвращается на ее лицо, сияя в полную мощь.

— Моя история веб-поиска — дань уважения самым развратным материалам «Тамблера», — признается она.

— Мне нужно это увидеть. Мне нужно точно знать, на что ты любишь смотреть. И посмотреть это с тобой.

— Вот, к чему я клоню, — она останавливается, чтобы перевести дыхание, а затем высоко поднимает подбородок. — Вот почему я продолжала спрашивать тебя о том, что тебе нравится, и сейчас хочу попросить тебя о чем-то еще, раз уж тебе понравилось то, что мы только что сделали.

И тут я как будто слышу щелчок. Оно выстреливает, как стартовый пистолет.

— Научить тебя. Ты хочешь, чтобы я научил тебя, — говорю я, мой голос хриплый и полон желания.

Ее глаза озорно сверкают.

— Да.

Ее слова отражаются эхом от другого «Да», которое я слышал сегодня. Мы на свадьбе ее брата, и я дурачился с сестрой лучшего друга. За долю секунды я чувствую вспышку вины, как предупреждающий знак на шоссе. Впереди опасность. Но черт. Это так чертовски тяжело думать о ком-то, кроме Харпер, когда она со мной. По правде говоря, это нелегко и в остальное время. Мое желание Харпер похоже на искривленный пульт дистанционно управления, который щелчком возвращает все каналы обратно к ней.

Кроме того, завтра Спенсер улетает на Гавайи, и то, чего он не знает, не может ему навредить. Тем более, мы с Харпер не обидим друг друга. Мы знаем счет, и все в нашей игре выигрывают.

Я отбрасываю лишние сомнения.

Провожу рукой вниз, лаская ее идеальную грудь.

— Ты хочешь поднять наши уроки на ступеньку выше и узнать, что тебе нравится.

— Да, — говорит она, копируя меня, пальцами играя с пуговицами моей рубашки. Черт, это так здорово. — И что нравится тебе.

— Позволь мне подумать об этом, — я тяжело вздыхаю, смотрю в потолок, а затем на нее. — Я думал об этом долго и упорно…

— Долго и упорно. Вот, что я чувствовала, пока объезжала тебя, как звезда родео.

Я с благодарностью киваю.

— О, это будет долго и упорно. Особенно рядом с тобой и твоим пошлым ротиком, — говорю я и провожу пальцем по ее губам.

Она всасывает мой палец.

— А еще я в принципе пошлая. Я хочу это сейчас использовать. Каждым возможным способом.

— Ты пришла к правильному мужчине, — говорю я ей. — И ты кончишь с правильным мужчиной. И будешь кончать снова и снова… и снова.

Харпер дрожит и начинает расстегивать мою рубашку.

— Но я хочу, чтобы ты тоже кончил.

— Не беспокойся обо мне. И да, очевидно, что я научу тебя всему, что угодно, — я не могу сказать ничего, кроме «да». Мое страстное желание к Харпер похоже на болезнь. Любой доктор скажет вам, что единственный путь к выздоровлению — принять полную дозу лекарства. В моем случае лекарство — это она. Может быть, я приму несколько доз, чтобы быть в безопасности. Несколько уроков, и я буду излечен и готов снова вернуться к тому, чтобы быть друзьями.

— Я научу тебя всему, что ты хочешь знать. При одном условии, — говорю я, изогнув бровь.

Ее глаза округляются.

— Что бы это могло быть?

Я прочищаю горло, изображая преподавательский тон.

— Мне понадобиться ваша полная приверженность плану урока на следующей неделе, — говорю я со всей серьезностью. — Вы согласны на это, мисс Харпер?

Она серьезно кивает, вживаясь в свою роль в этой импровизированной игре.

— Я — очень хорошая ученица. Что вам еще нужно… профессор Хаммер?

Я одобрительно улыбаюсь прозвищу, которое она мне дала.

— Полная сосредоточенность. Прилежно выполненная домашняя работа. Тщательная подготовка. И готовность быть отшлепанной, если отклонишься от плана урока.

Она пододвигается ближе, обнимает меня руками и говорит восхитительно непослушным голосом хорошей девочки.

— Вы можете отшлепать меня, даже если я не отклонюсь от плана урока.

О, святой ад. Харпер Холидей собирается стать звездой в моей школе горячего, развязного секса.

— Я ставлю тебе пять с плюсом, пока что, — говорю я строгим тоном. — И ожидаю, что ты заработаешь золотые звезды в моем интенсивном курсе на следующей неделе.

Она отстраняется и говорит уже сама за себя.

— Это займет всего неделю?

Я покусываю ее шею.

— Кот из дома[29], — шепчу я, надеясь, что смысл моих слов понятен. Я говорю своим обычным голосом, поэтому мы оба на одной волне. — Нам просто легче сделать это на следующей неделе, не так ли?

— Конечно, — быстро говорит она. — Это имеет смысл, профессор Хаммер[30]. Значит ли это, что вы вобьетесь в меня?

Харпер смеется, и я тоже задыхаюсь от смеха, потому что, наконец, недосказанность моей фамилии используется правильной женщиной.

— Гарантирую это. На самом деле, я думаю, что мы должны начать твой курс прямо сейчас, и у меня на уме есть один очень конкретный урок.

— Что это? — спрашивает она, немного задыхаясь от волнения.

Я наклоняюсь ближе и трусь бородой об ее щеку.

— Хочу раздеть тебя догола, чтобы я мог попробовать каждый миллиметр твоей кожи. Хочу раздвинуть твои ноги и заставить тебя кончить на моих губах, — говорю я, когда подношу ее руки к своему лицу, и заканчиваю мысль. — И на моем лице.

Она задыхается и сжимает бедра вокруг моих ног.

— Сейчас, — говорит она, будто отдает приказ.

Я возвращаюсь к «молнии» на ее спине. Новый виток похоти переполняет меня, когда я спускаю собачку вниз, в первый раз раздевая ее. Я успеваю расстегнуть «молнию» всего на несколько сантиметров, когда трель телефона звучит с кровати.

— Черт побери, — бормочет она и тянется к своему телефону. — Позволь мне просто посмотреть, кто это может быть в два часа ночи.

Харпер скользит пальцем по экрану, падает на кровать и закрывает лоб рукой, бормоча:

— Джен.

Она впихивает телефон мне в руку. На экране высвечивается смс.

Джен: Все ушли. Я думаю, что мне сейчас станет плохо. Пресвятой фарфор. Помоги :(

Я перекатываюсь набок, и в моих венах полно разочарования.

— Иди, позаботься о своей подруге, — говорю я, хотя думаю, что Джен выигрывает золотую медаль, как обломщица года. — Но завтра, Харпер? Твой первый урок — выключай свой телефон. Затем ты получишь полноценную порцию множественных оргазмов. Это понятно?

Харпер хватает воротник моей рубашки, притягивает меня к себе и говорит:

— Да, — а затем дарит мне самый жаркий поцелуй на ночь.

Я дрочу, когда она уходит.

Это очевидно.