Мистер О

Глава 25

Мы вваливаемся в мою квартиру, руками исследуя тела друг друга. Куртка Харпер расстегнута, а губы распухли от того, как я целовал ее в такси.

Пальцами я нахожу край ее свитера с V-образным вырезом. Я хочу сорвать с нее всю одежду.

— Могу я увидеть свой подарок? Я был о-о-очень послушным.

— Ты был очень послушным, — говорит она, прижимаясь ко мне.

Я замираю. Останавливаю свои исследования, вспоминая свою миссию и причину, почему мне повезло ласкать руками ее тело — я должен обучить ее.

— Сегодня мы чуть не забыли про твои уроки.

Она отстраняется и слегка встряхивает головой, будто очищает свои мысли.

— Урок. Верно. Урок.

Я быстро делаю наброски. Назовем это планом урока. Хотя вы можете назвать это моим личным, эгоистичным желанием посмотреть, как Харпер обнажится. Давать ей задания — самая легкое, что может быть в мире, потому что я безумно ее хочу.

— Разденься для меня, — говорю я, бросив куртку на стул, и усаживаюсь на диван, закинув руки за голову. — Сделай это красиво и медленно.

Она кивает, потянувшись к своей куртке.

— Снять все, профессор Хаммер?

Я качаю головой, осматривая ее всю.

— Сними куртку, свитер и юбку. Все остальное оставь. Это урок. Урок того, как ты можешь свести мужчину с ума, будучи голой лишь наполовину.

— Я свожу тебя с ума? — спрашивает она, когда присоединяется ко мне в гостиной, размахивая курткой.

— Очень сильно, — говорю я, мой голос хриплый, и я не могу отвести от нее взгляда, когда кивком указываю на ее юбку.

Харпер расстегивает ее. Она не торопится, сначала приспускает одну сторону юбки, затем вторую. Я стону, когда вижу кусочек ее мягкой кожи над трусиками.

— Еще? — спрашивает она соблазнительно.

— Сними ее, Харпер, — говорю я резко, словно отдаю команду. — Сними эту чертову юбку, чтобы я мог посмотреть на тебя.

— Раз уж ты этого хочешь, — говорит она, позволяя своему голосу затихнуть, когда спускает ткань вниз по бедрам. Юбка падает на пол, и у меня перехватывает дыхание.

Ее чулки чисто черные, а подвязки на кнопочках украшены небольшими бантиками. На черных кружевных трусиках нарисованы крошечные розовые бабочки. Я тру лицо руками. Я горю. Нет, подождите. Я расплавлен. Я делаю глубокий вдох и скрипучим голосом говорю:

— Черт меня возьми.

— Тебе нравится?

Я сглатываю и киваю, потому что не могу говорить. В моем горле пересохло. Я делаю жест рукой, указывая Харпер, что настало время снять и верх. Она скрещивает руки на краю свитера и медленно и соблазнительно поднимает его вверх, обнажив бюстгальтер, который визуально делает ее грудь больше.

— Я купила это сегодня. В магазине нижнего белья я думала о тебе, — говорит она, и ее мягкий голос проходит сквозь меня.

— Ты купила это для меня?

Она кивает.

— Я хотела надеть сегодня вечером что-то новенькое. Что-то, что, по моему мнению, тебе понравится. Тебе нравятся бабочки?

Именно это она имела в виду сегодня утром, когда говорила о бабочках? Это был намек на ее нижнее белье? Понятия не имею, и прямо сейчас мне абсолютно все равно. Я подхожу к ней и целую ее крепко, властно, заявляя права на ее сочный рот своим. Опускаю руку к ее заднице и сжимаю ее.

Харпер прерывает поцелуй возбужденным «Ох».

— Как мне трахнуть тебя в первый раз? — спрашиваю я, позволяя этому вопросу повиснуть в воздухе между нами, словно дымке из желания.

Она пробегает пальцами по моей рубашке, расстегивая пуговицы.

— А как ты хочешь?

Я качаю головой.

— Дело не в том, как этого хочу я. Я хочу воплотить в жизнь все твои фантазии. Я почти готов проверить твой «Тамблер» прямо сейчас и узнать, что ты смотрела этим утром.

Харпер добирается к последней пуговице. Она распахивает мою рубашку и проводит руками по моей груди. Ее прикосновение возбуждающее. Указательным пальцем она проводит по татуировке Хоббса. Когда она снимает мою рубашку, позволяя той упасть на пол, ладонями она начинает водить по завиткам чернил на моих руках, звездам, абстрактным фигурами и линиям. Харпер наблюдает за своими движениями, а затем поднимает взгляд и смотрит на меня.

— Как ты думаешь, на что я смотрела сегодня утром?

Пальцем я приподнимаю ее подбородок.

— На то, как женщина нагнулась, выставив попку. Вот, как ты этого хочешь.

Ее глаза округляются, а губы приоткрываются. Она кивает.

— Я думал об этом. И поскольку я отчетливо помню, как ты говорила, что хочешь, чтобы тебя трахнули на кухонном столе, я собираюсь сходить за презервативом, а когда вернусь, хочу увидеть тебя, нагнувшейся над ним и готовой.

Харпер закусывает губу и говорит:

— Хорошо.

Я направляюсь в спальню, беру пакетик из фольги, снимаю очки, туфли, носки и возвращаюсь обратно, чтобы узнать, что Харпер сделала все в точности так, как я и просил. Она похожа на одну из своих фантазий и моих. Она вся на виду: ее ноги, задница и великолепная, гладкая спина. Я сокращаю дистанцию, кладу презерватив на стол и снимаю джинсы. Она оглядывается на меня и наблюдает за всем, что я делаю.

Когда я снимаю свои трусы-боксеры, и мой член пружинит, вырвавшись на свободу, она облизывает свои губы.

— Я хочу тебя, — говорит она со всхлипом.

Эти три слова посылают по моему телу заряд похоти. Я обхватываю рукой член и поглаживаю его, глядя на то, как она за этим наблюдает. Другой рукой я поглаживаю ее круглую, идеальную задницу. Харпер задыхается, когда я прикасаюсь к ней. Я поднимаю ладонь, чтобы шлепнуть ее по попке, когда замечаю кое-что, торчащее из ее сумки, стоящей на кофейном столике.

— Не двигайся, — говорю я и отхожу, чтобы захватить тонкую черную палочку, торчащую из ее сумки. — Я так рад, что ты носишь с собой эту гигантскую сумку с этими волшебными штучками.

— Ты собираешься отшлепать меня моей же волшебной палочкой? — ее голос пронизан возбуждением.

— Совершенно верно.

— Тогда мне придется отправить эту палочку в отставку сразу после того, как ты это сделаешь.

— Пусть твоя сладкая попка не сомневается, что этот реквизит прямо сейчас будет использован в наших пошлых фокусах, — говорю я, когда поднимаю черную палочку и, слегка касаясь, шлепаю Харпер по ягодице, испытывая. Она резко вздыхает.

— Еще? — спрашиваю я, подходя ближе к столу, чтобы оставить поцелуй на губах Харпер.

Она кивает, глядя на меня возбужденным взглядом.

Я снова поднимаю палочку и шлепаю ее по другой ягодице. Она вздрагивает, но затем издает тихий вздох, когда я провожу ладонью по мягкой коже. Чтобы быть уверенным, что ей это нравится, я провожу рукой между ее ног. Господи, эта девушка — мой идеальный порочный ангел.

— Ты промокла, — скрипучим голосом говорю я, когда провожу пальцами по влажной ткани, прикрывающей ее киску.

— Сделай так еще раз, — умоляет Харпер.

Я с удовольствием подчиняюсь, шлепая мою непослушную волшебницу по попе ее же волшебной палочкой, и каждый раз успокаивая место удара ладонью, сначала одну вкусную ягодицу, затем другую, и так по кругу. Возбуждая ее. Заставляя изнывать от желания. Вытягивая из нее самые восхитительные звуки. Я опускаюсь на колени, покрываю поцелуями ее попку, и, потянув трусики зубами, медленно веду языком вниз по ее восхитительной заднице, обнажая ее плоть. Она стонет, когда я покусываю ее ягодицу. Я уделяю внимание и другой ягодице, даря ей все, что она хочет, прямо там, где она этого хочет, кусаю, облизываю ее мягкую, сладкую кожу.

Пока я поклоняюсь этой фантастической заднице, Харпер шепчет мое имя:

— Ник, ты мне нужен.

Она хочет меня. Нуждается во мне. Я никогда не хотел быть объектом желания в обоих этих случаях больше, чем с Харпер. Я снимаю ее трусики и помогаю ей переступить их.

Мой член пульсирует, когда я смотрю на ее обнаженную задницу, на гладкую влажную киску, на ее великолепные ноги и лицо.

— Ты невероятная, — бормочу я.

Харпер подталкивает ко мне презерватив. Она в чертовом отчаянии. Я надеваю презерватив, обхватываю ладонями ее бедра и потираю кончиком члена между ее ног. Она вздрагивает, изогнув спину.

— О, Принцесса, — шепчу я, когда трусь головкой члена о ее тепло. — Я чертовски сильно тебя хочу.

Она пододвигается ближе ко мне.

— Я тоже тебя хочу.

Харпер стоит, согнувшись над моим кухонным столом, только в одних черных чулках с бабочками и лифчике, и я, наконец, погружаюсь в женщину, о которой мечтал месяцами, и стону от удовольствия. Она божественна. Такая горячая и чертовски уютная.

Яркость этого момента озаряет меня, словно вспышка. Впервые я внутри Харпер, и это так чертовски хорошо и невероятно.

Она стонет, и я опускаюсь вниз, прикасаясь своей грудью к ее спине, мои губы находятся рядом с ее лицом.

— Харпер, — говорю я, когда выскальзываю наружу, а затем толкаюсь внутрь.

— О, Боже, — стонет она, и это звучит так, будто она тонет в удовольствии.

— Харпер, — снова говорю я грубым, командным голосом.

— Да?

— Ты совершенна.

Выпрямившись, я крепко сжимаю ее бедра обеими руками, и вхожу в нее медленно, глубокими, томительными толчками, которые заставляют ее извиваться и умолять, говорить «да», «пожалуйста» и «еще». Я не тороплюсь, заставляя ее самой насаживаться на мой член. Ее округлые бедра врезаются в меня. Суставы ее пальцев побелели от того, как сильно она держится за стол. Я провожу рукой по ее спине, наматываю вокруг ладони локон ее волос и тяну. Харпер кричит, и этот звук превращается в низкий, сексуальный стон, когда я сильнее в нее вхожу.

— Глубже, — просит она. — Мне нравится, когда ты глубоко во мне.

Искры пробегают по моим ногам. Жажда сжигает меня, желание распространяется по каждой клеточке моего тела. Она поднимает свою задницу выше, а сама опускается ниже, предоставляя мне больше своего тела. Каждое движение, которое она делает, разжигает пламя, и я трахаю ее так, как она этого хочет. Глубоко, жестко, страстно.

Ее дыхание становится прерывистым и затрудненным. Крепче обхватывая ее руками, я говорю:

— Это именно так, как ты хотела?

— Да. Боже, да.

— Все так, как на тех твоих пошлых картинках?

— Лучше. Намного лучше.

Я знаю, что сделает это действо еще лучше. Ее губы. Я опускаюсь грудью к спине Харпер, прижимаю ладонь к ее щеке и поворачиваю ее лицо к себе. Это не самая легкая позиция, но мне плевать. Я знаю, что делаю, и, трахая сзади, самозабвенное ее целую, нуждаясь в ее губах, языке, желая этой связи. Она такая дикая подо мной, все ее стоны, всхлипы и толчки, ее язык, ищущий мой. Губы, жадно сминающие мои.

Ее киска — мое самое любимое место во всей Вселенной, и с каждым поцелуем она становится все более влажной и сжимается с каждым моим толчком. Мы целуемся, как одержимые, сумасшедшие любовники до тех пор, пока Харпер не кусает меня за губу. Она вскрикивает, отпускает мои губы и несколько раз хрипло произносит «Боже», чем почти разрушает меня, а затем кончает, выкрикивая мое имя.

Где-то в моем теле, покалывая, начинает зарождаться оргазм. Но я не готов остановиться. Я не закончил трахать свою девочку. Я замедляюсь, сжимаю зубы и откладываю собственное удовольствие.

— Я хочу, чтобы ты кончила еще раз, — говорю я Харпер хриплым голосом.

Она кивает, и это все, что мне нужно, чтобы понять — она готова к продолжению.

Я выхожу из нее, крепко удерживая презерватив пальцами.

— Кровать. Сейчас. Ляг на спину. Раздвинь ноги. Не снимай обувь.

Харпер никогда не была в моей спальне, но ей не составляет труда ее найти, и уже через несколько секунд она лежит на темно-синем одеяле, открываясь для меня. Я подползаю к ней, устраиваясь между ее ног, и снова в нее вхожу.

— Ох, черт, — стону я, когда мой член погружается в ее сладкую киску. — Ты чертовски мокрая.

— Ты делаешь меня такой, — говорит она, когда я ее наполняю.

— Ты такая чертовски сексуальная. Ты ощущаешься безумно хорошо.

— Боже, как и ты. Меня сводит с ума то, как ты меня трахаешь, — говорит она, и каждое слово, вылетающее из ее рта, посылает жар по моему телу. Она обхватывает меня ногами и обнимает за шею. Именно так я и хочу ее.

— Хочу смотреть на твое лицо, когда ты кончишь. Ты такая красивая подо мной. Ты чертовски великолепна, когда кончаешь, — говорю я. Харпер дрожит и сжимает меня крепче, притягивая ближе.

Я не хочу, чтобы это когда-либо прекращалось. Не хочу, чтобы эта ночь заканчивалась. Я хочу ее снова и снова. Я двигаю бедрами, вбиваясь в нее, и нахожу новый ритм. Он быстрый, но не слишком. Это просто чертовски безупречно, а затем все становится еще лучше, когда она поднимает колени выше и разводит их в стороны, открывая себя еще больше.

— Тебе нравится, Принцесса? — рычу я, когда она раскрывается для меня, еще больше даря мне свое тело в этой позиции.

Ее ответ — низкий, сексуальный стон. Я двигаюсь быстрее, кручу бедрами, толкаясь в нее глубже, задевая все нужные места.

— Так я чувствую тебя глубже. Так глубоко, что… — она замолкает. Губы Харпер по-прежнему находятся возле моего уха, и она втягивает в рот мочку. Она стонет подо мной, издавая сексуальный, прекрасный звук, а затем говорит: — Что скоро снова кончу.

Это мои любимые слова, произнесенные ею. Я так чертовски заведен. Так, блядь, без ума от нее.

— Сделай это, — стону я, когда вколачиваюсь в нее, а она хватается за мою задницу, принимая меня. Ее лицо прижато к моему, когда она раскачивается напротив меня, а потом взрывается. Харпер словно бомба в моих руках, прекрасный взрыв похоти и чувственности, и так много восторга.

Вот и все. Я готов. Я догоняю Харпер, толкаясь в нее в лихорадочном темпе, когда мой собственный оргазм прорывается сквозь тело, пока она дрожит подо мной. Наши щеки соприкасаются, когда я кончаю так сильно, что с моих губ срывается не что иное, как бессвязные всхлипы, почти такие же громкие, как и ее. Потому что, Господи Боже, с ней так хорошо. Так невероятно хорошо.

Ее стоны не прекращаются еще очень долго, так же, как и мои, а затем я падаю на нее. Мое сердце бешено колотится, бусины пота стекают по груди. И я так чертовски счастлив, что она лежит в моей постели, подо мной, со мной рядом.

Я скатываюсь с нее, снимаю презерватив и бросаю в мусорную корзину. Поворачиваюсь к ней, и вижу самое красивое зрелище, что когда-либо видел — Харпер, раздетая и хорошо оттраханная… мной.

— Снимай оставшуюся одежду. Я хочу чувствовать твое обнаженное тело, — говорю я и помогаю Харпер снять туфли, избавиться от чулок и лифчика. Она голая, как и я. Я притягиваю ее в свои объятия.

Она чувствуется слишком хорошо, чтобы быть правдой.

— Итак, это твоя спальня, — говорит Харпер, оглядываясь спустя несколько минут.

Моя спальня простая — светлые полы из твердых пород дерева, королевского размера кровать и комод с несколькими семейными фотографиями на нем, а также стопки альбомов и ручек. На стене рисунок утки, приклеенный к кирпичам, с соответствующим заголовком: «Клейкая лента».

— Может быть, ты скоро покажешь мне свою спальню, — говорю я, целуя ее в шею.

— На самом деле, ты уже ее видел.

Я вопросительно приподнимаю бровь.

— У меня квартира-студия. Я сплю на фиолетовом диване. Он раскладывается.

— У меня есть приятные воспоминания о том, что я сделал с тобой на том диване. Я и понятия не имел, что это твоя кровать.

Она слегка нажимает пальцем на мой нос.

— Не знаю, знал ты это или нет, мистер Мозги и Красота, но жизнь на Манхэттене немного дорогая, — говорит она, поднимая вверх большой и указательный пальцы. — Особенно для почти двадцатишестилетней фокусницы.

Я киваю, понимая, что ее положение отличается от моего. Мы оба достаточно квалифицированы для того, чтобы делать то, что любим, но мой доход выше.

— Но мне повезло, что у меня есть это место, — добавляет она. — Мои родители купили его несколько лет назад в качестве инвестиций, поэтому, фактически, я снимаю жилье у них. Они хотели, чтобы я не платила за арендную плату, но я настояла на оплате.

— Надеюсь, они дали тебе хорошую скидку.

— Так и есть. Более восьмидесяти процентов, это лучше, чем полная арендная плата. Благодаря этому я могу жить на Манхэттене, работая, по большей части, на детских вечеринках.

Я подпираю голову рукой, а другой провожу по ее бедру.

— На этом все? Я не говорю, что ты должна работать больше. Мне просто интересно.

— Я бы хотела провести несколько корпоративов, так как плата за них больше, но пока я счастлива.

— Ты когда-нибудь хотела сделать грандиозное шоу, например, как в Вегасе?

Она пожимает плечами.

— Я не знаю. Мне нравится работать с детьми. Они веселые и отзывчивые, они верят в волшебство. Они считают, что это все реально.

— Ты не представляешь, как сильно я хочу, чтобы ты показала тот трюк с карандашом.

— Знаешь, я могла никогда этого не делать, — она протягивает руку к моей тумбочке, хватает карандаш и прижимает палец к моим губам. — Я не собираюсь рассказывать тебе, как это делается, — говорит она, а затем подносит правую руку к носу, а левую руку поднимает рядом с лицом. В мгновение ока, она засовывает карандаш в нос.

Или так кажется.

Так же быстро орудие для письма появляется в другой ее руке так, будто она достала его из уха. Несмотря на то, что я знаю, что она не засовывала карандаш в голову, и хотя я уверен, что она спрятала карандаш в руке, это все равно классный фокус. Потому что он кажется реальным. У нее невероятно ловкие руки.

— Хочешь, чтобы я сделала это снова?

Я пожимаю плечами.

— Конечно.

В этот раз она выполняет его быстрее, но закидывает ногу на мою талию, и, поскольку сейчас она находится ближе ко мне, я мельком замечаю то, как она прячет карандаш в левой руке.

Я улыбаюсь, осознавая то, что она только что сделала. Это мелочь и небольшой трюк, но в этом вся Харпер. Разоблачение без особого раскрытия. Она впустила меня в свой мир.

— Теперь расскажи мне секрет идеально нарисованного мультфильма, — говорит она в требовательной, но игривой манере.

Я поднимаю руку и заправляю рыжие пряди ей за ухо.

— Тебе должно нравиться то, что т рисуешь. Вот и весь секрет, — говорю я, неотрывно глядя на нее.

Харпер не знает, что я только что ей сказал. Она понятия не имеет, сколько раз я ее рисовал, и как сильно она мне нравится. Настолько сильно, что прямо сейчас я далеко за пределами слова «нравится». Она просто улыбается и говорит:

— Хорошо, что тебе нравится рисовать рыцаря в плаще, который может заставить женщину выгнуть спину и поджать пальцы от удовольствия. Тем более, что ты так хорош в этом.

К черту Фидо. К черту глупую ревность. На хрен ревность любого рода. Прямо сейчас я чувствую стопроцентное удовлетворение от хорошо выполненной работы.

Кстати, о работе…

— Хочешь пойти со мной на рабочую вечеринку? — спрашиваю я, а затем рассказываю о коктейльной вечеринке, которую Серена попросила меня посетить в эту пятницу.

— Я должна буду продуть игру в боулинг? — Харпер постукивает пальцем по моей груди. — Раз уж мы об этом заговорили, ты до сих пор должен мне матч-реванш.

— Обещаю, что ты его получишь. Но все же, ты пойдешь со мной? Джино — такая капризная задница, — говорю я, а затем поднимаю ладонь. — Подожди. Мы же решили, что «задница» — это комплимент. Он — капризный, скользкий тип, и просто издевается надо мной. Но хотя это и так, я должен играть в его игру и делать ответный ход. И я бы очень хотел, чтобы ты была там.

— Конечно, я пойду. И насчет Джино — шли его на хрен.

Мои глаза загораются, и я указываю на нее.

— Эй. Вот еще одно. Почему «трахаться», «иметь», слать «на хрен» — это оскорбление?

— Хм-м-м. Отличное замечание.

— Правда? Все говорят «поимей», «трахни», «иди на хрен» как оскорбление. Но, черт возьми, трахаться — это самое приятное в мире.

— Мы создадим новый словарь. Мы возьмем слово «трахаться» или нет, «на хрен» и превратим его в…

— Я знаю! Мы скажем, будто это благословение, — я смягчаю голос и говорю благоговейным и обожаемым тоном. — Трахнись, дитя мое. Иди на хрен с миром.

— Или, — говорит Харпер взволнованным голосом, — мы можем использовать его, когда нам что-то нравится. Пусть это слово в нашем словаре обозначает слово «нравится».

Я оборачиваю руку вокруг ее бедра.

— Эй, знаешь что, Харпер? На хрен душ.

Я веду ее в душ и знакомлю с кафельной стеной, а также моим безмерным аппетитом к ней. Она тоже довольно голодна, и это фантастически, трахать ее снова тогда, когда вода скользит по моей спине, ее ноги обнимают меня, и когда она распадается на части в моих руках.

Когда кончает, она тихо шепчет мне на ухо:

— На хрен тебя.

Я смеюсь.

— И тебя тоже на хрен.