Мистер Обязательность

Я могу измениться

На следующий день ранним воскресным утром я шагал к Мэл с твердым намерением как можно быстрее покончить с этой глупой историей. С моей точки зрения, вчерашняя ссора была совершенно нелепой и раздулась из ничего до немыслимых размеров. Нам просто нужно было сесть и спокойно поговорить, после чего все вернулось бы на свои места. Пока я шел от «Клэпхем-Коммон»[30] до дома Мэл, я представлял себе, как мы сейчас сядем вместе и быстро поймем, что вчерашний эпизод — просто глупость, свойственная всем в период предсвадебных хлопот. Ведь главное — то, что мы любим друг друга. Только это и имеет значение.

Я позвонил в квартиру Мэл. После пятого или шестого звонка послышались ее шаги, и через несколько секунд она сама показалась за матовым дверным стеклом.

— Прости меня, — поспешил сказать я, не давая ей даже рта раскрыть для приветствия. — Это я вчера во всем был виноват. Я вел себя глупо. Прости меня.

Мэл ничего не ответила.

Я, конечно, не рассчитывал на овации и крики «браво», но, с другой стороны, ожидал чего-то большего, нежели напряженная улыбка и молчание. Я проследовал за Мэл, гадая, что происходит.

В гостиной было до отвращения чисто. В принципе, Мэл всегда следит за чистотой, но все-таки в пределах разумного. Сегодня же комната выглядела так, будто над ней хорошенько поработала моя мама. А моя мама относится к категории тех людей, которые считают трехразовую генеральную уборку в течение недели священной обязанностью. Впрочем, девственная чистота квартиры меня не очень удивила, так как я знал, что в минуты душевного расстройства Мэл всегда наводит чистоту — это помогает ей обрести почву под ногами. Все в комнате как будто говорило: «Если бы нашу жизнь можно было вот так же почистить. Если бы стабильность и спокойствие зависели лишь от потраченного времени и усилий. Если бы…»

— Я сейчас — только чаю налью, — прокричала Мэл из кухни. — Сока хочешь?

— Да, спасибо, — ответил я, наблюдая за ней через дверной проем.

Я уселся в кресло, подаренное Мэл ее бабушкой, когда та отправилась в Дом престарелых. Обычно это мое любимое место, но, учитывая обстоятельства, мне бы следовало сесть на диван, чтобы Мэл смогла сесть рядом. Теперь же к эмоциональной пропасти между нами добавилось еще и физическое расстояние. Только я собирался пересесть, как вошла Мэл с напитками и опустилась на диван. Журнальный столик между нами напоминал Берлинскую стену. Мы сидели молча, потягивая свои напитки и прислушиваясь к звукам: тиканью часов, голосу Клифа Ричарда с «Радио-2», доносящемуся из окна напротив, и к тому, как мы сами пьем наши напитки.

Я знал, что должен что-то сказать, но очень не хотел заговаривать о вчерашней ссоре. Мне казалось, что если мы не будем говорить о ней, то она как бы исчезнет. Конечно, глупо было так думать, но мне почему-то казалось, что если я смогу втянуть Мэл в обычный посторонний разговор, то у нее чудесным образом случится приступ амнезии, и она совершенно забудет о том, что менее суток назад порвала нашу помолвку. Вот только о чем можно говорить, когда предмет разговора только один? В поисках вдохновения я выглянул в окно.

— Похоже, скоро пойдет дождь, — соврал я.

Небо в этот момент отличалось особенной голубизной и безоблачностью. Скажете, я хватался за соломинку? Да я и за воздух схватился бы, если б это было возможно.

— Ты думаешь? — сказала Мэл, присоединяясь к моим метеорологическим наблюдениям.

Теперь настала очередь комнаты дарить мне вдохновение.

— Квартира убрана просто отлично.

— Спасибо, — сказала Мэл, отхлебнув чая.

Молчание.

— Автобус в сегодняшней серии «Ист-Эндеры» тоже неплохо смотрелся.

Опять молчание.

Пожалуй, хватит говорить о погоде.

А также о квартире.

И о мыльных операх.

И вообще — зарывать голову в песок в надежде, что все как-нибудь само решится.

«Если я так и буду говорить ни о чем, то мы до самого вечера проболтаем по схеме «Что интересного вы сегодня увидели?»», — нервно размышлял я. Набравшись мужества, я спросил:

— Как ты? А то я волновался…

— Нормально, — довольно безжизненно ответила Мэл.

— Прости меня за вчерашнее. Я тебя очень прошу. Я вел себя глупо и поступил как настоящий эгоист. Прости, пожалуйста. Но то, что ты вчера сказала… — Я не хотел даже произносить это, однако бесстрастное выражение ее лица заставило меня продолжить. — Ведь это неправда, да? Ты просто разозлилась на меня, да?

Я улыбнулся. Я хотел, чтобы это звучало не как обвинение, а так… легко и ненавязчиво.

Мэл покачала головой.

— Между нами все кончено, Даф.

Я открыл было рот, чтобы начать оправдываться, но она жестом остановила меня.

— Я знаю, что ты мне сейчас скажешь — что ты меня любишь и готов на мне жениться. Это очень мило, но это не совсем правда, так? Ведь ты не хочешь жениться, Даф? — Блюдце в ее руке слегка дрожало. — Когда я вчера спросила тебя, действительно ли ты хочешь жениться на мне, ты не ответил. Тем самым ты подтвердил то, что я и так знала, но боялась признаться в этом самой себе: ты любишь меня, но ты не хочешь жениться.

Она поставила чашку с блюдцем на стол и взглянула в окно.

— Наверное, еще в тот день, когда ты наконец согласился на свадьбу, я поняла это. Но я была так счастлива, что отодвинула все дурные мысли в сторону. Я с головой погрузилась в предсвадебные хлопоты и думала только о том, как хорошо нам будет вместе. А мысль, что ты можешь чувствовать иначе, я от себя отгоняла. Я надеялась, что в какой-то момент ты поймешь, что тоже рад этому, и начнешь участвовать наравне со мной во всей этой кутерьме.

Она на секунду задумалась, а затем, глядя мне прямо в глаза, сказала:

— Но когда мы вчера ссорились, я вдруг полностью осознала, что ты женишься на мне только потому, что этого хочу я, а сам ты совершенно этого не хочешь. Ты просто готов был сделать то, что считал правильным. Но, видишь ли, Даффи, я не хочу, чтобы ты приносил себя в жертву. Я не хочу однажды утром услышать от тебя, что это я тебя заставила на себе жениться. Я этого не перенесу. Я это знаю.

— Все не так, — тихо сказал я.

— Все именно так, и ты это прекрасно понимаешь. Хочешь, я тебе это докажу?

Я вздрогнул, видимо ожидая, что сейчас в комнату войдет свидетель обвинения. Только кто бы это мог быть? Моя мама? Моя сестра? Моя совесть?

— Все выражается в мелочах. Ну, вот, например, когда мы недавно встречались с Марком и Джулией. Ты весь вечер сидел как в воду опущенный, и все потому, что мы обсуждали предстоящую свадьбу. Или когда мы выбирали обручальное кольцо — я прекрасно помню, какой у тебя был взгляд, когда ювелир протянул его тебе. Этот взгляд говорил: «А правильно ли я поступаю?» Но настоящим доказательством являемся мы сами. Мы вместе уже четыре года, и при этом ни разу не прожили больше трех недель под одной крышей, и то это случалось только во время отпусков, как, например, в Гоа[31] прошлым летом.

Она немного помолчала.

— Это просто несправедливо — я так долго этого ждала. Ведь я что угодно была готова для тебя сделать, а ты не смог выполнить единственного моего желания. Так что, знаешь, я больше ждать не хочу. У меня только одна жизнь, поэтому я не могу себе позволить и дальше тратить ее на тебя.

Конечно же, она была права. Во всем права. Была у Мэл такая особенность — видеть меня насквозь и воспринимать все так, как оно есть на самом деле, а не так, как хотелось бы. Насколько бы болезненна ни была правда, Мэл все равно предпочитала ее иллюзиям.

Я не знал, что сказать, чтобы хоть как-то предотвратить неизбежное, поэтому мы некоторое время сидели молча, переваривая значимость происходящего. Мэл нервно хрустела пальцами, что случалось с ней только в минуты сильного раздражения.

Уставившись в окно, я раздумывал над тем, как было бы хорошо, если бы один из нас вдруг сказал что-нибудь такое, после чего все вернулось бы на свои места. В ожидании этого чуда я стал в уме перечислять все знакомые нам пары. Беф и Майки, Крис и Джейн, Рекка и Виджей, Ричард и Лиз, Лара и Ирвин, Кэти и Алекс, Иудда и Ян, Джесс и Стюарт, Марк и Инга, Фрэн и Эрик… Марк и Джули.

Не то чтобы список был огромным, но цели я достиг. Все эти пары относились к категории А: все они в той или иной степени повлияли на нынешний исход. Глядя на их безупречные отношения, становилось очевидно: наша с Мэл пара в подметки им не годится. Достаточно нам было провести десять минут в их обществе, чтобы мы с Мэл начали испытывать иррациональное чувство зависти и собственной неуместности на их празднике жизни. Наверное, дело было в комплексе неполноценности: нам казалось, что мы отстали от жизни и нам уже никогда не догнать наших сверстников. Конечно, решить эту проблему было несложно: просто надо было завести дружбу с менее идеальными парами. С другой стороны, возможно, что именно наша «неординарность» в бытовых вопросах делала нас столь привлекательными для ее друзей.

Эта мысль материализовалась в вопрос.

— Все дело в том, что мы не Марк и Джули, не так ли?

— Что ты имеешь в виду?

— Дело в том, что мы не так идеальны, как они. Ты ведь понимаешь, о чем я, — мы не идеальная пара.

Мне хотелось, чтобы это слово звучало как можно неприятнее.

— Мы не ходим на симфонические концерты, не устанавливаем викторианские камины и т. д., и т. п. Но я думал, что мы выше этого. Мы не такие, как все. Мы представляем собой эдакую кайфовую нетипичную пару. Нам нет нужды все делать исключительно вместе, мы интересны и по отдельности. Мы свободны. Я не хочу, чтобы мы походили на Марка и Джули.

— Марк и Джули любят друг друга, и поэтому они вместе. Поэтому они женятся, — ответила Мэл. — В этом нет ничего ненормального. Люди влюбляются и начинают жить вместе. Так всегда было.

— Но ведь этим дело не заканчивается. Сперва люди начинают жить вместе, а затем оказываются на парной беговой дорожке. И цель забега известна: быть не хуже, чем все, стать мистером и миссис Джонсон, ну, или в данном конкретном случае Марком и Джули.

Мэл замотала головой.

— Ты ведь прекрасно знаешь, что мы не стали бы этого делать.

— Нет, стали бы, — возразил я. — Потому что все так делают. Назови мне хоть одну из известных нам пар, которая не установила бы викторианский камин в своей новой квартире.

Мэл задумалась.

— Рэчел и Пол.

— Не подходит, — покачал я головой. — Если помнишь, Рэчел и Пол не установили викторианский камин лишь по той причине, что их знакомый декоратор посоветовал им купить камин из итальянского мрамора, который должен был вот-вот войти в моду.

Мэл пожала плечами, как будто говоря: «Ну и что?».

— Неужели ты не понимаешь, о чем я? Все эти пары занимаются лишь тем, что рыщут по жизни в поисках всевозможных усовершенствований. И все лишь для того, чтобы стать идеальными. Дом должен быть идеальным, рестораны, в которых они едят, — идеальными, отношения — тоже идеальными. Но ведь идеала не существует, поэтому и счастья им не видать. Вместо того чтобы радоваться сегодняшнему дню, они тратят жизнь на ожидание завтрашнего. Я люблю тебя, Мэл. Мы все уладим, я в этом совершенно уверен. Мы не идеальны, но вместе нам лучше, чем по отдельности.

— На этот счет я не уверена, — довольно прохладно сказала Мэл. — К тому же все вышесказанное не меняет одной важной детали: ты не хочешь жить со мной. Я, конечно, могла бы так и прождать тебя всю оставшуюся жизнь, но не собираюсь этого делать. Мне кажется, четырех лет было вполне достаточно. Поэтому сейчас я прошу тебя уйти. Так будет лучше. И, пожалуйста, не звони мне. По крайней мере, какое-то время.

Мы поцеловались на ступенях лестницы.

— Все это ужасно грустно, Даф, — сказала Мэл со слезами на глазах. — Я ведь знаю, что ты меня любишь. И что нам было бы очень хорошо вместе. Но ты слишком боишься ответственности, так что тебе самому придется решать, что ты выбираешь в конечном счете.