Мистер Обязательность

Помните, как тот парень из «Дня сурка»[67]…

К месту торжества мы добирались на машине с подружками Миены: Лиз и Дженни. На их вопрос о том, откуда мы знаем Миену, я соврал, что мы познакомились случайно, когда она жила в одном доме с нами в Масвелл-Хилле, только этажом выше. Дэн молчал всю дорогу, и, хотя я пытался как-то компенсировать его отстраненность постоянной болтовней черт знает о чем, довольно скоро его поведение стало бросаться в глаза.

Когда Лиз спросила Дэна, чем он занимается и где работает, он не соизволил даже рта открыть. Вежливым такое поведение не назовешь, поэтому, естественно, Лиз высказалась:

— Знаешь, я понятия не имею, что у тебя за проблемы, но это не повод вести себя по-хамски, — заявила она в тот момент, когда машина остановилась перед светофором. — Насколько мне известно, хорошие манеры еще никому вреда не приносили.

Ни секунды не задумываясь, Дэн молча вышел из машины, хлопнув при этом дверью.

— Слушай, может, мне остановиться? — обеспокоенно спросила Дженни. — С ним все в порядке?

— Я не хотела его обидеть, — извиняющимся тоном сказала Лиз. — Просто он так странно себя ведет. Может, тебе имеет смысл пойти за ним?

— Нет, — тихо ответил я, наблюдая за тем, как Дэн пробирается к тротуару между машинами. — Думаю, его сейчас лучше оставить в покое.

Посмотрев на меня, как на последнего предателя, они ничего не сказали. Я твердо был убежден, что в эту минуту Дэну не нужны были ни мое сочувствие, ни мои утешения, ни вообще мое присутствие, но объяснять это двум малознакомым девицам я не собирался. Его просто нужно было оставить в покое — и все.

Вежливости ради я сказал:

— С ним все будет в порядке, просто у него был тяжелый день.

К этому времени мы уже подъехали к отелю «Пирмонт», в котором устраивались подобные торжества. Перед входом стоял белый лимузин, облепленный со всех сторон кучей ребятни, скандирующей на все лады: «Жених и невеста, тили-тили-тесто». По выражению лица водителя этого лимузина было видно, что он уже серьезно раздумывает над тем, не послать ли к черту свою работу. Приглашенные гости слонялись по лужайке перед отелем, попивая шампанское и болтая друг с другом. Что касается виновников торжества и их родителей, то они стояли в плотном окружении фотографов, жаждущих навеки запечатлеть этот радостный день.

Как только мы вышли из машины, Дженни и Лиз немедленно оставили меня, сославшись на непреодолимое желание «со всеми пообщаться». Я поплелся в одиночестве ко входу в гостиницу, где, как какой-нибудь ботаник на практике, стал внимательно изучать декоративную иву и хитросплетения ее корней. На лице моем была довольно внятно написана скука, что, впрочем, не помешало мне вступить в разговор с группой людей, подошедших «поболтать». Поболтали мы со следующими личностями:

1) с миссис Капур (тетушкой Миены) о последних веяниях моды, касающихся мужских галстуков;

2) с Самантой (бывшей девушкой двоюродного брата жениха) о том, как она ненавидит двоюродного брата жениха;

3) с Люси (шестилетней девочкой, понятия не имеющей, кому и кем она приходится) о том, что ей подарят на день рождения через две недели.

Слава богу, через полчаса нам объявили, что все готово и можно приступать к торжественной трапезе в банкетном зале. Я совершенно не собирался усаживаться за один стол с незнакомыми мне и малоинтересными людьми, дабы, поедая дыню, травить с ними свадебные анекдоты. На мое счастье, в этот момент невдалеке показался Дэн, шедший с задумчивым видом по дороге к отелю.

— Ты как, нормально? — спросил я его, когда он подошел поближе.

Он кивнул.

— Пожалуй, да.

— Давай-ка присядем где-нибудь, — предложил я, показывая на деревянную скамейку у пруда. — Я скоро мозоли натру этими чертовыми ботинками.

Дэн кивнул, и мы отправились через лужайку к пруду.

— Ты что, дошел сюда пешком? — спросил я, когда мы уселись.

— Нет, поймал такси.

Тут он с довольно задорным видом почесал в затылке и сказал:

— Слушай, ты уж прости меня за это… ну, ты понимаешь…

— О чем разговор, все нормально, — тут же откликнулся я.

Какое-то время мы сидели молча, наслаждаясь тишиной и отсутствием необходимости говорить что бы то ни было. До чего же приятно иногда иметь возможность не заниматься постоянным переводом собственных мыслей в слова, которые, кто его знает, будут ли вообще поняты. В общем, хорошо было просто сидеть, греться на солнышке и ни о чем не думать.

— Даф?

Прошло уже полчаса, как мы сидели в тиши и покое, нежась в лучах солнца, как вдруг Дэн прервал это благостное молчание:

— Ты любишь Мэл?

Прежде чем ответить, я закурил. Сам по себе этот вопрос был довольно значительным, к тому же тот факт, что задал его именно Дэн, добавил ему еще больше весомости.

— Чего это ты вдруг о таких вещах спрашиваешь? — попытался я увильнуть от ответа. — Вопрос-то не шуточный!

Он пожал плечами, давая понять, что оценил мою попытку побега, после чего продолжил:

— Я тут подумал: будь у меня возможность вернуться в прошлое, изменил бы я в нем что-нибудь? И ты знаешь, я до сих пор не уверен в ответе. Но вот в чем проблема: со временем забываешь, какого дурака валял в прошлом. А ведь я не раз наступал на одни и те же грабли. Как тот парень из «Дня сурка». Только я так ничему и не научился. Какой смысл в осознании своей неправоты, если не собираешься исправляться? То есть я хочу сказать…

— Так я и думала, что найду вас здесь, — прозвучал голос позади нас. И почему сегодня все подходят к нам со спины?

Мы с Дэном одновременно повернулись, чтобы дать достойный отпор очередному родственнику Миены, но обнаружили перед собой саму виновницу сегодняшнего торжества. Платье ее казалось еще белее, а сама она выглядела как воплощение невинности. Порывы ветра то и дело подхватывали ее фату, придавая некую воздушность всему ее облику.

— Привет, Дэн, привет, Даффи. Как у вас дела?

— Да вроде все нормально, — нервно сглотнул я.

Поднявшись, я оглянулся в поисках путей к отступлению. Из этого разговора не могло выйти ничего хорошего, поэтому я намеревался удрать, пока не поздно.

— Думаю, мне лучше оставить вас вдвоем. Вам ведь захочется поговорить о том о сем, так что третий явно лишний…

— Даффи, останься, пожалуйста, — твердо оборвал меня Дэн. — Я хочу, чтобы ты все слышал.

Затем он подошел к Миене и поцеловал ее в щеку.

— Поздравляю тебя, — мягко сказал он. — Это была отличная свадьба.

— Спасибо, — ответила Миена. — Я рада, что ты смог прийти.

— Ни за что в жизни не пропустил бы этого события.

— Кажется, на ланче вас не было?

— Да, и это из-за меня, — извинился Дэн. — Я тут решил прогуляться по Ноттингему, поэтому мы и опоздали.

— Ну, еды все еще навалом, — сообщила Миена, жестом указывая на отель. — Впрочем, если вы сейчас есть не хотите, сможете подкрепиться за вечерним банкетом.

— А когда же дискотека? — с ухмылкой спросил Дэн.

— Ее не будет, — рассмеялась Миена. — Родители Пола наняли какую-то группу под названием «Хитов не будет», играющую всякую муть в стиле шестидесятых.

— То есть как это? — несколько иронично осведомился Дэн. — А как же танцульки в стиле диско? Всякие там «Давай, давай, Эйлин» и «Истинная женщина»… Что, даже «Песни птички» не будет?

Миена расхохоталась, глядя при этом на Дэна несколько нежнее, чем полагается замужней женщине.

— Ну и как тебе быть замужем? — спросил Дэн. — Чувствуется какая-нибудь разница?

— Даже не знаю, — задумчиво ответила Миена. — Нет, пожалуй, пока никакой разницы не чувствую.

— Помнишь ту свадьбу, на которую мы ходили однажды? Твоя приятельница по первому театру, Линн Ходж, выходила замуж. Ну, тогда еще драка была между свидетелем и отцом жениха.

Дэн вдруг замолчал, как будто потерял ход мыслей.

— Как ты думаешь, если бы у нас с тобой была свадьба, она была бы такой же? — несколько смущенно продолжил он. — Хотя мне кажется, что она была бы совсем другой. Наверное, с меньшим размахом. У меня нет такого количества родственников, как у тебя. Да и моя мама…

— Дэн, перестань, — оборвала его Миена. — Не делай, пожалуйста, вид, будто мы с тобой — старые друзья. Ты ведь не просто еще один «приглашенный», до которого нет никому дела. В общем, если хочешь сделать мне приятное — пожалуйста, будь хоть сегодня честен со мной.

— Прости меня, — тихо сказал Дэн.

— За что?

— За все. Я ведь сам все испортил. До сих пор не могу поверить, что тогда отпустил тебя. Я ведь всегда любил тебя, да и теперь, кажется, все еще люблю. Как жаль, что мне не хватило вчера смелости позвонить тебе. Даже сегодня, когда прозвучали слова о том, что те, кто хочет что-то сказать, должны сказать это сейчас, я хотел встать и сказать тебе, что я чувствую.

И тут, глядя ей прямо в глаза, Дэн задал вопрос, который, как мне казалось, он просто не способен был задать:

— Скажи, если бы я сегодня прервал церемонию, ты все равно вышла бы замуж за Пола?

Миена какое-то время молчала, прежде чем ответить.

— Что ж, теперь мы этого никогда не узнаем, не так ли? — сказала она, в то время как слезы катились у нее по щекам. Вытерев их рукой, Миена добавила: — Дэн, я больше никогда в жизни не хочу тебя видеть.

— Я знаю, — тихо ответил Дэн. — Именно поэтому ты пригласила меня сегодня, и именно поэтому я пришел — чтобы попрощаться.

Миена взглянула на меня. Я почувствовал себя очень неуютно — потому что все еще стоял здесь, потому что оказался невольным свидетелем этой сцены, потому что вообще родился на свет.

— У тебя есть сигареты? — спросила меня Миена.

Я протянул ей уже зажженную сигарету. Она затянулась с такой силой, будто никотин ей был нужнее воздуха, после чего бросила сигарету на землю и ушла, не говоря ни слова.

Дэн не шелохнулся. Он молча смотрел ей вслед.

— Послушай, Дэн, давай поймаем такси и уедем отсюда, — предложил я. — Ты поговорил с Миеной. Ты побывал на ее свадьбе. Что нам еще здесь нужно?

— Мы не можем сейчас уехать, — приглушенно ответил он.

— Почему это?

— Потому что здесь Мэл, — сказал Дэн, показывая на женщину, выходившую из такси у входа в гостиницу. Действительно, это была Мэл. Вслед за ней из такси вылезла Джули.

— Глазам своим не верю! — воскликнул я.

— Как она здесь очутилась?

— Миена пригласила нас обоих, но это было сто лет назад. Мы только-только расстались, и я сказал тогда Мэл, что не пойду на эту свадьбу. Видимо, она решила, что может спокойно приехать сюда, раз меня здесь не будет.

— Ты подойдешь к ней?

Я не знал, что ему ответить. После сегодняшних перипетий я не был готов вести светские разговоры ни о чем. К тому же присутствие Джули все только усугубляло и неизбежно привело бы наш с Мэл разговор к скандалу. Да, нам с Мэл просто необходимо было поговорить, но не здесь и не сейчас. «На этот раз я поведу себя умнее и не стану соваться в пекло», — решил я.

— Пошли-ка отсюда, — пробормотал я. — А то будет еще хуже, я это чувствую.

— Ты так и не ответил мне, любишь ли ты Мэл, — сказал Дэн с тем же выражением на лице, которое у него было при разговоре с Миеной.

— Ну и? — недовольно спросил я.

— Так ты ее любишь?

Я кивнул.

— Тогда почему ты торчишь тут и ни черта не делаешь?

— Послушай-ка, Дэн, оставь меня в покое, а? — неожиданно рассердился я. — Я уже всем вам — тебе, Верни, Чарли — сотню раз говорил, почему именно я ничего не делаю. Потому что Мэл считает, что я ее не люблю и только из-за ребенка строю из себя порядочного человека. Мэл больше не хочет, чтобы я был рядом, понятно тебе?

— Да успокойся ты! — сказал Дэн. — Никто на тебя не нападает!

— Прости меня, — извинился я. — Я понимаю, что ты помочь мне хочешь, но дело ведь не только во мне. Я должен думать и о Мэл, и о ребенке. И потом — я уже слишком много натворил. Мэл никогда мне больше не поверит. Тут уж ничего не поделать.

— Послушай меня, Даффи. Вместо того чтобы руки опускать, лучше взгляни на меня. Разве ты не видел, к чему привело мое бездействие? Я не собираюсь стоять и смотреть, как ты совершаешь те же ошибки, что и я. Ведь она любит тебя, и ты это прекрасно знаешь. Как это ни странно, но вы действительно созданы друг для друга. Тебе осталось лишь убедить ее в этом.

— И как же ты предлагаешь мне это сделать? Я ведь уже все испробовал. Ничего не получается.

— Знаешь, у меня не было никакой уверенности в том, что если бы я заговорил сегодня во время церемонии, то Миена не вышла бы замуж за Пола. Более того, я практически уверен, что все равно вышла бы. Но тогда я хотя бы знал, что попробовал сделать все, от меня зависящее. А теперь меня больше всего бесит то, что я даже не попробовал. Как и в тот день, когда она ушла. А ведь я знал, что мог остановить ее, не дать ей уйти, но проще было не напрягаться. Так что, Даффи, если ты хочешь чего-то — не упускай возможности добиться этого. Не опускай руки заранее, без борьбы.

_____

На табличке у входа в банкетный зал было написано: «Отель «Пирмонт» приветствует вас и приглашает на свадебную церемонию мистера и миссис Пола и Миены Амос-Милдфорд». Я зашел внутрь и огляделся в поисках Мэл. Поначалу ее нигде не было видно, но вскоре я заметил ее у крайнего столика в углу зала. Как раз в тот момент, когда я заметил ее, она подняла на меня глаза и улыбнулась.

Не дойдя каких-нибудь пятнадцати метров до столика, за которым она сидела (а также пятнадцати метров до предложения ей моих руки и сердца), я вынужден был остановиться. В эту минуту свидетель со стороны жениха постучал ложечкой по бокалу, призывая всех обратить на него внимание, после чего предложил всем собравшимся произнести поздравительные речи. Останавливаться ужасно не хотелось, но я прекрасно понимал, что если буду идти, то все обернутся в мою сторону. Поэтому я вынужден был присесть на первый попавшийся свободный стул и попытаться унять бешеное сердцебиение.

— А, это вы, молодой человек! — произнес рядом знакомый голос. Оглянувшись, я увидел Оранжевую старушку, сидящую за одним со мной столиком. В руке у нее был бокал с вином.

— А где ваш друг? — громко прошептала она.

— Снаружи, — ответил я. — Он не любит торжественных речей.

— Я их тоже терпеть не могу, — поделилась со мной наша старая знакомая. А затем добавила: — А вы знаете, что это уже четвертый бокал вина?

Затем она наклонилась ко мне так близко, что мы чуть носами не соприкоснулись, и произнесла все тем же громким шепотом:

— Вино-то, между прочим, классное! Вот только в голову сильно ударило.

Речь свидетеля со стороны жениха состояла в основном из воспоминаний о бывших подружках последнего, а также шуток о его физических способностях и привычках. Отцу Миены речь, однако, очень понравилась: мистер Амос все время смеялся и похлопывал Пола по спине. Речь жениха была еще бессмысленнее: он лишь твердил снова и снова о том, какая у него теперь замечательная семья. Закончил он свою речь тостом в честь «новой миссис Амос-Милдфорд», после чего все подняли бокалы и зааплодировали. Тут же появились официанты, они подливали в бокалы вино, а музыканты заиграли какой-то мотивчик, отдаленно напоминающий песенку Фрэнка Синатры «Ты стала частью меня». Пол с Миеной вышли в центр зала и начали кружиться в танце. Вся эта сцена носила явный оттенок светских вечеринок тридцатых годов. Впрочем, все это меня мало волновало. Гораздо важнее было то, что Мэл не спускала с меня глаз все то время, пока я был вынужден просиживать за столом со своей старушкой.

Наконец, воспользовавшись как прикрытием спинами фотографа и видеооператора, снимавших каждое движение жениха и невесты, я добежал до столика Мэл.

— Привет! — с улыбкой сказал я.

Выглядела она просто потрясающе. Изменив прическу на более короткую и обворожительно растрепанную, она смотрелась просто сногсшибательно, к тому же — очень сексуально.

— Привет, Даф! — сказала Мэл, привставая, чтобы обнять меня. — Как у тебя дела? Как Париж?

— Отлично, — соврал я. — А ты как? Как твои-то дела?

Я хотел спросить и о ребенке, но не хотел заводить разговор о нем в таком многолюдном месте.

— Все хорошо, — ответила Мэл. Затем она взглядом указала на свой живот и добавила:

— С ним тоже все в порядке. Не волнуйся.

Как всегда, Мэл угадывала мои мысли на расстоянии.

— Отлично.

Молчание.

— А разве Джули не здесь? Я, кажется, только что ее видел.

— Она выскользнула в туалет, — немного торопливо ответила Мэл.

По тому, как она теребила при этом свои волосы, было очевидно, что она говорит неправду. Мэл всегда так делала, когда врала. Впрочем, я расценил это как хороший знак: видимо, Джули специально ушла, чтобы дать нам с Мэл поговорить наедине.

— Что, отправилась обращать новые жертвы в живых мертвецов?

— Не надо, Даффи, — довольно жестко произнесла Мэл. — У Джули сейчас… короче говоря, ей сейчас непросто.

Что такое могло сломить Ее Величество Джули? Неужели в местном универсаме закончилась полента[68]? Или ее дайсоновский пылесос внезапно взорвался без предупреждения? А может быть — о, боже! — они с Марком узнали, что никогда не смогут себе позволить жилье в Ноттингхилле? Впрочем, я не стал веселиться за счет Джули во время ее отсутствия — врагов надо уважать.

— Что с ней? Надеюсь, ничего серьезного? — вполне искренне спросил я.

— Она просила не обсуждать это ни с кем, так что пока я не могу тебе ничего сказать.

Затем, слегка помедлив, она добавила:

— К тому же у меня самой есть новости, хотя они вряд ли тебе понравятся. Я собиралась сама тебе позвонить и рассказать, но раз уж ты здесь, то расскажу сейчас. Когда я сообщила своему начальству, что ухожу в декретный отпуск, из которого могу к ним и не вернуться, они сделали мне настолько выгодное предложение, что я не смогла отказаться.

— Отлично, я рад за тебя, — сказал я. — Если, конечно, ты именно этого и хочешь.

Мэл улыбнулась.

— Пожалуй… пока еще сама не знаю. Дело в том, что наша компания только что приобрела несколько радиостанций на севере страны, и я буду отвечать за реструктуризацию отделов продаж. Это лишь временный проект, месяца на три, не больше. Но если у меня все получится, то я попаду в топ-менеджмент, что сулит немалые перспективы в будущем.

— Все это звучит довольно круто. А проблема-то в чем?

— Всю рабочую неделю я буду находиться довольно далеко от Лондона, а на выходные прилетать домой.

Я уже начинал нервничать.

— Послушай, Мэл, не ходи ты вокруг да около. Где именно «на севере» ты будешь работать?

— В Глазго.

Я ничего не ответил. Я просто не мог ничего ответить. И вдруг откуда-то из подсознания выплыли спасительные слова:

— Не уезжай, — тихо попросил я.

— Что? — переспросила, не расслышав, Мэл.

— Не уезжай, — уже громче повторил я. — Я не хочу, чтобы ты уезжала. Оставайся здесь и выходи за меня замуж. Мне так плохо без тебя. Я не знаю, что в тебе есть такое, чего нет ни в одной другой женщине, но я точно знаю одно — никто другой мне просто не нужен. Со времени нашей ссоры прошло почти четыре месяца, и я во многом изменился. Мне многое нужно объяснить тебе…

Я запнулся, подбирая правильные слова.

— Когда ты предложила нам пожениться, я отказался, потому что мне тогда не хватило веры в самого себя. Мне казалось тогда, что если я женюсь, то попаду в ловушку. Я тогда просто не понимал, что брак не является антонимом независимости. Когда ты разорвала нашу помолвку, ты, наверное, боялась, что я впоследствии буду сожалеть о том, что женился на тебе. Поверь мне, больше всего на свете я сожалею о том, что не женился на тебе. И еще о том, что мне никогда не вернуть то время, которое я упустил, расставшись с тобой. Мэл, клянусь тебе, дело не в ребенке. Я наконец понял, что преимуществ в браке больше, чем недостатков. Черт, я несу какую-то чушь. Я хотел сказать…

— Наверное, ты хотел сказать, что больше не боишься, — мягко поправила меня Мэл.

— Именно! Я больше не боюсь. Точнее — я немного нервничаю, но это не в счет. Я больше не боюсь того, что мне придется спать в одной постели с одним и тем же человеком всю оставшуюся жизнь. Более того, я очень на это рассчитываю. Не буду притворяться, будто я рад предстоящим походам в ИКЕА, но ведь это не страшно. Я исправлюсь. Самое главное, что я больше не боюсь, что когда-нибудь разлюблю тебя. Или что ты разлюбишь меня. Я согласен взять на себя обязательства… я уже «взял на себя» все возможные обязательства по отношению к тебе, потому что без тебя моя жизнь просто не имеет никакого смысла. Без тебя меня просто нет.

Итак, я наконец сказал все то, что хотел сказать уже долгое время. Все, что я на самом деле чувствовал. Теперь все зависело от Мэл. Глядя на ее лицо в эту минуту, я пытался понять, убедил ли я ее. Что-то в ее лице все же изменилось. Во всяком случае, я больше не ощущал того защитного барьера, который она воздвигла между нами.

Ничего не говоря, она поднялась и взяла меня за руки. Стоя так, она долго смотрела мне в глаза, видимо пытаясь прочесть в них ответы на все свои вопросы. Потом она заплакала.

— Даффи, любимый, я очень хочу тебе поверить! — всхлипнула она. — Я ничего так не хочу, как верить тебе. Я смотрю на тебя, слушаю твои прекрасные слова и, практически, готова согласиться. Но «практически» не значит «окончательно». Откуда мне знать, действительно ли ты сам веришь в то, что говоришь? А вдруг через какое-то время ты вновь станешь прежним собой?

— Я что-то не понимаю. Ты ведь всегда утверждала, что прекрасно знаешь меня. И ведь так и есть. Никто лучше тебя меня не знает. Так почему же теперь ты не видишь, что я говорю правду? Почему ты не веришь в то, что я действительно хочу на тебе жениться?

Мэл практически уже рыдала. Все вокруг уже обратили на нас внимание, но мне было наплевать. Я видел только ее.

— В том-то все и дело, — проговорила она сквозь слезы. — Я сама себе больше не верю. Я не знаю, могу ли я теперь доверять самой себе, особенно когда это касается не только меня, но и ребенка. Я в себе-то сейчас разобраться не могу, а уж в твоих мыслях и чувствах и подавно. И мне самой от этого страшно становится. Я знаю, что люблю тебя, но у меня нет сейчас сил снова поставить все на карту, не зная, имею ли я теперь на это право. Разве я имею право на ошибку?

Я слушал ее и не верил своим ушам. Ведь все должно было закончиться хорошо, мы должны были быть вместе после этого разговора, а вместо этого все еще только больше разрушалось.

— Я понимаю, что сама должна принять решение, и как можно быстрее, — между тем продолжила Мэл. — Мы ведь не можем так и дальше продолжать. Но хотя я и понимаю, что это эгоистично с моей стороны, прямо сейчас я не могу принять такое решение. Поэтому прошу тебя немного подождать. Я должна прийти в себя и все еще раз обдумать.

Тут она нагнулась ко мне и поцеловала в лоб.

— Моя новая работа начинается в понедельник. В пятницу я вернусь в Лондон и обещаю тебе ответить окончательно.