Мой персональный робот

Глава 18

Молниеносный расчет без права на ошибку – он привык действовать в подобном режиме. Поэтому на улице махнул рукой первому таксисту, почти вырвал водительскую дверцу, державшуюся на хлипком замке. Выволок мужика, отключил мягко, положил у стены.

– Садись!

Хелена запрыгнула внутрь на пассажирское место.

Взревел мотор.

Хотелось верить, что в офисе кто-то есть. Да, вечер, да, основной персонал давно разошелся, но должен быть охранник и хотя бы пара дежурных операторов на местах. Приходилось дистанционно сканировать пространство – не только землю, но и небо. Мысленно делить на квадраты, щупать в режиме реального времени. Истребителей пока рядом не было, возможно, это ненадолго, но у них есть в запасе немного времени.

Окна в здании почти все погашены; к входной двери вело широкое крыльцо. Пустая парковка. В холле за стойкой сидел охранник – он поднялся навстречу. И первым делом Ллен принял образ того, кого служивый хорошо и давно знал. Отсюда крайне удивленный взгляд, взлетевшие брови.

– Мистер… Конниган? Что привело вас так поздно?

– Забыл кое-что.

Эйдан протянул охраннику руку на правах директора, а когда её пожали, выключил сознание пожилого мужчины с бейджем сильным импульсом. Нет, тот не нажал тревожную кнопку, не видел в этом смысла. Ведь в холл вошёл владелец этого здания, ну и что, с незнакомой девчонкой за спиной.

Которая, к слову, теперь удивлялась. Это чувство добавилось к страху и тревоге, особенно тогда, когда он вытащил из кобуры пистолет, с которым переместился из Нордейла.

Хватит продолжать «шоу с переодеваниями» – иногда лучше напрямую.

Их было двое, как он и предполагал – дежурных операторов. Тощий мужик в «кубике» чуть ближе, и некто в конце зала.

Открытые офисные ячейки пустовали. Аккуратно придвинутые к столам стулья, погашенные экраны, телефоны на столах.

К ближнему Ллен придвинулся вплотную, склонился над плечом в белой рубашке и почти вежливо попросил:

– Пробьешь для нас кое-что, дружище? Надо знать локацию последнего звонка, номер дам…

– Я не могу, – блеянье овцы, – конфиденциальная информация, запрет…

Сколько раз Эйдан слышал эти испуганные отказы? Переминалась с ноги на ногу Хелена, одетая в черную ветровку и джинсы. Его красавица. Только времени возможности терять нет. И потому дуло уперлось в колено.

– Я прострелю тебе ногу. И ты всё равно сделаешь то, что мне нужно. Будем рядиться?

Начинающая лысеть голова закачалась быстро-быстро – не будем.

– Диктуйте… номер…

На экране открылась нужная программа. Прозвучали цифры.

– Это… из Колтона. Аллея Крауди, строение девять…

– Молодец. Идём.

Последнее уже Хелене.

Их ждал на парковке трак.

Хелена

Вот уже сколько-то минут машина неслась по темной трассе – город остался позади. Почему-то этот город казался ярко освещенным, как будто включили все прожекторы, все фонари. Может, в нём уже полыхали пожары?

Истребители были левее – небольшие точки, но их было отлично слышно. Эйдан часто поглядывал в ту сторону, хмурился, выглядел максимально сосредоточенным.

Хелена не знала, зачем он вернулся.

За ней? Не за ней? Потому что что-то забыл? По своим делам?

Она не позволяла себе привыкать к нему ни на секунду, она отрывала себя от него каждый момент времени. Снова, снова и снова.

Да, пусть у неё в голове, независимо от исхода, останется новый сет воспоминаний об «Аш Три» – не тот, который был до того. Дальше, наверное, снова дебильное одиночество – она переживёт его когда-нибудь.

Хотелось спросить водителя о его настоящем имени. Может, у неё после никогда не появится возможность это сделать?

Но, нужно ли?

И она молчала. Пусть он будет «призраком» из параллельной реальности, который возник очень вовремя. Пусть он спасёт, если это возможно, Викторию – этого будет достаточно, чтобы выжженные руины в ней окутались робкой примесью печальной благодарности. Это лучше, чем слепая ярость и отчаяние.

Нет, она никогда более не выдаст своей тяги к нему, ни о чём не попросит, не попытается остановить. Ушёл один раз, пусть уходит снова.

Больно, однако, смотреть на знакомые руки на руле.

Руки, которые никогда не обнимут.

(Brand X Music – Next In Line)

Восприятие играло с ней шутку – наверное, перегрелась нервная система. Ей казалось, что она одна сидит в пустом зале кинотеатра и созерцает идущую на экране мелодраму – вот она сама, справа, вот Эйдан. Главные герои, которых навсегда разделила пропасть лжи, недоговоренности, непонимания, обид. У него, вероятно, и обид-то нет – они есть у неё.

Почему фильмы о любви всегда заканчиваются плохо или трагично?

Через сколько пойдут титры? У неё там – действующего персонажа – и тут, сидящей в мягком бархатном кресле, у неё – зрителя, – сжимается сердце.

Хотелось выкинуть к чёрту несуществующую коробку с попкорном, разметать всё вокруг и проорать экрану – «А возможен другой конец?! Там, где всё хорошо?»

Колёса скрадывали километры.

Главные герои молчали – сердце тихо глотало слёзы.

Он сам вычислил нужный дом, не дом даже – особняк. Остановил за углом, оставил машину за высокими раскидистыми кустами, растущими вдоль чужого забора. Далёкий отшиб за гордом, но жильё здесь было дорогим, уединённым.

Ночь; куда-то стремительно катится сюжет.

– Ты со мной не пойдёшь, хорошо? – Обратились к ней жёстко. – Я сам.

Да. Хорошо. Сам.

И потому только кивок.

Она не помощник ему сейчас. Хотелось бы ей быть героем, но не выходило, рассыпались от каждой мысли нервные окончания. Что, если Тори мертва, лежит на полу в луже крови – Хелена сможет этот кадр забыть? Нет, никогда. Это будет слишком, ей уже «слишком».

«Аш Три» ушёл.

Тихо, грациозно, как тень. Предварительно достав из кобуры пистолет.

То были самые долгие и ужасные минуты ожидания, минуты паники.

Некуда было деть вспотевшие ладони и грохочущие о черепную коробку мысли. Что, если Эйдан не вернется тоже, что, если его ранят, убьют? Её саму обнаружат здесь…

Хотелось уйти из этого кинозала, не досматривать ленту – она выходила слишком отчаянной и печальной. Но куда выйдешь из собственной жизни?

Секунды тянулись, как плавленый гудрон.

Выстрелы? Ей только что послышались выстрелы?

Отсюда был виден только край строения под номером девять, но в угловом окне точно мелькали тени – борьбы?

Наверное, вот так сходят с ума, когда от напряжения перегорает последний проводок.

Его уже искрило, замыкало.

Отчаяние выгнало Хелену наружу, когда из ворот показался «Аш Три».

Несущий на руках Тори.

Руки и ноги её болтались, как у куклы, темные волосы спутаны – на них кровь? Господи, если он сейчас скажет: «Прости, я опоздал…»

…она уже была мертва…

…я не успел…

…мы сделали, что могли…

…мы пытались…

Если он просто скорбно качнёт головой, у Хелены рухнет в голове последняя балка перекрытия.

И потому горло сдавило, невозможно было даже выпихнуть наружу вопрос – его предвещали всхлипы.

– Она жива! – сообщил Эйдан все так же отрывисто. – Открой заднюю дверь…

На коленях, которые не слушались, которые давно принадлежали какому-то немощному инвалиду, Хелена развернулась, потянула за ручку.

Викторию уложили внутрь.

Навигатор показывал путь до ближайшей больницы – Аш Три нашел её через поиск.

Семь километров.

Гулко бухало от тревоги сердце.

– У неё ушиб головы. Возможно, сотрясение.

– И… всё?

– Насколько я вижу, да.

– Но темно…

– Я вижу не так. Я могу сканировать внутренние системы – критичных ранений нет.

– Ты уверен?

Другой бы начал раздражаться, но Эйдан ответил спокойно.

– Уверен.

У Хелены дрожали руки.

– Она не…

– Она не умрёт.

Дальше ступени крыльца, ярко освещённый холл. Сильная мужская фигура, несущая на руках девушку в джинсах.

Она жива. Часть сердца Хелены тоже.

Ей помогут, её залатают, спасут. Свет вестибюля резал глаза. Сразу же засуетились врачи; помогли переложить Тори на каталку, осмотр начали незамедлительно, на ходу.

Хелена помнила, как закрылись двойные белые двери – подруга, лишённая сознания и находящаяся в окружении докторов, скрылась в проеме коридора.

Администраторша отвечала сухо, терла глаза за стеклами очков, устала от дежурства.

– Имя, фамилия, возраст?

Хелена диктовала данные. Нет, причину ранения она не знает, что случилось, тоже…

– Хорошо. Пациентов сейчас немного, мы всех их помещаем на подземный этаж, он защищён на случай воздушных атак. Находиться здесь не советую, ждать тоже.

«Уходите».

Уходите…

Куда?

Ей было страшно.

Потому что наступило время титров.

Ллен

Ей было сложно держаться, он видел. Есть такие люди, собирающие силы для финального рывка в кулак, стоящие до последнего, когда нужно.

Этот запас у Хелены был на исходе. Тревожный, напуганный взгляд постоянно в сторону, мимо него. На Ллена она не смотрела, не могла.

– Пойдём?

Он хотел взять её за руку, но пока не решился.

– Я… нет. – Она намеренно старалась его не замечать, желала остаться там, где яркий свет ламп продолжает отсекать её от реальности, от бездны рухнувших надежд. – Спасибо, что… помог. Иди. Я останусь тут.

Она бы развернулась, зашагала к неудобным, выкрашенным белой краской, железным креслам, она сидела бы в них сутками.

– Здесь нельзя оставаться.

«Мне всё равно».

– Хелена… – Её зрачки расширились, но посмотреть в лицо Эйдану, она так и не посмотрела. – Как ты думаешь, почему я вернулся?

Небрежное подергивание плеч – мол, мне не важно. Маска, конечно.

Вслух прозвучало то же самое.

– Не важно.

– Важно.

– Нет.

– Важно.

И она впервые перевела на него полный боли взгляд. Мол, хочешь окончательно добить? Что ж, бей.

(Gabriel Saban, Anne-Sophie Versnaeyen – The Power Of Mind)

Их разговор продолжился уже в машине.

– Да, всё начиналась просто, как миссия. Мне показали твое фото – фото незнакомой женщины из другого мира. Сообщили, что ты шифруешь сообщения, что ты – ключевое звено в важной системе. И пробраться к тебе просто так нельзя…

Она сидела на пассажирском сиденье, глядя перед собой. Руки сцеплены, сжаты, внутри болезненный комок. Хелена ждала плохих слов, не плохих «очевидных», мол, «ты так себе человек», но завуалированных, говорящих о скором расставании. Об очередном тёмном для неё периоде. Такие слова напоминают камни под водой – коснешься, прохладные, безопасные. Но беда для днища корабля, который на них напорется.

– И нет, я не собирался… – ему нужно было это произнести – да, сейчас, – начинать испытывать к тебе что-либо.

Ей нужно услышать последовательную правду, даже, если поначалу она не очень приятная. Эйдан внимательно следил за небом, но истребители к этому моменту исчезли. Сирена отсюда не слышалась; может, просто отсутствовали динамики.

– Да, сообщили мне, ты пойдешь покупать робота. Мне следует им претвориться. И нет, эта задача не была простой – стоять у стены, не иметь возможности нормально поесть, сходить в туалет. Я хватал куски, когда готовил для тебя, пил, когда ты не видела…

«Мочился…» – впрочем, не важно.

Она и так знала, как всё примерно происходило.

– Я просто жил с тобой в одном пространстве, ждал поступления нужных писем. Наблюдал твои перепады настроения, за тем, как ты занималась обыденными делами. Сам того не желая, я погружался в твой быт, в атмосферу тебя и твоего дома. Поначалу, признаюсь, видел в тебе лишь нестабильную личность, но после стал ощущать твои проблемы, глубинные камни – причины твоего поведения.

Хелена сжималась всё сильнее – ей не хотелось слушать анализ. Ни передним, ни задним числом от человека, который её предал, использовал.

Ему же следовало продолжать. Такой шанс, как сейчас, шанс на разговор, выпадал редко.

– Чуть позже, заглядывая глубже – сложно не заглядывать, когда живешь с кем-то, – я начал лучше тебя понимать. Замечать, что среди волн и пучины ты пытаешься остаться сильной, не потонуть. Да, тебя качало, но ты старалась. Верила в хорошее, ценное, светлое, проявляла качества, которые мне нравились. И, вроде бы, не важно… Но я начал к тебе привыкать.

Да, она помнила эти моменты, когда постепенно стал налаживаться контакт, возникло подобие теплоты. Удивлялась «пониманию» со стороны робота.

Он знал, ей хотелось сказать – «ты играл со мной, как с куклой». Но он никогда не играл.

Хелена молчала, и молчать она, по-видимому, решила до самого конца. Что бы ни случилось. Потому что, если скажет хоть слово, то начнёт орать, начнёт плакать, сорвётся… Ллену следовало торопиться, переходить к главному.

– Постепенно я начал видеть в тебе тебя – Хелену. Цельную личность. Глубокую. Не знаю, я не понял, как это случилось, сам не смогу себе ответить. Начал замечать, что мне приятно на тебя смотреть, интересно слушать, наши поля вдруг сошлись в странном комфорте – настоящие поля. Мужчины и женщины. После добавились разговоры на кухне, твои улыбки, шутки… Твоя смелость в том прыжке, твоя непреклонность отстаивать перед ущербными людьми свои границы. Ты выбирала эту жизнь на моих глазах, выбирала себя. И я видел храбрость.

Теперь ей хотелось плакать.

Нет ничего больнее, когда тебя хвалит тот, кто собирается уйти.

Но он не собирался.

– Для меня было необычным то, как хорошо нам постепенно стало вдвоём. Поверь, я изучал это в себе тоже, даже пытался какое-то время отторгать, не принимать. В «задания» не влюбляются, это против правил…

Его соседка перестала дышать, ей показалось, что она ослышалась.

– Я знаю, что обидел и использовал тебя, мне было жаль. Но гораздо больнее мне стало, когда я вернулся домой, когда Каазу остался за спиной. Вместе с тобой. Что-то слишком ценное осталось позади, когда я переступил эту границу.

Хелена превратилась в уши. И распахнутые глаза.

– Возможно, плохо, что мы встретились именно так, но так уж мы встретились. Случайно, почти без шансов пересечься в разным мирах. Я… уложил тебя в постель, настоял на близости и тем самым лишил того, что ты всегда так мечтала иметь – медленное, постепенное сближение с кем-то. Я виноват.

Он ощущал её, как продолжение себя, и теперь Хелена вновь стояла на краю пропасти, в глаза вернулся ужас. Потому что сейчас Эйдан, вероятно, скажет – «прости, я не тот мудак, который тебе нужен, но кто-то другой обязательно сделает всё правильно, будет сближаться медленно. А мне уже ничего не исправить…»

Только не это.

– Чтобы вернуть тебе то, что задолжал, – произнес он вместо ожидаемых ею слов, – я хочу предложить начать всё заново. Насколько это возможно. Сегодня, убедившись в твоей безопасности, я уйду. Вернусь через трое суток. И позову тебя на свидание…

Она впервые повернула голову, взглянула на него прямо.

«Почему трое суток?» – прочитал он немой вопрос. Ответил вслух:

– За семьдесят два часа ты переживёшь весь спектр эмоций от очень негативных до позитивных. И тогда решишь, что тебе важнее выбрать – собственную раненую гордость или же шанс на счастье. И, если ты выберешь последнее… – Он улыбнулся тепло. – Подумай о том, куда бы ты хотела пойти.

Ллен не стал говорить, что собирается быть настойчивым, очень настойчивым. Он использует разные подходы и методы, чтобы вернуть доверие той, которая стала важна.

– Ты уйдешь… – послышался шёпот. – К себе?

– Да.

«И, возможно, не вернёшься» – что ж, ей придется допустить и этот вариант, и контрастные мысли так же помогут определиться с окончательным решением.

Только он вернётся. Столько раз, сколько будет нужно, чтобы она сказала свое «да».

Хелена

Какой странный день, какой странный вечер и конец фильма, который еще не конец. Среди неважных слов ей слышалось главное – она нравилась, она была нужна. Не важно, что она показалась психически нестабильной личностью, на неё «залипли». И это сквозь летящую бурю камней рождало надежду.

Но сейчас он уйдёт на трое суток, может, насовсем – ей было страшно.

– Где твой этот мир? Как ты туда попадаешь?

Наверное, но навесит ей на уши сейчас кучу лапши – сложной, непонятной, со множеством терминов. Но водитель посмотрел просто, спросил коротко.

– Хочешь его увидеть?

– Да.

– Сейчас?

– Да. – Полный сюр, но ей хотелось побыть с ним, пока это возможно. Да, всё еще больно, неприятно и обидно, но они, оказывается, слиплись друг с другом, слиплись с обеих сторон. – Это… не больно? Перемещения?

– Нет.

Ей протянули ладонь.

– Коснись меня.

Она положила свою холодную руку на тёплую мужскую.

Было не больно.

Совсем.

Как будто ты моргнул, и сменился пейзаж. Никаких ощущений, только воздух стал пахнуть иначе. Был салон машины, а стала сырая улица – широкий проспект. Висящие над головой серые тучи; влага на лице. Спешили по своим делам люди, никто не смотрел на «вновь прибывших», как будто те стояли на тротуаре всегда.

Хелене казалось, она спит.

Так бывает только во сне, когда мгновенно меняется локация. И сразу неясно, не верится, что предыдущий сон был реальным – реален всегда только текущий.

– Именно таким образом я спас нас тогда – переместил…

Она почти не слушала слова «Аш Три», рассматривала незнакомый абрис домов.

– Это не настоящий мир, это часть «закольцованного – карман». Здесь не идёт время, но всё в точности повторяет Нордейл. Погода в нём, однако, лучше, моросит не всегда.

– Тогда… на мосту?

До неё дошло.

– Да. Из той ловушки не было иного выхода. – Мелкие капли блестели на волосах Эйдана, как мизерные хрустальные бусинки. – Я открыл портал и увёл нас сюда. Сразу уложил тебя в сон, сам сел думать, как выкручиваться. Я бы предложил переждать воздушную тревогу здесь, но отсюда мы всегда вернемся в тот же момент на Каазу – бессмысленно. Только идти дальше, выходить из «кармана»…

Она не понимала почти ничего, но выходить куда-то – преждевременно. Хелена увидела главное – переход, существование другой улицы, и всё это улеглось в её сознании почему-то очень гладко и плавно. Вот оно – другое место другого мира. Всё точно так, как он говорил, без вранья. Кажется, она даже помнила этот запах сырого асфальта. И, как капало по подоконнику.

– Недалеко находится моя квартира – точнее, её копия. Хочешь… посмотреть?

– Нет, – Хелена качнула головой. Только сейчас ощутила перегрев, перегруз. – Я хочу домой.

– Хорошо, – послышалось мягко.

И её снова взяли за руку.

Знакомая квартира; не погашен свет.

Только теперь она отключила лампочку на автоответчике – эта задача решена, решена успешно. Включился радиоприемник. Он так делал, когда вещала государственная волна.

– Дорогие граждане, – зычный дикторский голос произносил слова размеренно и важно, – мы рады сообщить, что сигналы воздушной тревоги отключены. Нашими силами, силами доблестных пилотов, было зачищено небо от вражеских объектов. Новые атаки будут отражены еще до их начала – запущены оборонительные системы…

Можно спать спокойно.

Небо чистое.

Уходили тучи и из головы, улетучивался недавний шторм. Но мужчина с красивыми глазами, мужчина, стоящий напротив, смотрел встревоженно.

– Я хочу остаться на ночь. Могу стоять у стены…

Он улыбнулся, но печально.

– Не нужно.

– Могу защищать тебя. Перенести нас от опасности, если понадобится.

– Опасности больше нет.

Только он сам, только её разметанные к нему чувства. Их еще долго придется собирать из мохрящихся веток в единый веник.

Она, совсем, как когда-то залипала в его взгляде. Только теперь опасливо, неглубоко, еще не наросли обратно пласты кожи. Наверное, он прав про трое суток.

Эйдан прочитал её мысли, услышал их.

– Я вернусь через семьдесят два часа.

«Или не вернёшься» отозвалась она мысленно.

«Ты проверишь».

Он не стал говорить ничего вслух, лишь коснулся своего странного тёмного кольца.

И исчез.

Ллен

(Mapa – Epicness)

Конечно, он собирался вернуться из «кармана» на Каазу – отыскать временное жилье, «убедить» соседей из противоположного от Хелены дома временно уехать, освободить жилплощадь. Чтобы он мог быть рядом, следить за её безопасностью. Как оставить человека на трое суток там, где неспокойно, где что-то в любой момент могло произойти?

Ему надлежало бдить, оберегать, заботиться.

Иначе никак.

Вот только он не был уверен в том, сколько «прокруток» осталось на кольце – нужно сходить в Реактор, нужно поговорить с Дрейком. Объяснить всё, попросить отсрочку от дел, убедить Начальника выдать ему дополнительный лимит прыжков.

Сложным будет разговор? Простым?

Одно было ясно – его место рядом с ней. Или её рядом с ним – они однажды с этим разберутся, отыщут компромисс. Вот только он соберётся с мыслями, наладит внутренний баланс, морально подготовится…

Эйдан поставил чайник, подошел к окну. Сколько здесь времени? Судя по вечно начинающимся сумеркам, примерно семь вечера, может, половина восьмого. Тучи. Не разберёшь.

Вдох-выдох… Вдох-выдох.

Может, напротив уже стоит чья-то пустая квартира, откуда открывается нужный вид? Придётся просканировать тепловое пространство – балка за балкой, стена за стеной…

Самым странным, самым неожиданным и непонятным звуком тут был тот, который он услышал минуту спустя.

Стук в дверь.

В дверь своей квартиры.

Кто мог пожаловать в гости в «петле»?

Где у людей закольцованы мысли, где у них не возникает идеи отойти от сценария, где точно и монотонно минута за минутой действует программа. Кто-то слетел с оси, случайно взбунтовался?

Быть не может.

Эйдан подошел к двери, постоял в нерешительности, затем отпер замок.

Конечно, от сценария в любом из миров может отойти только его режиссёр.

Дрейк.

Именно он, излучая расслабленность и лень, стоял на лестничной клетке.

– Пустишь?

Конечно. Ллен посторонился.

Начальник шагнул в квартиру.

Так вовремя и не вовремя. Эйдан и сам хотел явиться на разговор, но Дрейк всегда опережал события, объявлялся в нужный момент, в самый правильный момент. Конечно, он пришёл за кольцом, за чем ещё?

– Чаем напоишь?

Чаем? Ллен постоял в замешательстве – чай здесь хранился очень простой, черный, пакетированный. Даже не лучшего качества.

– Конечно.

В кружку полился кипяток. Туда же нырнул мешочек с заваркой.

Дрейк сидел на стуле по левую сторону стола, там, где не так давно стоял кейс с деньгами. Цедил кипяток и, кажется, вообще не собирался начинать говорить. Так, зашёл «сосед к соседу», мол, чего делаешь, мужик? Проблема заключалась в том, что Творец этого мира никогда не являлся без причины, не тратил время на неважное.

– Почему здесь всегда дождь? – спросил Эйдан, чтобы заполнить паузу.

– А чем плохо? Свежо, прохладно.

– И почему портал выходит на проспект, а не ко мне в квартиру?

– Чтобы ты мог остудить пыл, когда появляешься.

«Сполоснуться» – серо-голубые глаза смеялись в полумраке квартиры.

Нужно было выходить на главное, открывать рот, признаваться. Ллен вздохнул и решился, но прозвучал голос от стены.

– Я всё знаю.

И тишина.

Тишина, в которой явилось отчетливое понимание – тот, кто сидит у стены, действительно всё знает. Возможно, лучше, чем знает сам Эйдан, чем знает Хелена.

– Ты знал с самого начала?

Вот он – коронный вопрос. Задание было липовым, подставой?

– Ну, я предполагал. – Чай в прозрачной кружке Начальника заваривался всё крепче, цвет становился насыщеннее. – Видишь ли, ты излучал желание осесть. Несмотря на твою любовь к противоположному полу, ты не мог найти связку, настоящий глубокий коннект. И я решил посмотреть «по сторонам».

Ага. По сторонам. Это прошвырнуться сознанием по другим мирам?

– И Хелена…

– Она подошла тебе по энергиям, я так ощутил. Знаешь, не так-то просто было, между прочим. – «Шерстить за тебя девок». – Но в итоге моё предположение оправдалось.

Сводник. Старый сводник. Но возмущение не шло, даже раздражение не колыхалось – скорее, странная удивленная благодарность. Потому что Эйдан радовался той, которую нашел. Ему всегда будет казаться, что нашел он сам – сам разглядел, сам выбрал. Не иначе.

– А мир чужой я спас так, по случайности?

– Его нужно было спасти. Это важно.

Ну, хоть задание не совсем липовое.

Новая порция тишины.

– Я должен туда вернуться… Хотел попросить…

– Подожди. Остынь. – Начальник взирал терпеливо и хитро. – Дай себе эти три дня, возвращайся в нормальный мир, забудь уже про «карман».

– Каазу…

– Да, «трясет», но я сам позабочусь о её безопасности, идёт? Мне ты можешь доверять?

Ему Эйдан мог, как себе. Больше, чем себе. Единственному человеку из всех миров.

– Отдохни, утряси собственные мысли, явишься к ней, как и планировал, через семьдесят два часа. Идёт?

Значит, не нужно искать жилье, устраивать наблюдательный пункт. Конечно, так проще, так спокойнее, если знать наверняка, чтобы новых «воздушных сирен», например, не случится.

– А кольцо…

Дрейк, как ни странно, простой чай пил с удовольствием – может, незаметно добавил туда щепоть вселенских специй?

– Кольцо оставь. Я хоть и не люблю выдавать на руки вещи, открывающие проходы между мирами, согласен подождать с его возвратом. Настрою так, что оно будет открывать проход из реального Нордейла и обратно. Из твоей настоящей квартиры до её. – Добавил, как ворчливый дед. – Десять раз пока в обе стороны. А потом уже вы разберётесь – ты туда. Или она сюда. В общем, придёте к консенсусу.

Ллен редко в жизни испытывал чистую незамутнённую благодарность, но сейчас был именно такой момент. Иногда Дрейк появлялся вот так – не чтобы проучить, наказать, научить. Но, чтобы решить проблемы одним щелчком пальца. Рядом с ним реальность иногда казалась чрезвычайно сложной штукой, иногда очень простой. Как теперь.

У Эйдана спадал груз с души.

Ворчать на то, что его «свели»? Никогда. Человек из Реактора старался для них, для каждого, для своих ребят. Тратил время и долю собственного могущества, чтобы правильно пересечь чужие пути, это дорогого стоило.

Кап-кап-кап по подоконнику.

– Они навсегда останутся в дожде? – спросил Ллен зачем-то. Такой неважный вопрос, почти пустой. Но почему-то он переживал за остающихся здесь людей, хотя не должен был.

– Давай изменим…

Рассвело всего за минуту, разошлись тучи. В комнате сделалось светлей.

Но удивил блеск кристаллов на подоконнике, потянувший в комнату из открытой форточки, стылый воздух.

– Зима? Ты шутишь?

– Почему нет? Зима – это прекрасно. Солнце светит, снег блестит…

– В «кармане» останется вечный холод?

– Что ты пристал?

Прозвучало это с раздражением и брошено было, как пацану, который канючил оттого, что «папа с чего-то посмел откусить вкусную конфету, предназначенную сыну». Давай, оказывается, теперь новую!

– Ну не морозное же утро…

– Вот зануда… Ладно…

Ветерок, влетающий в форточку, начал теплеть. Исчез снег, на асфальте сияли лужи.

– Будет весна. Все время плюс девятнадцать, красивые цветы на деревьях. Доволен?

– Доволен.

– Наконец-то! Дождь, между прочим, наводил на меланхоличные размышления, помогал думать. Красиво же было.

Эйдан и правда был доволен. Может, потому что у самого в сердце была весна? И местные, независимо от того, программы они или нет, будут жить в тепле.

– Ладно, чай у тебя так себе, – поморщился Начальник, поставил пустой стакан на стол и поднялся со стула. – Мне пора.

А Эйдану хотелось шагнуть вперёд, пожать в знак благодарности плечи в серебристой форме.

– Но-но! – предупредил Дрейк. – Ты меня ещё обними! Будешь потом в отключке, как Бернарда. И мне же тебя откачивать.

Глаза были серьёзными, и они же смеялись. Он умел так смотреть – проницательно, тепло, внимательно и всегда глубоко. В душу.

– Ладно, всё, ушел. – Но ушел он не сразу, постоял на площадке, затем бросил. – Чтобы вернуться в Нордейл, не используй кольцо. Выйдешь из двери, – замок только не блокируй! – войдешь в квартиру уже в реальном мире, не в «кармане». Понял?

– Понял.

– Бывай. – И Дрейк, как какой-нибудь сосед-забулдыга с пятого этажа, принялся легко и чуть разнуздано спускаться по лестнице. – Надо бы чай другой сюда прикупить…

Слышалось ворчливое бормотание.

А после шаги стихли.

Хлопнула стальным звуком тяжелая подъездная дверь.