Моя боль = моя любовь

Глава 11 Пусть тает лед

Алексей

Пошла очередная неделя бессмысленного ожидания, когда администрация города скармливала директору завтраки и обещания о выделении помощи в решении проблем с ледовой ареной. Денег нет, всё ушло на подготовку к Олимпиаде. Потерпите, вот разнесут наши всех направо и налево тогда приходите. А тот факт, что часть этой самой сборной выпускалась из нашей школы, их, похоже, особо не волновал. Вся надежда была на спонсоров из родителей, но и они не спешили делиться денежками на холодильные машины, потратив их на новую форму, коньки и клюшки для команды. Что тоже было классно, но в настоящее время не особо актуально. Зимние Олимпийские игры, которые в этом году принимал Пекин, уже подходили к концу, и сегодня было их закрытие. И не понимал я рвения Ирины, когда наступит черёд Милана, её вряд ли возьмут, так какой резон гробить себя?

Миллионы людей по всему миру смотрели онлайн-трансляцию потрясающего шоу, которое устроили организаторы. Пришло время награждать триумфаторов и победителей в каждом виде спорта, в которых соревновались десятки спортсменов со всего света. Вроде бы в этом не было ничего такого, но духа признаться Ире в том, что её мечта на самом деле просто мечта, и вряд ли через четыре года она сможет пробиться… Ведь даже сейчас поехали те, кому от силы пятнадцать исполнилось. Следующий сезон, собери она хоть всё золото, хоть все пьедесталы, ей стукнет двадцать один… А в таком возрасте ездили лишь парники.

Молодёжная хоккейная команда не участвовала в Олимпийских играх, но мы все болели за сборную родной страны, которая, с триумфальным счётом просто порвала в финале и доказала в очередной раз, что красная машина не остановится ни перед чем. А я знал цену этому успеху, слышал от отчима, кого уже поломали, а один и на лёд больше не встанет. Такова цена золота в самом огромном турнире планеты. Такова цена победы всей команды. И тот знал, что если отпустить меня, да любого из парней, то мы костьми ляжем и голову отдадим, лишь бы прорваться, лиши бы вытянуть победу из лап соперников. Интерес и одновременно адреналин гнали вперёд, поиграть с такими сильными соперниками доводилось нечасто и оттого опасность нарастала с каждым новым скрипом конька по льду.

Несмотря на то что я был занят тренировками и подготовкой к последней выездной игре, а Ирина всё ещё грезила об Олимпиаде, мы часто виделись и постоянно переписывались. Словно уже не могли жить без общения и друг без друга. Даже обычные смайлики, присланные за весь день от силы пару раз в перерывах между тренировками, поднимали настроение и заряжали энергией, придавая сил тренироваться дальше. Я стал чаще навязываться со своими желаниями погулять и пообщаться, а Ирина и не была против моей скромной компании. Да и физический контакт постепенно развивался, и мама говорила, что оно и к лучшему.

Вначале это было несмелое касание плеча или предплечья во время разговора. Потом стали появляться лёгкие рукопожатия во время встреч. И Ирина в последнем случае даже позволяла проводить себя до машины или донести вещи до раздевалки и отдать в руки. А потом я стал всё часто обнимать её со спины, упиваясь ароматом шампуня, духом и её естественным запахом. Мы могли простоять так несколько минут, пока машина не доедет со стоянки до нас. Ирина не сопротивлялась, а мне было безумно уютно вот так стоять и обнимать её под ошарашенные взгляды завидующих мне, поэтому я старался не спугнуть это прекрасное видение и не делал резких движений или попыток сблизиться ещё больше. Позволял всему течь самотёком.

Ириночка напоминала пугливого, но ласкового котёнка, жаждущего ласки и поглаживаний, но уже обжёгшись раз, теперь не доверяла всем подряд и старалась сохранить дистанцию, даже если знала о том, что опасности нет. И чем больше Ирина разрешала, тем больше мне хотелось. Мне уже было мало дружеских объятий, я хотел поцеловать эти прекрасные губы, изогнутые по подобию древнегреческого лука, и покрыть светлую кожу мимолётными прикосновениями, заставить яркий румянец расцвести на нежных щеках. Я стал так часто об этом думать, что смотрел на девушку голодным взглядом, совсем не думая его прятать, и ты дико смущалась, обзывала идиотом, но не сбегала. Продолжала кутаться в мой шарф и прижиматься спиной к груди. Словно сама до конца не могла поверить, что так легко позволяла себе эти глупости, от которых бежала.

Сейчас после церемонии награждения всех призёров, началась заключительная часть шоу. Я обнял Ирину, в сотый раз порадовавшись тому, что та уже не напоминала пугливую лань, и зайдя за спину, положил руку на плечи, притягивая к себе ближе, а потом и голову устроил на её макушке. И пока та возмущённо шипела на меня, что я её отвлекаю от просмотра, переместил другую руку на изящную талию, обвив её и прижав к себе ещё ближе. Ирина покраснела от этого, но не вырвалась, а лишь поглубже вдохнула и расслабилась, позволяя своему телу опереться на меня, перенося вес с ног на пятки и поясницу.

Вокруг было много народа, но все были заняты тем, что обсуждали итоги олимпиады, всё же для спортивной школы это самые горячие сплетни, и никому не было дела до скромно стоящих в уголке нас. Ирина с восхищением смотрела на мигающие на экране картинки и впитывала в себя чьи-то победы и грезила о них так, словно потом мог конец света наступать. А я, встав сбоку от неё и смотрел на прекрасные движения, который отражался в глазах моей прекрасной Исы. Ну почти моей, если дров не наломаю, к концу школы, может, и завоюю её доверие. Мы стояли, как заворожённые, и наблюдали каждый за своим помешательством, не позволяя словам всё испортить. Для меня её одухотворённое лицо самое потрясающее зрелище из всех когда-либо увиденных.

А вечером я, как обычно, сидел на бортике катка и дожидался, пока мой личный сорт дурмана закончит совою полулегальную вечернюю тренировку. Было уже достаточно поздно, и на арене никого не было, на эмоциях Ира прыгала и прыгала, словно старалась этим заглушить боль в сердце и дурман в голове. Вытрясти из неё всё и наполнить усталостью, до той степени, чтобы прийти домой и просто рухнуть без сил. Я следил за тем, как Ирина нарезала круги по катку, просто так, без связок, исполняя произвольные элементы, лишь бы делать, лишь бы ещё, лишь бы не уходить домой в объятия собственных чувств и мыслей.

Минут через пять, Ира выдохлась и всё же остановилась чуть дальше центра льда, и я сразу понял, что что-то не так. Она была слишком напряжена, словно что-то в программе было не доделано, не отрепетировано. Вот только программ больше не было, мы выпускались, и никто не пустит нас на общий лёд. Я уже не первый раз провожал девушку домой, дожидаясь её после тренировок. Вот и сейчас я смотрел, как Ирина, закусив губу, едва не рыдала, и почему-то именно этот её вид заставил что-то дрогнуть в груди. Я всегда боролся с этим желанием, так как боялся, что она меня оттолкнёт, ну или по роже надаёт, за этой не заржавело бы.

Но сегодня что-то пошло не по плану, и я не смог сдержать собственные порывы. Я смотрел на то, как фигуристка проклинала себя за очередную несуществующую ошибку, как пыталась выложить на лёд всё, включая саму себя, и заставить душу едва ли не сдохнуть от нагрузок. Я медленно подкатился к ней почти вплотную, вдыхая коктейль из духов и пота. Не совсем соображая, что творю, провёл ладонями по рукам девушки, от локтя до основания плеча, и назад. Потянул медленно, понимая, что Ирина напряглась в моих руках и выпрямила спину. Но я не отступал, обнял за талию, привлёк к себе, поцеловал в шею, и медленно оттолкнулся, позволяя конькам скользить по изрезанному бороздами льду.

— Алексей, пусти меня! — зашипела та, разъярённой кошкой. — Ты с ума сошёл? Что ты делаешь? Пусти…

— Просто чувствуй лёд, — тихо сказал я, ей в самое ухо.

— Я не парница, — продолжала бушевать та, — а ты и вовсе хоккеист, какой из нас к чертям дуэт!

Но я не стал её слушать, просто развернул к себе, одной рукой обвил тонкую талию, а вторую запустил в волосы, удерживая затылок девушки и не давая двигаться. Тянул за собой, вспоминая выступления по телевизору, и спустя минут пять упорных попыток, начало что-то вырисовываться. Это было не похоже на нормальное катание. Но в том и смысл. Мы путались в ногах, коньках, руках, во всём на свете. Напряжение спало, Ира начала понимать смысл моей задумки, и лёгкая улыбка тронула губы. Бессмысленная провокация, слишком близко к друг другу и мозг вообще перестал подавать сигналы, отчего я перестал соображать и поцеловал губы, о которых так долго грезил и мечтал в мокрых снах.

В это мгновение мной управляли лишь страсть и желание. Я целовал её нежные губы, и мне даже было всё равно, что Ирина не отвечала, а замерла бездвижным тотемом. Не вырывалась, и внутри всё ликовало, крича, что это очень даже хорошо. Я ласкал губами приоткрытые губы Исы, иногда проходился языком по ним и вдыхал щекочущий аромат напряжения. А Ирина стояла столбом и словно решала нерешаемую задачку по математике. Но под конец, когда первая эйфория прошла, я испугался, что вот сейчас меня со всей силы приложат об лёд и закопают где-нибудь в лесу. Её губы обжигали и дарили наслаждение. Но когда девушка медленно закрыла, наконец-то, отдаваясь в плен моим прикосновениям, я стиснул сильнее хрупкое тело, и Ирина испуганно взвизгнула, упираясь руками в мою грудь, и попыталась оттолкнуть. Я позволил сделать это всего лишь на пару мгновений, достаточных для того, чтобы вдохнуть порцию спасительного воздуха, и вновь припал к её устам.

А затем, немного ослабив хватку, снова оттолкнулся и утянул нас в лёгкое кружение, позволяя миру вращаться вокруг. На этот раз она сама ответила на поцелуй и стала подниматься пальцами по моим рукам, чем вырвала из меня тихий стон. А когда робкий язычок коснулся моего, мне показалось, что весь мир взорвался и остановился одновременно. Захотелось, чтобы вселенная прекратила своё существование, и мы навечно застыли в этом мгновении счастья. Она стала целовать меня по-настоящему, лаская языком рот, отчего я сам себе не мог поверить, не понимая, то ли сон, то ли бред. Как ни странно, её тихи стон, привёл меня в чувства, и я остановился, позволяя льду и поцелую замереть. Я смотрел на затуманенные страстью глаза, на опухшие от поцелуев губы, и меня клинило на месте, это словно контрольный в голову, без объяснения причин и военных действий.

Чудилось мне, что вот сейчас Ирина придёт в себя и накричит на него, обозвав извращенцем, зарядит по морде и на этом будет финал нашей истории. Я медленно, с опаской разжал руки и выпустил фигуристку из объятий. Но та, лишившись опоры, чуть не упала и едва смогла собраться, чтобы поймать меня за руку и удержаться в вертикальном положении. Я в панике подхватил её и начал быстро-быстро тараторить извинения, что через мгновение развернуться и выскочил с арены, дабы больше не смущать девушку своим присутствием.

Мои губы до сих пор жгли фантомные ощущения поцелуя, и я, прижав пальцы к губам, лыбился, как идиот. Легонько подушечками среднего и указательного пальцами, проводил по ним, вспоминая то волшебное ощущение в груди. Это было потрясающе! Я, как во сне, собрался и направился домой, лишь бы ещё сильнее не разозлить прекрасную Ису. А вообще, было просто страшно появиться перед ней, вдруг я в самом деле облажался по полной программе и теперь мог лишь голову пеплом посыпать и корить себя за то, что я такой придурок.

Лёжа в постели, я вспоминал поцелуй и всё не мог перестать касаться своих губ. Сердится ли Ирина? Нет, не сердится… Она убить меня готова. Так что я пребывал в замешательстве, что же делать дальше. Как ни посмотри, а главная проблема была как раз во мне и в моих нездоровых порывах присвоить себе то, что мне не принадлежало. Если бы я как следует пораскинул мозгами, то понял бы, что ни одна девушка не обрадуется столь тупому поступку. Я признался ей в чувствах, едва не опозорив при этом. А теперь поцеловал, даже не спросив при этом какого-либо разрешения. И даже факт того, что она мне ответила, не позволял мне на что-то надеяться. Идиот, каких ещё поискать на этом свете, взял и всё испортил! Болван!