Моя боль = моя любовь

Глава 20 Сомнения и страх

Роза

Ночью не спалось, я то и дело вставала, чем разбудила Иру, за что получила тихое рычание и обещание придушить. Моя соседка, казалась такой беспечной и обыденной, словно не ощущала этой тонкой грани напряжённости. Хотелось забиться куда-нибудь в угол и сбежать подальше от этого дурдома. После того как Ира приоткрыла окно, улеглась и уснула заново, меня начало немного отпускать, и сон плавно натёк на меня. Если бы какое-то неосторожное предчувствие сунулось в этот миг… Правда, в голове всё равно крутились разного рода опасения.

Утром, вместе с косыми лучами солнца, в комнату вливался трескот большого мегаполиса, гулкие голоса прохожих, недовольный скрежет общественного транспорта и гудки машин. Пернатые порхали в ветках огромных дубов, росших на территории спортивного комплекса, прильнувшей к зданию общежития, радостно напевали и позволяли на мгновение отрешиться от всего. Отдохнувшее тело забыло об усталости, нервы отпустили, в одеяле лежалось уютно. Зыбкий полумрак оберегал от неминуемой, приближающейся со скоростью истребителя тренировки.

Я сладко зевнула в подушку и медленно перевернулась на спину, раскинув руки в стороны. Хорошо так лежалось, уютно и ненавязчиво! Правда, за это предстояло расплачиваться новой гонкой на выживание. Но трудностей никто из нас не боялся. Наоборот, без них жизнь уже не имела смысла и представала унылой рутиной. В птичий хор ворвалось надрывное дребезжание будильника и оглушительные вопли за дверью. Кажется, не только меня тяготили нервы и не давали нормально отдохнуть. Всё в голове смешалось в какую-то нерациональную кашу.

Пришлось вставать. Одеваться на ощупь с полуприкрытыми глазами дело не из лёгких, но я с ним блестяще справилась. Переглянувшись с Ирой, усмехнулась своим дурным мыслям и всё же сцапала ту за руку, дабы проблемы не оказались прямо за порогом номера. Как будто какой-нибудь пресловутый маньяк мог поджидать за дверью номера и делать всякие непристойности. Таких тут не водилось, но ослаблять бдительность не стоило. Мы не на курорт приехали, а на соревнования и любой промах мог стать фатальным.

— Ты чем ночью занималась? — возмущалась Ирочка, изо всех сил пытаясь не зевать на виду у тренера. — Писал Кириллу любовную поэму?

— Можно сказать и так, — уклончиво ответила я, не желая возобновлять конфликт.

— Ладно, сегодня закончим прокат и будете с ним до самого августа миловаться, — Иса потянулась, размяла руки и потопала в сторону тренировочной зоны для спортсменов.

Француженки, следующие за нами, смешливо похрюкали, но нарываться на драку не стали. Нашарив глазами наших, начала спешно разминаться. В туалет я уже не успевала и всё же, решила отлучиться, соревнования таких шуток не любили. Так что к явлению Разиной едва не опоздала на линейку. Все наши находились в полном сборе, хвасталась тем, как удачно прикупили шмоток и что это будет самая запоминающаяся поезда в истории. Кира немедленно учинила скандал, почему её никто не надоумил приобрести ещё парфюм и дизайнерское бельишко. Но время, отведённое на покупки, закончилось, в половине четвёртого мы улетали обратно в Москву. Тренер безжалостно объявила программу на утро, и наша дружная гурьба двинулась на разминку. Все зевали и уже не скрывали этого, ибо Мария Георгиевна скрылась из поля зрения.

— Ты правда не спала, что ли? — удивилась Иса, поглядывая на меня, во время пробежки по местному стадиону.

— Спала, конечно, но мало, — посетовала я на такую несправедливость. — Идиотские мысли так и лезли в голову. Хоть стой, хоть падай. Не могла я уснуть, вот жопой чую, какая-то лажа будет размером с Марианскую впадину.

— Ты самое главное откатайся, как вчера, а всё остальное уже мелочи, — проскрипела Ира.

— Да я не жалуюсь, — помотала головой, чтобы успокоить её. — Нервы ни к чёрту со всеми этими событиями, хоть бери и головой о стену бейся.

— Это да, проблемки так и сыплются, — согласилась подруга.

Тема действительно сложная, и нервяк перед соревнованиями был практически у любого, кто выступал больше одного раза. То мгновение, которое отведено на впечатление судей, решало практически всё. Любая помарка могла стоить не просто золотой медали, но и карьеры в целом. Когда ты выходишь на лёд, у тебя недостаточно времени на всякие глупые размышления, но вот так, наедине с самой собой, можно было и с ума сойти. Поэтому все решения принято принимать заранее, выбрав для себя определённую цель и следуя по избранному пути. Если Разина говорит, что всё отлично, значит, так и было, не следовало загоняться больше необходимого.

Разговоры снова начали возвращаться к тому, что осталось там, в прошлом, пытаясь скрасить начало унылого разминочного забега. Затем перешли к рассказам про то, что уже никогда не вернётся назад. И какая-то точка насела на плечи. Это же реально последние соревнования, на которые мы приехали вот такой огромной и дружной толпой. Я привыкла к ним, а уже спустя полгода, рядом будут совершенно другие лица и будет ли мне среди них отведено место, ещё огромный вопрос. Ибо каждый должен вносить вклад в медальный зачёт, а я едва собрала себя по осколкам и вот-вот развалюсь опять. Кому нужна такая немощная калека…

— На завтра придётся готовить уроки! — с сожалением протянула Кира. — Я так не хочу думать о ЕГЭ и экзаменах. Лучше бы ещё раз откатала произвулку с мировой серии, чем это.

— А вы серьёзно будете сдавать? — удивлённо протянула я. — Думала, таких титулованных, как мы, берут куда угодно, без всяких бумажек.

— Это тебя берут без всяких бумажек! — заржали старшие девицы. — У тебя папа кто? А кто у меня? Сравнила палец с жопой.

— Это просто нервы шалят у всех, — тихо сказала Ира и покачала головой, — не обращай на них внимание, лучше к прокату готовься.

Всё же не только меня одну крыло тут по страшной силе, так что я милостиво кивнула головой и постаралась выкинуть из неё ненужные мысли. Ничего страшного не произойдёт. Это же просто финал соревнований. Они даже никуда особо и не вели. Просто давали преимущество перед подачей заявок. По логичному принципу: больше побеждаешь, значит, лучше остальных. Разминочные круги закончились, и мы потопали обратно в закрытое помещение, предоставленное нам организаторами для разминки и тренировки.

Помощники и вся огромная команда, летающая с нами, были уже на ногах. Даже приволокли лёгкий перекус, чтобы мы окончательно с голоду не подохли и раньше времени с жизнью не попрощались. Мы послушно начали тянуться и выстроились в импровизированную очередь к чудесным феям, творящим настоящее волшебство и превращающим нас в первых красавиц ледовых арен, на которых засматривались многие. Я забилась в угол и с досадой помяла колено. Нет мне места в новой команде. Казалось бы, даже не я виновата в этом, но травма оттого не исчезнет и не пропадёт, по мановению волшебной палочки.

— Как меня бесит эта русская тварь, — француженки остановились рядом со мной. — Сперва ходит и делает вид, что вся такая недовольная и холодная, а потом липнет к нему, не давая продыху. Что вообще в ней такого!

— Вы о чём? — я внимательно посмотрела на девиц и, убедившись в том, что мне не показалось, проследила за их потерянным взором. — Вот ведь козёл!

С места я стартанула практически мгновенно, даже позабыв о травме колена. Этот урод так подло и жестоко обошёлся с Ириной, а теперь лип к ней как ни в чём не бывало. Разве у такого придурка, как этот сраный япошка, хватило бы такта признать, что, изменив, он поставил крест на этой афере с лучшей парой фигурного катания в истории. Но нет, этому индивиду хватило наглости и бесстрашия лапать Иру на глазах у всех и при этом кривить рожу так, словно в него плюнули, хоть именно так и следовало поступить, чтобы нос свой не задирал!

— Катись к чёрту, — отшатнувшись от него на пару шагов, вспылила Ира, — я тебе только венок на могилку подарить могу. Ищи другую дуру, которая будет за тебя переживать. А мне надо готовиться к раскатке, я победить хочу, а не в твой фан-клуб вступать. Придурок!

— Что хотел этот идиот? — я тут же подскочила к ней и погрозила кулаком вслед удирающему парню, которому следовало пинка для ускорения отвесить.

— Забей, только о его дохлой тушке переживать не хватало, — потрясла та головой, отгоняя от себя дурные мысли. — Надо Лёше написать, чтобы он чего ни того не подумал, увидев фотографии. Этот идиот сделал снимок и написал, что мы всё ещё вместе.

— Вот придурок, — показала я язык в удаляющуюся спину и уволокла подругу в сторону, чтобы не быть под прицелом сотен любопытных глаз. — Ты не раскисай, всё будет хорошо. Откатаешь и можно на заслуженную пенсию.

— Что ты заладила про уход? — не выдержала та и психанула, сбросив мою руку.

— Не знаю, — я посмотрела на неё серьёзным взглядом и с сожалением вздохнула, опять вспоминая про ногу и свои дурные ощущения. — Просто у меня очень плохое предчувствие. Словно опять что-то должно случиться. Я не хочу, чтобы ещё кто-нибудь пострадал, особенно ты.

— Расслабься, всё будет в полном порядке, тренер не даст нас в обиду, — потрепала Иса меня по голове. — Хватит пустой болтовни, пошли уже разминаться и готовится к раскатке. Мы сегодня последние стартуем. Потому в сильнейшей разминке будет жарко. А к тому моменту стоит не потерять настрой. Тебя и так от нервов уже штормит.

Она ушла, а у меня в желудке всё в морской узел завязалось. Страх сковал по ногам и рукам. Я не понимала, зачем такие риски. И в то же время внятно и логично объяснить, что такое должно случиться, я не могла. Потому все и списывали это на обычные капризы, мандраж и нервяк перед финалом. А я понимала, что ничего не будет так просто, как им казалось. Во всём этом крылось нечто такое, о чём не сказать вслух, словно трагедии уже не миновать, и она нависла над нами, как непреодолимый злой рок судьбы.

Тряхнув головой, потопала вслед за остальными собираться на лёд. Я не могла подвести команду и тех, кто переживал и болел. Чтобы там не творилось в душе, на раскатку я должна выйти идеальной. Сильнейшая разминка, цвет и гордость любых соревнований и именно в неё я входила, следовательно, шанса опозориться у меня не было. Тренер подозвала нас всех на последнюю напутственную речь, и мы послушной кучкой собрались около неё, готовясь внемлить каждому сказанному слову и воплотить его в жизнь.

— Девочки, я прекрасно понимаю ваше стремление стать чемпионами, — тихо начала тренер, осматривая каждую из нас придирчивым взором. — Вы уже не первый раз стоите вот так, перед финальной разминкой, сильнейшей раскаткой, которая гарантирует зрителям незабываемые эмоции и потрясающие номера. Цените себя и свою гордость, не забывайте, что вы уже звёзды, мои чемпионки, цвет и гордость страны. Там на льду вы можете быть кем угодно, но всегда оставайтесь сильными и стойкими. Цените себя и верьте. Сегодня я разрешаю вам падать, ошибаться и не выполнять моих команд. Потому что сегодня вы катаетесь не для меня, а для себя. Верьте в свои силы и идите вперёд к золотым медалям, пьедесталам и овациям. Только зрители, сегодня, ваши судьи, выложитесь по полной программе и оставьте себя там на льду. Чтобы уже завтра, было не стыдно смотреть себе же в глаза.

После таких слов на душе стало чуточку легче. Наверное, это действительно просто нервы, от которых стоило абстрагироваться. Сейчас откатаем и пойдём по своим делам. Опять разлетимся по разным странам и уже не встретим друг друга. Сняв защиту с коньков, я сделала первые несколько шагов и растворилась в этом ощущение. Где холодный лёд встречался с жарким светом софитов и шумом бушующей толпы. Вздох… Полёт… Свобода… Мысли мгновенно покинули голову и стало не до всяких грустных мыслей.

Лёд буквально плавился под коньками. Разминка происходила по привычному сценарию. Всё мирно и чинно, так как и полагалось, пока я не заметила боковым зрением двух француженок, которых одёрнула в зале. Они о чём-то хихикнули и разъехались в разные стороны, чтобы спустя пару минут встретиться на другом конце льда, совсем рядом с Ирой, которая, как обычно, ничего вокруг себя не замечала и лишь ловила ощущения льда под ногами. Девицы врезались друг в друга, и одна из них, согнувшись, полетела по гладкой поверхности.

— Иса, нет! — вопль застрял в груди, я бросилась туда, но было далеко, слишком далеко.

С испугом и страхом я наблюдала за тем, как нога подруги подгибается от звучного столкновения металлических плозий. Как в замедленной съёмке я наблюдала за тем, как та падала и заваливалась набок. Лёд наполнился звуками, глухим ударом тела, стоном и моими судорожно стучащими в ушах пульсом и сердцем. Я рухнула на колени, не заботясь ни о чём. Пытаясь избежать травм, та упала, но под пальцами нащупывалось что-то тёплое и резко пахнущее железом. Руки затряслись ещё сильнее, глаза наполнились слезами.

Я чувствовала, я знала, что эти проклятые соревнования просто так не закончатся. Меня оттащили в сторону, и как бы я ни пыталась вырваться, не пускали. То, как бригада врачей уносит носилки, врезалось в память. Крик и слёзы застревали в горле тугим комом и не давали нормально дышать. Хотелось выть и брыкаться, но звонкая пощёчина заставила голову мотнуться назад, и щека буквально загорелась от этого странного ощущения.

— Хватит выть! — Мария Георгиевна стояла и смотрела на меня с плохо скрываемой яростью. — Если хочешь им отомстить и быть полезной, иди выйди на лёд и завоюй золото. Прыгни так, чтобы у них и шансов не осталось. Вырви медаль из их рук и потом хоть захлебнись слезами, но на льду будь сильной, лёд не прощает ошибок! Поняла?

— Да, — тихо сказала я, поднимая глаза к турнирной таблице, — я откатаю…