Моя боль = моя любовь

Глава 18 В бездну…

Ирина

Полуночные разговоры не привели ни к чему хорошему. Наутро дико болела голова и хотелось зарыться носом в подушку. Я практически до самого рассвета думала о тех словах, которые сказала мне Роза. А нужно ли мне это всё? Примеров, таящихся страхами и полнящихся разочарованиями слишком много перед глазами, их столько, что невозможно сосчитать. И я кружилась в этом безумном море и не ведала тех проблем, о которых говорили многие. Что было бы логично, если бы в душе не поселился он…

Лёша сделал меня более уязвимой, более обыденной. Такой хрупкой, что голова шла кругом и хотелось запереться обратно в свой кокон из равнодушия и отчуждённости, но не выходило. Слишком много всего было поставлено на кон, чтобы вот так отступить и сделать вид, что ничего не было. Я не хотела терять ни себя, ни его. Словно разрываясь на две части, я смотрела в гостиничный потолок и не понимала, какую дорожку шагов надо сделать, чтобы в этот миг весь мир остановился и перестал вертеться перед глазами.

Страх парализовала каждую клеточку, заставлял смотреть на себя в зеркало и не видеть. Костюм, сшитый на заказ, теперь казался неудобным, впивался в бёдра и жал в груди. Я старательно мотала головой в надежде сбросить вуаль наваждения, но она словно приросла ко мне, стала плотнее и не давала вдохнуть полной грудью. Я сомневалась в себе… Не в силах или навыках, а в самой себе… В той маленькой девочке, которая положила всё на алтарь спорта, лишь бы дотянуться до звезды и упиться собственной славой.

Медленно, дыша на счёт, старалась взять себя в руки, увидеть мир на пьедестале и доказать всем, что лишь я заслуживаю этого права. Потом будет потом, будущее пока не наступило, а сейчас для меня главной задачей являлось стать лучшей. Пробиться и заполучить своё золото, чего бы мне это ни стоило. Каждый может говорить о том, что это не имело значения, но абсолютно любой спортсмен мечтал прославить свою страну, услышать гимн и наблюдать за тем, как над стадионом развивается флаг и он с гордостью держит в зубах золотую медаль!

Вот к этому я стремилась… И отступать уже поздно. Если есть возможность сражаться, то делать это следует со всей отвагой и упорством, которые найдутся в закромах моей бедовой головушки. По крайней мере, именно так я уговаривала себя не мандражировать. Вроде бы лишь тренировочный прогон и до соревнований ещё почти сутки. А трясло меня так, словно уже сейчас надо будет сражаться за медали, причём всеми правдами и неправдами. Кто вообще придумал этот бред и вложил мне его в голову?

Ещё раз дёрнув руками, размяла кисти и плечи, проверила, чтобы тело не зажималось и ощущалось максимально комфортно. Сейчас нет поводов для паники. Я могу выложиться на все сто десять процентов. После этих соревнований будет перерыв на экзамены и выпускной из школы. Так что там ноги и руки придут в тонус. А нервы… Это нормально, ну кто не боится налажать пред самым финишем? Правильно — только идиот! Я к такой категории людей не относилась, из-за того и мандражировала, боясь лишний раз вздохнуть и накосячить.

— Девочки, сосредоточьтесь на своей работе, — Разина похлопала в ладоши и привлекла наше внимание к своей персоне. — На соперниц не смотрите, они могут катать что угодно на тренировке, а что будет завтра, знаете только вы. Сосредоточьтесь на своей работе и порвите их. Тяжело в учение, легко в бою.

— Да, — гаркнули мы дружной толпой и пошли на раскатку.

Большинство участниц уже откатало свои разминки и пробу льда, оставалась только я. В душе шевелилось что-то придирчивое. Иронично, что мне настолько повезло, что откатывалась последней, под покровом полумрака вечерних сумерек. Всё точно так же, как на тренировках. Только тогда, где-то в тени трибун всегда находился Лёша. А тут незнакомый город, незнакомый стадион и лишь музыка из динамиков звучала моя. Это и обнадёживало, позволяя сконцентрироваться на том, что я умела лучше всего — катании. Лёд сузился до меня одной…

Прокат и программа были неприкасаемыми мгновениями волшебства. Я творила историю, создавала удивительный мир и пыталась разрушить всё на корню. Купальник переливался в свете софитов. Чёрный снизу, плавно перетекал в белый цвет, с двумя красными рукавами, символизирующими крылья бабочки. Но тут скорее символизирующее моих внутренних демонов, которые пожирали меня раз за разом. И как вишенка на тортике, саундтреком служила песня одиозной Лилит, и если на английском я ей не прониклась, то услышав на русском, влюбилась раз и на веки вечные, сравнив её с собой.

Символично… Чувственно… Понятно… Несмотря на то что Мария Георгиевна хотела видеть уязвимость, я хотела быть собой и не думать о том, что надо играть на льду, проживая чью-то жизнь. Я хотела показать всем и каждому свою собственную историю. Точно так же, чтобы зрители полюбили меня, как Лёша, сидящий на трибунах, каждое моё выступление. Вот так я мечтала кататься, чтобы от каждого шага, прыжка и элемента рождалось нечто новое, чему не было придумано имени, и перед чем я преклонялась каждый день, ради чего пахала, как проклятая, и ради чего дышала.

Я заняла позицию в центре льда и приготовилась вслушиваться в знакомые мелодичные переливы, которые щекотали изнутри огнём предвкушения. Мечтая выпустить своего дьявола на волю, смотрела лишь в порезанный коньками лёд и наслаждалась своей собственной свободой. Миром, который выстроила сама. И лишь я могла тут властвовать, творить и жить. Это был мой лёд и моя мечта, моя фантазия и мой полёт к свободе! Скрестила руки перед собой, готовясь открыть их, будто крылья, давая возможность прочувствовать всю трагичность этой композиции, её мощь и её силу. Себя… Лёд… Музыку… Танец…

«Я лёгким туманом стелюсь над землёй», — зазвучало в динамике, и фантазия ожила, становясь реальностью. Я ожила, вместе с этими короткими строками, которые так чувственно играли в груди на струнах моей души. Летела мелодия в такт их слов, а за ними летела и я. Развевая и ускоряясь, погружалась всё дальше в эту игру. Лёд словно давал мне силы, позволял жить и чувствовать, я вымещала на нём все эмоции, отдавала себя без остатка и проживала день за днём, всё новую и новую реальность, давая себе шанс на спасение. «Хотела быть равной мужчинам во всём»…

Сейчас, когда я больше не играла, когда не пыталась строить из себя кого-то до боли правильного и заурядного, а когда дышала и чувствовала, буквально сливалась с моментом и каждым прыжком, ощущала себя по-настоящему свободной. Такой лёгкой и невесомой. Словно в это самое мгновение весь мир за пределами стадиона перестал существовать, оставляя меня наедине с самой собой и тем призрачным взглядом внимательных глаз с трибун. Я кожей ощущала, как он следил за мной и болел, поддерживал и всегда готов был прийти на помощь, чего бы ему ни стоила такая выходка.

Тройной лутц… Тройной тулуп… Коронная связка, которую я прыгала раз за разом и ради которой готова была отдать всю себя на этом льду. Я выехала с каскада так, как будто летела над пропастью и не знала, сорвусь ли вниз или останусь дальше парить в небесах, пытаясь переварить собственную смелость. Это было сравнимо с тем, чтобы шагнуть из самолёта без парашюта и надеяться, что судьба убережёт от неминуемой гибели. В это мгновение на кону стояли не медали, а моя собственная жизнь, и я верила, что однажды она оборвётся вместе с тем, что я не смогу встать на лёд и больше никогда не увижу софитов, судей и трибуны, переполненные зрителями.

В отражении льда, кажется, я видела отражение самой себя. В этой прокатке жила и дышала, словно уже никогда не смогу обрести свои крылья. Дорожка шагов змеилась под ногами, становилась продолжением меня, рассеивала внимание и ускоряла сердцебиение. Самый колючий момент. Это утягивает за собой, окунает в самую гущу страстей и затягивает петлёй на дне безумного водоворота, но я не вижу ничего кроме, этого мира. Мне и не нужно видеть, знать или понимать… «Скрестили чёрные крылья»… Это тяжёлым грузом ложится на плечи, руки взметнулись во вращении, создавая иллюзию тех самых крыльев. Они тут, со мной, внутри меня… У сердца!

Я не сдерживала собственное тело и эмоции, позволяла всему выплеснуться наружу, прочувствовать эту фантазию вместе со мной. По щекам начали течь слёзы… На выступлении нельзя ни в коем случае, на пробной прокатке пусть так. Как будто в эту программу вложены воспоминания призрачного персонажа из мультфильма. Они перемежались моими собственными: первый лёд в жизни, первая тренировка, первое падение, первая победа, первое золото, первая любовь. Всё это я и в то же время кто-то другой, такой невесомый и лёгкий. Вся моя жизнь длиною в пять минут…

И Лёша — это тоже часть моей жизни, сейчас он такой же неотъемлемый элемент, как коньки, как соревнования, как желание победить и разорвать в клочья, стать лучшей, первой, чемпионкой… «Меня не казнишь — я ведь лёгкий туман…»… Оставалась финальная точка. Я подъезжала к тому самому каскаду, за который готова была продать душу дьяволу, лишь бы он вышел идеально. На правой ноге ребром назад-наружу, набирая скорость. Разворот за доли секунды, перенесла центр тяжести на другую ногу, слегка присесть. Продолжая скользить по дуге, сделала тормозящее движение коньком и одновременно с отталкиванием совершила мах вперёд свободной ногой.

«Быть кошмаром для вас я ещё не устала»… Сегодня я стала не только королевой льда. Докрутила, приземлила, выехала, и это финал… Последние аккорды взрывались в голове, в памяти трибуны буквально разваливались от криков и поддержки. Мысли обгоняли друг друга. Мой личный демон вышел наружу, растаял, принял совершенно иной лик и обрёл вес, осознанность и стал чем-то большим, нежели персонажем. Когда я завершила пробный прокат, не было бешеного сердцебиения, было только чувство выполненного долга перед собой и Разиной. С таким можно идти в бой, этого будет достаточно…

То, к чему я шла, свершилось… Финальная точка, за которой уже терялось будущее. Надевая чехлы на лезвия, я слышала, как меня хвалил весь тренерский штаб. Даже сдержанная Мария Георгиевна стояла со слезами на глазах, потому что то, что было показано сейчас — исповедь, моя история, моя жизнь, разложенная буквально по созвучиям. Честная и бескорыстная свобода, которой я упивалась на льду… Я бросила взгляд трибуны в поиске глаз, но с запозданием вспомнила, что мы в другой стране, на чужом льду, и тут не будет его улыбки и слов одобрения. В этот бой я шла одна…

Буря в душе понемногу успокаивалась, меня отпускало, и больше не хотелось прыгнуть в бездну. Всё же такие прокатки сильно выматывали, но они мне были нужны, чтобы оставаться в здравомыслящем состоянии. Когда тебе плохо, надо, чтобы остальным было ещё хуже. И побелевшие морды других стран радовали тем, что я утёрла им нос и нагнала страху ещё до начала турнира. Борьба психологического давления начиналась гораздо раньше, чем многие думали. За пределами стадионов, в прессе и социальных сетях. Мы гордились собой и заставляли других поджимать хвосты в нерешительности.

Застегнув олимпийку, стащила с ног коньки и переобулась в кроссовки. На сегодня льда больше не будет, и надо дать ногам возможность максимально отдохнуть. Завтра ту же самую программу придётся откатывать с ещё большими усилиями. Это не пугало… Я прекрасно осознавала, что наша мощь не в том, что мы выходили на каток с желанием уничтожить, а в том, что никогда не сдавались и всегда сражались до самого последнего аккорда музыки. Разина собрала нас всех около себя и вымученно улыбнулась.

— Прекрасно откатались, у меня даже слов нет, — усмехнулась тренер. — Посмотрите на перекошенные лица соперниц, они явно впечатлились. Правильно сделали, что сегодня выложились по максимому, завтра нам это даст преимущество и возможность заткнуть их за пояс. Кому надо на массаж, остальные по номерам. По отелю и городу не шляться. Соревнования уже скоро, и не только мы привыкли играть на психологическом давлении. Следует быть максимально осторожными. Все поняли?

— Да, — опять же дружно гаркнули мы.

— Тогда час свободного времени и на ужин, — заключила Мария Георгиевна.

На том, собственно, и порешили. По правде говоря, есть особо не хотелось. Но нарушать распорядок дня было бы себе дороже. Потому подхватив хмурую Розочку под руку, я поволокла её в номер. Отдохнуть в самом деле следовало. Мы пашем ежедневно, и отдых — это часть нашей работы. А судя по её настрою, там в голове таились ещё большие черти чем у меня. Её партия из «Ромео и Джульетты» была столь чувственной, что казалось ещё мгновение и оживёт даже лёд, но что-то меня настораживало в ней, и это было плохо.

И всё же вечер прошёл относительно нормально. После ужина нас сводили в музей, показали достопримечательности и с миром отпустили спать. Залезая под одеяло, я хотела начать разговор, но Роза отвернулась к окну и уже не смотрела на меня. Так что, решив её не трогать и дать время попсиховать, закуталась в одеяло. Проверила чат с Лёшей и умиротворённо прикрыла глаза. Завтра меня ждал самый важный день в жизни. Ещё сложнее будет лишь на Олимпиаде, но до неё надо выиграть эти соревнования, чем я, собственно, и собралась заняться.