Моя боль = моя любовь

Глава 21 Рок судьбы

Алексей

Учителя решили, что за оставшуюся четверть смогут впихнуть в наши мозги столько, сколько мы пропустили за одиннадцать лет в школе. И вроде бы я понимал, что они старались ради нашего блага, но на душе было мерзко и стрёмно. Какое-то нехорошее предчувствие заставляло ёжиться и кутаться в шарф, который так красноречиво напоминал о том, что мы теперь с Ирой пара. Настроение немного повысилось и, перебежав дорогу по зебре, нырнул в уютное кафе, которое команда облюбовала последнее время для подготовки к экзаменам.

— Ну, что, кто шарит фигову алгебру? — бросив сумку под стол, я примостился с краю. — Я вообще не представляю, чтобы с цифрами можно было так зверски обходиться и издеваться на все лады. Это же изуверство!

— Толик шарит, но не шарит, как объяснить, что он шарит, — заржали пацаны. — Ты лучше покажи домашку по английскому, а то я из этих «Ду ю ду» только разговаривать умею, а что там писать надо, вообще ни в зуб ногой.

— Ага, кто же знал, что наша англичанка это тот ещё маньяк в юбке, — заржал бывший замкапитана, — прикиньте, она мне сегодня задачку задала, что я буду делать, если потеряюсь в метро в Америке, а мне надо будет через час быть на стадионе в Бронксе, а я засел в Куинси.

— Она что ещё и географичкой на полставки решила подработать? — присвистнул я.

— Если бы, по её логике, я должен со всеми разговаривать уважительно и исключительно на ты, — ответил тот, — а не подойти к первому же мужику и с вопросом: бро, как доехать до стадиона, опаздываю на матч. Пока я буду эти конструкции строить, уже матч закончится. У них половина своего собственного языка не знают и бро, как и куда, будет проще, чем все эти расшаркивания с эпитетами.

— А меня сегодня чуть с литры не вышвырнули, — пожаловался Толик, — откуда мне было знать, что стихотворение про эскортниц училке не нравятся. А я из Есенина больше ничего не знаю.

— Чувак, она тебя классику спрашивала, а не мемасики из соцсетей, — поржали все остальные над незадачливым Толяном, не понимающим разницы.

— Держите, только дайте кто-нибудь геометрию списать, а то я матеше на дробях остановился и что дальше с этим делать, понятия не имею, — достав тетрадь, положил её перед пацанами на стол.

— Вам как всегда? — официантка нарисовалась, как чёрт из табакерки.

— Ага, — кивнул я, — ещё бы кого-нибудь шарящего в построении кривых и гипербол.

— Лёша, — крикнула та в зал, — не переживайте, он у нас в МГУ учится, сам поступил, вот кто точно вам поможет.

— Чего? — перед нами в самом деле предстал хлипенький паренёк в очочках и смешной причёской под горшок.

— Помоги ребятам с математикой, всё равно пока кроме них, других гостей нет, — улыбнулась Света. — Вы если что кричите, ещё кого подыщем, у нас много студентов на полставки. А с вашим появлением у нас выручка выросла, и зарплата больше стала.

— Да мы и доплатить можем, — почесал в макушке Толик, — мы из спортивной, которая тут вниз по улице. Нам эти цифры, что трупу бухгалтерия и вид на жительство.

— Я, конечно, не лучший на курсе, но могу попробовать, — почесал в маковке уже несостоявшийся репетитор. — Правда, Аркадий Станиславович, говорит, что я неуч глупый и мне в МГУ учится позорно. Но, всё же думаю, со школьной программой как-нибудь справимся.

— Это Борисков, что ли? — наклонил голову к плечу Семён.

— Да, он самый, — закивал головой Лёшенька.

— Ща, пять сек, нарисуем, — наш запасной вратарь полез в карман за телефоном и выудив тот, набрал кому-то. — Крёстный, привет, не отвлекаю? Слушай, тут нам в кафешке твоего студента посоветовали, как репетитора. Стоит соглашаться. Лёша… А, узнаю. Лёша, фамилия-то у тебя есть.

— Старавойт, — запнулся тот на полуслове.

— Старавойт, говорит, у тебя учится, смешной такой, на ботаника из сериалов похож, — продолжил Семён, перебирая пальцами по столу. — Угу, понял. Лёша, дядя сказал, если я сдам это фигому алгебру, то накинет тебе десяток баллов на экзамене и вообще тебе можно доверять. Так что давай, объясняй, что тут вообще за дебри с цифрами творятся и почему так жестоко обошлись с дробями и сократили их до букв.

— Слушайте, — тут же оживился наш неожиданный преподаватель.

Так, мы и просидели в кафе практически до позднего вечера. Посмотрев на часы, не стал тревожить Иру, они как раз должны были начинать готовиться к соревнованиям. А когда тебе под руку названивают, написывают и беспокоят, тебе хочется послать всех к чёрту. Так что я даже порадовался тому, что у меня было чем заняться, и это поглощало бесполезное время, которого оказалось слишком много для человека, привыкшего практически жить на льду, и не отступать ни на шаг от намеченной цели.

Домой я пришёл с гудящей головой и хотя бы минимально понимая, что математичка от нас хотела. Оказывается, с цифрами можно поступать ещё более дерзким способом. Благо по остальным предметам у меня такого завала не было. Да и не нужны мне были ни физичка, ни географичка, ни химичка с её спиртами. Потому стоило только запаху жареной курочки и грибочков достигнуть носа, как слюни мгновенно потекли изо рта. Так что, бросив школьную сумку у входа, поспешил умыться и переодеться.

Пританцовывая, натянул на задницу домашние шорты, вытер лицо полотенцем и, засунув голову под кран, немного подержал её под холодной водой и понял, что жжение в висках немного притупилось и стало проще смотреть на вещи трезвым взглядом. Выйдя из ванной, прислушался к своему организму и потопал на запах жареной курочки. Жрать хотелось неимоверно. Никогда бы не подумал, что умственный труд высосет из меня больше соков, чем вся физическая нагрузка разом. Так что умирающий школяр, с надеждой взирал на родителей и требовал кушать.

— Дорогой, как прошли занятия? — мама нежно улыбнулась и поставила передо мной тарелку с едой. — Надеюсь, теперь ты осознал свою ошибку и понял, что следовало меня слушать, и хоть что-то учить. До экзаменов рукой подать, а ты два пляс два до сих пор на пальцах складываешь и не видишь в этом ничего зазорного.

— Мам, хватит, не настолько плохо я учился, чтобы теперь бегать в отстающих и совсем как дурачок себя вести, — покачал я головой, принимаясь за еду и ловко орудуя вилкой. — Просто математика мне сроду не даётся, там столько всяких правил, а мне лень их учить. С остальным-то я нормально справляюсь и даже не жалуюсь.

— Ты лучше вилкой орудуй и потом иди занимайся, небось опять будешь валяться и ничего не делать до самого вечера, — покачала та головой. — Тот факт, что ты идёшь в профессиональные спортсмены, не отменяет того, что ты обязан, поступить в университет, и хотя бы раз в пару недель показывать свою разукрашенную рожу. Клянусь, провалишь вступительные, и твоя задница отхватит ремня. Образование, даже если оно тебе не нужно, должно быть, на будущее. Ясно тебе!

— Мам, ну, хватит тебе приседать мне на уши и требовать какой-то чуши, — покачал я головой, в попытках избавиться от звона в ушах.

— Алексей, как вам не стыдно разговаривать с матерью в подобном тоне, — возмутилась родительница, — ещё бы заместо экзаменов в потолок плевал и совсем прекрасно будет. Мой сын, неуч! Которому плевать на всё!

— Лёша, — отчим появился из гостиной и одарил меня хмурым взглядом, — я понимаю, что у тебя адреналин гуляет и нерастраченная физическая сила. Телу сложно адаптироваться к тому, что нет нагрузок и оно в состоянии покоя. Но это не повод вымещать свою злость на родных и близких. Твоя мать хочет, как лучше. Где бы я, по-твоему, сейчас был, если бы в своё время не получил диплом, в котором так же, как и ты в восемнадцать не видел смысла. Потому не обижай родителей и извинись.

— Прости, мам, я не хотел тебе грубить, — пристыженно протянул я, рассматривая смурное лицо родительницы. — Просто мне реально не даётся эта чёртова математика со всеми её тангенсами и котангенсами, голова от них пухнет и хочется сдохнуть.

— Я понимаю, сыночек, что тебе нелегко, мы сделаем всё, чтобы тебя поддержать и помочь, — улыбнулась мама. — Но сейчас только ты сам в состоянии помочь себе. Для этого сконцентрируйся на уроках, а хоккей твой никуда от тебя не убежит. Ты и так уже зачислен в лигу, что не может не радовать. Потому возьми себя в руки и реши, что для тебя важнее: твоё будущее или желание потусоваться с друзьями до позднего вечера.

— Вообще-то, мы учились, — простонал я, закатывая глаза, — оказалось, что в кафешке, которую мы с парнями облюбовали, работают ботаники из МГУ и МФТИ. Тем особо заняться нечем, и они принялись помогать нам с экзаменами. Одному даже обещали баллов на экзамене докинуть, если Семёнчик наш сдаст, у него крёстный, оказывается, там преподаёт.

— Ладно, тогда кушай и отдыхай, — смилостивилась маменька и поцеловала меня в макушку. — Сегодня вечером ничего не планируй. Придут Смольцовы и надо будет продемонстрировать им, насколько мы дружная семья. Всё же карьера твоего отца от этого зависит. Сможем убедить их в финансировании, и будет совсем хорошо.

— А мне обязательно присутствовать на этом цирке? — наклонил голову и печально уставился в тарелку с курицей и пюрехой, словно они могли дать мне ответ.

— Да, — строго отрезал отчим.

— Они за семейные ценности и большую, красивую, показную сказку, — для меня пояснила родительница и тряхнула шевелюрой. — Бред сивой кобылы, но нам нужно подыграть в этой странной авантюре и не упустить возможности вытрясти с них лишних деньжат. Потому постарайся улыбаться, как можно шире, и не кривиться при виде их дочери. Да, она страшная, как моя первая свадьба, но привыкай к взрослой жизни, сынок. Не все люди будут тебе одинаково нравиться.

— Хорошо, понял я, — запустив пальцы в волосы, разлохматил те.

— И не криви нос, мне тоже не хочется им улыбаться, но такова работа, — покачал головой отец и пошёл обратно собираться.

Приходу этих зазнаек никто из нас не обрадовался, к тому же они постоянно строили дико пафосные лица и считали себя едва ли не царями и богами этого мира. Хотелось покрутить пальцем у виска, но было нельзя. Работа отца напрямую зависела от благосклонности этой чумной семейки. И теперь в очередной раз они решили вмешаться в мои планы и сделать так, чтобы захотелось побиться головой о стену. Как же задрало их постоянное присутствие на периферии моей жизни, но, с другой стороны, хоть что-то было относительно стабильным.

А про неуместные подкаты их драгоценной доченьки и вовсе приходилось молчать в тряпочку, ибо такого моя бедная психика просто не могла вынести. Она реально была страшной, и не в плане каких-то внешних дефектов. Истеричная, избалованная, вечно орущая и требующая всё по первому щелчку пальцев. Такую, как она, хотелось послать далеко и надолго, желательно так, чтобы по дороге ещё и потерялась. Но увы и ах, очередной вечер обещал стать весёлым напоминанием о том, почему я их ненавидел всей душой.

Задумчиво рассматривая себя в зеркало, пытался понять, что такое странное ворошилось в душе и не давало покоя. Ещё раз осмотрев себя в зеркале, поправил воротник рубашки-поло и постарался взять себя в руки. Никакой же трагедии не могло произойти в это погожее вечернее время. Через несколько часов Ира вновь возьмёт золото, и я с радостью поздравлю её, попутно избавившись от влияния надоедливой истеричной девки.

По окрику матери с сомнением понял, что нежеланные гости всё же пожаловали к нам на полчаса раньше. Собрав в кулак всю волю и решимость, вышел в гостиную и натянул на лицо самую приветливую из своих улыбок. Оставалось только молиться, чтобы ничего страшнее явления этой ненормальной семейки не произошло. Родители уже суетились вокруг гостей, а Варвара практически мгновенно повисла на моей шее, оставляя на щеке противный, маслянистый след от ярко-розовой помады.

— Мы принесли вина, милый привёз его из Франции, где купил в лучшем винном бутике, — щебетала Смольцова-старшая и кривила губы.

— Проходите, стол уже накрыт, — мать равнодушно махнула в сторону гостиной, где нам всем предстояло расположиться в этот светский раут.

— Не возражаете, если я включу фигурное катание? — как можно невиннее улыбаясь самой широкой улыбкой, вопросил у гостей.

— Я думал, настоящим мужика не престало смотреть эту нудную чушь, — скривился глава их долбанутой семейки.

— Катают наши одноклассницы, за выход на Олимпийские игры, — бросил я с пренебрежением, — это уже заслуга, достойная восхищения.

— О, тогда да, чемпионкам можно протянуть руку помощи, — оскалился этот жирный боров.

Захотелось врезать ему в рожу, но кинув взгляд на часы, решил не тратить время. Вот-вот должна была начаться сильнейшая разминка. Когда экран телевизора засветился, на нём как раз показывали француженку, которая занимала второе место. И вот под оглушительные овации стадиона не лёд выехала Иса. Её потрясающий чёрно-белый костюм притягивал взгляд. Она улыбалась и казалась такой лёгкой и воздушной, такой манящей и недосягаемой. Я с замиранием наблюдал за её разминкой.

И в одно мгновение в груди всё оборвалось. Когда оператор выхватил кусок льда, на котором в истерике билась Роза, а Ира лежала сломанной куклой, я думал, подохну на месте. Не прошло и мгновения, как картинка пропала и пустили повторы лучших моментов, комментаторы о чём-то затарахтели, но я не слышал ничего из этого, внутри буквально всё сгорало и выворачивалось наизнанку. Казалось, что вся моя жизнь рухнула и перестала существовать.

— Лёша, что с тобой? — мать тронула меня за плечо, привлекая к себе внимание. — Ты побелел, это кто-то из ваших девочек.

— Мне надо к ней, — заторможенно произнёс я. — Ира…

— Сынок, что случилось? — всё ещё непонимающе пыталась дозваться меня родительница.

— Моя Ира, она… — ком в горле не позволял говорить, хотелось выть.

— Лёш, — отец тряхонул меня за плечи и отвесил подзатыльник, — всё с ней нормально, только что сказали, что рассечение неглубокое и её просто увезли в больницу из-за обморока. Она жива! Да посмотри ты на меня! Слышишь, живая твоя зазноба! Разина бы не допустила, чтобы кто-то из её подопечных помер, она бы и дьявола с того света достала. Так что давай, пей.

— Да, — заторможенно протянул я и глотнул из стакана.

— Пришёл в себя? — отчим смотрел на меня так, словно впервые видел.

— Что за дрянь? — откашлявшись, скривился и посмотрел на экран телевизора.

— Всё с ней хорошо, — ещё раз сказал тот.

— Роза, — тут же встрепенулся я. — С ней что?

— Мелкая которая? — вскинул тот бровь. — Кататься готовится и судя по лицу, Разина ей что-то такое сказала, что та теперь рвать и метать готова.

— Слава богу, второй травмы она бы уже не вынесла, — я медленно сполз по дивану и ещё отпил из бокала. — Дрянь, но помогает. Надо пойти написать Кириллу, чтобы он там на льду не убился из-за Розы.

— Иди, — благосклонно кивнула мать.

— Что за возмутительное поведение? — заверещала гостья.

— Любовь, — в один голос рассмеялись родители у меня за спиной.