Мы встретились в декабре

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Алекс

5 июля

— Черт возьми, — возмущается моя сестра.

Мел только что прилетела из Нью-Йорка. Она здесь на четыре дня для серии встреч. Я вышел с двухчасовой лекции, ломая голову над материалом, который мне нужно выучить для экзамена на следующей неделе, а она уже ждет меня у входа в университет.

— И тебе привет.

— У меня нет времени на любезности. Я слишком занята и важна для подобных вещей, — она помахивает передо мной дорогим на вид портфелем. — У меня встреча в четыре. Тебе повезло, что я смогла тебя впихнуть в свой график.

— Спасибо, — говорю я, качая головой и смеясь.

Я упомянул, что видел Элис, и, конечно, она хочет знать все подробности, поэтому я рассказываю ей печальную историю за ланчем в кафе неподалеку.

— И она появилась совершенно неожиданно? — спрашивает Мел. — Ты даже не подозревал, что она планировала это?

— Понятия не имел. Я вернулся с прогулки с друзьями, мы вышли на Олбани-роуд, и там была она.

— Черт возьми, — снова говорит Мел. Она точно не помогает.

— Я надеялся, что у тебя может быть какой-нибудь мудрый совет. Я и сам могу сказать «черт возьми».

— Хорошо. Итак, позволь мне внести ясность. Она появляется, плюхается на садовую скамейку и говорит тебе, что совершила ужасную ошибку и хочет начать все сначала?

— В значительной степени, да.

— И? У тебя было искушение?

Я качаю головой:

— Ни капельки.

— Боже, бедная Элис. Какой кошмар.

— Ага.

— Как думаешь, чем это вызвано?

— О Боже, кучей всего. Ну, она начала с того, что просто небрежно сказала, что подумала, вероятно, что она была ко мне несправедлива.

Мел задумчиво кивает:

— Разумное замечание.

— Она хотела, чтобы мы пошли куда-нибудь поужинать. А все, о чем я мог думать, это о том, что мне нужно было сделать чертову уйму курсовых работ до утра понедельника, а Роб приготовил ужин на всех, и я не хотел быть грубым с приятелем.

— Значит, романтика не умерла, — сухо говорит Мел.

— Послушай, я ничего этого не планировал. В любом случае, она настояла, чтобы мы пошли куда-нибудь на следующий день, и сказала, что заплатит. Потом мы поужинали и поговорили.

— И как все прошло?

Я пожимаю плечами:

— Не очень. Имею в виду, во-первых, когда она сказала, что заплатит, она явно не ожидала, что я реально пойду на это. У нас было небольшое молчаливое противостояние, когда принесли счет.

— А что ты сделал? — спрашивает Мел.

— Я заплатил.

— Алекс, у тебя ни хрена нет денег. Держу пари, она выбрала не «Пиццу Хат».

У Элис всегда были дорогие вкусы. Бутылка красного и два блюда в «Грейпвайн» в Холланд-парке обошлись мне в большую часть двухнедельного бюджета на питание.

— Я чувствовал, что это самое малое, что я мог сделать, — говорю я.

— Это она заявилась на твоем пороге.

— Да, знаю, но…

— И что же она сказала? Бьюсь об заклад, она ненавидит твою бороду, верно?

Я смеюсь:

— Ага, она сделала замечание.

— И я полагаю, она все еще не оправилась от всей этой истории с адвокатом и медбратом?

Я качаю головой:

— Не-а. Ну, она знала, что это произойдет. Не то что бы, однажды я пришел на работу с портфелем и в костюме, а на следующее утро появился в медицинской форме и с градусником в руках. В любом случае, — говорю я, елозя по краю своей тарелки, — она вернулась, сказала, что скучала по мне, сказала, что мы могли бы все уладить.

Мэл издает странный звук.

— Не хотел, чтобы она плохо себя чувствовала.

— Боже мой, так ты решил просто завалить ее всякой ерундой типа «дело не в тебе, а во мне»?

— Нет, — Боже, иногда разговаривать с моей сестрой больно. Она попала в точку. — Так или иначе, той ночью она вернулась домой к своим родителям. На следующий день она захотела пойти погулять, что мы и сделали. Я говорил о работе, а она пыталась понять, что мне в ней нравится.

Был момент, когда мы бродили по Ковент-Гарден, и мне показалось, что Элис действительно слушает. Но все вернулось к деньгам, и к тому, что я был готов отказаться от всего, что имело значение, только ради работы, и именно тогда я понял, что мы просто принципиально разные в том, как мы смотрим на жизнь.

— И что случилось потом? Умираю от любопытства, — говорит Мел, и я бросаю на нее косой взгляд, потому что не могу понять, саркастична ли она. — Так, где ты остановился?

Я потираю челюсть. Это было странно. Когда Элис рассталась со мной, я был совершенно раздавлен. Казалось, что единственный человек, который должен был понять меня и почему я хотел сделать что-то, что изменило бы ситуацию, просто не сделала этого. Я был довольно опустошен этим. А потом она вернулась, и я ничего не почувствовал.

— Думаю, она хотела дать мне еще один шанс передумать, — говорю я.

— О ней или о работе?

— И о том, и о другом. Думаю, она надеялась, что я выброшу все это из головы и, может быть, просто пойму, что совершил ужасную ошибку. Она несколько раз использовала слова «жизненный кризис».

— Честно говоря, — говорит Мел, вытирая кофе с верхней губы. — Мы все употребляли эти слова. Нормальные люди не отказываются от безупречной юридической карьеры, чтобы тратить свою жизнь на то, чтобы подтирать…

— Черт возьми, Мэл. Уже в миллионный раз…

— Ладно, не обижайся, — говорит она. — Я знаю, что ты не просто подтираешь людям задницы.

Я раздраженно вздыхаю.

— Так, на чем вы остановились?

— Я видел ее перед тем, как сесть сюда на поезд. Мы выпили кофе на вокзале, она уезжала на встречу, и мы почти попрощались.

— Как думаешь, что заставило ее передумать?

— Полагаю, дата свадьбы.

— Так, и что происходит теперь? — Мэл проверяет время на настенных часах. — И пусть это будет сокращенная версия. У меня осталось около пятнадцати минут до того, как мне нужно будет уходить.

— Ничего. Продолжаю работать и выполнять эти задания, — я указываю на папки на столе рядом с нами.