Надежда для Бирюка (СИ)

Эпилог

— Настя, — нахмурилась я, глядя на продавщицу. — Настасья Максимовна, если продолжишь поднимать тяжести, отправлю на сохранение в район, так и знай!

— Да что мне станется-то? — ответила Настя, сдувая прядь волос со лба.

— У тебя многоплодная беременность, — напомнила я. — Это всегда риск.

— У бабки моей четверо родилось — вот это многоплодная, а у меня только двое, — отмахнулась та. — Чего хотели-то Надежда Андреевна?

— Кальмар командорских килограмм, упаковку филе тунца, смесь семян для салата… — начала я перечислять, а Настя ловко выкладывать на прилавок, пробивать и складывая в пакет.

Услышала за спиной недовольное сопение. Обернулась. Прямо за мной стояла Людмила, сложив руки в замок, и осуждающе сверлила меня взглядом.

Скверноядение для родственницы не пустой звук. Нельзя употреблять в пищу многие продукты, которые мне всегда казались совершенно обычными, те же морепродукты.

В ответ я развела руками — мол, всё понимаю, ничего поделать не могу. У нас с Митрофаном праздник, годовщина свадьбы. Сегодня мы празднуем вдвоём, требую кальмаров и прочих грехов.

Людмила ещё раз вздохнула, отошла в сторону, принялась с наигранным интересом рассматривать содержимое витрины.

Никаких сомнений в том, что она не преминет высказать брату всё, что думает о нарушении запрета, не было, как и в том, что она единственная, кто из многочисленной родни Гучковых принял меня и наш брак с Митрофаном. Не то, чтобы меня это сильно расстраивало, а Митрофана волновало.

Людмила же ограничивалась недовольным ворчанием. Время от времени пыталась наставить меня на путь истинный, но в целом — и я это знала наверняка, — была рада за брата, племянников, да и за меня с Ладой тоже. Считала, что счастье важнее.

— Значит, так богу угодно было, — отвечала она на нападки родственников. — Сами разберутся, — выносила всегда одинаковый вердикт.

Мы действительно разбирались сами, хоть и не всегда это давалось легко. Всем приходилось уступать и подстраиваться. Я не касалась религиозного воспитания Василисы, Ромы и Вовы, Митрофан не настаивал на воцерковлении меня и Лады, как и на соблюдении всех постов и традиций, принятых в их согласии.

И мы отлично справлялись. Сами не ожидали от себя, насколько хорошо у нас в итоге получалось.

Это показалось бы странным для меня в прошлом, но поженились мы через месяц после того, знакового нового года — именно столько времени по закону должно пройти между подачей заявления и росписью.

Ждать дольше Митрофан отказывался, я тоже не видела смысла, к тому же, как оказалось, требовалось уложиться между Рождественским и Великим постами.

У нас была свадьба, всё как полагается, даже белое платье у меня. Правда, символическое, такое, чтобы я могла носить его и после, но всё-таки. Небольшой банкет на базе отдыха тут же, под Кандалами. И свадебное путешествие в Калининградскую область.

На свадьбу приехала мама с новым мужем. Не могу сказать, что общение далось мне легко. Уверена, если бы не Митрофан, у нас бы не получилось построить дружеские отношения. Он, как человек с опытом потери, смог донести до меня простую истину: «живое живым». Спустя время я начала искренне радоваться за новое счастье мамы.

— Люда, завтра ждём вас, — напомнила я перед тем, как выйти из магазина, на прощание назидательно погрозив Насте пальцем.

— Придём, а как же, — кивнула Людмила с улыбкой. — Сегодня дети пусть у меня побудут, помощь нужна Василисы с Ладой, — важно добавила.

Я согласно качнула головой, мурлыкая про себя. Понятливая всё-таки Людмила Яковлевна, добрая, хоть и любит поспорить, живёт старыми традициями, зачастую нежизнеспособными.

Впрочем, насколько они на самом деле лишены смысла — вопрос дискутируемый.

Например, не строжайший, но всё-таки запрет на телефоны, телевизоры, социальные сети в итоге выливался в отсутствие клипового мышления у детей, умение сосредоточиться на поставленной задаче, усидчивости, развитом воображении.

Это я почувствовала на Ладе в первый год совместной жизни, когда ей пришлось подстраиваться под новый уклад жизни. Кирюшка же — наш совместный с Митрофаном малыш, и вовсе не имел проблем с рассеянным вниманием.

Он родился через год после свадьбы, тогда я впервые почувствовала — как это, когда ребёнок желанен мужчиной.

Ни с чем не сравнимое чувство, совершенное по силе эмоций. После опыта с дочкой — самое настоящее чудо.

Сейчас наше чудо ходило в детский сад. В свои четыре года умело читать, и уверенно шло по стопам Романа, постоянно что-то конструируя. Быть родителями двух Кулибиных сразу, оказалась та ещё задача. В ход шло всё, от непонятных железок, неизвестно откуда взявшихся во дворе, до бытовой техники, потому что только в электромясорубке, видите ли, есть нужный элемент.

Вова к когорте изобретателей-самоучек не принадлежал, он больше тянулся за отцом, интересовался строительством в силу своего понимания. Мы все начинали верить, что он станет архитектором, как и обещал.

Улица встретила крепким морозцем. Я куталась в длинный пуховик, на ходу натянула варежки, дёрнула шарф, поспешила вдоль улицы, слушая скрип снега под ногами.

Прошло пять лет с крошечным хвостиком с тех пор, как моя жизнь перевернулась с ног на голову. Сделала кульбит, который я никак не ожидала, в итоге приведя меня к безусловному счастью в месте на планете Земля, которое раньше вообразить не смогла бы.

Со всех сторон летело приветливое:

— Здравствуй, Надь Андревна!

— Добрый день!

— Надежда Андреевна, что там у Михаила моего?

— Доброго здоровьица, Надюша, — это бывшая соседка тётя Зоя.

Она по сей день удивлялась, что Митрофан женился на мне, ещё сильнее тому, что я вышла за него — не побоялась же. А я не знала, что надо бояться, вот и не боялась.

Зато очень хотела стать счастливой со своим Бирюком — и стала.

Во дворе дома, на деревянной скамейке, сидел Митрофан, рядом топтался Кирюшка, переступая коренастыми ножками в тёплом комбинезоне. Вместе они рассматривали какую-то деталь, то ли часть мотора для лодки, то ли реактор для космолёта — я бы не слишком удивилась.

Рядом с отдельно стоящей баней Рома колол дрова — рослый для своих лет, широкоплечий, как отец, он уже нравился девочкам.

С некоторой опаской я ждала переходного возраста пасынка, считая его родным сыном, но парнишка оставался на удивление благоразумным, рассудительным — ещё бы не разбирал по болтикам всё на своём пути.

Поодаль от старшего брата вертелась Лада, декламировала стихи, готовясь к конкурсу художественного чтения. Уже который год именно она выигрывала районный смотр и отправлялась на краевой, и откуда не возвращалась без призового места.

Я знала, что настоятель в приходе не одобрял лицедейство приёмной дочери Митрофана, призывал его к порядку, но муж спокойно стоял на своём — способности Ладе даны свыше, поддерживать надо, а не зажимать.

Ребёнок не выбирает, с музыкальным слухом ему родиться, с нужной комплекцией для балета или спорта, или бесталанным, если что-то ребёнку дано — развивать надо. И первая надежда здесь на родителей. Их обязанность — направить в правильное русло, поддержать.

Я махнула рукой Митрофану, улыбнулась, тот привычно сдержанно кивнул в ответ и сразу же переключил внимание на болтающего без остановки Кирилла. Сынишка выдавал очередную гениальную идею.

Надо бы подальше убрать робот-пылесос, не к добру младший Самоделкин поглядывает в его сторону...

Прошла домой, поставила кальмаров с тунцом размораживаться, оглядела кухню, которая почти не изменилась со времени, когда я первый раз пила здесь кофе. Говорят, каждая хозяйка по-своему выстраивает своё пространство, вот только хозяйка из меня по-прежнему не очень…

Готовить я умела, даже освоила науку печь пироги, но времени и желания не имела. Не нравилось мне проводить часы на кухне, экспериментировать, пробовать новое. Эту прерогативу с радость перехватила Василиса. Вот кто кулинар от бога, особенно кондитер, оказалось, в Марию — родную маму.

Бразды правления на кухне я брала редко, например, как сегодня, когда хотелось чего-то эдакого, особенного. Василиса же, при всей любви к готовке, вряд ли станет экспериментировать со скверной…

Из пятерых наших детей она росла самой верующей, чему мы не противились, как не противились способностям Лады, Вовы или желанию Кирюшки разобрать по винтикам новый велосипед.

Такая уж мы семья — все разные. Главное — дружная, любящая, понимающая.

— Уроки делаешь? — заглянула я в комнату Василисы, посмотрев, как та корпит над учебниками.

В этом году она решила, что хочет поступить в медицинский институт, и не на шутку взялась за учёбу, нагоняя упущенное в периоды, когда не горела энтузиазмом.

— Ага. Вечером тётя Люда позвала, — кивнула Василиса.

— За Кириллом в оба смотрите, — наказала я со смешком, заранее зная, что пострелёнок с двоюродным братцем, под предводительством Ромы, всё равно чего-нибудь отчебучат.

Скользнула взглядом по комнате старшей. Идеальный порядок, хоть кое-где, к моему облегчению, проглядывался дух подросткового бунтарства.

Какое-то время я всерьёз опасалась, что у Василисы ОКР — настолько удивляла её страсть к порядку. Оказалось, зря волновалась. Сказывалось воспитание, привычка, вложенная едва ли не с младенчества. Уклад жизни, в котором всё на строго отведённых местах, а труд — не повинность, а основа мировоззрения.

Такой же идеальный порядок был у Людмилы, у других староверов, у которых приходилось бывать по долгу службы и по дружбе.

И у Митрофана, конечно же. Касалось это не только дома, но и дел, мыслей, всей жизни. Что в итоге отлично сказывалось на мне, моих зачастую поспешных решениях, хаотичных желаниях, необдуманных поступках.

Муж обнаружил кнопку «стоп» в моём характере, урезонивал мой пыл, желание рвать, метать, бежать. Научил останавливаться перед стартом и включать голову. Оказалось — нужный навык.

Я же научила Митрофана ценить крошечные безуминки и маленькие радости. Находить удовольствие в лёгкости.

Показала, что вспыхивать порой полезно. В конце концов, если бы не мой характер, я бы не оказалась в этой точке, посредине бескрайней тайги, в селе на берегу полноводной сибирской реки.

Я зашла в нашу комнату, быстро переоделась, отправилась в кухню, в кои-то веки, решив оккупировать территорию. Самое трудоёмкое в приготовление кальмара — чистка. С опытом приходит навык, у меня же опыта не было, но я всё равно старалась, время от времени бросая взгляды в окно.

Митрофан чистил дорожку между калиткой, гаражом, баней и хозпостройками. Рома закончил колоть дрова, принялся играть в снежки с Ладой. У крыльца Вова с Кирюшкой лепили снеговика, рядом снежную крепость — по замыслу будущего архитектуры, конечно же. Вышла Василиса, принесла морковку для снежного человека и детское ведро в качестве головного убора.

После все сгрудились у ворот, глядя, как выезжает автомобиль Митрофана. Счастливо помахали мне рукой, уселись в салон, толкаясь, пыхтя и шутливо ругаясь, отправились к Людмиле.

Несмотря на разницу в образе жизни, наши дети любили бывать друг у друга, хорошо находили общий язык и весело проводили время.

Дом Людмилы был в относительной близости, здесь всё рядом на самом деле. Митрофан должен был вернуться почти сразу, но через полчаса его всё ещё не было.

Я покосилась в сторону телефона, решив, что пропустила сообщение. Ничего.

Нафаршировала несчастных кальмаров, уложила в сотейник, снова посмотрела на телефон. Ничего.

Вздохнула, отправилась в ванную, чтобы смыть следы рабочего дня, стояния у плиты и нервное напряжение.

У нас вообще-то пять лет свадьбы — значимая дата, а мужа где-то носит…

Я не думала о том, что Митрофан может злоупотребить моим доверием, завернуть к какой-нибудь заинтересованной даме — а жизнь показала, что таких немало, — тем более изменить.

Такого случиться не могло, потому что не могло. Аксиома, которая не нуждалась в доказательстве.

Измена — то, что не могло существовать в миропонимании моего мужа.

Но это не мешало мне злиться.

У меня кальмары эти дурацкие, за чистку которых не мешало бы награждать государственной премией, а награждателя где-то носит!

Покрутилась после ванны перед зеркалом, надела коктейльное платье, нанесла лёгкий макияж, ещё раз оценивающе оглядела себя.

Не стоило прибедняться: жизнь на свежем воздухе, отсутствие бытовых проблем и бесконечная любовь мужа благодатно сказалась на моей внешности.

Выйти замуж за своего любимого Бирюка-старовера оказалось лучшим решением в моей жизни!

Побежала вниз, на первый этаж, ступая босыми ногами по тёплым деревянным полам. Какое же счастье, на улице минус тридцать, метель, дома — тепло и уютно.

— Красивая, — услышала я, заскакивая в кухню.

Митрофан стоял у плиты, доготавливая задуманное мною блюдо. По помещению разносился аромат морепродуктов, специй, мужского парфюма и чего-то ещё…

Счастья?

— Выключишь через три минуты, — шепнул он, подойдя ко мне. — В гостиной всё накрыто, — оставил поцелуй у уголка губ и отправился наверх, тоже переодеться.

Через обозначенное время я зашла в ту самую комнату на первом этаже, где пять лет назад я осматривала маленького пациента с ветрянкой, ещё не зная, что он станет моим сыночком.

Со временем мы сделали из неё гостиную, и иногда — о, беда-огорчение для Людмилы, — туда перекочёвывали игрушки из детских комнат на втором этаже.

Овальный стол накрыт белоснежной скатертью, контрастный раннер, свечи, фарфор, музыка.

И когда только успел накрыть?

— С праздником, Надежда, — услышала я за свой спиной, одновременно почувствовав тонко-сладкий цветочный аромат.

— С праздником! — развернулась я на месте.

Наткнулась на пронзительный взгляд светло-голубых глаз, с расширяющимися чёрными зрачками и тёмной каёмкой на радужке, фиолетовой.

И огромный букет свежайших французских роз — ярко розовых, с клубничным отливом, — один бог ведает, откуда взявшихся в этих краях. Ближайший цветочный магазин в райцентре, да и там вряд ли можно найти подобную роскошь.

— Митрофан… — выдохнула я, забирая розы.

Вдохнула оглушающий аромат счастья, замерла, боясь поверить, что всё это — дом, семья, любящий муж, лучший отец моим детям, заботливый мужчина, фантастический любовник в лице одного человека со странным именем Митрофан — реальность.

Мой мир. Моя жизнь. Счастье моё. Единоличное.

— Спасибо за надежду, Надежда.

— Какую надежду? — улыбнулась я, купаясь в тепле родных глаз и рук.

— Которую ты подарила и оправдала.

— Тебе спасибо за счастье, — выдохнула я.

Кальмаров пришлось подогревать через несколько часов. Сами понимаете, что случается, когда многодетные родители остаются наедине, без любопытных ушей и глаз подрастающего поколения.

И скоро на одну пару глазёнок в нашем доме станет больше.