Наречённая из-за грани, или Попаданка в придачу

Глава 10

— Эсфел, — только и произнесла Алишан, и девушка, потупившись, поспешно вышла из спальни.

Сестра же перевела взгляд на оставленную приоткрытой дверь гардеробной и оттуда, словно подчиняясь безмолвному приказу, высунулась горничная. Увидев хозяйку, опустила голову и молча выскочила следом за Эсфел. Притворила за собой дверь, и мы с Алишан остались наедине.

Вот тут вдруг случилось чудо — я внезапно пожалела, что поблизости нет Виргила. Всё-таки он мог отвлечь Алишан, вставить своё меткое слово и переключить общее внимание на что-то более насущное.

— Сколь вижу, ты не вспомнила никого и ничего, — сухо констатировала Алишан.

— Увы, — не стала я отпираться.

— Потому я сочла необходимым сразу же уведомить всех о твоём… состоянии.

То-то, смотрю, уведомлять она предпочла, предварительно спровадив меня с глаз долой в компании Эсфел.

— Твой отец и Александр весьма опечалены тем, что ты их не помнишь. Матиас ещё мал, чтобы понимать всё как должно, поэтому, я надеюсь, ты будешь в достаточной мере осторожна в общении с ним и не станешь его пугать.

Она думает, у меня на амнезийной почве совсем кукуха поехала, и я уже не вижу, с кем и о чём говорю?

— Алишан, ты за кого меня принимаешь?

— Кабы я знала, Фео, кабы знала. Я едва тебя узнаю, в последние дни я вовсе перестала понимать, кого вижу перед собой. Поначалу казалось, корни внезапного этого превращения в незнакомку, в чужого человека, уходят в потерю памяти. Я повторяла себе, это временно, всё пройдёт, всё вернётся на круги своя, надо лишь обождать, набраться терпения. Но ты творишь такое, что прежней тебе в голову не пришло бы. Резкое неприятие Филиппа, попытка сбежать на перепутье, этот амодар…

— Во-первых, антипатия у нас с Филиппом взаимная, он точно так же не в восторге от меня, как и я от него, — перебила я. — Во-вторых, на перепутье я не сбегала, я туда выпала случайно. И в-третьих, тебе самой-то в голову не приходило, что раз Фе… я совершила такой неслыханный поступок, как бегство с несочетаемым возлюбленным… а было это, на минуточку, до амнезии… то не столь уж и хорошо ты знала свою сестру? — Алишан изменилась в лице, и я торопливо исправилась: — Чёрт, меня, я хотела сказать, не столь уж и хорошо ты знала меня. То есть тебя безмерно удивляет всё, что я… нынешняя я делаю сейчас, но бегство Фе… меня прежней ты рассматриваешь как… как что? Как досадную ошибку, результат запудривания мозгов неопытной наивной девы коварным соблазнителем? Она же нехилый такой схрон у Ярен устроила, платья туда загодя перетащила, драгоценности. Заметь, заранее подготовилась, не вчера и не неделю назад. А в бега отправилась с одним саквояжем и минимумом багажа. Значит что? Значит, она планировала, как только оторвётся от погони или тебе бегать за блудной сестрицей надоест, вернуться к Ярен и всё забрать. Ещё фотка та… где её, кстати, сделали? Где вообще сфоткаться можно, если в Фартерском домене до сих пор на шпагах дерутся и парики пудрят?

— В Бертерском домене, — ответила Алишан неохотно, будто через силу выдавливая каждое слово.

— Только там? — заинтересовалась я.

— Не только. Но Бертерский домен… твой отец оттуда родом.

Следовательно, Феодора могла знать этот домен лучше остальных, хотя бы по папиным рассказам. Если, конечно, отец что-то рассказывал дочери о своей родине.

— То бишь она не только к Ярен начала мотаться задолго до побега, но и с Уи… возлюбленным успела скататься за пределы Исттерского домена, — подытожила я и спохватилась запоздало, что в пылу беседы стала говорить о Феодоре в третьем лице, никак не отождествляя её с собой.

От Алишан многочисленные мои оговорки не укрылись. Она чуть склонила голову набок, изучая меня острым препарирующим взглядом, однако комментировать явное раздвоение личности у сестры не спешила.

Да, всё же попаданка в сиротинушку горькую есть благо. На худой конец в тело, у прежней владелицы которого отношения с семьёй категорически не ладились, а пуще того, имелись родственники а-ля злобная мачеха Золушки. Вот попала в хозяйку какого-нибудь полузаброшенного поместья — да хоть избушки сказочной на курьих ножках! — и дерзай себе в меру способностей и фантазии. Ни тебе не мешают, ни ты ближним своим не досаждаешь.

— Твои сочетаемые займут полагающиеся им комнаты, — наконец произнесла Алишан подчёркнуто ровным тоном, надёжно скрывающим истинные мысли и чувства.

— На мужской половине дома? — зачем-то уточнила я.

— Да.

— Серьёзно? Здесь действительно такая есть?

— Есть.

— И что, они теперь будут сидеть там безвылазно? Пить, есть, вышивать и сплетничать в ожидании, пока повелитель, то есть повелительница не призовёт одного из них к себе на ложе?

— Сочетаемые не ограничены ни в передвижениях, ни в роде своих занятий — ровно настолько, чтобы их деятельность не докучала адаре, не вызывала трудностей для её рода и при том быть подле неё. По желанию они могут найти себе дело по душе. В пределах разумного и домена, естественно. С ложем вы сами прекрасно разберётесь.

— Но они оба сразу ко мне должны идти или по очереди?

— Оба сразу? — судя по выражению лица Алишан, кекс втроём тут всё-таки не котировался.

— Нет, ну мало ли…

— Видит Мать наша, у меня даже сил нет удивляться всему, что ты говоришь, — покачала головой сестра и удалилась.

Вопрос про МЖМ остался открытым.

До вечера я занималась тщательным осмотром спальни, ванной и гардеробной. Меня не беспокоили: то ли Алишан велела не заглядывать к болезной сестрице без нужды, то ли все и без хозяйских приказов не спешили выяснять глубину моего беспамятства. Я не жаловалась. Изучению комнаты не мешают, странными вопросами не досаждают и то хлеб.

Осмотр покоев ничего полезного не дал. Обстановка и предметы соответствовали примерным моим представлениям, какие вещи могут быть у Феодоры, живого телепорта из мира, который не получалось привязать к определённой земной эпохе. Уровень развития доменов не совпадал, по крайней мере, не у всех, и это тоже было странно. Я понимала, что в разных странах на разных континентах и уровень развития может сильно разниться, но как это всё должно выглядеть в условиях автономии и ограниченной связи между государствами, представляла смутно.

Не накопав ничего интересного в гардеробной, я переключилась на книжный шкаф в спальне, оставленный на десерт.

Фигурки гляделись обычными фигурками, без подвоха. Флаконы либо пустовали, либо в них хранились ароматические масла, и только в одном обнаружилась непонятная пахучая смесь размельчённых сушёных трав. В шкатулках лежали всякие безделушки, очевидно детские поделки, морские ракушки, мелочёвка вроде золотой монеты с горбоносым, увенчанным короной мужским профилем. Может, памятные вещи, кто знает…

Переписывалась ли Феодора с возлюбленным? И если да, то где письма?

Дневник, похоже, не вела — во всяком случае, я не нашла ни намёка на таковой.

Ничего в частности Феодора не коллекционировала.

В чтении отдавала предпочтение поэзии. Художественные романы на полках встречались, однако в меньшем количестве. Из любопытства я попробовала осилить первую страницу одного из них, но сразу утонула в тяжеловесном, велеречивом слоге. С книгами философского направления дела обстояли не лучше. С географией или чем-то на неё похожем было повеселее, я сразу отложила книгу под многозначительным названием «Книга доменов, перепутий и переломов», томик «На дальних берегах» — музыкальная тема «Пиратов Карибского моря» так и зазвучала в голове, — и внушительный труд «Обо всём живом под Солнцем и Луною». Переложила выбранные книги на столик возле кровати, остальные расставила по местам. В дверь коротко постучали и, не дожидаясь ответа, вошли.

— Фео, — Эсфел едва ли не прокралась на цыпочках, словно ей нельзя было заходить ко мне. — Ты спустишься к ужину, или велеть сюда подать?

Присутствовать на семейном ужине не хотелось. Но я теперь в ответе за тех, кого присочетала.

— А мои сочетаемые? Или они ужинают на мужской половине?

— Смотря по тому, каково их положение и происхождение.

— В смысле?

— Ан Долстен как твой отец и сочетаемый адары Зарины может трапезничать где пожелает, — Эсфел говорила медленно, неуверенно, будто подбирая и взвешивая каждое слово прежде, чем произнести его вслух. — И сочетаемый Алишан тоже… мог. Понимаешь?

— Ага, — до меня начало доходить. — Всё зависит от того, успел ли сочетаемый укрепить своё положение в роду адары, то бишь как давно он с ней и сделал ли ей ребёнка. Верно?

Эсфел кивнула.

Удивительно слышать, что это мужчине требуется укреплять положение в браке путём рождения детей. Испокон веков оно полагалось женской прерогативой.

— Иногда бывает так, что сочетаемый, только-только вступивший в дом адары, немного… — Эсфел замялась. — Понимаешь, зеркало избирает для адары достойного мужа, но порой…

— Что? — поторопила я девушку.

— Не каждый сочетаемый бывает высокого происхождения.

— А-а, ты имеешь в виду, что не каждый сочетаемый… прилично воспитан и знает, какая вилка для рыбы, а какая для десерта?

— Да… примерно. Поэтому, если сочетаемый не получил должного образования или незнаком с хорошими манерами, прежде он проходит обучение, а до того остаётся на мужской половине.

— То есть адара не только берёт сочетаемого в свой дом, кормит, поит и одевает, но образованием его занимается?

— Да… не сама, разумеется. Обычно учителей нанимают или кто из семьи наставником выступает.

Как посмотрю, быть сочетаемым адары — по крайней мере, адары богатой — не столь уж и прискорбная участь. Живёшь на всём готовом, в роскоши и неге, хочешь — заводишь дело по интересам, хочешь — не заводишь. И никаких тебе мамонтов и статуса кормильца по умолчанию.

— Филипп манерам точно обучен, — пробормотала я себе под нос. — Люсьен, конечно, о существовании вилок знает, но вот различает ли их? Даже я их не различаю. Эсфел, могу я попросить тебя об одолжении?

— Что угодно, Фео, — с готовностью откликнулась девушка.

— Разузнай-ка, где мои сочетаемые ужинают. Если у себя, то и я поем здесь. Нефиг родителя с братом расстраивать ещё больше.

Мне и Алишан хватает с лихвой.

Мои без пяти минут наложники ужинали в своих комнатах и представать пред очами членов семьи Феодоры не торопились. Я тоже не стала спускаться, тихо-мирно поев в покое и уединении спальни.

Вилка, кстати, была всего одна — для основного блюда.

Лишь по окончанию трапезы я сообразила, что к ужину в семейном кругу надо было, наверное, переодеться, а в заплечные мешки Филиппа и Люсьена вряд ли поместились фраки, или в чём тут мужчины в богатых домах к ужину выходят.

Ладно-ладно, не фраки, ибо местная мода до них ещё не добралась, но понятно, что парадная одежда Филиппа осталась в Ридже, а у Люсьена таковой попросту нет.

Вскоре после ужина снова зашла Эсфел. Вызвала горничную, дабы та забрала поднос с пустой посудой, показала, где находится сонетка, и поведала, чем живут обитатели дома адары.

Алишан занималась тем же, что и мама Люсьена, — телепортировала взад-вперёд желающих попасть в другие домены. Перемещение страждущих делом было не бесплатным, чем старше, почтеннее и влиятельнее род адары, тем выше расценки и шире требования к потенциальному клиенту. Иногда она пропадала на целый день, иногда уходила и возвращалась через пару-тройку часов, иногда вообще оставалась дома. В отсутствие матери за сыном присматривал гувернёр, однако уже в следующем году Матиасу надлежало поступить в пансион для мальчиков. Домашнее образование в Исттерском домене практиковалось только до определённого возраста, дальше ребёнка независимо от пола отправляли в пансионы. Даже дети среднего и ниже среднего классов в обязательном порядке посещали бесплатные школы, неграмотность в Исттерском домене не приветствовалась и всячески искоренялась.

Эсфел окончила одну из таких бесплатных школ, потому что у её погрязшего в долгах отца не было денег на оплату пансиона для девочек.

Феодора ожидаемо училась в пансионе. За редким исключением адары наравне со всеми получали то же образование, что и прочие представители социального класса, к которому относились их семьи.

Из пансиона Феодора выпустилась в семнадцать и с той поры сидела дома, ничем в частности не занимаясь. Она читала, гуляла, болтала с кузиной и братом, иногда разъезжала по родному домену и грезила о великой светлой любви на всю жизнь. Феодора не забывала, кто она и каково её предназначение, но относилась к будущей работе на редкость пофигистично, с чётким пониманием, что тёплое вакантное местечко никуда от неё не денется, а раз так, то нет резона думать о нём слишком часто. Это скучно, неромантично и ещё не скоро.

Во главе Исттерского домена стояла правительница, однако королевского двора в традиционном его представлении не было, и светские мероприятия проводились среди высоких родов по желанию и не на постоянной основе. На одном из званых вечеров Феодора и встретила своего «мистера Уикхема». Красавец-мужчина тоже обратил внимание на молодую адару и понеслась.

Роман закрутился стремительно.

Так стремительно, что Феодора завела за привычку скрывать подробности от лучшей подруги и кузины. Впрочем, мне удалось выяснить, что длился роман уже порядка полугода и грозился вывести отношения влюблённых на новый уровень. Феодора влюбилась без памяти и поначалу витала в облаках, но вскоре то ли сама сообразила, что с несочетаемым мужчиной будущего у неё нет, то ли кто-то таки помог ей спуститься с небес на суровую землю.

Почему именно помог?

Потому что «Уикхем» гораздо больше соответствовал персонажу, в честь которого я нечаянно его нарекла, чем казалось раньше.

Больших денег у него не водилось, происхождением для барышни вроде Феодоры он не вышел и что вообще делал на том злосчастном вечере, неизвестно. Эсфел уверяла, что он чей-то там родственник… интересно, знала ли Феодора, кто её возлюбленный?

Или нет?

Или знала, но закрывала глаза?

Главное, что семейное состояние Феодоры вниманием он не обходил.

Эсфел не смогла сказать точно, когда парочка решилась на побег и кто был инициатором сей гениальной идеи. Феодора призналась подруге накануне дня икс, предварительно стребовав клятву, что Эсфел ничего не расскажет Алишан. Старшая сестра любовь всей Феодориной жизни категорически не одобряла и пыталась ограничить контакты с нежелательным элементом, но парочка быстро приноровилась встречаться тайком. За несколько дней до побега Алишан не без помощи Виргила выяснила что-то компрометирующее о «Уикхеме», однако вразумить Феодору не смогла. В день икс Феодора исчезла из дома и до сегодняшнего нашего возвращения никто из домочадцев её не видел. Хватились её в тот же день, Алишан опросила прислугу и немедленно бросилась в погоню. Чем оная игра в догонялки закончилась, я знала. Света на причины моего появления в теле Феодоры оно не проливало по-прежнему, но теперь я хотя бы в общих чертах представляла, что ему предшествовало.

Со слов Эсфел получалось, что у Феодоры и «Уикхема» была прямо любовь-любовь, та самая, чистая, светлая и на всю жизнь. Как Феодора намеревалась обходиться без обязательных сочетаемых, девушка тоже не знала. Она вообще заявила, что если не делать каких-то вещей, то адара может жить без сочетаемых. Правда, не уточнила, что входит в этот перечень, и, как мне показалось, сама была не слишком уверена, что неведомая эта панацея от сочетаний действительно работает.

Отношения с папой и братом у Феодоры были близкие, тёплые, в меру доверительные. В семьях адар не принято делить детей по тому, кого от которого отца зачали и кто кому приходится братом и сестрой по обоим родителям, а кто — только по матери. Отец Феодоры занимался бумажной работой на дому, о коей Эсфел имела весьма смутное представление, а Александр время от времени наведывался в какую-то контору в городе. Он не то чтобы работал в привычном мне понимании, скорее вкладывал деньги в предприятие, занимая почётную роль акционера. В общем-то, ожидаемо — не будет же амодар из состоятельного рода подвизаться где-то за гроши? Или промышлять шулерством и незаконными дуэлями? Полагаю, Александр и за другими адарами не бегал в попытке поудачнее пробиться в сочетаемые. Женщины у него случались, о чём знали все в доме, увлечения дольше пары-тройки приятно проведённых ночей тоже, но от серьёзных отношений он воздерживался и жениться не торопился.

Наконец я отправила Эсфел спать, самостоятельно переоделась ко сну, пусть кузина и рекомендовала вызывать горничную для каждой смены туалета. Погасила верхний свет, оставив ночники на прикроватных столиках, забралась в постель и, устроившись поудобнее, взяла «Книгу доменов, перепутий и переломов». Изрядной толщиной она не отличалась, собой представляла перечень доменов, известных перепутий и переломов с кратким описанием каждого и схематичной картой. В начале книги обнаружился краткий исторический экскурс, в него и я углубилась.

В стародавние времена — местные даты ни о чём мне не говорили, потому как для начала было бы неплохо узнать, какой нынче год и эпоха, — случился страшный катаклизм, увековеченный под названием Великий излом. Что конкретно представлял собой катаклизм, не уточнялось в силу давности и неизученности данной катастрофы. За ним последовала вереница катаклизмов меньшего масштаба, но всё равно не обрадовавших выживших после первого происшествия: землетрясения, наводнения, ураганы, затяжные проливные дожди в одном месте и засуха в другом. Когда природа наконец более-менее успокоилась, выявился новый сюрприз от неведомого катаклизма.

В некоторых местах пространство оказалось так искажено, что преодоление его превратилось в тот ещё квест. Подобные места в этом мире встречались и до Великого излома, но в несравнимо меньшем количестве и походили на этакий Бермудский треугольник в миниатюре, где попавший туда человек мог сгинуть бесследно. Новый же вид искажённого пространства был похож на трещины, разделившие некогда целый континент на множество территорий, ставших доменами. До Великого излома в мире преобладали кочевые племена, после кочевникам пришлось срочно менять образ жизни на оседлый. Народы вынужденно рассредоточились по свежеобразованным доменам и некоторое время никуда из них не девались. Нет, желающих победить искажённое пространство хватало, раз за разом смельчаки пытались его преодолеть и в лучшем случае возвращались домой ни с чем.

В худшем так там и исчезали.

Затем появились первые адары.

О происхождении адар во вводном курсе не упоминалось. Получалось, что эти удивительные даже для местного населения женщины возникли ниоткуда, то ли с небес спустились, то ли из-под земли вышли. Адары с лёгкостью преодолевали прежде неприступный барьер и тем самым быстро завоевали доверие и обожание народа. Вслед за бывшими кочевниками адары расселились по доменам, где вскоре пустили корни. Домены росли и развивались как умели и как получалось, разные народности оказались собраны каждый в своём домене. Адары способствовали распространению людей и знаний по миру, да и сам мир вокруг изучался медленно, но верно. Домены обзавелись названиями, образовались города крупные и малые, наметились столицы и правящие династии. Исследовались барьеры, прозванные переломами, наносились на карты эти странные точки между ними — перепутья. Постепенно выяснилось, что с перепутий действительно можно попасть в любой соседний домен, только идти придётся долго.

Ехать тоже.

Ну а летали здесь только птицы.

Кстати, птиц эти барьеры не останавливали.

Животных с пути тоже сбивали несильно и рыбы преспокойно себе на нерест мигрировали.

Казалось бы, отчего тогда не довериться тем же лошадям, например, и не позволить им благополучно вывезти человека на другую сторону?

Увы, одомашненные животные с задачей справлялись хуже и совсем никак, если с человеком. Объяснения, почему так, отсутствовали. То ли не разобрались, то ли вовсе не изучали.

Единственными надёжными связующими оставались адары.

Удивительное дело, но при столь неоспоримом превосходстве над другими власть над миром они и впрямь не получили. Более того, часть адар со временем превратилась в то самое маленькое непарнокопытное, которому живётся не слишком-то хорошо. Подобно матери Люсьена, они всю жизнь проводили рядом с барьером, таская взад-вперёд всех желающих вкупе с грузами. Не то чтобы народ так сильно любил путешествовать, однако помимо путешественников туда-сюда перебирались торговцы, дипломаты, местные мигранты, исследователи и ещё куча тех, кто получил разрешение покинуть территорию родного домена. Да-да, просто так по доменам никто не прыгал, беспрепятственно перемещаться могли только адары, члены их семьи, включая сочетаемых, и один-два дозволенных спутника, смотря по тому, к какому роду принадлежала адара. Существовал свод законов, совместно принятый большей частью доменов и регулирующий как взаимоотношения между государствами в сложившихся условиях, так и деятельность адар. Более старые, влиятельные рода адар имели возможность устроиться с максимальным удобством и преференциями для себя, более молодые и не столь удачливые поколениями ишачили на границах и зачастую не видели ничего, кроме двух доменов, между которыми мотались.

Подивившись чудесам развития этого мира, я перевернула страницу и перешла к перечню доменов. По указанному в книге списку, составленному согласно сведениям, собранным на такой-то год, выходило, что общей сложностью их около трёх десятков, перепутий почти в два раза больше. Известный континент один, зато впечатляющих размеров и причудливых очертаний — насколько возможно судить по общей карте. Водные пути явно изучены слабо, об искажении пространства в море нигде ни слова. Островов мало — либо они не отмечены. Есть ли крупные — хрен его знает. К описанию каждого домена прилагалось по дюжине значков и сокращений, и я принялась листать книгу в поисках расшифровки.

И вдруг заметила краем глаза, как входная дверь медленно отворилась.

Я закрыла книгу и перехватила её поудобнее, готовая запустить трудом печатным в незваного гостя.

В спальню проскользнула высокая худощавая фигура, облачённая в штаны и рубашку, и я опустила занесённую было книгу.

— Не припоминаю, чтобы давала указание привести мне наложника… сочетаемого на ночь.

— Зачем меня провожать? — Люсьен преспокойно закрыл за собой дверь и шагнул к кровати. — Я и сам могу прийти.

— Всё равно я тебя не приглашала.

— Когда меня это останавливало?

О да, даже не сомневаюсь.

— Как вы с Филиппом устроились? — осведомилась я, наблюдая, как Люсьен неспешно сокращает расстояние между собой и ложем.

— Неплохо. Комната меньше твоей, но удобная. Всё необходимое под рукой и можно по любой надобности позвать слугу. В доме моей семьи всё… куда скромнее.

— А Филипп как? Его-то визита среди ночи мне, полагаю, ждать не стоит?

— Не стоит.

Какой сюрприз.

— Филя по-прежнему в печали?

— Вероятно, — Люсьен остановился возле кровати, изучая меня в золотистом свете ночников оценивающим мужским взглядом.

— Ладненько, раз ты здесь, будь другом, просвети тёмную меня по некоторым вопросам, — я помахала книгой в воздухе, и Люсьен с некоторым трудом оторвался от разглядывания очертаний моей груди под тонкой белой тканью ночной сорочки.

— Каким… вопросам? — он перевёл непонимающий взгляд на книгу. Моргнул, наклонился вперёд, прочитал название, и выражение лица стало совсем растерянным. — «Книга доменов, перепутий и переломов»?

А ты о чём подумал, милый? Что я тут сижу, вся такая истомлённая, в обнимку с Камасутрой и жду не дождусь мужчину, который растолкует мне все неясные моменты и заодно пару-тройку особо интригующих поз покажет? На личном примере, ага.

— Я успела прочитать только вводную часть и пробежаться по списку доменов, но у меня уже куча вопросов, — я положила книгу на колени, пролистала в поисках нужного места. — Что конкретно случилось во времена Великого излома, спрашивать не буду, ибо не уверена, что хоть кто-то в курсе… А, вот. На карте переломы обозначены как обычная граница между странами, разве что чуток пошире стандартной линии, но на самом деле какова их примерная площадь?

Наверное, здесь Люсьен смекнул, что зря ввалился в опочивальню этой странной адары, твёрдо намеревающейся ночью книжки читать, а не сочетаться.

— Тебе это действительно интересно? — в голосе пробилось сомнение, то ли в самой этой идее, то ли в моей адекватности.

— Да! — с жаром ответила я. — Потому что я пытаюсь понять, но понимаю не всё… это же не просто эльфы, драконы и магические академии, или нарочито страдающее средневековье, или даже какая-нибудь псевдовикторианская эпоха.

Тяжело вздохнув, Люсьен присел на край кровати, скинул обувь и подтянул под спину подушку. Пододвинулся ближе ко мне, заглянул в раскрытую книгу.

— В точности неизвестно, но есть предположение, что переломы площадь занимают незначительную. Трудность в том, что, попав в него, человек теряет всякие ориентиры, блуждает в нём как в густом тумане.

— На самом деле звучит жутковато.

— И, говорят, в глубинах переломов водятся всякие твари, — добавил Люсьен серьёзно.

— Правда? — не поверила я. — Мгла наступает?

— Нет. Переломы, по счастью, статичны, колебания минимальны.

Надо же, какие термины пошли.

— Что за твари?

— Не знаю. Нынче в переломы мало кто суётся, а истории о неведомых чудовищах сохранились с давних времён.

— Но из самих переломов никто ведь не лезет, да? Оки, едем дальше, — я перевернула страницу. — Адары именно телепортируются через перелом, а не проходят через него напрямую?

— Да, — помедлив, отозвался Люсьен.

— Почему адары не захватили власть над миром?

— Что, прости?

— Адары единственные во всём мире способны без проблем преодолевать переломы и поддерживать взаимодействие стран и народов друг с другом, но при этом они не занимают руководящих должностей, а положение их зависит от того, в каком роду адаре повезло родиться. Ну, или не повезло. Есть рабочие лошадки, условные простолюдинки, у которых нет почти ничего, а есть привилегированные адары-аристократки, у которых есть многое, однако настоящей властью они всё равно не располагают. Почему так?

— Почему? — Люсьен откинулся на подушку, задумчиво посмотрел на отороченный бахромой балдахин. — Мама рассказывала нам с Надин так. Появление адар после Великого излома казалось даром богов. Поэтому их назвали адарами — дар Анайи Плетущей, богини, пришедшей вместе с ними. Они и сами в глазах многих были если не богинями, то благими вестницами её воли, ниспосланными на землю для спасения простых смертных. Люди приносили множество даров к их ногам, славя их появление и моля об открытии путей между доменами. Тогда же первые адары укрепили своё положение, став основательницами ныне старейших родов. Неизвестно, были ли у них в действительности планы на, как ты сказала, захват власти над миром, но…

— Что-то пошло не так? — озвучила я напрашивающийся вывод.

— Вероятно. Чем больше проходило времени, тем меньше люди славили адар как прежде. День за днём люди смотрели на них, пользовались их… услугами, платили им и видели, что ничем-то вестницы богини от них, простого народа, не отличаются. Они… пожалуй что привыкли. В каждом домене появился свой правитель и свой храм, чьё существование так или иначе зависело от адар. И оба не хотели, чтобы кто-то был выше их. Храмы, посвящённые всея Отцу, противились воле Анайи, и постепенно она слилась с всея Матерью. Потому имя её сейчас произносят редко. Правители желали быть уверенными, что сумеют удержать в узде эту силу, опасную, но и нужную. Стать сочетаемым адары больше не было высокой честью. Началось… противостояние между доменами, между доменами и адарами, между адарами и народом, какого никто прежде не видел. Оно многих напугало не на шутку, не говоря уже о разрыве связей. Тогда правители и старшие адары собрались, заключили договора и приняли законы.

— Те самые, регулирующие деятельность адар?

— Да. И те роды, которые появились непосредственно перед принятием и после него, уже не могли добиться ничего из того, что было у старейших родов. Спустя некоторое время появление новых родов вовсе стало редкостью.

— Понятно, — я закрыла книгу, отложила её на столик и выключила ночник.

Несколько минут мы молчали, думая каждый о своём.

— Варвара?

— М-м?

— Почему при первой нашей встрече ты назвалась этим именем, хотя все, включая твоих родных, называют тебя Феодора?

Вопрос на засыпку, да.

Я сползла вниз по подушке. Говорить правду я не собиралась. Уж точно не сегодня. Я в этом мире в прямом смысле без году неделю и пока не выяснила, как тут относятся к попаданкам в чужое тело. Но и на амнезию непонятно откуда взявшееся имя не спишешь.

— Варвара моё… второе имя.

— Адарам не дают вторые имена, — возразил Люсьен.

— А у меня есть. И ты сам называешь меня Варварой.

— Потому что ты откликаешься на него быстрее, чем на Феодору.

Наблюдательный какой.

— Добавь в копилку странностей имени меня.

— Добавил.

Ещё минута-другая тишины, нарушаемой лишь стрекотом цикад за распахнутым окном, и Люсьен повернулся ко мне, навис, загораживая свет от пузатой лампы. Всмотрелся в моё лицо, склонился ниже и поцеловал, осторожно, вопросительно. Я ответила, обвила руками шею Люсьена, притягивая его ближе к себе.

Чёрт, а я ведь не предупредила, что Феодора, скорее всего, не девственница…

Ладно, пусть сюрпризом будет.