Наречённая из-за грани, или Попаданка в придачу

Глава 5

Что такое модный салон, легко догадаться по названию. Но что собой представлял салон Майи, раз молоденьким девушкам появляться там нежелательно, оставалось тайной, мраком покрытой.

Неведение длилось недолго.

При ближайшем рассмотрении выяснилось, что салон сестры Виргила — место для тусовки богатых и знаменитых. Роскошный помпезный особняк в престижном районе города принадлежал самой Майе, не мужу, не отцу и не прочим родственникам мужского пола, а лично ей, что по здешним меркам несколько возмутительно и почти скандально. Недвижимость она приобрела на свои, честно заработанные деньги, правда, ни Виргил, ни Алишан не уточнили, каким именно способом заработанные. Не менее скандален был и организованный ею в этом особняке салон, где светские львы и львицы, не обременённые иными занятиями, время от времени собирались, пили, сплетничали, играли в карты, музицировали и с умным видом дискутировали о высоких философских материях. Узнавали свежие новости, спускали немалые суммы в азартных играх, заключали пари, искали любовниц и любовников. Вечера в салоне пользовались популярностью как у представителей высших аристократических кругов, так и среди людей полусвета — озелли Мелве радушно принимала всех. Поэтому в стенах особняка наравне с благородными лордами тусили куртизанки, актёры, художники и все, кому денежный достаток позволял прикупить соответствующую роскошной обстановке одежду. Леди, как ни странно, в салоне тоже регулярно появлялись, но чаще всего это были богатые, молодые и смелые вдовы, славящиеся признанной эксцентричностью дамы и королевские фаворитки. Внимание короля поднимало престиж заведения, однако не настолько, чтобы девицам на выданье и добропорядочным жёнам было прилично его посещать.

Наряд и необходимые аксессуары из салона озел Сунор доставили, как было уговорено, ближе к вечеру. Майя прислала горничную на подмогу и меня в четыре руки упаковали в платье сине-стального цвета, щедро расшитое кружевом в тон и чем-то мелким, блестящим, что я поначалу приняла за стразы. Рукава длинные, кружевные и полупрозрачные, декольте низкое, как положено на званом вечере. Под платье пришлось надеть сорочку на узких лямках, шёлковые чулки с кружевными подвязками, хоть и короткий, но тесный корсет и подъюбник. Хорошо, что только один. Шортики-панталончики я выбрала из багажа Феодоры, они, по крайней мере, удобны, движения не стесняли и не раздражали, а что из простого белого хлопка, так кто ж их под двумя слоями юбок увидит-то?

Горничная уложила мне волосы в простую на первый взгляд причёску, я вдела в уши одолженные Алишан жемчужные серьги — в вещах Феодоры никаких украшений не нашлось, — и по настоянию сестры надушилась. Отражение в зеркале резало глаз своей непривычностью, чужеродностью, я смотрела на себя — на Феодору — и не узнавала в нём себя прежней.

Мы не просто похожи.

Мы — копия друг друга.

Да, изменилась длина волос и их оттенок. Чуть-чуть иная форма бровей. Разница в возрасте. Но в остальном у нас одно лицо, одно тело.

И объяснений попаданию в своего иномирного двойника я не находила.

Кажется, утром Майя предлагала прислать за нами карету, но Алишан вежливо отказалась. Да и зачем чужой экипаж, когда есть свой?

На сей раз Виргил поехал с нами. По дороге кратко, но ёмко описал салон Майи и чем там обычно занимались. Настоятельно порекомендовал не отходить далеко от старших, пить немного, с посторонними разговаривать по минимуму, любые предложения отвергать и не приближаться ни к кому, кроме намеченной цели. Ежели вдруг по каким-то причинам цель не будет найдена в салоне, немедля покинуть гнездо блуда и разврата. По сухим, скуповатым его замечаниям я поняла, что завсегдатаем салона Ворон не был и деятельность сестры одобрял ровно до тех пор, пока она не касалась его самого.

Бледно-голубой двухэтажный особняк встретил освещёнными окнами, музыкой и безмолвными лакеями в чёрных ливреях и белых париках. По жесту Алишан зафир сам уехал парковаться куда-то за пределы озарённой фонарями площадки перед фасадом. В отличие от невозмутимого лакея, я проводила растворившуюся в сумерках карету изумлённым взглядом.

Надо же, он и без водителя ездить умеет!

Удобно.

И жутко любопытно выяснить поподробнее, как Алишан управляет зафиром, положен ли личный транспорт Феодоре и если положен, то почему в бега она отправилась своим ходом? Возможно, зафир слишком приметен… или у Феодоры нет собственной кареты.

Мы поднялись по широким ступеням парадного входа, второй лакей распахнул перед нами дверь. Третий, стоявший по ту сторону порога, проводил через просторный холл в анфиладу комнат, где собирался народ. Гости Майи неравномерно растекались по каждому помещению: кто-то сидел на диванчиках и креслах, жарко что-то обсуждая, кто-то шептался в тени оконных ниш, кто-то обступил карточные столы. В воздухе разлилась приторная смесь ароматов духов и пудры, шуршали тяжёлые ткани, открывались и закрывались веера, коими, как я с удивлением отметила, не пренебрегали и мужчины. Сияли хрустальные люстры, в глубине одной из комнат играли музыканты, лакеи разносили вино игристое, красное, белое и ещё какие-то напитки, идентифицировать которые я не смогла ни по цвету, ни по форме бокалов. Закуски представляли собой либо подобие канапе, только без шпажек, либо корзиночки с разнообразной начинкой. Были и мелко нарезанные фрукты, и сладости, размерами не превышающие крохотную версию канапе. Едва мы вошли в первую комнату, как нам предложили вино и закуски, но Виргил небрежным жестом от всего отказался, словно опасался, что вверенных его заботам дам могут отравить. Он вообще был мрачен донельзя, зыркал по сторонам так, будто ожидал нападения, да и его тёмно-синий костюм пусть и гляделся очевидно парадным, однако здешним разряженным в пух и прах мужчинам сильно проигрывал. Мне на это буйство красок, богатого шитья, пены кружев, драгоценностей и вовсе странно смотреть, я никогда в жизни не видела всех этих ингредиентов столько, сразу и зачастую на одном человеке.

— О, вот и вы! — Майя в осеннем багрянце степенно выплыла нам навстречу.

— Ты, главное, скажи, он здесь? — без лишних преамбул спросил Виргил.

— Да, — Майя окинула каждого из нас быстрым оценивающим взглядом. Одобрительно кивнула Алишан, хитро улыбнулась мне и слегка поморщилась, задержавшись на одежде брата.

— Не смотри так, — отрезал Ворон.

— Как? — невинно осведомилась Майя.

— Обряжаться в кружева и шелка, словно жеманная девица, я не намерен.

— Разве я хоть словом тебя упрекнула?

— Нет. Но ты посмотрела.

— Как?

Виргил отчётливо скрипнул зубами и отвернулся.

— Мы ненадолго, — успокаивающе пояснила Алишан, хотя нельзя сказать в точности, к кому именно она обращалась: к хозяйке салона или к её нелюдимому братцу.

— Если желаете… — Майя поискала глазами ближайшего лакея.

— Не желаем, — перебил Виргил.

— Какой ты бука.

— Какой есть.

Я покосилась на Алишан, и та едва заметно повела плечом, не придавай, мол, значения беззлобным препирательствам этих двоих.

Возглавляемые Майей, мы продолжили поиски цели. Неспешно переходили из комнаты в комнату, внимательно смотрели по сторонам и терпеливо ожидали, когда Майе случалось остановиться и обменяться приветствиями с кем-то из гостей. На нашу троицу поглядывали с жадным интересом, за нашими спинами перешёптывались, прикрывшись веерами. Я вертела головой, без конца ловила чужие взгляды, колеблющиеся в диапазоне от умеренно любопытных до откровенно раздевающих. И не потому, что я такая редкая красотка с соблазнительной фигурой, но потому, что я для местных завсегдатаев свежее лицо, новинка, которую многие явно не прочь опробовать. Не меньшее, если не большее, внимание привлекала и Алишан. Пусть она уже не юная дева, однако красива, статна и держалась куда увереннее, спокойнее, нежели я. И чем больше заинтересованных взоров она получала, тем сильнее мрачнел Виргил.

Несколько раз Майя представляла нас другим гостям — ни одно из названных имён в моей памяти не задержалось. Узнав, что мы с Алишан адары, а нахохлившийся белый птиц приходится хозяйке салона братом, гости невесть чему радовались и жаждали продолжить общение. Виргил категорически не желал ни первого, ни второго и особо впечатлительным хватало одного его тяжёлого взгляда из-под насупленных светлых бровей, чтобы отложить идею углубления знакомства до лучших времён и испариться с горизонта. Более упёртых отваживала Майя, ссылаясь на необходимость срочно представить нас кому-то ещё.

Роскошь одной гостиной сменяла другую, а цель не находилась. Может, мне повезло, и павлинообразный Филя успел свалить? Выведать у Орума побольше о сочетаемых вообще и кошкожабе в частности не удалось, являться повторно паучье око не спешило и как исчезло перед приходом Алишан, так и не показывалось. Понятно, что чем больше я задам вопросов, ответы на кои я уже должна знать, тем скорее Орум сообразит, что неспроста я такая странная, но где ещё собирать полезную информацию? Память Феодоры так и не свалилась на меня приятным бонусом. Незаинтересованных лиц, которых можно расспросить, не вызывая подозрений, поблизости нет. Как минимум эти лица не должны знать, что я адара, но где тут таковых найти? Плыть по течению в надежде, что не сегодня-завтра эта попаданческая опупея закончится и я проснусь у себя дома, становится всё труднее. Мгновенно ориентироваться на местности в духе книжных попаданок и виртуозно обустраивать быт в условиях, мало похожих на привычные земные, у меня не выходит. И вообще, где мои суперспособности, обожающий меня мужской гарем и приличная усадебка?

Чёрт, только вспомнишь про гарем…

— Озейн Катрино, вот вы где спрятались! — радостно возвестила Майя, поворачивая к алькову, укрытому в дальней части последней комнаты, где маячили две слившиеся в тесном объятии фигуры.

На самом ли деле Филипп прятался в затенённой полукруглой нише с бежевым диванчиком или всего лишь желал интимного уединения с дамой, выяснить не удалось. От оклика Майи оба вздрогнули и поспешно отстранились друг от друга, будто застигнутые за чем-то неприличным, — что странно, учитывая рассказы Виргила о салоне сестры. Девушка отодвинулась подальше, а Филипп присмотрелся к Майе, затем к нам и заметно напрягся.

— Озелли Мелве? — он поднялся, шагнул к хозяйке, поглядывая на каждого из нас по очереди так, точно мы представляли инквизицию, явившуюся по его колдовскую душу. — Что они здесь де… адары пожелали присоединиться к нашему обществу этим вечером?

— Да, — Майя лучилась восторгом и нескрываемым удовольствием от происходящего. — В особенности адара Феодора пожелала увидеть вас вновь.

Адара не желала. Ни вновь, ни вообще когда-либо ещё любоваться этим красивым, холеным и безнадёжно надменным лицом. Но адару никто не спрашивал.

— Зачем? — задержавшийся на мне взор стал настороженным.

А он ведь догадывается, к чему дело идёт.

— Ах, Филиппе, вы незабываемы, разве вам об этом неизвестно? — Майя шутливо шлёпнула Филиппа сложенным веером по руке.

Судя по ответному выражению, он предпочёл бы, чтобы адара его забыла и больше никогда не вспоминала.

— Шарлотта, дорогая, давай оставим наедине нашего сиятельного Катрино и адару, — за медоточивым тоном Майи скрывалась сталь.

Девушка послушно поднялась и, потупив глаза, выскочила вон. Я в нарастающей панике посмотрела на Алишан и Виргила.

Нет-нет, не надо оставлять нас наедине! Я не хочу! И он, к слову, тоже!

— Не тревожься, мы будем рядом, — заверила Алишан.

— Но что мне ему сказать? — вопросила я трагическим шёпотом. — Как я должна понять, он ли кошкожаб, или нам просто померещилось?

— Ты поймёшь, — сестра ласково потрепала меня по руке и отошла.

Ворон одарил меня взглядом в стиле «надо, Федя, надо» и пошёл за Алишан. Майя подмигнула с видом профессиональной сводницы и была такова.

— Алишан! — беспомощно зашипела я вслед сестрице. — Алишан! Чёрт!

— Стоило сразу догадаться, — прошелестел позади тяжёлый вздох. — Не могло быть такого, чтобы молодая адара натолкнулась на меня… случайно.

Я развернулась к Филиппу. Он отступил в глубь алькова, указал на диван. Я подошла, села.

Он тоже.

Уединение, конечно, весьма относительное. Комната последняя, менее заполненная народом, нежели предыдущие, но не совсем пустая. Альков не настолько затенён и велик, диван занимал большую его часть. Алишан и Виргил отошли к ближайшему окну и встали перед распахнутыми створками, не забывая иногда бдительно поглядывать в нашу сторону. Майя упорхнула в соседнюю гостиную, однако можно не сомневаться, прибежит по первому зову. Вся эта ситуация её откровенно забавляла, то ли из-за меня, то ли из-за Филиппа, то ли вообще.

— И что же, отныне мне называть вас моей наречённой? — продолжил кошкожаб тихим, обречённым голосом. И куда только прежнее высокомерие закатиться успело?

— Не знаю… наверное.

— Даже мой отец не пожелал бы мне подобной участи…

— Муа пардон? — я резко повернулась к страдальцу.

Сидит себе, сгорбившись, руки на колени возложив да в замок сцепив, голова горестно понурена, чело смурное, печальное. Закручинился, бедолага, весь масштаб свалившейся на него великой чести осознав. Это вам не случайную девчонку шпынять.

— То есть, по-вашему, стать сочетаемым адары — это просто ужас ужасный, хаос всех степеней?

— Что с вашей речью, адара?

— А что с ней?

— Можно подумать, вас на заднем дворе растили, словно сорняк.

— Может, и на заднем, — я откинулась на спинку дивана, заложила ногу на ногу и скрестила руки на груди.

Моя поза породила всплеск культурного шока. Филипп сразу выпрямился, перестав изображать мученика, и неодобрительно уставился на меня.

— Всея Отец…

— Что? — с вызовом бросила я. — Не нравится — не женитесь, вас никто не заставляет.

— Сочетание — не то же самое, что освящённый в храме брачный союз.

— Тем более.

— Если мужчину избирают сочетаемым адары, отказаться он не может.

Надо, наверное, объяснить, что за сочетаемого его приняла Алишан, а на меня озарений, что вот это вот ОН, не снисходит, бабочки нигде не порхают, сердце бьётся в обычном ритме и приступов внезапного сексуального желания не наблюдается. Пусть успокоится и живёт себе дальше.

Где-нибудь отдельно от меня.

— Вся жизнь избранного меняется в одночасье и возврата к прежней нет. Больше он не принадлежит себе, он более несвободен, но становится зависим от доброй воли адары, — с патетичным надрывом вещал Филипп.

— А когда замужняя женщина становится несвободной и зависимой от воли супруга, то всё норм, да? — не удержалась я. — Бабье дело маленькое, рожать и терпеть, так? Но ежели подобная оказия с мужиком приключится, то всё, сразу вой на болотах, ущемили бедненького, злые фем… женщины его притесняют.

Над ухом что-то тренькнуло.

Раз-другой, будто кто-то неумело пощипывал струнный инструмент.

— Пред брачным алтарём женщина даёт клятву подчиняться и покоряться мужу, но муж жене подобного не обещает. В сочетании же мужчина независимо от его воли становится подчинённым адаре, должным принимать… то, что принимают сочетаемые, — Филипп неопределённо взмахнул рукой, будучи, вероятно, и сам не в курсе, что конкретно входит в этот загадочный процесс. — Пред брачным алтарём мужчина берёт в жёны одну женщину, сочетаемый у адары может быть не один.

На краю поля зрения вспыхнуло белое пятно.

Блик от ламп?

Наверное.

Свечей в гостиных я не заметила, освещались комнаты люстрами, дорогими, разукрашенными и помпезными. Работали ли они от электрической сети или освещение обеспечивал магический источник, выяснить пока не удалось, но хоть открытое пламя не чадило и то ладно.

— О-о, многомужество — это страшно дело, — сыронизировала я и выпрямилась. Сидеть в корсете в такой позе оказалось куда неприятнее и неудобнее, чем я предполагала.

— Каково благородному мужчине делить свою женщину с другими? — не унимался Филипп. — Адара никогда не будет принадлежать ему полностью, не станет достойной супругой ни ему, ни другим сочетаемым. Она всегда будет ветром носиться по доменам, не способная ни усидеть дома, ни сохранить благочестие и тепло домашнего очага.

— То есть не будет целыми днями стоять у плиты, стирать мужнины носки и бесконечно наводить уют? — изобразила я наивное удивление. — Экая досада!

Затылок вдруг прострелило болью, и я рефлекторно наклонилась вперёд, зажмурилась. А когда открыла глаза, то мир вокруг расчертило множеством серебристых линий, столь ярких, режущих, что хотелось зажмуриться снова. Они пульсировали, изгибались, то сливались друг с другом, переплетались тесно, то делились надвое, разветвлялись огромной кроной дерева. Я подняла голову, убеждаясь, что трепещущая эта, беспокойная паутина действительно заполнила всё вокруг, поглотив людей, обстановку и стены гостиной.

— Адара Феодора? — прозвучал рядом обеспокоенный голос Филиппа. — С вами всё хорошо?

— Не знаю…

Белый с золотым шитьём кафтан Филиппа терялся за сиянием линий. Над ухом по-прежнему что-то настойчиво позвякивало, паутина, казалось, то приближалась к самому моему лицу, то отдалялась. Я вскинула руку, потянулась к первой попавшейся линии, пытаясь понять, настоящая ли она, или у меня глюки?

— Адара Феодора, что с вами? — расплывающееся лицо Филиппа выступило из сияющей сети, я смутно ощутила прикосновение к плечу.

— Фео!

Сбоку мелькнуло смазанное алое пятно, но мои пальцы уже дотронулись до пульсирующей линии, и она, будто живая, дрогнула, игриво пощекотала подушечки.

И я провалилась.

В никуда.

Ощущение падения в пустоту длилось недолго. Вот меня несёт куда-то в неизвестность и вот с размаху прикладывает обо что-то твёрдое, неровное и колючее. Вокруг темно, одуревшее сердце колотится у горла, дыхание перехватывает, а неудобная колючая поверхность подо мной шевелится и норовит зацепиться за платье. Я упёрлась в неё ладонями, передвинула ногу в поисках точки опоры, однако с непривычки запуталась в мешающихся юбках и, кажется, заехала коленом… по чему-то.

По кому-то.

Поверхность дёрнулась, прошипела нечто неразборчивое, но вряд ли мне льстящее.

— Ой, — смутилась я, с опозданием разглядев в потёмках белеющее пятно лица под собой. — Прости… те, я не хотела, чесслово…

— Несомненно, — процедил Филипп и, обхватив меня, передвинул подальше от потенциально опасной зоны.

Приподнявшись, я попыталась осмотреться. Похоже, мы в каком-то помещении — серый прямоугольник окна заметно выделялся среди черноты вокруг, — и гляделось оно просторным, лишённым обстановки. Тихо, холодно и ни намёка на запахи, дурманом заполнявшие гостиные в доме Майи.

— Что это? — спросила я почему-то шёпотом. — Где я… то есть мы?

— Полагаю, вам лучше знать, адара, куда вы нас перенесли.

— Перенесла?

— А что, по-вашему, вы сделали только что?

Так вот как эта телепортация работает!

Поддерживаемая Филиппом — не иначе как во избежание повторения инцидента с коленом, — я кое-как сползла с него и неэлегантно встала на четвереньки на полу, засыпанном мелким колючим сором. Впрочем, мужчине было не до моих интригующих поз. Убедившись, что наши тела больше не пребывают в столь близком, рискованном контакте, он отпустил меня, отодвинулся и лишь затем поднялся. Я села на пятки, потом утвердилась на своих слегка подрагивающих двоих.

— Быть может, поспешим обратно?

— Куда? — я наскоро ощупала себя, проверяя на отсутствие явных повреждений, зябко поёжилась.

Почему здесь такой дубак?

— В салон озелли Мелве, — судя по звукам, Филипп безуспешно пытался отряхнуть маркую белую ткань, хотя чёрт его знает, как он там смог что-либо углядеть. — Не представляю, куда вы нас перебросили…

— Я тоже.

— Что, простите?

— Я не знаю, как… где мы оказались. Я… никогда раньше не телепортировалась.

Всё-таки хорошо, что темно. Чую, взгляд Филиппа мне совсем не понравился бы.

— Вы адара, — напомнил Филипп тоном более ледяным, чем воздух вокруг. — И, смею предположить, вы уже не девица, только-только выпорхнувшая из стен классной комнаты.

— Вы поверите, если я скажу, что у меня недавно приключилась… небольшая амнезия?

— Что у вас приключилось?!

Внезапно дверь со скрипом распахнулась, впуская щиплющий, пробирающий до костей мороз. Собственно, именно в этот момент и стало ясно, где эта дверь есть.

Я обернулась, вскинула руку, закрываясь от ударившего по глазам яркого света, и попятилась.

— А-а, Феодора, — проскрежетал незнакомый женский голос. — Явилась-таки, и полного круга не минуло. И, гляжу, с новым мужиком. Ну, чего встали, как пугала в поле? Идёмте, пока не окоченели тут вусмерть.

Женщина повернулась и вышла, сопровождаемая ползущим за ней световым пятном. Подхватив юбки, я поспешила за женщиной. Как ни крути, блуждать невесть где и в потёмках удовольствие маленькое. Тем более женщина, похоже, Феодору знала и нечаянному визиту не сильно удивилась.

Я выскочила за дверь и провалилась в снег. Нет, от двери тянулась неширокая расчищенная дорожка, хорошо видная в свете фонаря в руке женщины, но лёгкие туфельки не предназначались для прогулок по сугробам и сразу увязли обоими каблуками.

— Чёрт побери!

— Не знаю, какого духа вы всё время упоминаете, но, пожалуй, соглашусь, — Филипп высунулся из-за моего плеча, оценивая погодные условия.

Заснеженная пустошь тянулась во все стороны, убегая в сумрачную даль. В чёрной выси сияли крупные звёзды, с краю сиротливо притулился тонкий серебряный серп луны. Вокруг никого и ничего, кроме приземистого одноэтажного дома с освещёнными окнами да непонятной сельскохозяйственной постройки, куда нас перенесло. То ли сарай, то ли амбар, то ли не знаю что, соединённый с домом изгибающейся дорожкой. Женщина успела дойти до середины и остановилась. Обернулась, махнула рукой, поторапливая неурочных гостей. Отвернулась и продолжила путь.

Стоя посреди снежной пустыни в бальном платьице, и впрямь можно было в два счёта окоченеть. Помянув вполголоса уже не нечисть, а ту часть мужского тела, в кою я недавно впечаталась коленом, я погребла по дорожке. Очень хотелось поскорее добраться до дома, обещавшего тепло и приют, но дурацкие каблуки норовили провалиться при каждом шаге.

— Всея Отец, — заезженной пластинкой посетовал Филипп и внезапно обхватил меня поперёк туловища.

Я только и успела, что пискнуть, правда, опять матерно, а он приподнял меня над снежным настом и, зажав у бока, потащил к дому. Висеть в таком положении было не слишком удобно, но мороз кусался всё ощутимее и потому на протесты я забила.

Филипп донёс меня до дома, поставил на порожек перед приоткрытой дверью. Толкнув створку, я вошла внутрь, Филипп за мной. Дверь тяжело бухнула за нашими спинами.

— Бедовая ты девка, Феодора, — повесив фонарь на крюк у двери, женщина сняла серый шерстяной платок, открывая смоль волос, и скинула коричневую шубу, оставшись в длинном чёрном платье и подбитом мехом жилете. — Отчего сестру свою не слушала?

Женщина прошла к очагу в глубине небольшого помещения, нетерпеливым жестом указала на разожжённый огонь. Мы с Филиппом, не сговариваясь, бочком прошмыгнули к живительному теплу, сгрудились перед огнём, пытаясь согреться. В свете пламени и горящих свечей стало видно, что хозяйка дома не так стара, как показалось в первое мгновение по голосу. Не старше Алишан, а может, даже моложе. Полноватая, не сказать, чтобы красавица, но было что-то колдовское, притягивающее взгляд в лице с острыми чертами и зеленовато-карими кошачьими глазами.

— Вон, гляди, — она махнула рукой в сторону стоящего у стены сундука, — всё, что ты оставила, на месте, лежит нетронутое. Ничего я не брала, как обещала.

Филипп с подозрением посмотрел на меня. Пожалуй, будь я сейчас стопроцентной Варварой, не имеющей никакого отношения к делам Феодоры, тоже посмотрела бы на себя максимально подозрительно.

Косясь опасливо то женщину, то на Филиппа, я приблизилась к сундуку. Наклонилась, с усилием подняла тяжёлую крышку. Внутри лежала одежда, причём длинные красивые платья сродни тому, что нынче на мне, а не тот багаж из начала двадцатого века, что был при Феодоре. Наряды попроще, явно повседневные, и роскошные, предназначенные для балов и званых вечеров. Ночные рубашки, чулки, нижнее бельё — на сей раз шёлк и кружевная отделка, никакого хлопка и льна. Ещё аксессуары, знакомые и не очень. Верхняя тёплая одежда — пальто с меховым воротником сейчас пригодится. На самом дне прятались коробки с обувью и шкатулка, в которой обнаружились драгоценности.

— Это всё оставила я? — прошептала я, потрясённо разглядывая массивные сверкающие ожерелья и украшенные драгоценными камнями венцы.

— Ты, — подтвердила женщина. — Не один раз сюда моталась, таскала что муравей. Как только дома-то не хватились?

По всей видимости, семья Феодоры не бедствовала, в средствах не стеснена. Даже если девушка не имела в своём распоряжении налички, то продай одну такую диадему и не будешь нуждаться ближайший месяц. Вряд ли в этом мире золото и бриллианты котировались сильно ниже, чем в моём.

— Вы… намеревались сбежать? — Филипп приблизился, брезгливо обозрел разворошённое мной содержимое сундука.

— Я и сбежала, — не заботясь о чистоте пола, я встала на колени.

— Куда?

— Не знаю…

— В Аммартерский домен собиралась, — спокойно пояснила хозяйка. — Или в Шивонтерский… далеко ты хотела убежать, девочка, очень далеко.

Вот и убежала.

Только куда?

На Землю?

Или… в мир иной?

— Вы… не помните?

Я отрицательно помотала головой. Перегнулась через бортик сундука, чтобы положить шкатулку с драгоценностями на место, и вдруг в скупом освещении заметила чёрный уголок, торчащий из-под пальто. Осторожно потянула и выудила маленького формата книжицу в кожаном переплёте.

О, все здешние боги, прошу, пожалуйста-пожалуйста, пусть это будет дневник Феодоры!

Увы, боги этого мира прислушиваться к моим мольбам желали не больше, чем Феодора к словам сестры.

Сборник поэзии.

Чёртов сборник стихов автора, чьё имя мне ни о чём не говорило.

В раздражении пролистала тонкие белые страницы, заполненные столбиками убористого печатного текста. Какого х… хрена Феодора положила под эту груду шмоток и небольшого золотого запаса книгу со стихами?! Что-то более полезное она спрятать никак не могла?

— Что это? — не в меру глазастый Филипп первый заметил, как из книги выскользнул и упал на пол белый прямоугольник.

Но я успела схватить его прежде, чем кошкожаб за ним наклонился.

И сюрприз, и не совсем сюрприз.

Фото. Не рисунок, а именно фотография, чёрно-белая, постановочная, какие делали, наверное, в начале того же двадцатого века.

Или конца девятнадцатого.

На фото на стуле сидела я… то есть Феодора, серьёзная, сосредоточенная, в строгом тёмном платье длиной до щиколоток — точно не из тех, что собраны в сундуке. Рядом, картинно возложив руку в перчатке на фигурную спинку стула, стояла любовь всей Феодориной жизни.

«Мистер Уикхем» собственной персоной, небритый и суровый, как фонарный столб.

Перевернула фото.

«Душа моя, любовь моя».

А подписи-то и нет, ни имени, ни даже инициалов.

Феодора была в этом месте и неоднократно. Более того, она достаточно доверяла хозяйке дома, дабы оставить ей на хранение маленькое состояние. Вероятно, я переместилась именно сюда тоже неслучайно. Наконец-то сработала память тела, или рефлексы, или телепортация эта функционирует так, что без конкретного запроса выдаёт наиболее часто посещаемый сайт… тьфу, то есть место.

— Это один из ваших сочетаемых? — уточнил Филипп, разглядев на фото мужчину.

— Нет, — я так отчаянно старалась сложить новые фрагменты пазла, что выдать правдоподобную ложь не получилось.

Выходит, она планировала сюда вернуться, только позже? Да и телепортироваться с таким багажом не то же самое, что с лёгким саквояжем.

— Переночуете или сразу в путь по нитям? — осведомилась женщина деловито.

— Переночуем, — кивнула я.

Потому что в чём я сейчас точно уверена, так это в том, что телепортацию в обратную сторону я не осилю.