Наречённая из-за грани, или Попаданка в придачу

Глава 14

На что он похож, зов этот?

Могу сказать, на что он не похож.

Не оклик, не песня, не звук, чей источник пребывал извне.

Зов — нечто иное, непостижимое, рождающее внутри тебя. Разрастающееся, крепнущее с каждым ударом сердца, влекущее тебя неудержимо в неизвестность, навстречу миру. Ты не понимаешь до конца, что это и откуда оно берётся, не можешь разобраться в его механизме, объяснить с точки зрения прагматичного современного человека, имеющего более-менее чёткое представление, как функционирует человеческое же тело.

Я не слышала зов так, как слышала бы, если бы кто-то там, в реальном мире, позвал меня по имени.

Он был во мне. Жил во мне вне зависимости от моего желания.

В теле Феодоры.

Набирал силу, вибрировал, тянул вперёд — всё равно куда, лишь бы идти, двигаться, прыгать из домена в домен.

Вокруг ширилась, пульсировала огромным живым организмом серебристая сеть. Она всюду, куда ни кинь глаз, над головой и под ногами, окружала исполинской сферой, но отчего-то в её присутствии я не чувствовала себя жалкой букашкой пред ликом всемогущего мироздания. Сияющее переплетение нитей где-то натягивалось парусом на ветру, где-то провисало, словно флаг на полном штиле, и многообразное, бесконечное их соединение только на первый взгляд казалось хаотичным, лишённым всякой логики, будто клубки, с которыми поиграл озорной котёнок. Здесь своя схема, свой вселенский замысел и сеть ткалась согласно ему, превращаясь в удивительный мир переломов.

Я могла попасть куда угодно и знала это так же точно, как то, что на завтрак съела ломоть хлеба с омлетом.

Могла перенестись сегодня в один домен, а через неделю в другой — достаточно просто пожелать.

Представить, где я хочу быть.

Моя квартира сама собой возникла перед мысленным взором. Однушка в спальном районе, но уютная, только моя… особенно когда Владу пиндюля под зад дала. Зачем я вообще его к себе пустила? Сам-то Владик жил с родителями и младшим братом и сепарироваться по собственной доброй воле не торопился. А тут я подвернулась, с отдельной жилплощадью и даже не съёмной — красота же! И я, как дура последняя, повелась на все эти «надо жить вместе», «какая-такая гостиница, когда у тебя своя хата», «в доме должен быть мужыг» и «хватай этакий ценный экземпляр скорее, а то глазом моргнуть не успеешь, как придёт одинокая старость в компании сорока кошек».

Ну да, зато нынче не грозит мне ни участь старой девы, ни сорок кошек.

Впрочем, кошек-то я ещё могу завести.

Хоть сорок, хоть пятьдесят.

Сочетаемым на радость.

Сеть словно приблизилась, сжалась неожиданно тесным коконом.

Наверное, хорошо, что у меня нет клаустрофобии.

Хотя по ощущениям она, того и гляди, начнётся.

В глубине тугих переплетений, наслаивающихся одно на другое, вспыхнул свет. Яркий до рези в глазах, тёплый, словно нежное объятие, и крикливый, будто скандальная бабка в магазине.

— …Что вы себе позволяете?! Немедленно покиньте мой дом и больше здесь не появляйтесь!

— Боюсь, мы покинем ваш дом не раньше, чем адара придёт в себя.

Узнаю второй голос, спокойный, твёрдый, непоколебимый, как скала.

Ормонд.

— Вы не слышали, что я сказал, озейн? — визгливо верещал второй голос. — Вон отсюда! Вон!

— Не уверен, что адару следует транспортировать в таком состоянии.

— Убирайтесь отсюда немедленно, вы все, пока я не вызвал городскую стражу! Моя мать больна, а вы осмелились заявиться в наш дом без приглашения и потревожить её покой!

— Райан, от твоих криков у меня только голова разболелась.

Трина?

Похоже на то.

— Мама, вернись к себе, прошу тебя, — неведомый, но крайне мерзкий по звучанию Райан громкость убавил и заменил истеричные требования неловкими суетливыми мольбами. — Эти дурные люди причинили тебе достаточно зла…

— Никто меня и пальцем не тронул, — резко возразила Трина.

Я шевельнулась, чувствуя, как ноги упираются во что-то, не позволяющее телу вытянуться во всю длину, и открыла глаза. Надо мной нависло, загораживая свет, лицо Филиппа. Весьма обеспокоенное лицо, надо сказать.

— Мама, эти люди привели с собой адару, а после всего, что с тобой произошло, другие адары могут принести тебе лишь новые неприятности…

— Феодора? — негромко позвал Филипп, и Райан сразу умолк.

— Я… тут я, — ответила я и попыталась приподняться.

Вот тут и обнаружились новые удивительные вещи.

Лежала я на диванчике в гостиной Трины — впрочем, здесь ничего удивительного нет, ибо, вероятно, я несколько выпала из реальности и хорошо, что хотя бы физически осталась на месте, а не перенеслась на очередную кудыкину гору.

Обшитый тканью с красными и голубыми цветами диванчик короткий и жутко неудобный. Но и это ещё не беда.

Верхняя половина моего туловища покоилась на коленях и в кольце рук Филиппа — вот это-то и странно.

И в гостиной горели лампы. А когда мы пришли, на улице было ещё светло.

— Что…

— Ты упала в обморок, — пояснил Филипп, помогая мне принять сидячее положение.

— Прошёл уже не один час, — Ормонд обернулся к нам, окинул меня критичным взором. Позади него, ближе к двери, стояли Трина, скромно потупившаяся девушка и молодой черноволосый мужчина.

Мужчина сын Трины, а девушка… вроде одета не как служанка… его жена, наверное.

— Да? — я спустила ноги с дивана, села ровнее, высвободившись из рук Филиппа. — Странно… мне показалось, всего несколько минут…

— Вот, ваша адара очнулась, — замахал руками Райан, словно от лихорадочной его жестикуляции незваные гости могли испариться скорее. — Забирайте её и пойдите прочь.

Проигнорировав вопли сына, Трина подошла к дивану, склонилась ко мне.

— Ты слышала зов? — уточнила она с мягкой понимающей улыбкой.

— Да…

— Ты будешь слышать его и впредь. Порой чаще, порой реже. Ты будешь видеть сеть так же, как видишь сейчас своего сочетаемого. Тебе потребуется время, чтобы научиться отвечать ей, когда нужно тебе, и скользить по её нитям так, как скользит паук по собственной паутине. Ты юна, чужая тень, и многого ещё не знаешь, но можешь узнать, если пожелаешь. Прежние твои случайные перемещения… полагаю, сеть отвечала тебе, пусть ты того не осознавала в полной мере… и переносила туда, где часто бывала та, другая.

С перепутьем и избушкой Ярен всё ясно, но почему во второй раз улетели мы с Филиппом в Ливент? Была ли Феодора там прежде, неизвестно, однако за прошедшие дни моей работы в «Волке» никто меня не узнал. Не факт, конечно, что Феодора вовсе захаживала в местные трактиры…

— Я вызываю стражу, — громко заявил Райан.

Но с места не двинулся.

— Не беспокойтесь, мы уже уходим, — заверил Ормонд.

— Так уходите скорее.

Бережно поддерживаемая Филиппом, я встала с дивана. Глянула на выпрямившуюся Трину и прошептала:

— Спасибо.

— Пустое, — откликнулась та невозмутимо, будто днями напролёт только и делала, что консультировала попаданок, неудачно угодивших в тело адары.

Сопровождаемая Филиппом и Ормондом, я покинула гостиную Трины, а там и дом Фервортов. Райан следовал за нами по пятам, не иначе как опасаясь, что незваные визитёры могут по пути свернуть не туда, и с демонстративным грохотом захлопнул за нами дверь парадного входа.

На улице и впрямь стемнело, пусть свет зажёгшихся фонарей и рассеивал сгустившиеся сумерки.

Мы в молчании постояли перед припаркованной у кромки тротуара машиной Ормонда, думая о…

Ормонд, вероятно, гадал, какого ляда он вообще с нами связался. Решил сделать доброе дело, подбросить людей до соседнего города, раз уж всё равно сам туда едет, а в результате завяз с престранными этими личностями до вечера.

Филипп, возможно, размышлял мучительно, куда ему бежать от такой замечательной адары, которая на самом деле не совсем адара, а целая попаданка обыкновенная, одна штука.

Мне же думалось исключительно о насущном, приземлённом и бытовом.

Как возвращаться в Ливент на ночь глядя? А если отложить возвращение до утра, то где в Перте можно переночевать, желательно бесплатно? Где перекусить, потому что мне вдруг зверски захотелось есть, а прошлый приём пищи был ещё утром?

— Поехали, — коротко, но ёмко произнёс Ормонд и шагнул к авто.

— Куда? — поинтересовался Филипп, вспомнивший, что ехать нам в соседний город, куда нас в такое время никто не повезёт.

— На гостеприимство озейна Ферворта едва ли стоит рассчитывать, — Ормонд любезно распахнул дверцу переднего пассажирского.

Я пожала плечами и села. Куда бы ни собирался ехать Ормонд, вряд ли он намеревался вывезти неудобных попутчиков за город, убить, расчленить и прикопать останки на ближайшей свалке.

За пределы Перта Ормонд не поехал.

Остановил перед пятиэтажным кирпичным домом с окнами, частью освещёнными, частью тёмными, высадил перед подъездом, вручил мне ключ и велел подниматься на пятый этаж, а он пока отгонит машину.

Мы поднялись.

Лифта в доме не было, и лестничные марши оказались куда длиннее, нежели я привыкла. Одно дело когда ходишь только с первого на второй и обратно, как в доме Виргила, и совсем другое, когда надо пешочком сразу до пятого дотопать. На каждом этаже всего по две квартиры, к ключу прилагалась металлическая пластинка с номером, как в гостинице, и проблем с выяснением, куда оный ключ втыкать, не возникло.

— А он отчаянный человек, — заметил Филипп, когда мы, повозившись немного с замком, переступили порог чужой жилплощади. — Пускать к себе на ночь незнакомцев…

— Может, это не его квартира, — я пошарила по стене возле входа и — о, диво! — нащупала маленький круглый выключатель, почти такой же, какой был у меня дома.

Или теперь уже не у меня.

Под потолком вспыхнул свет, озарив одно просторное помещение наподобие студии.

— Я бы не пустил, — откровенно признался Филипп, оглядывая не вполне привычную ему минималистскую обстановку.

Ни вычурного диванного гарнитура, ни камина, ни кровати под балдахином, ни плиты размером с туалет в моей квартире. Всё просто, аккуратно, даже, я бы сказала, современно.

Для меня современно.

— Ну, это ты, — я осталась стоять возле двери, потому как в мои привычки входило разуваться, когда заявляешься к кому-то в гости. В доме Виргила, правда, не переобувались в тапочки и в доме Феодоры тоже, но мало ли, вдруг здесь принято иное?

— А кто ты? — задал Филипп вопрос, которого я от него и ждала, и грешным делом надеялась, что спрашивать вот так сразу, в лоб, он поостережётся.

— Сам слышал, чужая тень.

— И чужая тень кому-то да принадлежит, — проявил Филипп чудеса дедукции.

— Принадлежала, — согласилась я.

— Из какого ты… домена?

Этот домен на здешних картах точно не найдёшь.

— Давай сойдёмся, что прибыла я издалека и не по своей воле. В том смысле, что я в попаданки не рвалась. Почитывать о попаданках любила, но чтобы самой в чём-то подобном поучаствовать… нет уж, настолько далеко мои фантазии не простирались.

— Попа… кто?

— Попаданки. Это те, кто попал.

— Куда попал?

— По-разному.

К счастью, с лестницы донеслись стремительные шаги, избавившие меня от необходимости продолжать престранный этот разговор.

А ведь иные попаданки мало того, что в рекордно короткие сроки успешно ассимилировались в новом мире, так ещё и не раскрывали правду о себе. И как ухитрялись, а?

— Проходите, — заметив меня в дверях, Ормонд махнул рукой в глубь комнаты.

— Что, так и проходить? — уточнила я на всякий случай.

— Простите?

— Ну… — я огляделась, но тапочек не приметила. — Ладно.

Отдельные предметы обстановки делили помещение на небольшие зоны: обеденный стол обозначал начало кухонной территории, а за стеллажом с книгами скрывалась кровать.

— Это ваш дом? — осведомился Филипп.

— Квартира — да, моя.

— Необычно.

— Смотря на чей взгляд.

— Ваша матушка упоминала, что у вас своё дело.

— Да.

— Но озел Бёрн не говорила, какое.

— Потому что она не знает в точности. Я избегаю подробностей в разговорах с родителями. Мне принадлежит паб на углу.

Мы с Филиппом обменялись удивлёнными взглядами.

— Небольшой, но доход приносит. Я не раз предлагал родителям закрыть «Белого волка», продать дом и перебраться ко мне в Перт, но они всегда отказываются.

— Озел Бёрн надеется, что однажды вы вернётесь и поправите все дела, — заметила я осторожно.

— В Ливенте способна выжить лишь одна гостиница — та, что возле почты. Любой иной съём прогорит через месяц просто потому, что в Ливенте не останавливается достаточное количество людей. Разве что сдавать комнаты для свиданий, — Ормонд закрыл дверь и направился к кухонному уголку. — Желаете что-нибудь? К сожалению, не могу сказать, что мне есть чем угощать гостей.

— Выпить, — Филипп решил побыть непривередливым гостем.

— Могу я воспользоваться… вашей ванной комнатой? — попросила я.

— Да, конечно, — Ормонд махнул рукой в сторону неприметного вида двери по соседству со спальней.

— Спасибо, — я удалилась по указанному адресу.

Ванная совмещалась с туалетом. Собственно ванны не было, только душевая кабинка, выглядевшая именно как душевая кабинка, а не как каменный уголок за шторкой, снабжённый сливом и душем в стиле «добро пожаловать на дачу». Печки нет, горячая вода текла сразу из крана, пусть и отдельного. Воспользовавшись удобствами, я постояла минуту-другую, изучая бутылочки и флакончики на стеклянной полке. Уходовых средств по минимуму, только основное для мужчины. Не как у Виргила — у того косметических средств в ванной комнате было в три раза больше. То ли суровая птица ворон всё же перышки полировал тщательнее, нежели уверял, то ли Алишан заглядывала к Виргилу чаще, чем можно предположить. Затем я прислушалась к доносящимся из-за двери приглушённым мужским голосам, но те ничего важного не обсуждали, и я вышла. Филипп встретил меня подозрительным взглядом, словно в ванную я удалилась исключительно дабы передать тайное послание своим друзьям-инопланетянам на космическом корабле, притаившимся где-то на орбите.

Хотя… наверное, теперь в его глазах я и есть фактически существо с другой планеты. И это он ещё не в курсе, насколько с другой.

И есть ли у местных жителей хоть какое-то представление о других мирах?

Ормонда очевидно чужие тени заботили мало — или он не вполне понял, о чём речь, или счёл, что проблемы случайных попутчиков не настолько его касаются, чтобы в них полноценно вникать. За время моего пребывания в ванной он успел снять куртку, налить Филиппу выпить и теперь копался в холодильных камерах в поиске чего-то посущественнее алкоголя. В отличие от полок в ванной, содержимое его холодильника не сильно уступало холодильнику Виргила.

— Обычно я редко ем дома, — наконец признался он с толикой смущения.

— Я тоже редко когда трапезничал дома, — заметил Филипп и покосился на меня. — А ты?

— А у меня была доставка, в крайнем случае сетевой магазин в соседнем доме, — пояснила я. Кажется, кто-то решил окончательно и бесповоротно перейти на «ты».

— Полагаю, отныне называть тебя Феодорой будет не совсем правильно…

Ага, и сворачивать со злободневной темы Филипп не торопился, и присутствие постороннего не особо его волновало.

— Можешь звать Варвара, коли охота.

— Вар-ва-ра, — повторил он по слогам. — Необычное имя. К какому роду ты принадлежишь?

— К женскому.

— Ты адара? — усомнился Филипп.

— Нет, — я помедлила, глядя на согнутую спину Ормонда, и добавила тише: — Там, откуда я родом, вообще нет адар.

Филипп задумался, переваривая экзотическую для него новость, однако, к вящему моему сожалению, ненадолго.

— Ты из дальних доменов? — продолжил допытываться он. — Говорят, в самых отдалённых доменах нет адар…

— Да, я со странных берегов, — мрачно пошутила я. — Смекаешь?

— Но если в твоём домене нет ни единой адары, тогда как…

— Можешь у Феодоры спросить… если когда-нибудь её увидишь.

Под свет ламп явились ржаные сухарики, сыр, копчёная рыба и полбуханки хлеба — большего у хозяина не нашлось. Ну да ничего, чем богаты, тому и рады. Я так точно не стала ни привередничать, ни жаловаться. К тому же еда позволяла вспомнить о нехитром постулате — когда я ем, я глух и нем.

Пока я жевала криво сложенный бутерброд, мужчины немного выпили — мне галантно предложили полбокала красного вина, — и побеседовали на отвлечённые темы. Под предлогом заинтересованного внимания разговору я наконец как следует рассмотрела Ормонда.

Его, пожалуй, можно назвать обычным. Не было в нём ни броской, притягивающей взгляд красоты Филиппа, ни по-южному знойной, каплю экзотической изюминки Люсьена, ни сурового нордического налёта Виргила. На вид лет тридцать, может, чуть больше, так навскидку не разберёшь. Ростом примерно с Филиппа. Чуть встрёпанные тёмно-каштановые волосы, синие глаза, тонкие губы и банальная щетина. Такой вполне себе среднестатистический мужик. Не то чтобы отталкивающий, откровенно непривлекательный — просто обычный. Я так и о себе думала в той, прежней жизни, — не красавица, не уродина, просто обычная.

Засиживаться допоздна не стали. Филипп любезно уступил мне низкий кожаный диван, в силу более современного дизайна бывший длиннее и удобнее той кушеточки в гостиной Трины. Сам сочетаемый доблестно собрался ночевать в кресле по соседству. Нам выдали две подушки, одеяло и покрывало, заверили, что мы можем чувствовать себя как дома, в случае нужды пользоваться ванной вообще и горячей водой в частности сколько пожелаем, ограничений, как в доме Бёрнов, здесь нет. Мы искренне поблагодарили радушного хозяина и легли спать. Ормонд тоже лёг. Правда, я заподозрила, что вряд ли он обычно ложится так рано, но промолчала.

Хорошо, что вовсе пустил на ночлег.

Мог ведь не пускать.

И странно, что пустил. Ладно его сердобольная мать нас пожалела, однако ему-то какой профит с этакой внезапной благотворительности? Брать у нас нечего, выгода с меня как с адары только в перспективе и то нынче неизвестно, что может предложить чужая тень. В заграничный бордель нас не продашь, на органы не пустишь. На ответные секс-услуги с моей стороны Ормонд не намекал, даже не смотрел на меня сверх необходимого, да и какой интим в оплату в присутствии моего почти что мужа?

— Варвара? — прошелестело в темноте.

И ещё этот… любопытная Варвара, ага. Не уймётся теперь.

— Я сплю, — буркнула я из-под одеяла.

— Не спишь. Я верно понимаю, всё случилось во время… того происшествия? После которого твоя… Алишан сочла, что ты потеряла память?

— Да.

— Что за происшествие? Алишан не поведала нам всех подробностей… вернее, она ничего толком не рассказала.

— Может, утром обсудим? — предложила я с тайной надеждой.

— Тебе не кажется, что мне, будучи выбранным твоим сочетаемым, следует знать… некоторые подробности? — мою надежду Филипп безжалостно вырвал с корнем. — Алишан ни о чём неизвестно, верно?

— Угу.

— Отчего ты не поведала ей всю правду сразу?

— Как ты себе это представляешь? — высунулась я из-под одеяла. — Нашла Алишан блудную сестру, а она ей такая, я не Феодора, я Варя Зотова с… издалека, и не вдупляю ни фига, как тут очутилась и где твоя сестрица разлюбезная нынче.

— Алишан не заметила подмены?

— Алишан видит, что сестра изменилась, но в чём причина, пока не понимает.

— А когда поймёт?

Да что ж ты докучливый такой, а?

— Тогда и буду думать.

— Алишан наверняка желает найти сестру… настоящую сестру. Если ты, чужая тень, здесь, то и тень Феодоры должна быть… где-то быть, — тёмная фигура в кресле шевельнулась. — Возможно, её тень оказалась в том домене, откуда ты родом.

— Возможно. Однако ты знаешь, как нас с тётей Федей поменять взад? Нет? Вот и я не знаю.

— Ты не подумала, что Алишан может знать о… подобных происшествиях больше твоего?

— Честно? Нет, — отрезала я и нырнула обратно под одеяло. Плевать, что воздуха там мало, зато Филиппа хуже слышно.

— И что за нужда была столь срочно выбирать сочетаемых?

Сдаётся мне, вопрос этот волновал Филиппа куда сильнее моего гипотетического признания Алишан.

— Это решение Алишан, — проворчала я. — И Орум, сиречь свет мой зеркальце, указал только на тебя… точнее, Алишан сказала, что-де это стопудово ты, без вариантов… я-то обзаводиться гаремом не торопилась… а Люсьен вообще сам пришёл. Так получилось, вот и всё.

Ответа не последовало, и я с чувством выполненного долга перевернулась на другой бок, спиной к Филиппу. Надеюсь, до утра ему хватит подробностей на обмозговать. Нет никакого желания исповедоваться на ночь глядя, ещё и при Ормонде. С такого расстояния он вряд ли мог разобрать, о чём именно шепчутся гости, но само бормотание наверняка слышал распрекрасно. И вообще, надо попробовать поспать хоть немного…

Я помнила это место — как-то раз учительница рисования водила наш класс сюда, под сень дубов, дабы запечатлеть с натуры дивный вид на железнодорожный мост, чей серый горб поднимался над гладью реки. Неровный, изрезанный корнями склон у моих ног сбегал вниз, на пыльную площадку из бетонных плит, с одной стороны подбитую накренившимся бордюром, а с другой обрамлённую зарослями полыни и жёлтой пижмы. На голубом зеркале отражающей небо воды лениво покачивались красный бакен и круглые листья кубышек, на противоположном берегу зеленели деревья тамошнего парка, изгибалась кайма песчаного пляжа.

Здесь я гуляла с мамой и братом, когда была маленькой.

И, став старше, с подругами.

И я знала, что сейчас место это выглядит иначе.

Несколько лет назад набережную отремонтировали, бордюр выровняли, а площадку бетонную превратили в ярко раскрашенную детскую. Парк на другом берегу тоже привели в вид более приличный, и новостроек сбоку наляпали, жилым комплексом обозвав. Даже мост и тот изменился со времён моего детства, обзавёдшись дополнительными путями.

Странно лицезреть этот ушедший в прошлое пейзаж теперь, когда я вовсе отрезана от знакомого, привычного мира. Я стояла у края обрыва и смотрела, смотрела, каждую секунду ожидая, что вид переменится в мгновение ока, как порой бывало во сне.

Я ведь сплю?

Сплю.

— Какая причудливая конструкция, — прозвучал позади удивлённый голос Люсьена.

Я обернулась.

И правда Люсьен.

И выглядит, что характерно, как в обычной своей жизни, а не под стать моему миру.

— Это железнодорожный мост, — пояснила я. — Вон там за ним… с этого ракурса, правда, не видно, но он там точно есть… другой мост, автомобильный. А за ним ещё один. И позади нас есть, только подальше… а, его же тогда не было!

— Чего… не было? — озадачился Люсьен.

— Когда вот это вот всё было, — я обвела рукой окружающее пространство, — моста того, который позади, не было. И трассы, для которой его построили, тоже… впрочем, какая разница?

— Действительно, — покладисто согласился Люсьен и, бросив изучение моста, шагнул ко мне.

Обнял, поцеловал. Я охотно обвила руками его шею, прижалась теснее, жарко отвечая на поцелуй и пытаясь передвинуть Люсьена к ближайшему дубу.

— Варвара, — Люсьен не без усилий отстранился от меня, потому что я твёрдо вознамерилась сделать сон эротическим.

Мой сон, что хочу, то и творю.

— Может, я соскучилась, — легко призналась я.

— Я тоже соскучился, но разлука может продлиться дольше, если я не узнаю, где ты сейчас находишься.

— Что?

— Где ты сейчас находишься, Варвара? — повторил Люсьен, обхватив моё лицо ладонями и глядя на меня неожиданно серьёзно, пристально.

— Во сне.

— Это-то я понимаю. Я имею в виду, где ты находишься… когда бодрствуешь?

— Что значит — где? — суть вопросов упрямо не улавливалась. — В Бертерском домене…

— В городе или…

— Пока в Перте заночевали, а вообще мы с Филиппом застряли в Ливенте.

— Сколь понимаю, сама ты вернуться не сможешь.

— Я чужая тень, я не умею, — ляпнула я и по изменившемуся мгновенно взгляду поняла вдруг.

Это не сон.

Вернее, не совсем сон.

— Чё-о-орт… — дошло до меня. — Ты мне не снишься… то есть снишься, но… даже не знаю, как оно называется правильно… ты сноходец?

— Кто? — в свою очередь растерялся Люсьен и отпустил меня. — Нет… неважно. И ты… потом обсудим.

Хоть кто-то не требует с меня ответов сию минуту.

— Алишан потребовалось покинуть домен по срочному делу и о твоей пропаже она не знает. Твой брат отправил вестника, но когда адара может быть с одной стороны перелома, а может и с другой, сама понимаешь…

Я кивнула.

— Я пытался сам найти тебя, но… эта связь не так хорошо мне даётся, как ты, вероятно, подумала.

— Со мной всё хорошо, — заверила я. — В Ливенте у нас с Филиппом есть какая-никакая крыша над головой, мы не голодаем и почти трудоустроились, просто я…

Рядом громко, въедливо забарабанили, и я почти физически ощутила, как меня грубым рывком выпихнуло обратно в реальность. Открыла глаза, силясь сообразить, где я, кто я и что за дятел прервал сеанс связи с Люсьеном. Филипп тоже проснулся и теперь ошалело поглядывал на входную дверь, которую неведомый визитёр вознамерился снести с петель.

Из-за стеллажа донеслись шорохи и шаги, и Ормонд в наспех накинутом халате торопливо пересёк комнату.

— Озейн Ферворт? — услышала я его удивлённый возглас.

— А-а, так и знал, что адара у вас, — даже при относительно спокойной, ровной интонации голос сына Трины звучал на редкость неприятно. — Адара Феодора, — заговорил он громче, — моя дорогая матушка пожелала увидеть вас снова и немедля.