Наречённая из-за грани, или Попаданка в придачу

Глава 6

Счастье Филиппа от внезапно открывшихся перспектив границ не ведало. Мало того, что свалилась нежданно-негаданно странная беспамятная адара и в сочетаемые себе затребовала, обломав все планы на будущее ближайшее и отдалённое, так ещё перенесла невесть куда и заставила там ночевать в сомнительных условиях, к коим сиятельная персона кошкожаба привычки не имела. Филипп попытался надавить на меня морально, но я честно развела руками и заново объяснила, что вот так с наскока не смогу телепортировать ни его, ни себя. Предыдущее перемещение вышло случайно, я даже не поняла, как именно, и повторить его на бис не выйдет, сколько бы Филипп ни буравил меня суровым негодующим взором.

Улучив момент, когда все отвернулись, я попробовала потихоньку позвать Орума, но то ли шёпот мой слишком тих, то ли паучье око являлось сугубо по собственному желанию, то ли работало оно как-то иначе. Во всяком случае, ни коты, ни эльфы своим присутствием меня не почтили. Бумажный клич от Люсьена лежал, припрятанный в тумбочке, в гостевой спальне в доме Виргила, да и много ли от него толку за пределами Риджа? Я не знала, какое в Фартерском домене нынче время года и отличается ли погода в одной его части от погодных условий в другой, но на столичных улицах тепло, палисадники зеленели и пестрели цветами и не похоже, чтобы в ближайшее время ожидались снегопады и резкое понижение температуры. Из чего можно сделать вывод, что перенеслась я либо на крайний север домена Фартерского, либо, что вероятнее, вообще в другой. Выведывать у женщины наше местоположение неудобно и подозрительно — если Феодора устроила в её доме схрон, то прекрасно знала, куда, к кому и зачем перемещается, и будет странно, если я начну демонстрировать свою откровенную неосведомлённость. Сейчас и Филиппа с лихвой хватало с расспросами и требованиями поскорее вернуть его в цивилизацию.

Оставалось надеяться, что утром я или пойму, как телепортация запускается, или Алишан нас найдёт. Ведь если оставаться на одном месте и не носиться по доменам, то ей будет легче разыскать блудную сестру, правильно?

— Давным-давно, когда солнце и луна были молоды, и мир был им под стать, молодой, бескрайний и безмятежный. Ни единый перелом не касался ещё свежего, прекрасного его лица, как борозды морщин не трогают до поры до времени гладкую кожу юных людей. Рождённые на земле свободно странствовали по беспечному его лику, не ведая преград.

Хозяйка дома адарой не была. Жилище её не отличалось ни размерами, ни удобствами, одна-единственная комната, обставленная простой, грубо сколоченной мебелью. Из каждого окна, низкого, наполовину расписанного морозными узорами, открывался вид на снежную пустошь, и, сколько я ни вглядывалась в потёмки, не смогла рассмотреть что-то ещё, кроме сарая по соседству.

— Испокон веков солнце и луна сменяли один другого на небосводе, следуя друг за другом в извечном круговороте, но никогда не встречаясь лицом к лицу. Рождённые на земле славили их восходы и заходы и чтили их, как должно чтить своих богов.

Нам с Филиппом не предложили ни отдельных гостевых спален, ни даже дивана по банальной причине отсутствия того и другого. Спать предстояло на тюфяке, вытащенном хозяйкой из подобия стенного шкафа и уложенного прямо на пол перед очагом.

Выражение холеной жабьей физиономии надо было видеть. Бедолагу перекосило так, что я всерьёз начала опасаться, как бы он не окривел по-настоящему.

Тюфяк соломенный, одна штука.

Тощие подушки, две штуки.

Одеяло, одна штука.

Тут-то Филиппу и открылась страшная истина: мало того, что он будет вот на этом вот спать, так ещё и спать со мной. Единственная кровать не настолько широка, чтобы я при всём своём субтильном телосложении поместилась на ней в компании хозяйки, посему оставалось делить спальное место с Филиппом. За сохранность чести девичьей опасалась я не шибко, потенциальный сочетаемый смотрел то на тюфяк, то на меня так, что сразу становилось ясно — мысли о сексуальных домогательствах совершенно несимпатичной ему барышни последнее, что посещало ошалевшую Филину головушку.

— Однажды одолело солнечного бога любопытство. Наслышанный от рождённых на земле о несравненной красоте луны, пожелал он увидеть её саму, прелестное её лицо, тонкий стан и волосы, что сияли чистейшим лунным серебром. Но не мог он встретить её, луна покидала небосвод прежде, чем солнце вступало в полную свою власть. Раз за разом пытался он догнать её, задержать хотя бы на мгновение, но всегда видел лишь край её сверкающей звёздами мантии.

Не задавая лишних вопросов, хозяйка накормила незваных гостей разогретой на огне похлёбкой, споро организовала спальное место, помогла мне справиться с пуговицами на платье и показала туалетный закуток — иначе его и не назовёшь. С другой стороны, бегать по морозу в будку во дворе хотелось ещё меньше.

— Жажда бога во что бы то ни стало увидеть богиню росла день ото дня и ускользающий край её мантии, такой близкий и недостижимый, только сильнее раззадоривал его. Раздираемый желаниями, что отравляли разум и тело хуже иного яда, бог решил, что не больше взойдёт на небосвод, покуда луна не явит ему своё лицо. Луна покинула небеса и спустилась в свои серебряные чертоги, но что же вскорости увидела она? Пришёл её час подняться на небо, однако было оно черней, нежели в самую непроглядную ночь, и холоднее, чем вечно ледяные утёсы Нецци. Услышала богиня, как люди на земле молят бога вернуться, как плачут они и страдают, оказавшись во тьме. Люди терялись и погибали, великое множество их вынуждено было остановиться и собраться в одном месте. Небывалый гнев охватил богиню, и в ярости она отправилась прямиком в огненный чертог солнца.

Низкий голос рассказчицы размеренно, напевно складывал историю, то ли сказку, то ли миф, где смешались правда, вымысел и человеческая интерпретация давних событий. Женщина сидела на стуле возле очага, ловко переплетала разноцветные ленты, и пламя бросало трепещущие золотистые отблески на её лицо. Филипп призраком оперы бродил по комнате и ворчал себе под нос. Уподобляться ребёнку, не способному заснуть без сказки на ночь, ему не хотелось, а перебивать рассказчицу он, видимо, полагал невежливым и потому маялся в ожидании, когда та закончит. Я же внимательно слушала, надеясь найти в легенде отголоски реальных событий, некогда случившихся с этим миром.

— Возрадовался бог, увидев ту, кого он желал так долго. Но не ответила луна на его объятия и поцелуи, вырвалась и стала выговаривать ему за сотворённое с миром. Не пришлось солнцу по нраву то, что луна его отвергла, не дослушал он её и в спешке вернулся на небо. Да только час был не его, время это принадлежало луне. Вспыхнул яркий свет и тотчас содрогнулся мир, в ужасе закричали люди. Страшный перелом рассёк землю надвое, и во все стороны от него побежала сеть трещин. Раскололся мир, разделились люди, и исчезло прежнее единство, что наполняло его с начала времён. Понял бог, что натворил в слепой жажде своей, но исправить ничего не смог. Богиня же, желая соединить рассыпающийся мир, раскинула незримую лунную паутину, сотканную из нитей из её мантии, и под покровом её родились первые адары, связывающие.

— Паучихи, плетущие свои сети, — всё же вмешался Филипп в рассказ. Наверное, устал ждать у моря погоды.

— А-а, то есть адара может, как самки некоторых видов пауков, спариться с самцом ради обзаведения потомством, а потом этого самца убить и съесть? — предположила я невинно.

Филипп состроил очередную гримасу, выражающую его честное мнение обо мне и моих умственных способностях.

— Даже паучихи нуждаются в отдыхе, — женщина спрятала получившуюся пёструю косичку в карман жилета и поднялась. — Ложитесь, и пусть Мать сплетёт вам добрые сны.

Хозяйка повернулась и удалилась в туалетный закуток. Филипп приблизился к тюфяку, мрачно оглядел и его, и меня, на нём сидящую.

— Да, ложитесь, Филипп, а то от вашего мельтешения в глазах рябит, — я откинула край одеяла и приглашающе похлопала по свободной половине тюфяка. — Обещаю, приставать не буду.

— Вы? Ко мне?! Охрани Отец от подобного!

Ну и ладно, не больно-то хотелось.

Спать мы собирались в одежде за вычетом наиболее нарядных, неудобных деталей вроде моего платья с корсетом и кафтана Филиппа. Я ещё накрылась выуженным из сундука пальто. Всё теплее и чего добру пропадать? Шёлковые ночные сорочки для ночёвки в таких условиях годились мало. Тюфяк больше походил на неравномерно набитый мешок, чем на матрас, лежалось на нём не сильно комфортно, и укладываться на это ложе в невесомом пеньюаре гляделось глупостью несусветной. Надеюсь, клопы или ещё какая-то мелкая живность в нём не водилась.

Скинув туфли — чёрные, на толстом каблуке, с усыпанными бриллиантами пряжками, — Филипп с видом великомученика забрался на тюфяк. Натянул свою половину одеяла, передвинулся на самый край, рискуя с оного скатиться, и повернулся на бок, спиной ко мне. Я тоже легла, поправила одеяло с пальто и минуту-другую ворочалась в попытке угнездиться поудобнее. Филипп недовольно вздыхал и выразительно сопел в такт каждому моему движению.

— Вам уже не спится, адара? — вопросил наконец.

— Я ещё и не начинала спать, — огрызнулась я.

— Тогда поспешите перейти к сему действу.

— А куда торопиться? Ночи здесь, судя по всему, длинные.

Филипп издал звук невнятный, но вряд ли означающий беспредельную радость, и затих. Я безуспешно взбила подушку, кое-как устроилась в той же позе, что мужчина рядом, и натянула край одеяла на ухо. Хозяйка вернулась в комнату, потушила свечи и легла. Я слышала шорох её одежды и лёгкие шаги, затем закрыла глаза и попробовала-таки отдаться Морфею.

Мужские руки уверенно, изучающе скользили по моему обнажённому телу, прикасались, ласкали, разжигая тлеющее во мне ощущение огня. Я плавилась, сгорала, терялась в жаркой этой неге и категорически не желала ни сосредотачиваться на чём-либо, ни анализировать. Из-под полуопущенных ресниц я могла разглядеть только смуглую кожу да черноволосую голову, лицо же упрямо выпадало из поля моего зрения, словно скрытое туманной маской. Впрочем, какая разница, что там за мужчина, если это восхитительный эротический сон?

Откуда я знаю, что сплю и всё вокруг не более чем порождённая моим подсознанием иллюзия?

А вот бывает иногда, когда видишь сон с чётким пониманием, что это именно что сон и в реальности ничего подобного нет и быть не может.

Главное, что сейчас хорошо… даже замечательно… не хочется, чтобы дивное это видение заканчивалось. Светло, тепло, под спиной что-то мягкое, гладкое на ощупь. И руки умело сводили с ума… и губы, касающиеся дразняще каждого участка кожи, появляющиеся то тут, то там. Наконец они неспешно спустились вниз по животу, руки развели бёдра, я выгнулась, и стон непроизвольно сорвался с моих губ…

— Варвара…

Шёпот вдруг прозвучал у самого уха, щёку обожгло чужое дыхание…

— …ара?

Я открыла глаза и уставилась на нависшую надо мной мрачную физиономию кошкожаба.

— Кошко… Филипп? — соображалось спросонья на редкость туго.

— Вы стонали во сне, — сообщил он обвиняющим тоном.

— Стонала?

— Да. И весьма… однозначно стонали.

Я с нескрываемой опаской отодвинулась от Филиппа на край тюфяка.

Он тоже.

Ощущения и впрямь… однозначные. По телу гуляла волна щекочущего жара, концентрируясь между бёдрами, кожа словно пылала, будто мужчина из сна только что ласкал меня и в реале. Неужели Филипп ручки свои шаловливые распустил вопреки собственным заверениям?

Хотя по лицу его что-то не видно, чтобы он тут успел девушку почти что до оргазма довести. Да и не при хозяйке же…

В комнате сумрачно, но квадраты окон уже посветлели, на столе возле кровати горела свеча и сама постель пустовала. Огонь в очаге погас, и в помещении стало холоднее.

— Уже утро? — настороженно уточнила я.

— Похоже на то, — Филипп смотрел на меня так, словно ожидал, что я вот-вот на него наброшусь с развратными намерениями.

— Как спалось? — осведомилась я сухо.

— Отвратительно, — честно признался Филипп и натянул одеяло повыше, не торопясь вылезать на волю. — Но вам, сколь вижу, спалось весьма недурственно.

— Вы мне такой классный сон испоганили, — и добавила с мстительной откровенностью: — Эротический!

— Прошу вас, избавьте меня от подробностей.

— Подробности, говорите? Будут вам подробности. Значит, снились мне два мужика… здоровенные, широкоплечие, мускулистые, попки как орехи и у каждого был та-акой агрегат! И вот они меня в два…

Ох, сейчас кто-то договорится. И этим кем-то будет не Филипп.

Дверь распахнулась, прерывая вольный пересказ порнушки — или готовящееся смертоубийство, — и разрумянившаяся хозяйка вошла с мороза, держа в руках ведро, наполненное снегом. Поставила ведро на низкую скамью сбоку от очага и наклонилась к чёрному провалу. Мы молча подождали, пока женщина разожжёт огонь и переставит ведро ближе к затеплившемуся пламени, и лишь тогда вылезли из-под одеяла. Я накинула пальто поверх нижней сорочки, нашла и надела туфли. Надо бы снова сунуть нос в сундук, может, среди обуви найдутся сапоги или ботинки, рассчитанные на холодное время года?

— Могу ли я надеяться, что хотя бы сегодня мне удастся вернуться в Фартерский домен?

— Мечтать не вредно, — напрочь расхотелось объяснять кошкожабу, что в качестве моего сочетаемого его видит только Алишан, а мне его и даром не нать, и никак не нать. И вообще, мне не до капризов этого короля драмы, мне важнее понять, что затеяла Феодора, каковы её цели и почему всё пошло наперекосяк.

И уже затем решать, что с этим делать.

Наведавшись к сундуку, я выбрала одежду если не потеплее, то попрактичнее наряда из модного салона. Заодно заново, при свете дня, изучила содержимое. Ничего, хоть немного проясняющего замысел Феодоры, не нашла. Всё тот же гардероб, не предусматривающий жизни в стеснённых условиях. Ладно драгоценности, но бальные платья зачем с собой тащить, если там, в прекрасном далёко, тебя не ожидает богатый особняк, прислуга и званые вечера, где эти платьишки можно выгуливать?

Тщательно пролистала сборник стихов в поисках пометок на полях.

И тут тупик.

Почему эта книга, а не какая-то другая? Она имела для Феодоры особое значение? Или я ищу тайный смысл там, где его нет?

Где, когда сделано фото? Его спрятали в сундуке вместе с гардеробом, соответственно, сделали до бегства. Выходит, Феодора и «Уикхем» знают друг друга уже продолжительное время? И как его вообще зовут?

Впечатлённый местными удобствами, вернее, глобальным их отсутствием, Филипп закутался в кафтан, уселся у окошка и принялся демонстративно меня игнорировать. Хозяйка наблюдала за моими изысканиями с задумчивым, оценивающим выражением лица, будто взвешивая каждое моё действие. Я так и эдак вертела фото, хоть и понимала, что ничего сверх запечатлённого и написанного на нём нет.

А потом вспомнила.

— Фео… я была здесь с другим мужчиной? — обернулась я к хозяйке и помахала фоткой. — С ним?

— Да, — спокойно подтвердила она.

То есть Феодора не побоялась привести сюда возлюбленного.

— И часто я с ним к вам захаживала?

— Всего однажды.

— Давно?

— Два полных круга назад.

Это сколько? Два года вряд ли, два дня тем более… два недели назад?

Два месяца?

— Я сразу сказала, будешь с ним — беду на себя накличешь, — продолжила хозяйка. — Да и не дело это, адаре от своего предназначения бежать. Но кто ж меня слушал?

— Похоже, Фе… я его любила… люблю.

— И где он нынче, любовник твой?

Любовник?

Я покосилась на фото.

Феодора что, решила начать супружескую жизнь прежде, чем до ЗАГ… ой, то есть до храма добралась?

— Хвала всея Отцу! — внезапно вскричал Филипп и подорвался со стула.

— Что такое? — испугалась я.

— Твоя сестра, — пояснила женщина, даже не глядя в окно.

Я вскочила с придвинутой к сундуку скамейки и наперегонки с Филиппом ломанулась к выходу.

Меня нашли в короткие сроки — это хорошо.

Но вряд ли Алишан удержится от нотаций и выговоров — и это печально.

На сей раз не было ни тумана, ни молний, ни прочих спецэффектов, только зарябил воздух над снежной далью, нестерпимо сверкающей в лучах солнца. В лицо дохнуло порывом неожиданно тёплого, сухого ветра, раздался хруст, треск и материализовавшийся из пустоты зафир провалился в сугроб. Дёрнулся раз-другой в безуспешной попытке сдвинуться с места, из-под заднего колеса прыснула струйка снежных комьев. Открылась дверца, из салона высунулся Виргил, обозрел нежданное препятствие и заковыристо выматерился. Перед домом расчищена только маленькая неровная площадка, зафир же появился правее ведущей к сараю дорожки, метрах в десяти. Как его теперь вытаскивать из сугроба, представления я не имела.

Следом за Виргилом из кареты выглянула Алишан. Ахнула при виде белоснежного покрова, подбирающегося почти к самому порожку салона, затем подняла глаза на дом и нас с Филиппом, застывших в дверях.

— Фео! — выражение лица сестры ничего хорошего не сулило.

— Ой, — я плотнее запахнула пальто.

— Он застрял, да? — недоверчиво констатировал Филипп очевидное.

— Угу.

— Алишан, погоди… — донёсся из зафира обеспокоенный голос Виргила, но Алишан была не в настроении прислушиваться к гласу рассудка, ни своего, ни чужого.

Подобрав полы пальто и подол платья, она бесстрашно ухнула выше колена в снег и с упорством терминатора погребла к дому.

— Полагаю, переместиться оттуда зафир не сможет, — кто о чём, а вшивый о бане.

— Сомнительно.

— И что же делать?

— У меня есть лопаты, — прошелестела за нашими спинами хозяйка.

— Лопаты? — повторил Филипп тоном человека, впервые услышавшего незнакомое ему слово.

Алишан шатало и кренило во все стороны по очереди, высоко поднимаемые ноги беспрестанно увязали, тяжёлый, неудобный ворох тканей в руках мешался, не прибавляя скорости. Часть полы с подолом волочились за Алишан шлейфом, и один раз она всё же присела попой в сугроб, но движение к цели не прекратила. Наконец вывалилась на дорожку, отпустила одежду и заплетающимся шагом направилась к дому. Филипп, смекнув, что вот прямо сейчас его в цивилизацию не вернут, благоразумно ретировался обратно в тепло.

— Фео! — Алишан остановилась перед домом, и я нерешительно вышла ей навстречу. — Что ты творишь?! О чём ты думала?! Забыла, сколь опасно перемещаться из замкнутого пространства, к тому же полного других людей? Не помнишь, что внутри помещений сеть слишком тесно переплетена, а порой и перепутана?

— Прости, — пролепетала я.

— В лучшем случае ты могла зацепить предмет, в худшем же — ничего не подозревающих людей, и лишь боги ведают, куда бы вас забросило! Благодарение Матери, что рядом оказался твой сочетаемый, а не посторонний человек! Чему тебя учила мама? Или ты и уроки позабыла, то, что каждая адара впитывает с молоком матери?

— Я не сразу поняла, что произошло…

— Куда ты намеревалась сбежать на сей раз?

— Никуда… это случайно вышло…

— Случайно? Случайно?! — Алишан шагнула ко мне, взяла за плечи и резко встряхнула, словно половик. — Как может адара твоих лет перемещаться случайно?!

Пальцы мои от толчка разжались, и фото, которое я не додумалась оставить в доме, выскользнуло из руки.

— Это ещё что? — отпустив меня, сестра порывисто наклонилась за спланировавшей на утоптанный снег фоткой. Взяла, выпрямилась, посмотрела, и лицо её исказилось в пугающей гневной гримасе. — Опять он! Ты к нему собиралась бежать?

— Нет…

— Не лги мне, Феодора!

— Похоже, прыжок и впрямь случайно вышел, адара Алишан, — неожиданно вмешалась хозяйка.

Алишан недоверчиво посмотрела поверх моего плеча на появившуюся на пороге женщину, нахмурилась.

— Ярен?

— Адара Алишан.

— Ты здесь живёшь? — Алишан растерянно оглядела дом.

— Да, адара.

— Давно ли?

— Как дом ваш покинула.

— Но перепутье, Ярен…

— Перепутье как перепутье, не лучше и не хуже всякого домена. Тут редко кто бывает и меня нечасто визитами тревожат. Разве что адара какая промахнётся случайно.

Так это то самое место, где свалилась напрыгавшаяся по доменам Феодора? Или перепутий, как и доменов, много?

Предположу, что много, ибо вряд ли погода могла столь радикально поменяться за день.

Виргил добрался по проторенной Алишан колее до дорожки, приблизился к нам, с подозрением присматриваясь к хозяйке.

— Виргил, не знаю, помнишь ли ты… Это Ярен, когда-то она служила в нашем доме, пока однажды не покинула его, — Алишан правильно оценила нехороший вороновский прищур. — Виргил Ворон.

Виргил и Ярен обменялись царственными кивками, и женщина вернулась в дом. Я стояла, опустив очи долу, и гадала, успокоилась ли Алишан или взяла паузу.

— Беглянка найдена, сочетаемый, сколь вижу, тоже не пропал без вести, — резюмировал Ворон. — Но задержаться придётся, с места зафир не сдвинется.

— У хозяйки есть лопаты, — вставила я свои пять копеек.

— Замечательно, — ухмыльнулся Виргил. — Полагаю, ты с сочетаемым не стала сочетаться… всесторонне, так сказать?

— Баба-яга против, — я бросила ковырять взглядом снег под ногами.

— А кто его спрашивает? — парировал Ворон, решив, вероятно, что под Бабой-ягой я подразумеваю Филиппа, и по-хозяйски прошёл мимо меня в дом.

Я тоже повернулась было к двери, но Алишан вдруг мёртвой хваткой вцепилась в мою руку выше локтя.

— Слушай меня внимательно, Фео, — заговорила сестра негромко, но жёстко, с плохо сдерживаемой злостью. — Как только мы покинем перепутье и вернёмся в Ридж, мы немедленно соберёмся и отправимся домой, поняла? И ты ни шагу оттуда не сделаешь вплоть до второго сочетания. Если ты едва себя контролируешь, не помнишь простейшего и бездумно отвечаешь на зов, что ж, значит, не стоит откладывать второе сочетание. Пока же Филиппе побудет с тобой и…

— Филипп? — переспросила я.

— Закон он знает и отказать не посмеет.

— Но кош… Филипп не мой сочетаемый, ты ошиблась!

— Твой, — безапелляционно заявила Алишан.

— Нет! Я случайно ляпнула… про суженого-ряженого, вот зеркало и показало ряженого… наверное, восприняло слишком буквально…

— Будь он посторонним, мы с тобой не вели бы нынче бессмысленную эту беседу, — сестра разжала пальцы и помахала перед моим носом фоткой. — А о нём забудь! Более я ничего не желаю ни слышать о нём, ни даже видеть его изображений, — резким движением Алишан разорвала фото пополам и швырнула мне под ноги. Обошла меня и скрылась в доме.

Воровато оглядевшись, я торопливо подобрала половинки и сунула в карман пальто. Не из-за нежных чувств к «Уикхему». Просто мало ли где потребуется фотку предъявить, да и по-прежнему казалось нелишним выяснить, где именно и при каких обстоятельствах она сделана. Всё равно сейчас Алишан заново разорётся, когда увидит устроенный Феодорой схрон…

Я ошиблась.

Поднимать крик из-за вещей, своевременно умыкнутых сестрой из дома, Алишан не стала. Только о-очень нехорошо на меня посмотрела. И не скажешь ведь в своё оправдание, что я не я и хата не моя. Между тем Виргил оценил скромную обстановку жилища Ярен и притулившегося в уголке опечаленного Филиппа, отпустил парочку саркастичных комментариев и приступил к общественно полезному делу. А именно спросил у хозяйки, где упомянутые мной лопаты, и небрежным жестом поманил Филиппа за собой. Кошкожаб одарил Ворона мрачным взором исподлобья, но возражать не рискнул и послушно поплёлся за ним во двор. Вооружившись врученными Ярен лопатами, мужчины отправились выкапывать застрявший зафир. Я по примеру Филиппа забилась в угол и старалась не отсвечивать. Впрочем, Алишан сестру игнорировала и разговаривала только с Ярен. Сие обстоятельство ни разу меня не расстроило, наоборот, появился повод затихариться и навострить ушки в поисках полезной информации.

Ярен родилась, выросла и провела большую часть жизни в Исттерском домене. В доме семьи Феодоры числилась камеристкой и лицом, приближённым к матери сестёр. С работы ушла после смерти госпожи, уволилась, так сказать, по собственному желанию, никто её не выгонял, и понизить в должности не пытался. Судя по расспросам и реакции Алишан, она не знала ни истинных причин ухода Ярен, ни какими ветрами её занесло на перепутье. Перепутья вообще были этаким странным местом между доменами, откуда в принципе много куда можно попасть даже своим ходом, но добираться до точки назначения придётся долго. Мне, привыкшей, что автомобили ездят быстро, поезда ещё быстрее, а кроме наземных путей есть высокоскоростные воздушные, местные представления о расстояниях казались ерундой, сродни средневековым картинам мироздания. Не хватало только китов, слонов и гигантской черепахи.

Что есть здешние домены и что отделяет один от другого — большое расстояние, которое живые телепорты помогают сократить, или нечто более труднопреодолимое?

Упомянутые в легенде и Люсьеном переломы — это настоящий разлом земной коры или нечто метафорическое?

Как они тут вообще живут и развиваются в глобальном смысле, если предположительно каждый домен полностью автономен и почти не имеет торговых и прочих связей с соседями?

Какова роль адар в причудливом этом мироустройстве?

И почему я не попала в какое-нибудь место попроще, более традиционное и не столь замороченное? Построила бы там что-нибудь, открыла, восстановила, изобрела или бизнес какой убыточный с колен подняла, как все нормальные попаданки. Плевать, что я ни хрена ни в чём таком не смыслю, я же попаданка, мне положено со всем справляться и оказываться там, где именно мои таланты пригодятся.

А не вот это вот всё.

За окном орудовали лопатами мужчины, раскапывая зафир и прокладывая для него небольшую полосу для разгона. Виргил даже куртку скинул, оставшись в рубашке с расшнурованным воротом. Не простудился бы ненароком… с Филиппом за компанию. Тот кафтан снимать не стал, так и шуровал в расстёгнутом, но толку от этой одёжки мало, она красивая, вычурная, однако не тёплая. Аж удивительно, что кошкожаб от капризов воздержался… и лопатой машет не хуже нашего дворника… я-то думала, он с неведомым ему сельскохозяйственным орудием вовсе не управится.

За моей спиной Алишан уговаривала Ярен вернуться если не на службу, то хотя бы в Исттерский домен, обещала помочь с устройством на новом месте и работой. Ярен выслушала внимательно, вежливо, но отказалась непреклонно.

Интересно, как Ярен здесь живёт, если, судя по замечаниям Алишан, на перепутье нет ничего в частности? Ни крупных населённых пунктов, ни большого количества людей, ни каких-либо удобств и необходимых вещей, которые можно приобрести в городах. И что связывает её с Феодорой? Почему для схрона она выбрала именно дом бывшей служанки?

Куча вопросов… и по-хорошему можно было бы забить на них и не париться с поиском ответов, а плыть по течению. Гораздо легче разыгрывать амнезию, если сидеть на попе ровно и не рыпаться. Сказано выбрать и принять сочетаемого — выбрала и приняла. А не жаловаться, что тебя с его надменной жабьей физиономии триггерит. Нет, сама физиономия очень даже ничего. Не красавчик эльф, но довольно близко.

Заострённых ушек только не достаёт для полноты картины да одежды соответствующей.

Наконец поставленная задача была с успехом выполнена. Алишан вышла из дома и из окна я смогла понаблюдать, как под её пристальным взглядом зафир трогается с места и сам выруливает на дорожку.

— Не помнишь, значит? — Ярен приблизилась ко мне бесшумно, и я едва сдержалась, чтобы не вздрогнуть, когда в стекле вдруг отразился чёрный силуэт.

— Нет.

Ярен наклонилась ко мне, неожиданно цепко взяла за подбородок и повернула моё лицо к себе. Посмотрела в глаза, и я против воли застыла в неудобной позе на стуле, не смея высвободиться.

— Всё-то ты помнишь.

Помню. Только не то, что ожидают окружающие.

— Врёшь сестре, — Ярен не спрашивала, но утверждала. — Сеть новую плетёшь. Но смотри, девочка, что наплетёшь-навяжешь, то тебе уловом и будет, останется с тобой на веки вечные. А друг твой возлюбленный, за которым ты в перелом прыгнуть была готова, своего не упустит, потянет тебя за собой как возможность почует, — она разжала пальцы, отпуская меня, выпрямилась и отошла, будто ни в чём не бывало.

И больше не сказала мне ни слова.