Нарисуй мне в небе солнце (СИ)

Часть 22

— Да куда ж вы вне очереди-то! С виду такой солидный мужчина, а лезете, как танк, прямо. Постеснялись бы, тут вон одни старухи сидят.

Ярослав услышал возмущённый женский голос, доносившийся из-за за двери кабинета, его же посетительница в который раз жаловалась на давление, на головную боль и на мужа-алкоголика. Причём, о чём бы Яр её не спрашивал, всё сводилось к мужу. Яр уже выписал ей рецепты и подробно объяснил, что и как принимать, но она всё равно говорила о своём. Тем временем из коридора донёсся знакомый и родной голос отца:

— Не вижу ни одной старухи. Не клевещите, любезная. Передо мной очаровательные женщины постбальзаковского возраста. И я не на приём. Честное слово, даже отвлекать вашего доктора от работы не стану.

Яр в третий раз повторил пациентке, когда явиться к нему снова, и вышел в коридор.

— Привет, папа. Какими судьбами? Я ещё работаю. Что тебя привело к нам в будний день?

— Так в выходные-то тебе точно не до меня. Я тихонечко посижу, на меня не отвлекайся.

— Заходи. Халат дать? У меня запасной есть в шкафу. Он немного мне великоват, а тебе как раз будет.

Андрей Петрович расположился за столом медсестры, которая уже ушла домой, потому что рабочий день давно кончился. А в кабинет вошла та самая возмущающаяся женщина. Жалобы она предъявляла стандартные, и в принципе, всё было бы ничего, но во время разговора женщина покашливала.

Яр что-то писал в карточке.

— Кашель у вас давно? — спросил пациентку Андрей Петрович.

— Нет у меня никакого кашля, — возмущённо ответила та.

— Ночью хорошо спите? На каком боку предпочитаете? — продолжил расспросы Андрей Петрович.

— Ой, сплю плохо, дышать-то нечем, две подушки положу, хорошие подушки, не чета тем, что в магазинах продают, сама набивала. Вот тогда сплю, а так давит.

Она провела рукой на уровне груди.

— Яр, направляй на УЗИ сердца, ЭКГ и КТ.

— Понял, папа. Твою консультацию пишу?

— Пиши, у меня личная печать всегда с собой. А вы не беспокойтесь, — обратился он к пациентке, — пройдёте обследование, и подкорректирует вам доктор лечение. И спать на боку сможете, на боку ж удобней.

— Не так-то вы просты, как кажетесь, — обратилась женщина к Андрею Петровичу. — Поди, сам-то крутой доктор и из Москвы, небось, а сына к нам заслали? Чем же он вам не угодил? Вроде хороший, у нас его любят, уважают.

— Хороший, я и не спорю, только устал он. Рабочий день давно закончился, а вы все попозже подошли и без талонов, не по записи. Знаете, что он парень добросовестный, пока всех не примет — не уйдёт.

— Всё-то вы видите и понимаете. К вам, лично к вам, на приём можно? Или только платно работаете?

— Платно. Бесплатно я своё по молодости отработал. Визитку держите. Обращайтесь.

— Скидка-то будет, профессор? — она глядела, хитро прищурив глаза.

— Вам — обязательно. Как пройдёте обследование, так и приезжайте.

Андрей Петрович подождал, пока за женщиной закрылась дверь, и покачал головой, глядя на сына.

— Яр, несмотря на немаленький поток пациентов, на замыленные к концу дня глаза, на кучу писанины, пропускать такое нельзя. Она не жалуется, для неё это норма, она привыкла и покашливание своё не замечает. А его ой как много чего давать может. От побочного действия гипотензивных препаратов до сердечной недостаточности и пневмонии.

— Знаю я. — Ярослав не мог скрыть раздражения и досады.

— Знаешь, я и не сомневаюсь, но чуть не пропустил. Умение подмечать приходит с опытом. А пока либо страдаешь гипердиагностикой, либо вот как сейчас, не заметил симптомы. Я почему и хотел, чтоб ты рядом был. Я других, чужих мне, людей учу, а родному сыну опыт передать сложно, не наездишься.

— Так что тебя привело сегодня сюда?

— Ты не звонил три дня — разве не причина? Работай, сын, потом поговорим.

Последняя пациентка ворвалась в двери запыхавшаяся, еле дух перевела, когда Ярослав уже переоделся и поставил на полку шкафа все карточки.

— Ой, простите, что так поздно, думала не успею. Я на одну минуточку, Ярослав Андреевич.

— Вы и не успели, — жёстко произнёс Андрей Петрович. — Рабочий день у Ярослава Андреевича закончился полтора часа назад.

— Так я на минутку, — растерявшись, проговорила женщина. — Пока то да сё, пока ужин приготовила, внучку из сада забрала, припозднилась. Мне бы только рецептик.

— Яр, это система, как я понимаю? Ты в поликлинике один остался. Я с этим безобразием бороться буду. А ты спрашиваешь, для чего я приехал. Вот для чего. С какой стати ты в своё личное время ведёшь приём неучтённых пациентов?

— Учтённых, я завтра пораньше приду и всех внесу в компьютер.

— То есть у тебя ещё и двойная работа? И приду пораньше, и уйду попозже, а они сели на шею и ноги свесили. Вот вы почему талон не взяли? Не записались и не явились по времени? — обратился он уже к вконец растерявшейся женщине.

— Днём некогда, да и инфекцию какую подхватить не хочется. Днём молодёжь в очереди, с больничными, а Ярослав Андреевич нам, пожилым, навстречу идёт. Вот мы и пользуемся. Это ж не каждый день, у него только два дня приём вечерний.

— Пап, я рецепт выпишу и пойдём, ну шёл же человек, как выгнать.

— Да, я обещаю, я последний раз, — запричитала посетительница.

— Выписывай! Блаженный ты у меня, ей-богу. Яр, у тебя семья, дети пойдут, когда они отца видеть будут, если ты после работы рецептики выписываешь?

— А я тебя когда видел? — Яр задал вопрос с улыбкой, но в словах сквозила горечь.

— Так на моих ошибках учись. Свои не делай. Пошли домой, у меня в багажнике наш ужин и, если можно, я сегодня у тебя останусь.

— Даша готовила? Что за вопрос, конечно, можно, и нечего в ночь ехать, я бы тебя и так не отпустил.

— Нет, Даша вышла на работу, в ординатуру то есть. В ресторане еду я заказал, с доставкой. Уже в лёд всё превратилось, пока ты тут сверхурочным приёмом занимаешься.

Вышли они вместе с последней посетительницей.

Три шага до машины всего, а мороз пробрал чуть ли не до костей.

Да и дома пришлось растапливать печку и изрядно подрожать, дожидаясь, пока воздух в выстывшем за день помещении прогреется.

Пока Яр возился с дровами, отец внёс в дом всё из машины и занялся ужином.

— Вы с Надей где встречать Новый год собираетесь? — внезапно спросил он.

— Не говорили, но я думал здесь, дома. Папа, не обижайся.

— Вот и Даша говорит, что вы к нам не приедете, скорее всего, вроде как вам вдвоём уютней.

В кухне стало тихо. Яр не знал, что сказать. Он так мало бывал с Надей, всего два дня в неделю, а хотелось видеть её каждый день, возвращаться к ней в тёплый дом, согретый не печкой, а её присутствием. Как объяснить это отцу и не обидеть…

— Да не молчи, я всё понимаю. Свадьба-то когда?

— Не знаю. Стариков её проводили. Надюха скучает, на душе у неё муторно как-то. Не нравится мне ни дядька этот, ни ситуация в целом.

— Погоди, ещё вам за ними лететь придётся, не приживутся они у сына. Уж больно далеки давно стали.

— Вот и я так думаю. Прошу Надю на заочный перевестись. Но этот учебный год придётся как есть, а к лету посмотрим. Свадьбу не хотим, зарегистрируемся, и всё. Пап, у нас с Надей кроме тебя никого и нет, вот с тобой и Дашей и отметим в тесном семейном кругу. Ты мне лучше расскажи, как ты жену на работу отпустил? Дети с кем?

— Нормально отпустил. Финт сделали, чтоб год не терять, потому с декабря вышла. А с лета заберу в клинику. Дети с тёщей. У Даши оказались нормальные родители. Зачем глупое противостояние нужно было в течение стольких лет — никому не понятно. Пить с ними на брудершафт я, конечно, не собираюсь, а к внукам они со всей душой, доверить можно.

— Больше рожать не думали?

— В смысле? Яр, Даша нездорова. Я прошлую беременность еле пережил, когда узнал, что она ждёт двойню, настаивал на прерывании, очень за неё боялся. Но она упёрлась рогом в землю. В результате у нас трое детей. Что ещё надо для счастья? Разве что внуков. Но тут вы с Надей постараетесь. Сколько за институт её платить нужно? Этот семестр оплачен, как я понимаю, а следующий?

— Дед с бабушкой на институт оставили деньги, счёт открыли. Я отказывался, не хотел брать, но Надежда Владимировна настояла. Сказала, что в любом случае это резерв на чёрный день.

— Вот пусть резервом и остаётся. Я оплачу второй семестр и за общежитие тоже. А летом решим, как лучше. Теперь такой вопрос… Она пять дней живёт в Москве, ей необходимы финансы на проезд, питание и другие расходы, да колготки те же, ты ей деньги даёшь?

— Конечно, папа, что за вопросы?

Яр сдерживал улыбку, понимая, куда клонит отец.

— Сын, жить на два города сложно, и я понимаю, что твоей зарплаты ни на что не хватает.

— Папа, я работаю. Если мне не будет хватать, возьму полставки в стационаре.

— Логично. У тебя будет занят один из выходных дней, при том, что только в эти дни Надя с тобой. Предлагаю свой вариант решения проблемы. Ты ешь-ешь, вкусно, хоть и не домашнее.

Яр дожевал очередной кусок мяса и с вызовом произнёс:

— Я выслушаю тебя, но откажусь от помощи по-любому.

Отец только руками развёл.

— Упрямец! Яр, ты имеешь право на свою долю прибыли в клинике. Клиника далеко не убыточная и пусть не миллионы приносит, но тем не менее. Бери каждый месяц фиксированную сумму со своего депозита. То есть не мои, а свои деньги.

— Это твоя клиника! И прибыль твоя.

Андрей Петрович чуть не подавился от возмущения.

— Я её создавал для тебя. И пахал всю жизнь ради тебя. Чтобы тебе не пришлось пройти мой путь, чтобы жить легче было. Как ты не понимаешь?

— И машину ты мне подаришь, как дом этот, да? — Они говорили на повышенных тонах, но не переходя на крик.

— Подарю, потому что могу. И потому что люблю тебя! Поговори с Надей. Может, с лета ко мне работать перейдёшь? Тогда ездить не надо, и каждую ночь вместе будете, пусть учится очно.

— Папа, я взрослый совершеннолетний работающий мужчина и должен сам — услышь это слово! — САМ решать проблемы и вопросы в моей семье.

— Должен. Но ты ещё и мой сын и, соответственно, член моей семьи, а я тоже взрослый и давно самостоятельный мужчина, который старается обеспечить своих детей, для того чтобы им было легче решать свои вопросы.

Яр понял, что переспорить отца не удастся. Нет, это вовсе не означало, что он должен сдаться и подчиниться. Но бесполезный разговор нужно было переводить в другое русло.

— Пап, я тут подумал… Сколько проработать надо, чтобы на усовершенствование попасть?

— Всё зависит от администрации. Хочешь учиться?

— Можно бы. Вот ты сегодня мне правильно на работе всё сказал. Это хорошо, что ты был рядом и заметил. А я один, целыми днями один, и подглядеть куда-то, почитать, да просто подумать мне некогда, да и совета спросить не у кого. Завотделением — женщина со стажем, конечно, но и всё. К тебе всех, кого хочется, не пошлёшь, только с чем-то экстраординарным.

Андрей Петрович с восхищением смотрел на сына.

— Я подумаю, как тебе помочь. Вопрос решаемый. Ах да! Я на прошлой неделе был у Андрейки. Ага, у того самого, которого ты практически родил и моим именем нарёк. Почти пять месяцев пацану. Хороший крепкий малыш растёт. Есть семья, готовая его усыновить, а потому твою Марину ищут. Но найти человека в Москве, да и в Москве ли… Если честно, я бы подождал, Марина не настолько плоха. Если ей повезёт, и она устроится с работой, то, может, и заберёт сына. Я её не осуждаю, в той ситуации ей казалось единственно правильным отдать ребёнка тебе, чтобы его спасти. У неё мать алкоголичка, которая сначала позволяла сожителю трахать дочь, а когда та забеременела, она её просто выгнала на улицу. Бомжи пригрели. А судить человека за то, что он не в том месте да не у тех родителей родился — грех. Вот так я считаю. Ситуация с мальчиком у меня на контроле.

— Спасибо, папа.

Яр расчувствовался и обнял отца. О чём он думал… О многом: о Боге, дающем испытания; о судьбе, сводящей вместе разных, но чем-то похожих людей. О детях, появляющихся на свет и живущим порой вопреки самой жизни. И о Любви. Такой простой, но всеобъемлющей.