Нарисуй мне в небе солнце (СИ)

Часть 35

Утром отец помог Яру умыться и привести себя в порядок, но очень торопился, даже завтрака дожидаться не стал. Попросил медсестру присмотреть, чтобы Яр всё съел, и ушёл.

В ожидании процедур Яр читал книгу. Впереди был обычный нудный день. Часам к трём придёт Надя, и его жизнь окрасится в светлые тона.

С тех пор как она вернулась, он ощущал себя живым, мечтал поскорее встать на ноги, вернуться к работе. Он любил Надю. Действительно любил, правда, вовсе не так, как когда-то Леру. Это было более спокойное и осмысленное чувство. Более взрослое, наверно. Но без Нади своё существование он не представлял. Переживал за неё, за её беременность, за собственного ребёнка. Радовался тому, как приняли её отец с Дашей. Она стала родной в его семье, с удовольствием рассказывала о проделках малышей, о том, как занимается с ними вечерами и помогает укладывать спать.

Книга не читалась…

Если бы не его переломы, они были бы вместе каждый вечер, ночь и каждое утро, он чувствовал бы её дыхание на своём плече, обнимал и ласкал её тело, гладил волосы… Яр попытался перевести мысли в другое русло, а то внезапно вошедшая медсестра могла бы увидеть его возбуждение. Вот только этого ему не доставало, чтоб в извращенцы записали.

И так все бессонные часы ночами он думал о своей глупости. Ведь будь он чуть умнее, аварии могло бы и не быть. Да вообще всё могло случиться иначе, поведи он себя по-другому в тот день. Теперь же надо брать себя в руки и стремиться к быстрейшему выздоровлению — в августе должен родиться ребёнок, до этого ещё далеко, но почему-то очень волнительно и страшно. Зато регистрация брака уже послезавтра. Событие желанное и тоже волнительное, но всё же не самое приятное от осознания, что всё должно быть не так. Конечно, Надя хотела бы иную свадьбу. И тут отец прав. В памяти возник её рассказ о карете и белоснежном платье принцессы, расшитом камнями. Такими были её детские мечты. А тут даже фотографироваться не хочется. Хороша будет фотография: он — лохматый и в футболке, лежащий на больничной койке, а рядом невеста в белом платье и фате до пола. Яр поймал себя на мысли, что фата его бесит в принципе. Когда отец с Дарьей регистрировались, не было ни фаты, ни дурацких искусственных цветов в волосах у невесты. Вспомнив Дашу, подумал, насколько сильно скучает по братьям и сестре. Как мало ему их разговоров по телефону и скайпу. Всё это никогда не заменит живого общения. Жаль, что они так и будут жить в разных городах и видеться редко. Вот если бы рядом… Может быть, прав отец и надо перебираться в Москву? Но как жалко то место, его маленький домик, лес, самый настоящий, и озеро около дома. А Сенеж… Маловероятно, что выберешься туда из шумного бурлящего мегаполиса просто так, отдохнуть. А ещё остаются люди, к которым он привык и которые ему доверяют. Отец сказал, что на участке другой врач…

Яр прекрасно понимал, что иначе и быть не могло, но на душе стало уж больно муторно.

Он снова попробовал читать книгу, но описанные события и проблемы литературных героев казались мелкими и банальными.

Яр взял в руки смартфон и через гугл нашёл телефон главврача Солнечногорской ЦРБ. Поглядев на экран несколько минут, набрал номер.

— Слушаю, — услышал он в трубке знакомый голос.

— Виктория Павловна, доброе утро. Это Поляков вас беспокоит.

— Ярослав Андреевич? — Голос главврача показался ему несколько удивлённым.

— Он самый. Я тут по такому вопросу…

Она перебила и сказать дальше ничего не дала.

— Яр, как ты? Рассказывай о своих успехах. Живот зажил? Печень? Гипс сняли? Я недели две с твоим отцом не разговаривала, закрутилась, прости.

— Гипс сняли не весь. Увы. Но у меня уже обе руки функционируют. Да всё нормально, двигаюсь к выздоровлению. Я вот что спросить хотел…

— Яр, не переживай, я понимаю, что тебе пока будет лучше в Москве. Реабилитация и всё такое.

— Нет, я хочу вернуться, как только мне разрешат. Вы меня возьмёте обратно? И участок мой…

Виктория Павловна не торопилась с ответом, видимо, о чём-то раздумывала. У Яра почти остановилось сердце. Неужели всё, и Солнечногорск для него закрыт?

— Конечно, я жду тебя, да ты и не уволен, больничный же. Мы все тебя ждём. И я, и твоя медсестра. И пациенты спрашивают всё время. Выздоравливай, Ярослав Андреевич. Самое главное — выздоравливай. И не беспокойся, мы тебя очень ждём.

Яр едва успел сказать «Спасибо», как в палату вошли его лечащий врач с постовой сестрой. Разговор по телефону пришлось прервать. Врач, только кивнув Ярославу, попросил сестру срочно вклеить свежие анализы в историю. Приподняв футболку, внимательно осмотрел уже заживший рубец после операции и пропальпировал живот. Простучал печень, попросил сделать УЗИ портативным аппаратом и покинул палату, рассказывая что-то сестре про большой обход и порядок в отделении.

В коридоре грохотали каталки, слышался топот ног. Две молоденькие санитарки вымыли палату, открыли окно, впустив в помещение морозный воздух, протёрли стены, оперативно прошлись по всем поверхностям, прогенералили санузел и, вытерев пол, покинули палату. Ещё с полчаса в коридоре чем-то грохотали, затем отделение погрузилось в полную тишину.

«Что-то они сегодня особенно расстарались, — подумал Яр, — и это либо к комиссии, либо к ещё какому грандиозному, из ряда вон выходящему событию».

Он опять взялся за книгу, но в дверь палаты постучали, а затем вошли Надя, её бабушка и отец.

— Привет, Ярка, мы на минуту и по делу. — Надя просто светилась от счастья. — Нам надо с Андреем Петровичем встретиться, вернее, не нам, а папе. И как можно быстрее, а то у него дела, а потом ещё в Солнечногорск возвращаться.

Яр несколько растерялся, поздоровался с отцом Нади за руку и произнёс:

— Папа работает, я не знаю, можно ли его отвлечь. В чём дело-то?

— Во всём дело. — Владимир Арсеньевич поставил рядом с кроватью три стула и, усадив мать и Надю, присел сам. — Ночевал я в твоём так называемом доме. Ты туда серьёзно собрался жену с ребёнком привести? Жильём это назвать можно с очень большой натяжкой.

Яр сам не понял почему, но его возмутили слова Надиного отца.

— Мой дом не хоромы, конечно, но что имею. Со временем построимся. А так он тёплый, сухой и крыша не течёт. Все с чего-то начинают. Многие и о таком доме лишь мечтать могут, но семьи создают.

Яр увидел, как счастливое выражение сползло с Надиного лица.

— Давай отца вызывай. Яр, ты не кипятись, пойми меня правильно, дело-то серьёзное, я дочь замуж отдаю. Единственную, между прочим. Уеду, хочу знать, где она, с кем, как живёт и в каких условиях. Не вы всё решаете, наша сторона тоже голос имеет.

— Ничего не понимаю. Вы против свадьбы, что ли? — Яр сильно расстроился. А у Нади в глазах стояли слёзы.

— Я думаю, что надо всё обговорить и найти компромиссное решение. Жить-то в том доме точно нельзя. Вот что я думаю. Я дочь не под забором нашёл. И в твою халупу я её не пущу. Звони отцу!

Он говорил так требовательно, что Яр сдался. Да просто не мог не сдаться, видя Надины слёзы.

Он нашёл в контактах отца, нажал на вызов и произнёс только одну фразу:

— Пап, ты мне срочно нужен, тут обстоятельства непредвиденные…

Договорить он не успел, потому что отец бросил трубку. Яр понимал, что оторвал его от чего-то важного, не зря ж он утром ушёл так рано, но не видел другого выхода — он терял Надю, боялся, что её новоявленный отец и вовсе отменит регистрацию брака. А без Нади жить-то зачем…

Минуты ожидания показались вечностью. Надя плакала, бабушка молчала, периодически покачивая головой на свои мысли. Яр глазами прожигал двери палаты.

Наконец в коридоре послышались тяжёлые торопливые мужские шаги и в палату буквально влетел Андрей Петрович.

— Ярка! Что? Где болит? Как дышишь? — почти кричал он.

Откинул один из стульев, приблизился к сыну и наклонился над ним, слушая удары сердца фонендоскопом. Посмотрел зрачки, кожные покровы и после этого смог выдохнуть.

— Что случилось? — Перевёл глаза на плачущую Надю, поднял её лицо руками, развернул к себе. — Ты в порядке, дочка?

Она лишь закивала.

— Объясните мне, в конце концов, что здесь происходит и кто обидел ребёнка с ребёнком в животе?

— Никто меня не обидел, Андрей Петрович, папа хочет купить дом нам с бабулей и чтобы Ярка жил у нас, потому что его дом для жилья непригоден. Я сначала обрадовалась, а потом расстроилась, я же знаю, что Яр никогда примаком не согласится… Скорее от меня откажется.

Андрей Петрович выдохнул.

— И это всё? Ради такой мелочи вы меня сорвали с обхода? Так не пойдёт. Я не знаю никакого папу, мы с вами не знакомы, — обратился он к Владимиру Арсеньевичу. — И для чего весь этот спектакль — не пойму. Хотя, кажется, понимаю. При детях говорить не хочу. Пройдёмте в коридор, там обсудим. Вы, надеюсь, не против чисто мужского разговора? Без использования женских слёз, как метода воздействия. Надюша, не плачь. Всё будет хорошо, или ты так перед свадьбой нервничаешь?

Его тёплый ласковый голос успокаивал, и Надя даже смогла улыбнуться.

Тем временем отец пропустил вперёд себя Владимира, затем сам покинул пределы палаты, но двери не закрыл.

— Слушаю, — произнёс он громко и раздражённо, но потом понизил тон, и разобрать, о чём они говорили, не получилось, да и разговор длился всего пару минут и был прерван звонком.

Отец заглянул в палату. Не отрывая телефон от уха, махнул всем на прощание, развернулся, и вместе с удаляющимися шагами было слышно, как он отдаёт приказ никому не расходиться, потому что уже идёт.

Владимир Арсеньевич вернулся в палату.

— Что такое директорский обход? — спросил он у Яра.

Тот рассмеялся.

— Это что-то типа самой большой ревизии. Врачи докладывают всё о пациентах, вносятся рекомендации по лечению и обследованию каждого больного. Выборочно проверяются истории болезней, выявляются недостатки оснащения оборудованием и лекарственными препаратами, производится финансовый расчёт пребывания пациента на койке, рентабельность и эффективность.

— Хватит. Всё равно ничего не понимаю. — Владимир Арсеньевич поднял обе руки, показывая, что сдаётся. — Он нас после обеда ждёт у себя в кабинете.

— Вот видишь, Володя, а я тебе говорила! Надо было созвониться и договориться о встрече — у Андрея Петровича нет времени на пустые разговоры, — произнесла Надежда Владимировна. — Посмотри, как он к Наде относится, разве такой её обидит? И Яра ты зря взволновал. Если бы Ярка был с нами, то отец твой жив был бы…

Она промокнула платком набежавшие слёзы.

Яру было жаль её. Конечно, у неё есть и Надя и он, и сын вон, а всё равно самым родным и близким был муж, потерю которого она будет оплакивать до конца жизни.

А ещё Яр видел, что Надежда Владимировна на его стороне.