Народ Тарха

Глава 20

Круглолицая Ярина не сводила глаз с Олеха. Очень уж ей приглянулся парень. Ну и что с того, что с холмов? Зато статный, видный. Уж сколько она бравых молодцев на службе у отца видела — и не один не тронул сердца девицы. А как Олеха увидала, так будто уголек кто в груди разжег. Младшие сестрицы Купава с Далиной заметили интерес Ярины к гостю и по-доброму подтрунивали над ней. А девица все норовила рядышком с ним оказаться — то ковш с квасом поднесет, то блюдо с пирогами поближе к гостю подвинет, то разговор какой ни о чем заведет, да все с улыбкой.

Малаша тоже заметила интерес дочери. Да только не обрадовалась, а насторожилась. Не хватало еще, чтобы её дочь в холмы уехала и жила там как дикарка в шатре. Каждый раз, замечая дочь подле Олеха, матушка тут же находила ей работу и девка, вздохнув, отправлялась выполнять поручение.

Но не только Малашу беспокоил интерес Ярины к Олеху. Синие глаза Ферюзе с неприязнью смотрели на девицу, стоило ей только оказаться рядышком. Но Ярина то ли не замечала сердитой дикарки, то ли делала вид. Да и какое кому дело?

Вечером, прежде чем лечь спать, Ферюзе заглянула в комнату, в которой ночевали Олех с Рогдаем.

— Чего ты, Ферюзе? Поздно уже, ступай к себе в комнату.

Но степнячка подошла к Олеху и пристально посмотрела ему в глаза:

— Она знает, что я твоя жена? Чего она тебе улыбки дарит и вертится вокруг тебя?

Олех сразу понял про кого спрашивает Ферюзе. Он и сам был немного удивлен таким вниманием со стороны Ярины, но должен был признаться, что ему нравится это внимание. Да и девица загляденье…

— Ферюзе, не выдумывай. Ярина просто гостеприимна, как и положено в этих землях.

Но степнячка лишь нахмурилась:

— Ты сказал, что я твоя жена?

Олех мученически вздохнул: началось. Сейчас польются слезы и посыплются упреки.

Ферюзе вспыхнула как маков цвет:

— Ты не сказал!

Рогдай хоть и молчал, но с осуждением смотрел на брата. Эх, была бы Ферюзе его женой, уж он бы не скрывал…

Олех попытался что-то объяснить, но степнячка не стала слушать. Фыркнув что-то неразборчиво, она посмотрела на Олеха таким взглядом, что у того холодок по спине пробежал. Как только Ферюзе выскочила из комнаты, Рогдай медленно проговорил:

— Не завидую я тебе… Она явно что-то задумала…

На следующее утро, только все собрались за столом на утреннюю трапезу, послышались легкие шаги степнячки. Ферюзе спустилась самая последняя. Оглядев собравшихся хмурым взглядом, степнячка заметила, что Ярина сидит напротив Олеха и как всегда улыбается. А встретившись ненароком взглядом с Олехом, вспыхивает и стыдливо опускает глаза.

Ферюзе подошла к мужу со спины и, подвинув Рогдая локтем, склонилась и поцеловала Олеха в губы. Над столом повисла тишина. А степнячка, посмотрела на Ярину, лицо которой покрывалось пятнами, и громко сказала:

— Это мой муж! — и ткнула пальцем в Олеха.

Первым очнулся Лучезар. Повернувшись к Рогдаю, он спросил:

— Что она сказала?

— Что Олех её муж, — не стал скрывать Рогдай.

Брови Малаши взлетели вверх, а из груди вырвался вздох облегчения. Купава и Далина удивленно переглянулись, а Ярина, побледнев и поджав губы, опустила глаза. И лишь Ферюзе сохраняла спокойствие. Усевшись за стол рядом с мужем, она прижалась к нему, показывая всем, что место рядом с Олехом занято.

Медлить с отъездом не стали. Хоть дядька Лучезар и уговаривал остаться, но гости отказались. Рогдай рвался в холмы, Ферюзе тоже желала оказаться подальше от круглолицей девицы, а Олеху было неловко. Выставил себя не в лучшем свете…

С Ферюзе Олех нарочито не разговаривал. Не то чтобы он сильно сердился, вовсе нет… Когда губы степнячки коснулись его губ, в груди сладко заныло, бросило в жар и захотелось схватить девчонку, прижать к себе… Да и сам её поступок будоражил, вызывая приятное томление. Но за своеволие степнячку следовало наказать. Она совсем от рук отбилась. Творит что хочет. Куда это годится? Какой же он степняк, если жену приструнить не может?

Но Ферюзе и сама не льнула больше к Олеху. Не улыбалась ему, не заговаривала, будто и нет ей дела до мужа. Степнячка была не просто обижена, она злилась и негодовала. Она ради любви Олеха духов тревожила, Спящего Великана пробудила, а ему и дела нет. Улыбался бесстыжей круглолицей девице, врал, что Ферюзе и не жена ему вовсе. Да как такое простить можно?

Рогдай был словно между двух огней. Его самого уже злила эта парочка, которая никак промеж собой договориться не может. Как только сели в Княжеске на купеческий корабль, что шел в Златоград, так паренек тут же сбежал от Олеха и Ферюзе. Прибился к компании мелких торговцев да всю дорогу расспрашивал их о разных странах да чудесах иноземных.

Олеху волей неволей пришлось быть все время рядом с Ферюзе, делить с ней угощение, что собрала им в дорогу тетка Малаша. Молчание между ними становилось с каждой минутой все тягостнее, взгляд Ферюзе все недовольнее. Ночью им пришлось спать под одним одеялом. Но девчонка повернулась к Олеху спиной, натянула одеяло на голову и даже спокойной ночи не пожелала.

Олех проснулся от странного звука: то ли носом кто-то хлюпал, то ли приглушенно плакал. Прислушавшись, он понял, что звуки раздаются из-под одеяла — Ферюзе дала волю чувствам, думая, что никто её не слышит. Олеху стало неловко: он понимал, что должен утешить девчонку, но тогда она поймет, что он услышал, как она плачет. А может, она и хотела, чтобы он услышал? Как же тяжело с этими девчонками — поди разберись чего им надобно! Олех повернулся и прижал к себе степнячку и тут же получил ощутимый толчок локтем в живот.

— Ферюзе!!! — зашипел недовольно Олех.

А девчонка, откинув одеяло, повернула к нему красное и заплаканное лицо:

— Зачем из степи меня забрал? Отдал бы Вассилу, когда он просил!

— Ты же сама от него в шатре у меня пряталась?

— Знала бы, что ты такой, сама бы к нему побежала, лишь бы от тебя подальше!

Это было обидно. Олех не сдержал злости:

— Какой такой?

— Холодный, как камень! Нет в тебе ни искорки жаркого пламени, который пылает в сердце настоящего степняка!

Лицо Олеха побелело от сдерживаемой злости, серые глаза прищурились, но Ферюзе лишь пренебрежительно дернула плечом, и это стало последней каплей. Степнячка тут же оказалась на спине, прижатой к полу телом Олеха. Она от неожиданности ахнула, но в её губы тут же впился поцелуем Олех. Если Ферюзе мечтала о нежности и ласке, то этот поцелуй не оправдал её надежд. Губы Олеха скорее терзали, чем доставляли наслаждение. Степнячка дернулась, но безрезультатно. А губы Олеха переместились на её шею, его пальцы теребили шнуровку на ее дорожном платье.

Для Ферюзе исчезли все звуки. Все запахи и ощущения. Только горячие прикосновения Олеха к её телу, его губы, его дыхание. Её руки обвили шею мужа, она подалась ему навстречу, с её губ невольно сорвался тихий стон. Но для Олеха стон степнячки прогремел громом небес. Он отпрянул, мысленно ругая себя последними словами. Тяжело дыша, окинул взглядом хрупкую фигурку Ферюзе и буркнул:

— Спи!

Отвернулся, но тут же почувствовал, как по спине замолотили кулачки степнячки:

— Камень, бездушный и холодный!

Когда корабль подошел к Златограду, Рогдай все-таки отыскал брата и степнячку. Заметив чуть припухшие губы Ферюзе, Рогдай удивленно перевел взгляд на Олеха. Но эти двое вели себя скорее как чужие, нежели как помирившиеся супруги. И Рогдай не удержался от мысли: а может оно и к лучшему. Олех ему, конечно, брат и он жизнь за него отдать готов. Но если у них с Ферюзе не ладится, то это ему лишь на пользу. Уж он-то степнячку не упустит!

От Златограда всего-то день пути до Бескрайних холмов. А уж возле холмов призовет Олех крылатую тройку, которая донесет их до самого шатра Великой Лайды. Вспомнив о матери, Олех почувствовал себя виноватым. Странно все получается. Когда бежал из холмов, чувствовал свою правоту. Да и отец его поддержал. Отчего же сейчас в груди тонко ноет что-то, а перед глазами лицо матери. Простит ли? Позволит ли вернуться?

Ферюзе держалась рядом с Рогдаем. Она с волнением вглядывалась в маячившие впереди очертания холмов. Как-то там примут её? Чтобы не додумывать и не гадать, степнячка пристала с расспросами к Рогдаю. А парень и рад: заливается соловьем, расписывая жизнь в холмах. Ферюзе взглянув на бубен шамана, притороченный к седлу её лошадки, не удержалась от вопроса:

— А у вас в холмах есть разговаривающие с духами?

Рогдай невольно задумался. Никогда он прежде не видел, чтобы в холмах женщины духов призывали. Но ведь как-то они творят свою магию?

— Ты об этом лучше с Великой Лайдой поговори. Она лучше на твой вопрос ответит. У нас в народе женщины умеют многое. Кто знает, может, и с духами общаются?

Олех прислушивался к их разговору с какой-то отчаянной решимостью. Будто ища в словах и голосе Ферюзе подтверждение своему решению: степнячке рано еще становиться женой. Совсем девчонка. Она потом и сама спасибо ему скажет, когда полюбит кого-то из мужчин народа Тарха. Да вот хоть и Рогдая. Она с ним хорошо ладит. Да и кто её учить языку холмов будет? Рогдай, конечно!

Но чем больше вертел в голове эти мысли Олех, тем большим бредом они ему казались. Вот же она, Ферюзе, руку протяни и твоя будет! Айлук же назвал их мужем и женой. Чего еще нужно?

Олех повернул голову и посмотрел на степнячку. Та с неподдельным интересом слушала Рогдая, легкая улыбка играла на её губах. Полуденное солнце слепило глаза и девчонка щурилась, прикрывая глаза ладошкой. Её косы растрепались, завязки на платье были оборваны, и вырез невольно приковал к себе взгляд Олеха. Он вспомнил события ночи, когда внезапно потерял голову от вспыхнувшей злости и пренебрежительного тона девчонки. Его ладони тут же вспомнили прикосновения к нежной коже Ферюзе, он будто снова услышал её прерывистое дыхание. Олеха словно жаром обдало, он даже головой мотнул, чтобы развеять это наваждение. А Ферюзе, почувствовав на себе его пристальный взгляд, обернулась. И тут же улыбка сползла с губ, уступив место гримасе недовольства. В синих глазах мелькнули раздражение и досада.

Это было чересчур. Только он размечтался о девчонке, как она одним взглядом вернула Олеха с небес на землю. Все, хватит с него. Он и так уже чувствует себя то подлецом и негодяем, то глупым мальчишкой, которого степнячка водит за нос.

Олех сорвал с шеи рог и протрубил в него. Рогдай удивленно покосился на брата: чего это он? До холмов еще не добрались. Но в небесах уже появилась темная точка, которая быстро росла, приближаясь. Ферюзу не удержла удивленно- восхищенный вздох, когда увидела как с небес на землю спускаются белоснежные кони с крыльями. У них в степи таких лошадей не водилось: тонконогие, поджарые, белогривые и необыкновенно красивые. По сравнению с ними её низенькая мохноногая степная лошадка выглядела неуклюже.

С помощью Рогдая Ферюзе спрыгнула с лошади и забралась в повозку. Олех даже руки не подал, чем вызвал еще большее недовольство степнячки. Когда повозка поднялась вверх, Ферюзе взвизгнув, ухватилась обеими руками за Рогдая отчего у парня на щеках проступил яркий румянец. Оставшиеся внизу лошади поскакали по направлению к холмам.

Как и всегда, жители холмов, завидев в небесах крылатую тройку, оставили на несколько минут свои дела, чтобы узнать — кого это несет в холмы. Тройка направилась не куда-то в сторону, а прямо к двухцветному шатру Великой. И когда собравшиеся зеваки узнали в прибывших Рогдая и Олеха, радостный гул пронесся над шатрами. Незнакомая девчонка, прибывшая с ними, с любопытством озиралась, глядя на разноцветные шатры, от которых с непривычки у неё зарябило в глазах.

Олех замер перед шатром матери, не решаясь дать знать о своем возвращении. Но этого и не потребовалось. Услышав хлопанье крыльев и возбужденный гул голосов, Великая Лайда решила сама узнать, в чем дело. Откинув в сторону полог, она вышла под палящие лучи солнца и замерла. Ее серые глаза встретились с серыми глазами Олеха. Рогдай, держа за руку Ферюзе, даже отступил на пару шагов назад, желая быть как можно дальше в этот момент от Великой и её гнева. А в том, что гнев обрушится на их головы, Рогдай не сомневался.

Олех думал также, но он все-таки шагнул навстречу Лайде и замер. Глаза Великой потемнели, губы сжались и над шатрами зазвенел звук пощечины. На щеке Олеха отпечаталась ладонь Великой, но после этого Лайда порывисто прижала к себе сына. Слезы Великой обожгли лицо Олеха и он медленно опустился на колени, прижавшись лицом к животу матери.

Её пальцы запутались в отросших волосах сына, она гладила его по голове, как маленького, благодаря про себя Великую Тарху, которая вняла её мольбам и вернула ей дитя. Взрослое, с пробившейся щетиной на щеках, ростом выше самой Лайды, но все равно дитя.

— Так я не понял — тебе самому Ферюзе нравится? — Ярыш помешал угли костра и сноп алых искр взлетел в ночное небо. Олех бросил быстрый взгляд в сторону отца и, потупившись, пробормотал:

— Нравится…

— Тогда к чему этот разговор?

Олех вздохнул: ну как отец не понимает?

— Я хочу, чтобы моя жена была со мной, потому что она сама этого хочет, а не потому что вождь так велел!

— А ты с Ферюзе-то об этом толковал?

Олех махнул рукой:

— Да чего с ней говорить? У неё то духи ей указали, то вождь велел… Говорю же, девчонка еще глупая! Какая из неё жена?

Ярыш улыбнулся: да и Олех еще не шибко умудрен годами.

— Ты на это не смотри. Ферюзе степнячка. И по степным меркам она уже взрослая. Ты когда её из степи забирал, о чем думал? Если не было промеж вас ничего, почему Айлуку все не сказал? Взял на себя за неё ответственность, а теперь что же?

Свет от костра освещал лицо Ярыша и от теней, скользивших по нему, казалось, что лик степняка еще суровее, чем слова его. Олех потер лицо ладонями:

— Да я же и не отказываюсь от ответственности! Я присмотрю за ней, как старший брат. Отважу всяких недорослей. Да и языку её надо учить. А с ней только я и Рогдай можем говорить. Ну и ты, конечно.

Ярыш задумался. Всякого он ожидал от путешествия сына в степь. Думал даже, что Олеху на пользу пойдет жизнь в степи: больно уж норовист. Айлук смог бы приструнить мальчишку. А вышло вон как. Вернулся сын да не один, с женой! Угораздило же!

— Вот что, Олех. Ты сначала поговори с ней. Узнай, что у неё на сердце. Не спеши. Как бы потом локти кусать не пришлось.

Олех кивнул и вдруг покраснев, спросил:

— А матушке что сказать?

— Пока ничего не говори. Родственница и родственница.

Всю ночь Олех не смыкал глаз. И чем больше думал о синеглазой степнячке, тем больше недоумевал: и чего он напридумывал себе всяких глупостей? Ферюзе ему нравится? Нравится. По степным законам она ему жена? Жена. Так о чем переживать? С ней он, конечно, поговорит. Ну чтобы она тоже себе всяких глупостей не думала. А то видишь ли, холодный он, как камень. Бесчувственный… Знала бы она, какие сны ему в последние дни снились…

Утром, только забрезжил рассвет, Олех покинул охотничью стоянку и отправился в лагерь. Но отыскать степнячку оказалось непросто. Лайда сказала, что девчонку она поручила старшей рода Мийне. Но в шатре Мийны Ферюзе не было. А старшая рода безмятежно улыбаясь, сообщила, что девочку забрал Рогдай.

— То есть как забрал? Она что ему овечка?

Мийна удивленно посмотрела на внука:

— А что тут такого? Ей же и поговорить хоть с кем-то надо! Я её не понимаю, она не понимает меня. Ты к охотникам умчался, девочка скучает. А с Рогдаем им и поговорить есть о чем, да и не обидит он её.

Олех чуть зубами не заскрипел от злости. Пока он тут думы думал, да с отцом советовался, его братец время зря не терял! И куда он её повел? Где их искать?

Но все оказалось проще, чем напридумывал себе Олех. Стоило ему подойти к шатру Чары, как из откинутого полога до него донесся смех Ферюзе и голос Рогдая:

— Так что, матушка, нам с Олехом так и не пришлось с хвостатыми сразиться. Зато Спящий проснулся!

— Надо же, а я уже и не надеялась, что услышу о пробуждении Великана. Так значит, Ферюзе умеет разговаривать с духами? Это редкий дар. В горной стране говорящих с духами очень мало…

Рогдай перевел степнячке слова матери и та оживленно заговорила:

— У нас в степи это тоже редкий дар. Мне его дед передал. И если у меня будет сын, то он станет шаманом!

Рогдай замялся:

— Ферюзе, в холмах нет шаманов… Ты лучше поговори о своем даре с Великой Лайдой… А пока давай не будем терять время: ты обещала, что будешь послушной ученицей, а я, стало быть, твоим наставником… Все равно больше некому. Дядька Ярыш охотник, некогда ему. А Олех…

Рогдай не договорил. В шатер вошел Олех, и по его виду было ясно, что ему не понравились последние слова брата.

— С чего это ты себя в наставники Ферюзе назначил? Ничего не забыл? Это я её в холмы привез.

Рогдай нисколько не смутился:

— И что с того? Ты привез да и оставил.

— Я с отцом был.

Рогдай нехорошо усмехнулся:

— Что, пожаловался Ярышу, как тебя обманом женили?

Олех изменился в лице, словно тень пробежала. Спор братья вели на языке степи и оба в запале не заметили, как побледнела Ферюзе. Чара переводила напряженный взгляд с сына на Олеха: она плохо знала степной язык и не понимала о чем сейчас спор.

— Рогдай, предупреждаю: не влезай промеж мной и Ферюзе.

Но Рогдай словно решил высказать все, что кипело у него на сердце:

— А что, Ярыш не разрешил с Ферюзе расстаться? С чего бы ты вдруг мнение переменил? Сам говорил, что Ферюзе еще девчонка, что жена из неё никудышная! Так чего сейчас на попятную пошел?

В этот момент Ферюзе с трясущимися губами выскочила из шатра Чары и побежала, не разбирая дороги, прочь. Олех подскочил к Рогдаю и, схватив его за шиворот, хорошенько встряхнул. А после помчался за степнячкой.

Красный Рогдай потер шею и встретился взглядом с матерью. Чара смотрела вопросительно, ожидая объяснений. Но Рогдай буркнул:

— Матушка, вот только не спрашивай ничего! — и вышел из шатра.