Найду твой след

Глава девятая Пластилиновая война

После отъезда Миры в Ренн Натали все больше времени проводила с Траппером. У нее не было особой страсти к этому мужчине, но внешне он был так похож на Бьорна… Лежа в его объятиях, она снова и снова представляла себе другого…

— Слушай, а среди твоих предков нет шведов? — как-то спросила она Траппера.

— Шведов? — Он задумался. — Не могу сказать точно, но викинги были.

— А разве это не одно и то же? — изумилась Натали. — По-моему…

Он засмеялся.

— Заблуждение, дорогая. — Викинги — это пираты, бандиты, другими словами — разбойники. Из разных северных стран. Разве я не похож?

— Похо-ож…

— Ты ведь любишь разбойников, правда? Тебе нравится, что я траппер. Иначе ты не назвала бы свои рестораны «Столик Траппера». Верно? Это, я знаю, в мою честь. — Он обнял ее, и Натали почувствовала себя у него под мышкой, как в медвежьей берлоге. — Ты молодец, Натали Даре.

— Ты так считаешь? — спросила она, устраиваясь поудобнее.

— Да, и ты молодец, что не собираешься заманить меня в мужья.

Она дернулась и выбралась на свободу.

— А кто тебе сказал, что я вообще хочу кого-то заманить, как ты выражаешься, в мужья?

— Никто не сказал, я сам вижу. Тебе не нужны никакие мужья. У тебя есть Агнес Морган.

— Агнес? — изумилась Натали. — Но она… подруга моей матери, она — мой друг. Партнер по бизнесу. И потом — она женщина, причем красивая.

Траппер усмехнулся.

— Да нет, я бы так не сказал.

— Чего бы ты не сказал? Что она красивая?

— Красивая — да, но… Она как… оболочка от женщины. Я не чувствую запах женщины…

— Но у нее такие хорошие духи всегда… — недоуменно проговорила Натали, пытаясь вообразить тот запах, который исходит от Агнес.

— Я не о духах, я о том запахе, который привлекает мужчину. Запах… самки.

Натали поморщилась и фыркнула:

— Как грубо!

— Но точно. Я — охотник, я знаю. Я знаю, как на запах самки попадается самец. Это гормоны. Такого запаха нет у Агнес Морган. — Он помолчал. — Слушай, мне иногда кажется, что передо мной просто мужик в женском облике. Крепкий, хваткий, разумный. Она руководит тобой, как муж, который заключил с тобой брачный контракт.

— Но, может быть, ты просто… не испытываешь влечения к женщинам в таком возрасте? — Натали попробовала игриво улыбнуться, но поймала себя на том, что и у нее самой крутилось в голове какое-то неясное сомнение или вопрос. — Агнес была замужем, давно, жила во Франции. Правда, я не знаю, что потом произошло с ее мужем. — Натали пожала плечами.

Траппер молчал.

— Но надо отдать ей должное, вы с ней заарканили меня в ваше дело с настоящей мужской хваткой.

— Но разве тебе невыгодно? Разве все контракты, которые ты с нами, то есть со мной, заключил, тебе неинтересны?

— Понимаешь ли, милая Нат, меня влекло к тебе совершенно другое. Я пришел к тебе… на запах. На запах женщины. Мне было так хорошо.

— Было? — Натали отодвинулась от него. Но странное дело, отметила она про себя, — не ощутила никакого возмущения в душе или печали от этой фразы.

— Да. Потому что я никогда не вел никаких дел с женщиной, кроме любовных. Но с тех пор, как я стал твоим поставщиком, я не чувствую себя прежним мужчиной прежней женщины.

— Ты воспринимаешь женщину только как партнера по постели? — спросила Натали и услышала в своем голосе интонации Агнес.

Он расхохотался.

— Браво, Агнес Морган. Это ее голос, верно?

Натали пожала плечами.

— Но разве я неправильно сформулировала вопрос?

— Правильно. Я отвечу искренне. Да, я только так воспринимаю женщину. Я считаю — единственное, что должна уметь женщина, это выходить замуж.

— А кто женщину должен… содержать?

— Муж, — коротко бросил он. — А если… он не может?

— Я не сказал, что она должна выйти замуж. Она должна выходить замуж.

— Понятно, стало быть, женщина должна искать себе партнера, который обеспечит ее так, как она хочет.

— Да. Потому-то между мужчинами должна происходить постоянная схватка. За лучшую женщину, за самую лучшую добычу.

— Интересная мысль, — заметила Натали. — Я поняла тебя. Но между нами остаются деловые отношения?

— Конечно. А если ты захочешь сохранить прежние отношения, ты должна включить их в стоимость контракта.

— Что-о? — Натали не верила своим ушам.

— Да. Потому что это может быть частью нашей сделки. Услуги на платной основе. Ты, занявшись бизнесом, вышла на поле, на котором играют мужчины. А мужчины, как тебе известно, могут купить себе секс за деньги. Значит, ты тоже можешь за него заплатить.

Натали чувствовала, как в ней вскипает ярость и рвется наружу.

— А ты, стало быть, готов продать услугу, да? Но, если ты видишь во мне мужчину, значит, ты готов считать себя голубым?

Он смотрел на нее, на его лице расплылась довольная улыбка.

— Тогда и ты тоже такая.

— Нет! Никогда! — закричала Натали. Она схватила с каминной полки одного их здоровенных уродцев, подаренных воздыхателями Миры, и изо всех сил ударила его по голове.

Наверное, у нее была такая горячая рука, что пластилин мигом раскис и прилип к светлым волосам Траппера. Она дергала фигурку, отдирая от его головы, и за фигуркой тянулись волосы.

Он взвыл от боли, схватил руку Натали и завернул ей за спину.

— Ты и дерешься, как мужик, — насмешливо процедил он сквозь зубы. — Точнее как мальчишка-подросток. Но ты в наших голубых играх будешь пассивной стороной, верно?

Натали кулаком другой руки колотила его по голове, вдалбливая в нее синий пластилин. Он склеивал волосы все надежнее.

— А теперь я прижму твою голову к моим волосам, — все так же улыбаясь, прошептал он, и Натали почувствовала, как ее длинные волосы прилипают к пластилину, спутываются с липкими волосами мужчины.

— Что ты делаешь! — кричала она и дергалась. Но адская боль отзывалась во всем теле.

— Я что делаю? То же, что и ты. Я простил бы такую выходку женщине, но не прощу человеку, который залез на мужское поле. Понятно?

Дальше все было, как в тумане. Они раскалились от ненависти друг к другу, они готовы были разорвать на части друг друга и клевать, как выразился, Траппер, печень друг друга. Но им ничего не оставалось делать, как сотрудничать ради освобождения.

Траппер дотянулся до лежащих на журнальном столике ножниц, а Натали изловчилась и расстригла волосы, которыми они приклеились друг к другу.

Освободившись, оба отскочили друг от друга, как ошпаренные кипятком кошки, они разве что не шипели и не брызгали слюной. Натали чувствовала, как беснуется ее пульс.

— Уходи! Уходи отсюда! Мой управляющий пришлет тебе документ о расторжении контракта!

— Только, пожалуйста, поточнее подсчитай неустойку, — процедил он сквозь зубы.

— Непременно! Я готова заплатить, но только…

— Не надо лишних слов, — тихо проговорил он, протестующе поднимая руку. — Мы уже поняли друг друга.

Едва Траппер закрыл за собой дверь и Натали услышала рокот его «лендровера», она упала на диван, уткнулась в подушку и долго рыдала.

Она рыдала так, как рыдает ребенок, только что появившийся на свет. Он вышел из одного мира в другой. Обратно ему уже не вернуться. Ей показалось, что наконец-то она родилась по-настоящему…

Натали не рассказывала Агнес об этой сцене, не говорила о своем новом рождении, но та, когда они беседовали по телефону, все равно что-то почувствовала.

— Что-то произошло? Ты в порядке? — допытывалась Агнес.

— Я в порядке, как никогда, — ответила Натали.

Это была правда. Потому что никогда в жизни она не ощущала так ясно, кто она и какое место занимает в этом мире.

Чтобы такое понять, нужно увидеть себя глазами другого человека, которому ты не безразличен.

Но те слова об Агнес, которые произносил в пылу схватки Траппер, Натали запомнила и ловила себя на том, что всякий раз принюхивается — что такого не уловил он в Агнес?

Кстати, жизнь Натали снова переменилась. После того, как Мира начала учиться во Франции, и после того, как Натали рассталась, а точнее, как выразилась она в разговоре с Агнес, «расплевалась» с Траппером, он исчез из Анкориджа.

Натали не выясняла, куда он подался, из-за нее или по какой-то иной причине покинул Аляску. Управляющий, которому она поручила расторгнуть договор с Траппером, сказал ей, что тот указал реквизиты банка, который находится в Саудовской Аравии.

Что ж, из снегов в пески, подумала Натали. Кого куда тянет. Она выплатила неустойку из-за расторжения договора по ее собственной инициативе, теперь дичь поставляли другие охотники.

— Агнес, — отчитывалась она перед компаньонкой, — мне это обошлось дешевле, чем если бы…

— Не стоит объяснять, Нат. Тем более, как я понимаю, ты взяла деньги из своей доли прибыли.

— Да, — согласилась Натали, — безусловно.

И потом добавила то самое словечко «расплевались». Оно потрясло Агнес и привело в восторг.

— Отлично сказано. Это где же ты его подцепила?

— Каюр принес на кончике языка. Ты помнишь Джека, да? Он катал тебя, когда ты впервые приехала на Аляску.

— О, конечно, помню. Но он-то о ком так сказал?

— О собаках. — Натали хмыкнула. — Собак запрягают парами. Одна пара рассорилась, а он, объясняя, почему переставляет их, бросил такое словечко.

— Поняла. — Агнес весело засмеялась в трубку. — Но я предлагаю тебе расплеваться еще и с Аляской. По-моему, вы тоже надоели друг другу.

— Ты так считаешь, Агнес? — спросила Натали, чтобы потянуть время и задать себе вопрос: а на самом ли деле это так?

И нашла ответ в глубине души: да, она уже может расстаться с Аляской. Уже может. Ей даже хочется явиться туда, где ее знали, но явиться уже другой, самостоятельной женщиной.

— Я думаю, надо дальше тянуть нашу сеть. Расширять ее.

— За счет чего же, Агнес?

— Народ хочет рыбы, дорогая.

— Но ведь в Сан-Франциско столько рыбных ресторанов, что мы…

— У нас есть местечко, которое просто жаждет северной рыбы. Я купила списанную яхту, мы ее будем перегонять… — Она умолкла. — Знаешь ли, это ноу-хау, я не хочу говорить по телефону. Тот, кто стреляет первым, получает все…

—…Если не промахнется мимо цели, — закончила за нее Натали хорошо известную ей шутку.

И на секунду замерла. Сама она услышала шутку от Траппера… но откуда Агнес знает ее?..

— Никогда и ни за что! — с жаром ответила Агнес, и Натали отвлеклась, не успела спросить у Агнес про шутку.

— Но почему… яхту? Это-то я могу узнать сейчас?

— Да. Потому что мой муж был яхтсменом. Он научил меня управлять яхтой на Средиземном море. Про Ниццу я тебе говорила.

— Вот как? Красивая женщина, красивая яхта…

— Красивым было все, — закончила Агнес. — Даже его похороны.

Натали услышала гудки. Агнес не попрощалась. Видимо, сочла, что и так сказала слишком много.

Так значит, ее муж… умер? Или погиб… А Агнес после этого ушла к хиппи? Впрочем, это уже домыслы.

Невероятная женщина. Сколько лет они знакомы, но что-то из прошлой жизни подруги Натали узнает раз в году, если не реже. А ведь Агнес производит впечатление совершенно открытого человека. Когда она выступает перед женщинами, те рыдают… Натали видела собственными глазами. И сама не раз была готова рыдать.

Итак, ей предстоит переехать в Сан-Франциско, открыть на яхте плавучий рыбный ресторан. Если честно, у Натали уже чесались руки что-то изменить. За столько лет она узнала Аляску вдоль и поперек, ей хотелось перемен. К тому же из Сан-Франциско легко слетать в Париж. Есть прямые рейсы. Первое, что она сделает, когда устроит все дела на новом месте, — полетит в Париж.

Сердце Натали отозвалось на это слово так, как давно уже не отзывалось ни на какое другое.

Оно ассоциировалось у нее со словом «любовь».

Да-да-да. Теперь, много лет спустя после того, что испытала с Бьорном, Натали точно знала: то была любовь.

Страсть, вожделение, похоть — это было потом, Натали видела разницу. Эти слова можно отнести к ее отношениям с Траппером. Но чем все закончилось?

Страшно вспомнить, как она отмывала волосы, как выстригала целые пряди, а потом наплевала на все и вызвала мастера. Ничего не объясняя, Натали заявила:

— Как можно короче!

Почти побритая наголо, она понравилась себе. В ней появилась какая-то особая трепетность и незащищенность. Мастер предлагал немного подзолотить волосы, и Натали согласилась.

Девочка с золотой головой — вот кем была целых четыре месяца Натали Даре. Она охотно фотографировалась с такой прической. Она даже посылала фотографии Мире, та писала матери, что подруги просто влюбились. Они готовы были подстричься под Натали, но Мира их отговорила. Она обещала, что у всех у них вырастет такая же толстая пушистая коса, как у нее.

А коса у Миры была на зависть. Она спускалась до пояса, гармонируя с ее мощной фигурой, с литыми бедрами, подчеркивая тонкую талию. Когда Мира перекидывала льняную косу на грудь и она извивалась на высокой груди, Натали не могла оторвать глаз.

Натали не сомневалась, что не только у нее перехватывает горло от такого зрелища.

Хорошо, хорошо, она едет в Сан-Франциско. Она будет ближе к Мире… К Европе.

— Спасибо, Билл, — сказала Агнес Морган, когда он рассказал ей о том, что произошло между ним и Натали. — Ты мне здорово помог.

— Но не такая тяжелая была работа, должен признаться. Правда, последняя сцена… Гм, я даже не ожидал, что она у нас выйдет такой бурной.

— Она и нужна была бурной. Я думаю, Натали теперь чувствует себя заново родившейся.

— Несомненно. Она так меня валтузила, что я думал, придется на самом деле применить настоящую мужскую силу. — Он засмеялся. — Есть еще какие пожелания?

— Нет, Билл Сондерс.

— Тогда целую ручки, — сказал он, и Агнес услышала короткие гудки в трубке.

Она положила трубку и смотрела на закат, сегодня он был темно-бордовым. Много раз Агнес пыталась запомнить, что предвещает каждый цвет в этом спектре уходящего в ночь дня, но никак не могла. Потому что, поняла она, всякий раз думает о чем-то еще, кроме цвета.

Мрачновато-тревожный цвет навевал печальные мысли. Все чаще Агнес замечала, что ей труднее удерживать свой возраст. Да-да, именно свой, она не претендовала на то, чтобы выглядеть на десять лет моложе. Это уже было — прежде, до того, как произошло с ней то, что произошло.

Доктор сказал ей, что не было никакой возможности сохранить хотя бы что-то, позволяющее организму вырабатывать гормоны, без которых женщина стремительно и катастрофически стареет.

Кожа высохла и сморщилась, никакие кремы, никакие маски не могут сделать ее эластичной. Она стала похожей на хрупкую бумагу. Кожа на руках тоже сухая. Как никогда.

Агнес не рискнула принимать гормоны — в них для нее таилась другая опасность.

— Вы хотите сказать, красота или жизнь? — спросила она врача, услышав предупреждение о том, что гормоны могут угрожать ее груди. — Однажды мне уже предстояло сделать выбор — мужчина или жизнь. Я выбрала второе… Поэтому сейчас я выберу снова жизнь.

Она обращалась к натуропатам, к биоэнергетикам, выйдя из клиники и пытаясь понять, как ей поступить с собой.

Никто не мог сказать точно, почему в организме Агнес произошел сбой. Один человек предположил, что, если бы она забеременела… тогда скорее всего вся энергия, питающая узел, устремилась бы к эмбриону.

Тогда она была с Биллом Сондерсом, точнее с Траппером. Агнес улыбнулась, представив такой вариант — она беременна от него. Это все равно что выбрать отцом ребенка Летучего Голландца. Да-да, все равно что выбрать в отцы корабль, который ушел в море навсегда. И потом, у нее была своя вершина, на которую ей хотелось подняться. Этот путь она начала, овдовев. А на ту вершину могла взойти только свободная от семьи женщина.

После операции Агнес отказалась от мужчин. Зачем насиловать себя, изображать желание, если мужчина тебя не увлекает? Можно играть, думала Агнес, если он тебе не безразличен, чтобы доставить радость ему.

Иногда ей было жаль, что она отказала Биллу Сондерсу. Он был в общем-то ее человек.

Тот же доктор сказал ей:

— Да, вы очень, очень больны. Но не совершите ошибку. Не позволяйте себе чувствовать себя больной.

Агнес усмехнулась.

— И я тогда… не буду?

— Первична не материя, а мысль, — сказал он ей в ответ. — Если вы на самом деле способны осознать столь парадоксальную истину и сумеете перевернуть свой разум, вы справитесь с собой.

— Вы имеете в виду, моя мысль материализуется? — уточнила Агнес, сцепив руки на плотно сжатых коленях и уже готовясь сложить губы в усмешке.

— Я имею в виду, если вы будете чувствовать себя больной, то вы ею будете. Для человека реально лишь то, о чем он думает. Того, о чем вы не думаете, нет для вас…

Сейчас, поднеся к лицу зеркало и беспощадно рассматривая каждый дюйм лица, Агнес сказала себе, что нужно подобрать основу для макияжа чуть темнее, а румяна — слегка оранжевые. Губная помада с коралловым оттенком отвлечет внимание от морщинок над верхней губой. Солнечные очки от Гуччи придадут глазам необходимую таинственность.

Она засмеялась. Есть только то, о чем я думаю…

Завтра приедет Натали.

Агнес Морган нравилось, как она строит жизнь этой женщины. Она хотела довести ее до логического конца, заставить ее победить время, о котором все упорно говорят, что оно не подвластно человеку.

Человеку подвластно все, если он обладает властью над собой, считала Агнес. Недавно она поняла, что к этой власти стремилась всегда.

Она была женой миллионера, она была его вдовой, она была хиппи и стояла на самом краю жизни. Но отошла от него, да с потерями, но она жива…

Странное дело, после операции Агнес почувствовала себя так, словно мозги у нее стали другими. Мужские мозги! Неужели после того, как перестали вырабатываться женские гормоны, эмоции стихли, а либидо замолчало, подает голос только разум? — смеялась она над собой. Может быть, потому ей так ловко удается руководить жизнью Натали Даре, в которой все бурлит и трепещет?

Агнес пересела за письменный стол, отодвинула газеты, которые внимательно изучила, отметив все, что происходит на рынке акций, какие цены на рыбу и на аренду прибрежных вод, где она собиралась держать яхту-ресторан. Кажется, все так, как она и думала. Они с Натали выиграют и этот кон!

Но победа, окончательная победа, на которую нацелилась Агнес, включает в себя еще одну победу, и очень серьезную, — над мужчиной.

Агнес подняла трубку и набрала номер своего референта.

— Все сведения о школьном образовании в Швеции. Особенное внимание уделить саамским школам. — Она помолчала, выслушивая референта. — Саамы? Это малая народность на севере Швеции. Да, срочно.