Не бойся полюбить

Глава вторая Возбуждающий красный цвет

Так о чем будет субботняя проповедь? Люк подрезал кусты в саду, работая острыми ножницами с красной ручкой. Да о чем бы она ни была, пастор Мэттью скажет лучше всех, а ему, Люку, останется только щелкать зубами от зависти. Нет, наверное, никогда ему не достичь такого мастерства. Надо вот так же безжалостно отрезать все лишнее от пришедших мыслей, чтобы донести до прихожан главное, что хотел бы вложить им в голову, как он обрезает сейчас ветки в церковном саду.

Люк настолько увлекся своим занятием, что не мог объяснить причину собственного чрезмерного возбуждения, которое сейчас ощущал. Аромат свежего среза смородины ударил в нос, острый и горьковато-сладкий, — так пахнет надежда на перемены. Его будущее… Мгновенно все мысли, из которых Люк с тщанием пытался составить канву предполагаемой проповеди, вылетели из головы. Вообще-то он любил предаваться размышлениям во время обрезки кустов — руки заняты, голова свободна, воздух свеж и ароматен. А разнообразие запахов изгоняет скуку и тоску. Впрочем, как и разнообразие цвета и его оттенков. Красный цвет возбуждает чувства. Оранжевый будит мысль. Желтый — способствует гармонии и улучшает выделение желчи…

Но даже если Люк сочинит проповедь, вовсе не факт, что пастор Мэттью позволит ему взойти с ней на кафедру. Просто он всегда должен быть готов сказать слово на случай, если Мэттью придется отвлечься на какие-то другие важные дела. Завтра обычная суббота, не праздничная, так почему бы не обратиться к прихожанам ему, без пяти минут пастору? Неважно, что сейчас он пока еще помощник.

Люк улыбнулся. Интересно, связывает ли Мэттью два события в его жизни — обретение должности пастора и брак с его дочерью Мэрион?

Вероятно, да. Мэттью не захочет, чтобы его любимая девочка стала женой столь незначительной личности в приходе, как помощник священника.

Мэрион, конечно, хорошая девушка. Надежная, ее с детства воспитывали в должном духе, готовили к тому, что она непременно станет женой пастора. Пастора, а не помощника пастора! — подчеркнул Люк. Стало быть, на самом деле эти два события могут сойтись.

Его взгляд внезапно замер на красной ручке ножниц. В голове прояснилась мысль, возникшая, но не оформившаяся в тот момент, когда Люк перечислял цвета и вспоминал о красном. Красный цвет возбуждает и эротическую сферу. Люк почувствовал, как потяжелели бедра, и переступил с ноги на ногу, желая унять давящую тяжесть. Но она возникла не оттого, что его ноги затекли, нечего себя обманывать.

Ты ведь так любишь, когда она приходит к тебе, сказал себе Люк и снова представил ее в красном белье на широкой кровати придорожной гостиницы. А она снова придет в красном?

Он повел плечами, словно разминая их, потом шумно втянул воздух, задержал его в себе и шумно выдохнул.

Связь с Тильдой длилась уже третий месяц, и Люк понимал, что ему надо закругляться. Ни к чему, если узнает об этом Мэттью, а уж тем более Мэрион. Люк почувствовал, как по коже пробежали мурашки, целые стада мурашек. Ну и что, ехидно пропели они, чего ты боишься, скажи честно? Что тебе не отдадут Мэрион? Или, напротив, что отдадут слишком быстро и ты не сможешь увернуться?

Люк засмеялся, потом почувствовал некоторую долю вины за свои мысли, Тем более что следующая мысль оказалась еще наглее и крамольнее: может, Тильда окажет ему услугу своим существованием? Услугу всей его жизни? После того как откроются его шалости, его отвергнут и он отправится туда, куда его тянет и манит, — в мир, в свободное плаванье! Если честно, Люк сам не знал, что стал бы делать, освободись он от нынешней жизни и перспектив, которые она сулит ему. Но наверняка что-то удивительно интересное.

Тонкое личико Мэрион возникло перед глазами, казалось, в них стояли укоризна и прощение. Да, Люк, я понимаю тебя, но я буду стараться быть тебе хорошей женой, доброй матерью нашим детям, подругой и наставницей твоим прихожанкам. Люк, я буду рядом с тобой, когда ты взойдешь на кафедру, буду смотреть на тебя вместе со всеми и восхищаться каждым твоим словом.

Она хорошенькая, сказал себе Люк. Нежная, податливая. Конечно, у меня и в мыслях нет тронуть ее до свадьбы. Она девственница, и мне придется потрудиться в первую брачную ночь. Люк вздрогнул. А каково это — иметь дело с девственницей? Он не знал, но ему было не только тревожно, он ощущал какое-то особенное торжество в душе, когда думал об этом.

Нет, я не посмею совратить Мэрион с пути благочестия до брака. Мне есть с кем насладиться радостями плоти.

Люк опустил ножницы и снова уставился на красную пластмассовую ручку ножниц. А зачем здесь-то красный цвет? — недоуменно спросил он себя. Для более энергичной обрезки веток? Потом усмехнулся — наверняка с такой ручкой ножницы продаются быстрее, поскольку вызывают желание, вот для чего.

Он снова занес раздвинутые лезвия над боковой засохшей ветвью жимолости и отрезал ее.

Ну вот, кажется, на сегодня хватит.

Интересно, Тильда сегодня позвонит? Или у нее дежурство? Тильда работала в полиции с малолетками. Может, потому она с таким вниманием относится ко мне, что старше меня на целых семь лет? Все, хватит, вернись к главному, одернул себя Люк. Проповедь. О чем ты стал бы говорить завтра?

Если бы его спросили, почему он нацелился на церковную кафедру, то он мог признаться, не всем, конечно, а такой женщине, как Джулия, жене его деда. Он сказал ей, когда они встретились с ней в ее последний приезд в клинику в Миннеаполис: я всегда хотел быть на виду, демонстрировать себя, играть своим голосом. Люблю, сказал, когда на меня смотрят, когда мною восхищаются. Да, в палате у Джулии Люк распелся, как соловей на исповеди. Умеет старушка вывернуть человека наизнанку.

Но Люк не жалел об этом.

— Спасибо, Джулия, — сказал он, провожая ее в аэропорт, после того как она вышла из клиники. — Пожалуй, я ответил на многие вопросы, которые сам для себя оставлял без ответа.

— Я рада, Люк. Думаю, мы скоро снова встретимся и еще поговорим. А ты в это время не предпринимай никаких серьезных шагов. Понимаешь, о чем я говорю?

Ему бы не понимать.

— Я обещаю, Джулия.

— Жди вестей.

Она поцеловала его и улетела к себе во Флориду.

В общем-то, Люк пошел в пасторы по стопам своего отца, который умер в расцвете лет. Мать Люка покинула этот мир не так давно. Она сделала карьеру актрисы после смерти мужа.

Отец Люка был священником, да и как ему не быть им, если он воспитывался в церковном приюте? Джордж, дед Люка, ушел на фронт, а его жена, подхватив сына, ушла к другому. Вернувшись, Джордж женился на Джулии, которую встретил в Лондоне и которая вытащила его с того света. Следы его прежней семьи затерялись в Штатах, Джордж и не знал, что его сынишка сдан в церковный приют при живой матери. Это уже после он искал сына, а нашел внука. Но это другая история.

Пастор Мэттью, заступивший на кафедру после смерти отца Люка, усердно натаскивал парня, уверенный, что природа на детях не отдыхает и из Люка получится настоящий сын своего отца.

Но, как все яснее становилось самому Люку, он скорее внук своего деда и сын своей матери.

Итак, после беседы с Джулией Люк Ричард пребывал в некотором возбуждении, ожидая вестей от нее.

Обрезав кусты и прокрутив в голове основные тезисы предполагаемой проповеди, он вернулся в дом и решил проверить электронную почту.

Наконец письмо от Джулии пришло. Для Люка оно было зовом из другого мира, в который он стремился всей душой, не признаваясь себе в этом и боясь признаться.

Внезапно Люку показалось, что если бы у этого письма был цвет, то оно наверняка было бы красным. Потому что этот призыв из желанного мира возбудил его не менее сильно, чем мысли о красном белье Тильды.

Люк засмеялся. Джулия верна себе. Всегда что-нибудь выкинет.

А дальше шла приписка от Джорджа. «Запомни: ее зовут Кэрри Холт. Отведи ее в паб в Сохо. Одно условие: не говори ей, что ты наш внук. Желаю успеха! Дед».

Люк засмеялся. Впрочем, почему бы не съездить в Лондон? Он давно собирался.