Не говори мне о любви

Глава 19

Княгиню Елецкую похоронили на маленьком семейном кладбище в Отрадном. Морозный декабрьский день выдался ясным и безветренным. Презрев людское горе и скорбь, ярко светило, солнце, белый снег, укрывший глубокими, в пояс высотой, сугробами промёрзшую землю слепил глаза. Зябко ежась, немного поодаль топталась дворня, у зияющей черной могилы собрались немногочисленные родственники и знакомые. После отпевания и прощания четверо дюжих мужиков осторожно спустили гроб. Наклонившись, Николай взял в горсть мерзлую землю, и разжав пальцы, смотрел, как комки с глухим стуком посыпались на деревянную крышку. Не верилось, что ее больше нет, что в этом роскошном деревянном ящике покоится тело той, что пять лет была его женой, и причиной смерти которой, пусть и косвенно, стал он. Сама эта мысль была невыносима. Вслед за этой горстью в могилу, быстро орудуя лопатами на трескучем морозе, двое мужиков принялись ссыпать землю. Кто-то всхлипнул у него за спиной:

- Такая молодая барыня была… Бедное дитятко сироткой осталось.

Ник обернулся и обвел глазами собравшихся. Две молодки испуганно шарахнулись от мрачного взгляда молодого князя. Аннушка. Как же она теперь без матери? Перед глазами снова предстало испуганное личико дочери, когда он как мог пытался объяснить ей, что мама больше не придет к ней перед сном, как она делала каждый вечер. Анна Петровна положила свою ладонь, затянутую в тонкую кожаную перчатку на его плечо.

- Идемте, Ники.

Елецкий перевел взгляд на мать. На фоне черного капора и вуали кожа ее казалось тонкой, как пергамент, и неестественно бледной, глаза покраснели, лицо осунулось. Господи, как она еще на ногах держится? – встревожился он и понял, что, замкнувшись в своем горе, не обращал внимания, что смерть Натальи стала утратой не только для него. Мать его успела привязаться к его жене и не менее его скорбела о ней, и все эти дни она была рядом с ним. Сергей Васильевич не нашел времени проститься с усопшей и отбыл в Тифлис, где ныне был расквартирован Нижегородский драгунский полк, не сочтя нужным отменить очередную инспекторскую проверку.

Взяв Анну Петровну под руку, Николай по протоптанной множеством ног тропинке неспешным шагом направился в сторону усадьбы. Для него, пребывавшего в каком-то мрачном оцепенении, все происходящее было кошмарным сном: казалось, что сейчас он войдет в покои жены, и она с улыбкой на лице шагнет ему навстречу. Но пусто было в ее покоях, пусто было в душе – так же пусто, как в заснеженном поле за кладбищенской оградой. Единственным чувством, что осталось, была злость на бессердечие отца. Впрочем, ему еще предстояло в Тифлисе сообщить о смерти Натальи ее отцу.

Снег скрипел под ногами. Сзади на почтительном отдалении вслед за господами потянулись остальные.

- Ники, Вы оставьте Анечку со мной? - спросила Анна Петровна. – Вам в Петербурге не до нее будет, да и девочке здесь будет лучше.

Елецкий молча кивнул головой, соглашаясь.

Поминальный обед прошел тихо. Вполголоса вспоминали о молодой княгине. Вряд ли бы среди присутствующих нашелся человек, который был бы способен дурно отозваться о ней. Ник тяжело вздохнул. По сути, жена его была кротким и добрым человеком, и, конечно же, не заслужила того, как с ней обошлась судьба, да и он сам. В который раз он пожалел, что так поспешил сделать ей предложение, но тогда, когда ему чудом удалось избежать неминуемой смерти, казалось, что это единственное правильное решение. Ах, кабы знать тогда, что жива Катерина…

Две совсем юные барышни на другом конце стола тихо перешептывались, поглядывая в его сторону. Елецкий нахмурился и, поднявшись из-за стола, извинился и вышел из столовой. Столь пристальное внимание было ему неприятно, а уж кокетливые взгляды в такой скорбный момент вообще свидетельствовали о полном отсутствии воспитания у сих представительниц прекрасного пола. Однако же это напомнило ему, что он теперь вдовец, и в недалеком будущем отец наверняка вновь попытается образумить его и примется за поиски подходящей невесты. Ну уж нет, - нахмурился он, - хватит с него тихого семейного счастья!

Николай не собирался задерживаться надолго в родовом гнезде. Утром, простившись с матерью и поцеловав на прощание сонную Анечку в мягкую нежную щечку, он отбыл в столицу. Ввиду постигшей его утраты, князя Елецкого временно освободили от обязанностей по службе, и, вернувшись на свою квартиру, он неприкаянно и бесцельно бродил по комнатам, не зная, чем занять себя.

Весь день он просидел в маленьком салоне, переделанном в будуар. Всюду были ее вещи: щетка для волос на туалетном столике, несколько флакончиков дорогих духов, в гардеробной висели ее платья. Все напоминало о ней. Устроившись в ее любимом кресле, он так глубоко задумался, что не заметил, как совсем стемнело. Пора было отправляться на покой. Поднявшись с кресла, Ник споткнулся о небольшую подставку для ног и опрокинул низенький столик. Чертыхнувшись, Николай кликнул Никифора, чтобы тот зажег свечи, а сам остался на месте, опасаясь, что может раздавить что-нибудь в кромешной тьме.

- Собери это все! – рыкнул он на Никифора в раздражении. – Убери куда хочешь, но чтобы ничего не осталось.

- Все? – недоверчиво переспросил слуга.

- Все! Не хочу, чтобы мне хоть что-нибудь напоминало о ней.

Едва было выполнено его указание, и неяркий свет осветил комнату, его внимание привлекла тетрадка, лежащая на полу. Очевидно, она была в ящичке, что выпал из пазов, когда столик опрокинулся. Елецкий поднял ее и открыл. Аккуратный ровный почерк жены он узнал сразу. Прочтя первые строки и поняв, что случайно обнаружил дневник Натали, Ник захлопнул тетрадку. Первой мыслью было сжечь ее, и он уже готов был выполнить свое намерение, бросив дневник в печь в гостиной, но удивившая его самого мысль остановила его в этом порыве. Несмотря на то, что они прожили вместе пять лет, по-настоящему близкими людьми они так и не стали. Он никогда не знал, что у нее на уме, о чем она думает, что волнует ее более всего.

Пройдя к себе в кабинет, Николай устроился в кресле и погрузился в чтение. У его супруги никогда не было близкой подруги, и оттого все свои мысли и чувства, что она не могла держать в себе, Наталья доверяла бумаге. Наташа начала вести дневник еще в Тифлисе. Иногда на его страницах ему попадались рисунки - в основном его профиль - и полные тоски рифмованные строчки, посвященные ему. Он даже не представлял себе как сильно она любила его. Как же больно было ему читать эти строки, пронизанные тоской и острым сожалением о безответности чувства, что она питала к нему. «Отчего-то я не верю, что его больше нет? Что я никогда не увижу и не услышу его, но если он все же не вернется, я не знаю, как смогу жить дальше», - писала она в то время, когда он находился в плену у Кахира и все сочли его погибшим.

Читая о том, что она думала о Катерине, считая ее надменной, бессердечной разлучницей, Ник покачал головой. Насколько огромной была сила этой любви, что не его она винила во всех своих бедах, а Катю. Наталья не видела - или не желала видеть - его недостатки и готова была защищать его от любого, кто осмелился бы сказать что-нибудь дурное о нем. Не заслужил он ни такой любви, ни такой преданности!

Заглушить терзающее его чувство вины, Николай попытался выпивкой. Умом он понимал, что ни к чему хорошему его подобная жизнь не приведет, но остановиться не мог, и вскоре посылать каждый вечер Никифора в винную лавку за очередной бутылкой бренди вошло в привычку.

Так продолжалось полтора месяца. Проблемы у Елецкого начались, когда окончился положенный срок траура, и настало время вернуться на службу. Разбуженный стуком в дверь спальни, Николай нехотя поднялся с постели. Ранним январским утром за окном царила еще кромешная тьма, рассеиваемая местами светом уличных фонарей. Поморщившись от того, что в голове молотом стучало от выпитого накануне бренди, Ник пошатываясь, дошел до двери и открыл. Его мутному взору предстал денщик с вычищенным мундиром в руках.

Ваше сиятельство, на службу Вам бы надо собираться.

- Который час? – буркнул Николай, опираясь рукой на дверной косяк.

- Семь часов уж, - недовольно ответил Никифор.

Войдя в комнату, он аккуратно повесил мундир на спинку стула и зажег свечи в подсвечнике на туалетном столике.

Обернувшись к зеркалу, Ник, скривившись, рассматривал собственное отражение. Трехдневная щетина покрывала подбородок и щеки, растрепанные темные волосы клочьями свисали на лоб, глаза ввалились, он не помнил, когда ел в последний раз. При мысли о завтраке замутило.

- Бриться, - коротко бросил он. - И рубаху свежую подай.

Никифор тотчас исчез за порогом комнаты, бросившись за туалетными принадлежностями. Через полчаса Николай вышел из парадного. Холодный воздух слегка отрезвил затуманенную голову. Остановив наемный экипаж, Елецкий отправился в Зимний.

Как ни старался Ник не показать виду, что с трудом держится на ногах, ему это плохо удавалось. Он не мог ни на чем сосредоточиться. От обилия свечей в рабочем кабинете императора и жарко натопленной печи было невыносимо душно и кружилась голова. Несколько раз он ловил на себе осуждающий взгляд Государя. Как ни удивительно это было, но Николай Павлович смолчал, памятуя о том, какая утрата постигла его флигель-адъютанта, но не преминул высказать свое недовольство его отцу при личной встрече во второй половине дня, когда Елецкий-старший явился, чтобы доложить о результатах инспекторской проверки в Нижегородском драгунском полку.

С трудом дождавшись окончания рабочего дня императора, в четыре часа дня Ник поспешил домой, твердо решив, что на сей раз он не станет продолжать свой вечер бутылкой бренди. Однако ж судьбе было угодно испытать его на прочность еще раз. По приезду домой Елецкий обнаружил в своем кабинете Сергея Васильевича, который, удобно устроившись в кресле, поджидал единственного отпрыска.

- Добрый вечер, papa (папа), - закрывая за собой двери, поприветствовал его Николай. – Не ожидал увидеть Вас здесь.

Князь Сергей окинул сына внимательным взглядом. Небрежно расстегнутый ворот мундира, красные от беспробудного пьянства глаза, ввалившиеся щеки.

- Сказать по правде, я и сам не ожидал, что мне придется наведаться к тебе и напомнить о своем долге, - недовольно бросил Сергей Васильевич.

- Полно, папенька, - вздохнул Николай. – Я и сам способен трезво оценить ситуацию.

- Трезво? – усмехнулся Елецкий-старший. – Род свой позоришь. Где это видано, чтобы раскиснуть так из-за юбки! Не припомню что-то, чтобы ты ее при жизни так любил, как нынче убиваешься…

- Вам-то откуда знать, любил или не любил, - зло огрызнулся Ник, - сдается мне, Вам это чувство вообще неведомо.

- Возьмись за ум, - поднимаясь с кресла и направляясь к двери, проворчал Сергей Васильевич, - Помяни мое слово, не доведет тебя это до добра.

Николай понимал, что в кои-то веки отец его высказал ему совершенно справедливые упреки, он и сам был недоволен собой, но признать его правоту мешала проклятая гордость и с самой юности появившаяся у него привычка практически во всем перечить ему и поступать наперекор его воле.

- Не извольте беспокоиться, папенька, - усмехнулся он, - на Вашей карьере мое недостойное поведение никак не отразится.

Сергей Васильевич обернулся на пороге.

- Я не о своей карьере пекусь, - тихо произнес он, - Я понимаю, что тяжело терять близких, но прежде всего ты мужчина, гвардейский офицер, и не пристало тебе вести себя, как барышня истеричная. Надеюсь, у тебя все же хватит ума не делать из себя посмешище. Соберись, - добавил он и, громко хлопнув дверью вышел.

Тяжело опустившись в кресло, в котором только что сидел отец, Ник подпер голову рукой. Последние слова отца его немало удивили. Стыдно стало за свое поведение, за попытку съязвить в ответ на высказанные в его адрес слова недовольства.

Елецкий-старший вернулся домой не в самом лучшем расположении духа. Обедали поздно, потому как ему пришлось задержаться, заехав к сыну. Зная, что Сергей Васильевич предпочитает сезон проводить в столице, Анна Петровна к приезду супруга из Тифлиса вместе с внучкой тоже перебралась из Отрадного в Петербург. Сидя напротив него за столом, она тревожно вглядывалась в его хмурое лицо.

- Что-то вы не в духе нынче, mon cher, - осторожно заметила она, гадая, чем вызвано недовольство супруга: неужели поездка его оказалась не столь удачной, или Государь был недоволен его донесением.

- Я у Николая был, - со вздохом отозвался Сергей Васильевич.

Материнское сердце сжалось в тревожном предчувствии.

- Как он? Мы уж вторую неделю здесь, а от него ни слуху, ни духу. Хоть бы заехал Анечку проведать.

- Пьет, шельмец, - скривился князь. – Боюсь, место он свое потеряет, коль не образумится. А уж коли не у дел останется, так совсем… - Сергей Васильевич досадливо махнул рукой, выражая этим жестом свое отношение к происходящему.

Анна Петровна тихонько вздохнула. Она и сама знала обо всем. На прошлой неделе, так и не дождавшись его визита, сама поехала к сыну. Взяв с собой Аннушку и ничего не сказав домашним, княгиня отправилась по знакомому ей адресу. Двери открыл Никифор. Увидев Анну Петровну, слуга виновато опустил голову

- Проходите, Ваше сиятельство, - посторонился он, пропуская ее и девочку в прихожую.

- Никифор, Николай Сергеевич дома? – снимая перчатки, спросила княгиня.

- Дома, барыня. Да только лучше Вам его не видеть, - потупил он взгляд.

Отодвинув его в сторону, Анна Петровна решительно прошла дальше.

- Ники! – позвала она. – Ники, где Вы?

- В кабинете, - следуя за ней с Анечкой на руках, ответил Никифор.

Подойдя к двери, княгиня Елецкая повернула ручку и поморщилась от ударившего в нос запаха спиртного. Николай среди белого дня спал мертвецки-пьяный в своем кабинете. Как она не старалась, так и не смогла разбудить его. Горько вздохнув, она повернулась к Никифору.

- Ты вот что, голубчик. Выпивку ему больше не покупай, - строго глядя на него приказала она.

- Не поможет это. Я отказался было, да только по мордасам получил, - обиженно произнес Никифор. – А потом Николай Сергеевич сам в лавку пошел.

Княгиня и сама понимала, что только сам Николай должен прекратить это безобразие. Не ожидала она, что смерть жены подействует на него таким образом. Она догадывалась, что Ник себя во всем винит, но не думала, что все зайдет настолько далеко. Так ничего и не добившись, Анна Петровна уехала домой, пора было укладывать Анечку спать.

Рассказ Сергея Васильевича так расстроил ее, что после обеда княгиня решила съездить в храм. Если уж слова не помогают, так, может, молитва, идущая от материнского сердца, способна будет сотворить чудо и вернуть ей сына таким, каким он был раньше. Поставив свечку перед образом Богородицы и от всей души вознеся молитву о своем единственном сыне, Анна Петровна вышла из храма и, собираясь садиться в крытый возок, задумалась.

Еще пять лет назад Ник был совсем другим. Господи, ну почему все сложилось так, а не иначе? Почему Сергей Васильевич так категорически запретил ему жениться на Катерине? Почему Катерина в то утро не дождалась его? Почему Ники не подумал о том, что, соблазнив невинную девушку, ни в коем случае не должен был оставлять ее одну, наедине с ее страхами? Почему муж не приехал в Тифлис всего лишь на день раньше?- вздохнула она.

Словно ответ на ее мысли, рядом с крыльцом остановились сани. Откинув меховую полость, графиня Войницкая с помощью возницы выбралась из них.

У Катерины сегодня была своя причина прийти в храм. По ее подсчетам она уж третий месяц как была в тягости, и хотела помолиться о том, чтобы в этот раз непременно был мальчик, тогда Станислав сдержал бы свое обещание насчет Алексея. Супругу она еще не успела сообщить радостную весть, а уж с приездом Войницкого-старшего, неожиданно решившего почтить их своим визитом, она и вовсе почти перестала видеться с ним.

После того, как Вацлав получил письмо сына о его новом назначении, у него внезапно нашлись дела в Петербурге, хотя, как подозревала Катя, ее свекру всего лишь захотелось пользуясь случаем и высоким положением ее супруга обзавестись новыми полезными знакомствами. Войницкий-старший нисколько не скрывал, что он горд таким назначением сына и собирался извлечь из этого максимум выгод. С самого приезда Вацлав не пропускал ни одного светского раута, где можно было бы показать себя во всем блеске, а Станислав вынужден был повсюду сопровождать его. Катя старалась избегать этой светской круговерти, но иногда и она, нацепив на лицо дежурную улыбку, отправлялась вместе с отцом и сыном Войницкими на очередной светский прием.

Сама она была очень рада тому, что вскоре у них появится еще один ребенок и очень хотела поделиться этой новостью с супругом, но ей хотелось как-то по-особому преподнести ему эту весть, а как - она пока еще не придумала. К тому же необходимо было поговорить об Алеше, Катя не думала, что Станислав забыл об их договоре, но хотела еще раз услышать от него подтверждение данного ранее обещания.

Катерина поднималась по ступеням, когда ее окликнули. Обернувшись, она вздрогнула, увидев мать Николая. Официально женщины не были представлены друг другу, но нельзя сказать, что они не были знакомы.

- Ваше сиятельство, Екатерина Владимировна, позвольте Вас на пару слов.

Катя остановилась и, развернувшись, спустилась на пару ступеней навстречу княгине.

- Добрый вечер, Анна Петровна, - кивнула она головой.

- Я Вас не задержу, - с надеждой глядя на нее, произнесла княгиня. – Вы, вероятно, слышали о том горе, что нас постигло.

- Да, я знаю. Примите мои соболезнования, - тихо отозвалась Катя, не понимая, о чем с ней хочет говорить княгиня Елецкая.

- Екатерина Владимировна, Вы моя последняя надежда, - вдруг неожиданно взяв ее за руку, произнесла Анна Петровна.

- Простите, я Вас не совсем понимаю.

- Я прошу Вас, поговорите с Николаем. Мне трудно говорить об этом, но Вы всегда так много значили для него. Может быть, он Вас послушает. Анечка мать потеряла, а теперь и отец ее совсем забросил. Ни я, ни Сергей Васильевич не вечные. Как подумаю, что девочка совсем одна останется, сердце кровью обливается. Вы же сама мать, - опустила глаза княгиня, - должны понять меня.

- Что с Николаем Сергеевичем? – бледнея на глазах, спросила Катя.

- После смерти Натальи Николай слишком много пьет. Сегодня Государь разговаривал с Сергеем Васильевичем и указал ему на это. Вы же понимаете, что это значит?

- Почему Вы думаете, что я смогу этому помешать? – тихо спросила Катя.

Анна Петровна помолчала некоторое время, но потом все же решилась:

- Я понимаю, что эгоистична в своих желаниях, и не имею права просить Вас об этом, но почему-то мне кажется, что, увидев Вас, он поймет, что жизнь его не закончилась, что ему есть ради чего жить. Может быть, увидев Вас, он вспомнит, что у него есть сын и дочь.

- И все же я уверена, что Вы ошибаетесь, полагая, что Николай Сергеевич прислушается ко мне. Я для него никто. Он сам дал мне понять это, - грустно покачала головой Катя.

- Екатерина Владимировна, я прошу всего лишь поговорить с ним. Я уверена, что стоит ему увидеть Вас – просто увидеть - и этого для него будет достаточно, чтобы переменить свою жизнь. Поверьте мне, он Вас очень сильно любил, такое чувство не исчезает бесследно.

- Вы не понимаете, о чем просите! Я не могу. Я замужем. Боюсь, моему супругу будет неприятна даже сама мысль о том, что я ищу встречи с князем Елецким. Простите меня, - добавила она, поспешно вырвав свою ладонь из рук княгини и повернувшись к ней спиной, поторопилась скрыться за дверями храма.

«Вы так много значили для него» - звучали в ее ушах слова княгини Елецкой. Глотая слезы, Катя стояла перед образом Богородицы и, осеняя себя крестным знамением, беззвучно шептала: «Дай мне силы забыть его, дай мне силы не думать о нем».

Зачем? Зачем она сказала это? Графиня Войницкая вернулась домой в полнейшем смятении. Катя забыла, зачем она приезжала в храм, все ее мысли вновь и вновь возвращались к единственному человеку. Ночью ей не спалось. Боясь потревожить спящего Станислава, она тихо поднялась, укутавшись в шаль, присела у окна, и вновь погрузилась в воспоминания.

Первая встреча, в Олесино. Катя улыбнулась. Глупая, она уже тогда влюбилась в него без памяти. Да и как можно было не влюбиться ей, наивной провинциальной девице, в блестящего гвардейского офицера. Блеск золотых эполет совершенно затмил ей разум. Вспомнилось, каким горьким было ее разочарование в Петербурге, когда выяснилось, кем оказался на самом деле скромный поручик, и какой наивной и влюбленной дурочкой она выглядела в его глазах. Раз за разом встречаясь с ним на светских раутах, она только глубже погружалась в пучину этой безнадежной и, как она тогда считала, безответной любви. Не потому ли уступила ему, что не столько за брата боялась, но сама хотела оказаться в его объятьях, потому как, стоило ему коснуться ее, и она таяла, как воск. Даже сейчас все тело ее охватила истома при воспоминании о ночи, проведенной с ним в Марьино.

О, Господи, о чем же ты думаешь, бесстыжая! - укорила она сама себя. Но слова сказанные, Анной Петровной не давали покоя. «Он Вас очень сильно любил, такое чувство не исчезает бесследно» - вновь и вновь всплывали в памяти. Неправда это, ошиблась княгиня, - с досадой подумала она, но надежда уже успела пустить корни в ее душе, будоража, не давая покоя. Я только поговорю с ним, как княгиня просила, - подумала она. Приняв такое решение, Катерина, неслышно ступая, подошла к кровати и легла в постель. Сонно пробормотав что-то во сне, Станислав обхватил ее рукой и привлек к себе. Вздохнув, Катя прикрыла глаза и незаметно для себя погрузилась в сон.

На следующий день после завтрака Катерина, предупредив супруга, что собирается нанести визит брату, отправилась по хорошо известному ей адресу, воспользовавшись наемным экипажем. Расплатившись с возницей, она вышла и застыла в нерешительности перед дверьми парадного. Господи, зачем я приехала сюда? – вдруг испугалась она. – Ничего хорошего из этого не выйдет! Пересилив собственные страхи и сомнения, она все же взялась за ручку двери и открыла ее, медленно поднялась по лестнице, считая ступени. Тяжело вздохнув, она подняла руку и постучала, молясь про себя, чтобы хозяина дома не оказалось. Двери ей, как и в прошлый раз, открыл Никифор. Увидев графиню и справившись с удивлением, слуга пропустил ее в прихожую.

- Добрый день, - поздоровалась она. – Николай Сергеевич дома?

- Дома, барыня, - кивнул головой Никифор.

- Ну, так доложи, - вздохнула она.

- Эт я сейчас. Вы проходите, Ваше сиятельство, - засуетился он.

Постучав, Никифор распахнул двери кабинета:

- Ваше сиятельство, к Вам там с визитом пожаловали, - доложил он.

- Кого еще черт принес? – недовольно бросил Елецкий.

Ник был трезв, но его настроения это никак не улучшило. Вечером он откупорил было бутылку с бренди, но отвращение к себе пересилило тягу к алкоголю. Прочно загнав пробку обратно, он поставил ее на место и прошел в спальню, а потом почти всю ночь пролежал без сна, борясь с желанием поддаться соблазну, но все же под утро задремал. Ему снились путаные сны, в которых он снова видел Натали. Жена звала его, молила о помощи, но он никак не мог к ней пройти: все время на его пути возникали какие-то преграды. Где-то в отдалении слышался детский плач, и ему казалось, что это плачет Анечка. Проснувшись на скрученных простынях, весь покрытый испариной, Николай вскочил. Выйдя в уборную, умылся холодной водой. Голова немного прояснилась, но тяжелый осадок в душе, навеянный сном, никуда не делся.

- Екатерина Владимировна пожаловали, - тихо произнес Никифор.

Одним гибким движением Ник поднялся с кресла и в несколько шагов отказался в прихожей.

- Катя, - не веря своим глазам, прошептал он и коснулся кончиками пальцев гладкой бархатистой кожи на ее щеке, чтобы убедиться в ее реальности. – Зачем ты здесь?

Катерина отступила на шаг, внимательно разглядывая его в полумраке прихожей. Суетливо поправила голубой бархатный капор в тон ее крытой бархатом шубке из куницы. Она не собиралась задерживаться здесь надолго, вполне осознавая, что ей вообще не стоило приходить сюда. Да к тому же с Ником, по-видимому, все уже в полном порядке. Выглядит, конечно, не очень хорошо, но запаха спиртного не чувствуется, - подумала она.

- Вчера я виделась с Вашей матушкой… - начала она. – Анна Петровна очень беспокоится о Вас и просила меня поговорить с Вами.

- Вот как? Стало быть, Ваш визит – это акт милосердия по отношению к заблудшему грешнику, - горько усмехнулся Елецкий.

- Именно так, - подтвердила его слова Катрин.

- Ну что ж, сударыня, как видите, Вы напрасно потеряли время. Со мной все в полном порядке, и Вы можете со спокойной совестью ехать домой, к Вашему супругу. Не пристало замужней женщине шляться черт знает где, - добавил он.

Его язвительный тон больно задел ее самолюбие. Она, рискуя своей репутацией и спокойствием в семье, приехала по просьбе его матери, а он еще и нотации ей читает о ее недостойном поведении!

- Да, я вижу. Раз Вы вполне способны без посторонней помощи держаться на ногах, в моем милосердии Вы действительно не нуждаетесь! – запальчиво произнесла она.

Николай прищурился, вглядываясь в ее раскрасневшееся лицо в горящие праведным гневом голубые глаза. Она отказала ему в свидании с сыном, но пришла сама. Для чего? Как-то с трудом верится, что прониклась вдруг сочувствием к его матери. Все они одинаковые, - мелькнула разозлившая его мысль. Зачем вновь явилась дразнить его? Ник шагнул к ней и угрожающе навис над тоненькой хрупкой фигуркой. Катерина отступила еще на шаг и уперлась спиной в двери.

- Пожалуй, будет лучше, если я пойду, - пискнула она.

- О, не спеши, радость моя, - Николай обнял ее за талию и, наклонив голову, впился поцелуем в плотно сомкнутые губы.

Катя пыталась вывернуться из стальных объятий, но силы были слишком неравными. Тело предательски льнуло к нему. Жаркая истома разлилась в крови. С тихим стоном она сдалась, вскинув руки, обняла его шею, приникая еще ближе. Николай прервал поцелуй и, выпустив ее из своих объятий, отступил на шаг.

- Что-то подсказывает мне, что не за душеспасительными разговорами Вы сюда явились, - усмехнулся он.

Когда до затуманенного страстью сознания Катерины дошел смысл его слов, она, ахнув от возмущения, влепила ему звонкую пощечину.

- Выпустите меня немедленно, - твердо произнесла она.

- Я Вас не держу, - усмехнулся Елецкий. – Дверь открыта, сударыня.

Катрин развернулась, потянула на себя ручку легко поддавшейся двери и выскочила на лестницу. Оглушительно хлопнув дверью, едва ли не бегом кинулась на улицу. Губы еще горели от его неистового поцелуя. Сердце стучало в груди, как молот по наковальне. Негодяй, возомнил, что она пришла к нему для того, чтобы… А разве нет? – предательски шепнул внутренний голос. Не скажи он тех последних слов, так жестоко ранивших ее самолюбие, разве ж нашла она в себе силы противиться соблазну?

Николай прислонился спиной к двери. Так лучше, что он разозлил ее, и она ушла. Кто знает, чем бы все кончилось, не отпусти он ее. Подавив тяжелый вздох, Елецкий вернулся к себе в кабинет. Каким же горько-сладким оказался этот поцелуй! Как же он скучал по ней! Как хотелось сжать ее в своих объятьях и забыть обо всем, что их разделяло, но прогнав ее, он поступил правильно. Слишком велико было искушение, слишком сильно желание поддаться соблазну.

Вернувшись домой, Катерина вихрем пролетела по небольшому коридору. Сбросив на руки лакею шубку и капор, она распахнула двери в гостиную и застыла на пороге: удобно расположившись за столиком, накрытым к чаю, сидели ее брат со своей женой и Станислав.

- Mon cher, - улыбнулся Войницкий одними уголками губ, глаза его при этом оставались абсолютно холодными, - мы Вас заждались. Как же это Вы запамятовали, что пригласили сегодня к чаю своих родственников?

Катя с ужасом вспомнила, что действительно на прошлой неделе, столкнувшись на одном музыкальном вечере с братом и Мари, пригласила к себе. Мари давно хотела побывать у них, и, воспользовавшись случаем, буквально напросилась на чай. Катя не понимала, зачем Мари так ищет ее общества, но отказать жене брата не смогла, да и с Петей они давно не виделись.

- Да, действительно память меня нынче подвела, - нервно усмехнулась она. – Давно ли Вы приехали? – обратилась она к Петру.

- Часа полтора как, - тревогой глядя на сестру ответил Петр.

- Видимо, разминулись, - улыбнулась Катерина.

Мари ехидно улыбнулась в ответ.

- Вы предпочитаете пешие прогулки? – лукаво блеснув глазами, спросила она. – Однако мороз нынче лютый. Не замерзли, Ваше сиятельство?

- Нисколько, - заливаясь пунцовым румянцем, ответила Катя, проклиная в душе длинный язык своей снохи. Даже пешком до особняка Блохиных идти от силы было с полчаса, тогда как Елецкий жил на другом конце столицы, недалеко от казарм Преображенского полка, где он начинал свою службу.

Катерина украдкой бросила взгляд на своего супруга. Внешне Станислав выглядел совершенно спокойным, однако слегка подрагивающее веко, выдавало владевшую им ярость. Сердце обмирало от страха перед тем, что ее ждет, как только гости отбудут восвояси. Катрин присела на софу рядом с Мари, налила себе в чашку чай и, делая вид, что согревает якобы озябшие руки, сделала маленький глоток. Чай оказался обжигающе горячим. Скорее всего, его подали недавно, решив уже не дожидаться ее.

Маша изнывала от любопытства. Она, то и дело задавая каверзные вопросы Кате, пыталась выведать, где же это она была, что так долго добиралась до дому, даже если принять во внимание, что она решила прогуляться пешком, несмотря на довольно морозную погоду. Устав от ее навязчивых расспросов, отвечать на которые приходилось очень осторожно, так как Станислав ловил каждое ее слово, Катя с мольбой посмотрела на брата.

За столом повисла тишина. Возникшее напряжение, казалось, было осязаемым. Мари охватило предчувствие чего-то в высшей степени скандального, однако же Петр, перехватив просительный взгляд сестры, положил конец затянувшемуся чаепитию и засобирался домой.

Прощаясь с ним в прихожей, Катя грустно улыбнулась.

- Катрин, что происходит? – тихо спросил он.

- Ничего, Петруша. Не стоит беспокоиться, - так же тихо заверила его она.

- Катя, если тебе понадобится помощь…

- Все в порядке, Петенька. Ступай, - мягко выпроводила она его к двери, где его уже ожидала Маша.

Проводив гостей, Катя со Станиславом вернулась в гостиную.

- А теперь, сударыня, я бы хотел услышать правду о том, куда Вы поехали, когда сказали, что поедете с визитом к Вашему брату, - жестко произнес он.

- Вам это не понравится, - ответила Катя, опуская глаза.

- И все же?

Катрин молчала. От страха ладони ее стали влажными, и она неосознанным движением вытерла их о серый бархат своего платья.

- Думаю, я знаю, где ты была, - обходя ее кругом, произнес Войницкий. – Не успели тело его жены предать земле, а ты уже поспешила запрыгнуть в его постель, - зло бросил Станислав.

- Это неправда! – взорвалась Катрин. – Между нами уже давно ничего нет. Вчера я встретила княгиню Елецкую, и она просила меня просто поговорить с Николаем Сергеевичем.

- Просто поговорить?! Сударыня, Вы думаете, я поверю в эту ложь? – вздернул бровь Войницкий.

- Ах! Верьте во что хотите! - вскинулась Катя. – Мне Вы уж точно не верите! - выскочив из гостиной, она сорвала с вешалки свою шубку и попыталась надеть ее на себя без посторонней помощи.

- Куда это ты собралась? – Станислав перехватил ее в открытых дверях их квартиры.

- Все равно куда! Главное - подальше от Вас, - выкрикнула она и попыталась вырвать свою руку из его железной хватки.

Катя была слишком зла, чтобы думать о том, что она делает. Неудавшаяся попытка вырваться только сильнее разозлила ее. Наступив мужу на ногу каблучком сапожек, которые так и не сняла, вернувшись домой, она резко дернулась. От неожиданности Войницкий выпустил ее руку, и Катрин, потеряв равновесие на верхней ступеньке лестничного пролета, кубарем скатилась вниз и неподвижно распростерлась в прихожей.

Станислав сначала в ужасе замер, а потом опрометью бросился вслед за ней.

- Катя, Катюша, скажи что-нибудь, - тихо попросил он, осторожно поворачивая ее к себе лицом.

Ответом ему было молчание. Опустившись на колени, Войницкий, приподнял ее, прислушиваясь к дыханию, потом прижался губами к ее виску, ощутив слабое биение пульса. Взяв жену на руки, он выпрямился и поднялся по ступеням. В дверях застыл перепуганный лакей.

- Врача! Быстро! – прикрикнул на него Станислав.

Боже, пусть все обойдется, - только одна мысль лихорадочно билась в голове. Он не должен, не может потерять ее! Опустив ее на кровать, Войницкий склонился над ней.

- Катенька, родная моя, очнись, - тихо шептал он, приглаживая дрожащей рукой белокурые пряди, выбившиеся из прически.

Катрин выплыла из забытья и содрогнулась от боли, пронзившей все тело.

- Больно, - простонала она.

- Прости меня, прости! – повторял Станислав, целуя тонкие пальцы и заглядывая ей в глаза.

Катя снова тихо застонала и неосознанным движением прикрыла рукой живот. Боль клещами впивалась в тело. Что-то липкое и теплое потекло по ногам. Кровь, - в ужасе догадалась она. Господи, Боже, ребенок! Тихо всхлипнув, она посмотрела на бледное лицо мужа.

- Я скинула его, - прошептала бескровными губами.

- Кого, милая? – спросил он, поглаживая ее плечо.

- Ребенка… - выдохнула она.

Сознание снова уплывало, усилием воли Катя пыталась не поддаться той черной глубине, что все глубже затягивала ее. Она издалека слышала взволнованный голос мужа, но уже не понимала слов. Темнота вновь окутала ее, принося облегчение.