Не отталкивай, шельма

Глава 10

– Апорт!

И верный друг мчится за палочкой, после возвращается с ней к хозяину, а тот вновь делает бросок. Князев с псом гуляли по парку с десяти утра, в полдень у мужчины должна была состояться деловая встреча.

– Гав! – чёрный дог уселся у ног хозяина, завилял хвостом и, склонив морду, высунул язык набок. Шатен почесал того за ухом.

– Ну что, устал?

– Гав, гав!

– Да, устанешь ты. Вечно энергия бьёт через край. Апорт!

И дог снова пустился вдогонку. Внезапно затрезвонил телефон.

– Алло.

– Иран, здравствуй. Это Эрик Дюран. Я звоню по поводу встречи. Так получилось, что мне пришлось приехать в Америку пораньше, не против встретится сейчас?

– Здравствуй, – глянул на часы, те показывали пол двенадцатого. – Да не против. А что за спешка? Случилось что–то?

– Да ничего серьезного. Поступили новые пациенты, и мне необходимо вернуться в Окаяму раньше запланированного времени.

– Ну, тогда давай перенесем?

– Нет. Я уже приехал. Ты где сейчас?

– В центральном парке.

– Хорошо. Я нахожусь неподалеку, подойду минут через пятнадцать. – и повесил трубку.

– Куро, ко мне!

Вскоре подоспел Дюран, партнёры пожали руки и присели на лавочку. Эрик открыл дипломат с документами, пошло обсуждение рабочих моментов, отчётов и прочее.

– Итак, насчет больницы. Я хотел поблагодарить тебя: все сроки соблюдены, строительство вот–вот будет закончено.

– Я рад, что оправдал твои надежды. Теперь, как понимаю, вступает в силу вторая часть договора? – шатен ухмыльнулся.

– Да, ты как всегда хваток. И вот держи, я выполнил свою миссию, – Эрик выудил из дипломата конверт.

– Что это?

– Уверен, ты всё поймешь, когда откроешь. Удачи. Ну а мне пора, дела не ждут, – и Дюран ушёл.

А Князев так и остался сидеть на лавке, с удивлением смотря на чистый конверт. Сердце, закованное во льду на многие месяцы, встрепенулось в надежде и забилось часто–часто. Интуиция подсказывала, что это ответ, которого мужчина уже и не ждал… Но то, что оказалось внутри, превзошло все догадки. Как буря среди ясного дня.

Внутри лежали письмо и фотография дочки Хитаны.

Здравствуй, Иран.

Я прочла твоё письмо… и долго не решалась ответить. Но тем не менее ты читаешь эти строки.

Я не могу сказать, что простила тебя. Но и скрывать от тебя правду тоже больше не могу.

Ты имеешь право знать. В тот день восемь лет назад я была убита горем и не могла больше находиться в Денвере. Мои друзья увезли меня в Окаяму, на родину… а спустя пару недель узнала, что беременна. Не было сомнений от кого… Иран, Ребекка твоя дочь.

Мы с Риком солгали тогда в парке, мне было очень больно, прости за ложь.

А Ребекке ты очень понравился, почти всё время о тебе говорит. Я сказала, что её отец погиб в автокатастрофе, когда она была совсем маленькой… и ей так не хватает отца. Представляешь, она до сих пор спит с твоим медвежонком, спрашивает, когда ты приедешь.

Через неделю у твоей дочери день рождения, она родилась в последний день лета. И я расскажу правду. Приезжай, Ребекка будет ждать своего отца…

Князев сжал письмо. В карих глазах застыли слёзы радости. «Так Ребекка моя дочь… моя!»

– Я обязательно приеду. Приеду к вам обоим.

На радости Иран помчался домой. Спустя ничтожных полчаса особняк затрясся от его криков, на шум немедля сбежались домочадцы.

– Что случилось, сынок? – взволнованно спросила Ванесса. А сын поднял её за талию и закружил по гостиной. – Что ты творишь?! С ума сошел?! Отпусти!

– По–моему, братик окончательно превратился в психа, – выдвинула свою теорию Линда, стоя в проеме холла вместе с Дэвидом.

– Полностью с тобой согласен, сестра, – кивнул блондин. И только глава семьи спокойно и рассудительно рявкнул.

– Иран, отпусти мать и объясни из–за чего весь этот сыр–бор!

Подействовало. Шатен наконец опустил Ванессу и громко поделился радостной вестью.

– У меня есть дочь. Ребекка моя родная семилетняя дочь! Хитана прислала письмо…

Воцарилась тишина. Для всех сие явилось неожиданностью после последних пяти месяцев, которые Иран провёл в «трауре». Первой очнулась женщина, подойдя к сыну, обняла его.

– Я рада за тебя. Наконец, вижу в твоих глазах счастье и волю к жизни.

– Я был таким непроходимым дураком. Из–за моей глупой ревности Ребекка росла без отца, думая, что он погиб в автокатастрофе, – шатен обнял мать в ответ. – Так, мне сейчас надо в офис. Столько дел нужно переделать перед отъездом!

– Да кстати, когда поедешь? – поинтересовался планами Марк.

– Уже в конце этой недели.

***

Ровно в намеченный день Князев заглушил двигатель авто, взятого напрокат, возле небольшого дома, но с обширным ухоженным садом.

«Вроде этот адрес был указан в письме. Боги! Что же я ей скажу?! Привет, дочка. Представляешь, я твой папа. Только я не погиб в автокатастрофе, а просто не знал о твоём существовании все эти годы… Да полный бред!!»

И всё же мужчина вышел из машины, не забыв прихватить подарок и цветы. Иран не стал сильно наряжаться, весь официоз итак насточертел на работе. Сегодня он был в потёртых чёрных джинсах и в белой с надписями футболке, на ногах такого же цвета кроссы. Он в нерешительности замер перед коваными воротами вишнёвого цвета, из дома доносилась негромкая музыка. Колошматило его не по–детски, коробочка в руках жалобно скрипнула от сдавливания.

Секунды переходили в минуты, а Князев так и не мог сдвинуться с места. Сверху беспощадно палило солнце, этот период в Окаяме был самый жаркий, прохожие на улице поголовно носили защитные зонтики, а вот шатен сейчас совсем не обращал внимания на жуткую жару. Он был растерян, как никогда.

Но вдруг за воротами послышался топот детских ножек, а после калитка тяжелых с виду ворот беспрепятственно распахнулась, и оттуда выбежала Ребекка в пышном голубом платьице. Она бросилась на мужчину с радостными криками.

– Папа! Папочка, ты приехал!

Иран неуверенно принял её в объятия. В это мгновение даже не смел дышать, настолько неожиданным для него оказался тёплый приём.

– Ты ведь правда мой папа? Правда?! И ты никуда больше не уйдешь? Не исчезнешь?! – большие зелёные глазки дочери взирали с такой надеждой, готовые вот–вот заплакать.

Князев крепче прижал малышку к себе, прошептав:

– Правда, милая. Никогда не оставлю вас больше. Вы – самое дорогое, что у меня осталось… Прости, что не приехал раньше. Я люблю тебя.

– А маму, её ты тоже любишь? – тихо и со всхлипом.

– Больше жизни. Ну, перестань плакать. Ты ведь уже такая взрослая, – чуть отстранился и стёр пальцами слезинки с раскрасневшихся щёк, после вручил заветную цветастую коробочку с бантом. – А у меня для тебя есть подарок.

Ребекка даже не обратила на подарок внимания, только жадно всматривалась в лицо обретенного отца.

– Мой самый главный подарок – это ты, папа.

– Что, даже не посмотришь? Я целый день выбирал, – притворно обиделся.

– Потом. Пойдем в дом, мама тоже ждет тебя… – многозначно произнесла и, взяв отца за руку, потянула во двор.

Они прошли в столовую с накрытым столом, панорамное окно было приоткрыто, и по комнате витали ароматы различных вкусностей. Но среди них особо остро выделялся один – запах духов любимой женщины, такой подзабытый.

– Здравствуй, Хитана, – поприветствовал.

Та стояла к ним с дочерью спиной, обнимая себя за плечи, но тут же обернулась, неуверенно подняла взгляд. Приталенное платье кораллового оттенка до колен отлично ей шло, подчеркивая не растерянную за прошедшие годы привлекательность фигуры, волосы неизменного вишнёвого цвета оказались распущены и завиты на концах.

– Здравствуй, Иран. Проходи, что же ты встал на пороге? – губы растянула приветливая улыбка. Хитана указала на место во главе стола, букет орхидей, протягиваемые мужчиной, приняла.

День рождение Ребекки удалось на славу. Именинница рассказывала разные веселые истории, что и разряжали неловкость обстановки, понукала взрослых играть в игры и даже заставила пару раз их поцеловаться, правда нелепо, за что получила титул «проказница вечера». Также они все вместе распечатали наконец подарок Князева, в коробочке обнаружился золотой медальон в виде сердца с гравировкой «любимой дочке».

Иран нажал на кнопочку, и тот раскрылся, внутри были пустые места для фотографий. Ребекка прижала к груди медальон и поблагодарила.

– Спасибо, папочка! Мне очень, очень нравится! Я обязательно помещу сюда ваши фотки и буду всегда носить с собой! Вот!

Малышка поцеловала отца в щеку, маму тоже не обидела, ну а после сладко зевнула. За окном темнело.

–Так, кому–то пора баиньки.

– Нет–нет, я ещё не сплю, ма–а, – протянула, а глаза уже слипались.

– Да–да, как же!

Хитана с улыбкой взяла на руки дочь и понесла в детскую. Князев остался в одиночестве, идти следом посчитал верхом наглости, да и поразмыслить было о чём.

– Спасибо, что приехал. Ты не представляешь, как Ребекка счастлива.

Голос Хитаны прозвучал для задумавшегося мужчины довольно резко. Слишком глубоко он погрузился в мысли. Обернулся.

– Ну а ты, – начал тихо, – рада ли мне ты, Хита?

Князев неожиданно ухватил её за руку и потянул на себя. Среагировать как–то или воспротивиться такой наглости Хитана не успела, упала в жаркие объятья мужчины. Их лица находились в ничтожных сантиметрах друг от друга.

– Что ты творишь?! – сдавленно прошипела. Зелёные омуты с негодованием устремились в глубокие карие, чуть затуманенные дымкой желания. Но отвращения или же страха в глазах Хиты не было.

– То, что хотел сделать ещё тогда, при первой встрече…

И их губы наконец, после стольких лет разлуки, горя и печали, слились воедино. Иран вложил в этот поцелуй всю свою любовь и безграничную вину. Целовал нежно, мягко, но вскоре перевёл в более страстный, выражая также и нетерпение, охоту. Извернувшись вместе с пойманной добычей, упал с ней на стоящий неподалёку диван, оказавшись сверху любимой женщины. Одной рукой зарылся в волосы цвета спелой вишни, втянул носом сладкий аромат, другой – провел по бедру, медленно, не спеша, поднимая подол платья. Наслаждаясь своим действием, будто раскрывая обертку наивкуснейшей конфеты. С уст Хитаны сорвался первый и такой долгожданный для мужских ушей стон, она запрокинула голову назад, ловя ртом воздух.

– Я люблю тебя, Хита, – шепнул, не прекращая ласки.

– И я тебя… до сих пор люблю.

Сердце Князева ухнуло и заколотилось в частом ритме. Он так жаждал когда–нибудь услышать эти заветные слова вновь. И дождался! В порыве радости вдруг предложил.

– Выходи за меня, а?

И тут же накрыло осознание содеянного. Он до ужаса испугался отказа.

– Выйду… – расслышал ответ.

Эту длинную и жаркую ночь они не забудут никогда. Ночь, когда воссоединились их испещренные страшными рубцами сердца. Но шрамы тоже исчезают со временем, нужно просто подобрать правильное лекарство – искреннюю любовь.