Нежный деспот

Глава пятнадцатая

— Я рад, что у вас была возможность переговорить с Карли, миссис Тейт. Уверен, вам было что обсудить, — говорил он, чтобы заполнить воцарившееся молчание.

Карли молча поднялась с дивана и проследовала к лестнице, ведущей наверх.

Оливия поспешила за ней.

— Ты куда, в свою комнату? Прости, дорогая, я решила, что для студентки юридического она чересчур девичья, и перебралась в нее.

— Ты перебралась в мою комнату? — устав удивляться, пресно спросила сестру Карли.

— Я не думала, что ты станешь возражать, дорогая…

— Действительно, с чего бы мне возражать, — вяло проговорила рыжая сестра, остановив на Оливии бесцельный взгляд.

— Я скучала без тебя, Карли, — обезоруживающе улыбнувшись, сообщила Оливия.

— Да… скучала, — отозвалась Карли.

Оливия накинулась на нее с объятьями, после чего доверительно произнесла:

— Мне кажется, Лоренцо — это что-то удивительное. Ты со мной согласна?

— Да, я теперь только и делаю, что удивляюсь, — честно констатировала Карли.

— Ведь он был добр с тобой все это время, — заметила Оливия.

— О да, он был настоящим рыцарем! — воскликнула рыжая, истерически хохотнув.

— Карли, что с тобой, милая?! — с притворным беспокойством спросила Оливия. — Прежде ты не была такой циничной.

— Просто прежде я была глупа и слепа, сестренка. Я не видела и не знала ничего, кроме толстых книжек. И не понимала, что ты из себя представляешь. Да мало ли что было прежде, милая!

— Да о чем ты говоришь, дорогая?! — воскликнула Оливия, вновь обняв сестру. — Ты всегда была для меня примером целеустремленности, восхищала меня своей чуткостью, своим пониманием.

— Да, Оливия, я стремилась быть целеустремленной, чуткой, понимающей. Я прилагала огромные усилия над собой.

— И мы всегда взаимно дополняли друг друга, не так ли? — кокетливо щебетала Оливия.

— Я помню, что мы сестры, что мы однояйцевые близнецы. И я желаю тебе всего наилучшего, сестренка, — уверила ее Карли.

Оливия повлекла Карли за руку обратно в гостиную, она торжествовала, словно празднуя очередную триумфальную победу. Череда удивительных перемен продолжилась, когда Карли заметила, сколь изменилась обстановка в гостиной за время ее недолгого отсутствия.

Лоренцо непринужденно беседовал с ее матерью и отцом, он больше не был для них чужаком, совратителем, незваным гостем. Они общались как старинные друзья, встретившиеся после долгой разлуки.

— Рождественская пора всегда была суетной в нашем доме, Лоренцо, — призналась миссис Тейт. — Если у вас будут особые пожелания, без колебаний дайте мне знать об этом.

— О, ну что вы, миссис Тейт, о каких особых пожеланиях может идти речь! Все идеально, миссис Тейт, выше всяких похвал, миссис Тейт.

За ужином Карли хранила молчание, да ее никто и не вызывал на откровенность. Она лишь сообщила, что на ночь не останется, предполагая вернуться в Лондон. Отговаривать ее никто не стал. Лоренцо Доменико сказал, что доставит ее по назначению.

— Я скоро вернусь, дорогая, — проговорил он, поцеловав в щеку другую сестру.

— Я буду ждать, — томно прошептала Оливия, когда его рука легла ей на бедро, при этом не смутилась не только она, но и родители были просто в восторге от головокружительно разворачивающегося романа.

Семейство уже знало о степени состоятельности жениха, о квартире в центре Лондона, о личном самолете и обо всем прочем, о чем он счел нужным рассказать.

В лимузине Карли не проронила ни звука. Лоренцо тоже был молчалив.

Карли понимала, что впервые в жизни она достигла абсолютного равнодушия к происходящему. Казалось, больше ничто не может ее задеть, тем более обидеть, обречь на страдание. Она не испытывала ни гнева, ни разочарования, ни сожаления, ни любого иного чувства. Она лишь спешила остаться в одиночестве, чтобы обдумать все, что произошло с ней за столь короткое время.

— Лоренцо, — сказала девушка, прибыв на аэродром. — Я знаю, как ты спешишь вернуться туда. Ты мне ничем не обязан. До Лондона я доберусь сама… И прости за все… — сама не зная зачем, присовокупила Карли.

— За что я должен тебя простить? — осведомился Лоренцо.

— Ты вовсе не обязан был быть со мной так любезен, — объявила она.

Но слезы все-таки брызнули у нее из глаз. Карли хотела отвернуться, однако Лоренцо не дал ей сделать этого. Целуя раскрасневшееся лицо, он нежно осушал губами ее слезы.

— Глупая ты у меня, Карли. Какая же ты все-таки глупышка! — с восхищением твердил он, стискивая ее в своих объятьях.

Улететь в Лондон они не смогли. Метеослужбы объявили штормовое предупреждение. В дом Тейтов никто возвращаться и не помышлял. Они сняли люкс в отеле Манчестера.

— Рождество в Манчестере! — торжественно объявила возродившаяся к жизни Карли.

— Рождество вдали от семьи, — добавил Лоренцо.

— Благословенное Рождество!

— Избавительное, — добавил он.

— И как тебе моя семейка? — смеясь, спросила девушка.

— О, блеск! В особенности Оливия. Я от нее в восторге. Форменная кукла: самодовольная и глупая.

— Но красивая, — отметила Карли.

— Она такая не одна. Тебе это известно. Сомневаешься — посмотри в зеркало.

— А мой папа? — спросила рыжая.

— Образцовый подкаблучник, — коротко подытожил итальянец. — С ним приятно поболтать.

Интересный человек с занимательными историйками. Но… в сущности, он милый парень.

— Ты действительно так думаешь? — спросила Карли.

— Да. Таково мое искреннее мнение.

— Я люблю своего отца, — грустно проговорила девушка.

— Понимаю…

— А моя мама? — опасливо спросила она.

— Она сама не ведает, что творит. Ей кажется, будто она контролирует события своей жизни. Твоя мать не просто заблуждается. Она рабски зависит от всего того, что в принципе не должно представлять какой-либо ценности, а самое дорогое в своей жизни она, к сожалению, не способна разглядеть. Это трагично. И это все, что я могу сказать о твоей матери.

— Лоренцо, постой, — сказала Карли. — Я знаю, слова тебе даются легко. Но мы сейчас не в суде. И мне нужна твоя предельная искренность.

— Она тебе достанется, — шутливо заверил он. — Вот только сбросишь все свои одежки…

— И это все, о чем ты думаешь? — с улыбкой упрекнула его Карли.

— Как ты считаешь, почему твоя мать так превозносит Оливию?

— И почему же? — с притворным легкомыслием спросила девушка.

— Она боится, что эта ветреница не сможет найти себе мужа и остепениться, поскольку на карьерный успех ей вряд ли стоит рассчитывать. Твоей матери втемяшилось, что если она будет создавать той безукоризненное реноме, пестовать в ней жеманное создание, то дело сдвинется с мертвой точки. А требовать что-либо от Оливии, как она требует от тебя, мамаша не в состоянии. Оливия, как все проблемные дети, более любима, потому что стоит больших хлопот. Она своими повседневными капризами и нелепым жеманством полностью подчинила себе вашу мать. И поверь, Карли, тебе не стоит обижаться. Жизнь всех рассудит. Поэтому ты обязана жить, не оглядываясь на них и их мнение… Но давай забудем о них… Помнишь, о чем я просил тебя вчера?

— Помню, — ответила Карли.

— Оно с тобой?

— Если ты имеешь в виду свое письмо, то да, я захватила его.

— Надеюсь, ты его не вскрывала?

— Нет, ты же просил меня не делать этого, раз уж я не удосужилась заглянуть в почтовый ящик перед собеседованием, — четко процитировала его довод Карли.

— В таком случае, мне не терпится, чтобы ты прочла его, дорогая, — объявил Лоренцо, улегшись на постели на живот и подперев подбородок кулаками.

Карли церемонно достала конверт из сумочки, неторопливо вскрыла его, развернула лист.

— Вслух? — спросила она.

— Нет-нет. Это же личное. Читай глазами, — скромно дозволил он, оставшись наблюдателем.

Карли внимательно прочитывала размашистые строки, оставленные любимым почерком. Ее лицо изменялось стремительно, и вот уже слезы блестели в глазах, но то были слезы нелицемерной радости.

Девушка дочитала письмо до конца. И долго смотрела на финальные строки, впитывая зрением и разумением пылкость его признаний.

Она прижала лист к груди и присела на край постели, приникнув к Лоренцо лицом.

— Прости меня, любимый… Если бы я только знала! Сколько я пережила всяческих сомнений и разочарований после этого собеседования…

— Всегда проверяй свою почту, любимая, — назидательно проговорил наставник. — Все твои сомнения и разочарования я видел в твоих глазах. Ты, Карли, чистая и удивительная. Ты напрочь лишена притворства, и за это я тебя обожаю.

— Я тоже обожаю тебя, хотя ты для меня совершенно непостижим.

— Надеюсь, мне удалось хоть отчасти облегчить твои страдания? — спросил он, прижимая любимую к груди.

— Да не отчасти. Ты исцелил меня!

— Красиво звучит, но чересчур патетично, рыжая. Ты потерпела крушение в образовательном состязании. Не думаю, что мое скромное признание способно это полностью затмить. И с будущими целями ты не определилась…

— Какое это теперь имеет значение?! — восторженно воскликнула Карли.

— Огромное для нас обоих. Тебе необходима цель. Ты сама мне в этом призналась.

— Теперь я буду любить тебя, Лоренцо. Любить всем сердцем!

— И… все?

— А тебе этого мало? — спросила она.

— Это предел мечтаний. Но что, в таком случае, останется в тебе от прежней Карли? — обеспокоенно спросил он.

— Невелика потеря, — бросила девушка.

— Любимая, я не хочу лишать тебя мечты. Мне известно твое стремление активно проявить себя в этой жизни, — проникновенно заявил Лоренцо.

— Но я даже не решила, чем стану заниматься.

— Однажды ты определишься, и я очень надеюсь быть в этот момент с тобой рядом.