Ненавидь меня

Глава 26 Евфимия Фокс

Эффи

Я выхожу из дома, а в ушах звучат звуки драки Финна и Уильяма. Слыша каждый хрип и удар, я чувствую, как ветер вырывается из моих легких. Я бегу к гаражу, мои ободранные вчерашним вечером ноги хрустят по гравию.

Я даже не думаю о том, чтобы сесть в грузовик. Я только что вернула его, и ни за что не оставлю его. Не тогда, когда он боролся за меня снова и снова. Не тогда, когда он наконец дал мне то, чего я всегда жаждала: безопасность.

Моя семья взорвала его мир десять лет назад. Я не позволю ему стать еще одной жертвой в продолжающейся борьбе моей семьи за власть.

Я открываю все ящики и шкафы в гараже, зная, что где-то среди этих обломков должно быть оружие. В доме моих родителей нет ни одной комнаты, где не был бы спрятан пистолет, и я уверена, что с Финном будет то же самое.

Черт побери, должно быть. А если нет — к черту, я пойду туда с чертовым торцевым ключом.

Я слышу громкий удар сверху, который явно похож на удар тела о землю, и мое сердце бешено колотится. Я распахиваю дверцу высокого отдельно стоящего шкафа, говоря себе, что если он пуст, то я войду туда с гаечным ключом.

Я чуть не вскрикиваю от облегчения, когда нахожу старое ружье с потускневшим стволом и деревянной рукояткой, спрятанное в углу. Я судорожно ищу патроны, с трудом засовывая их в ствол. Я снова бегу, надеясь, что не опоздала.

Я пробираюсь обратно на чердак. Я слышу, как Финн насмехается над Уильямом, и по тому, как дрожит его голос в ответ, понимаю, что еще одно оскорбление — и он выстрелит. Мои руки блестят от пота, а сердце колотится в ушах, когда я огибаю верхнюю ступеньку лестницы.

Уильям приставляет пистолет ко лбу Финна, и у меня почти отказывают ноги: страх, подобного которому я никогда не знала, отравляет мою кровь. "Ты, высокомерный ублюдок, я убью тебя!"

Я засовываю дробовик подмышку и поднимаю ствол, желая, чтобы мои руки оставались неподвижными. "Нет, пока я не снесу тебе голову".

Оба смотрят на меня, и я ощущаю жуткое спокойствие, когда прицеливаюсь в грудь Уильяма. "Убирайся к черту от моего мужа".

Его глаза сужаются в недоверии, а рот открывается и закрывается в беспомощной реакции. Его ошеломленное молчание — все, что нужно Финну, чтобы вскочить и выбить пистолет из его руки. Их руки сцепляются в схватке, летят локти и колени. Мой разум бежит со скоростью мили в минуту, пытаясь придумать, как помочь, но я знаю, что у меня нет времени сидеть и думать.

Я просто действую, и моими движениями движет потребность видеть Финна в безопасности. Я сокращаю расстояние и разворачиваю винтовку, чтобы ударить его прикладом по затылку. Он теряет сознание и валится набок, как труп.

Финн бросается к лежащему на земле пистолету, а затем бросается ко мне и выхватывает винтовку из моих рук. Он проверяет патронник, извлекает два патрона, затем убирает их в карман и бросает разряженное ружье на кровать. Повернувшись ко мне, он засовывает пистолет за пояс и берет мое лицо в свои ладони.

"Господи, Эф, ты хоть знаешь, как пользоваться этой штукой?"

"Нет". Я дрожаще выдохнула. "Слава Богу, мне не пришлось".

Он издал смешок, смешанный со вздохом, и прижал мою голову к своей груди: "Чертова сумасшедшая женщина".

Совместными усилиями мы привязываем Уильяма к одному из деревянных обеденных стульев. На полпути он очнулся, и я с удовольствием приставила к его голове его собственный пистолет — без патронов, после того как Финн настоял на том, чтобы я не прикасалась к заряженному оружию, пока он не научит меня, как не "убить себя из него нахрен". Уильям горько хмурится, но прекращает изрыгать непристойности, когда Финн грозится отрезать ему язык.

"Я сейчас вернусь". Финн ободряюще сжимает мне плечо и выходит за дверь, вскоре возвращаясь с охотничьим ножом.

Глаза Уильяма расширяются, когда Финн садится на диван рядом с креслом и играет пальцем с кончиком лезвия. "Какой рукой?" Финн медленно поднимает голову и смотрит на меня каменным взглядом. "Какая рука была на твоей шее?" У меня сводит живот от его вопроса, но я не могу отрицать болезненное возбуждение, которое пробегает по позвоночнику.

"Вон та, — говорю я, когда он указывает лезвием на свою левую руку.

"Очень хорошо". Он встает и извлекает нож. У меня перехватывает дыхание, когда я вспоминаю, что в последний раз видела его, когда он использовал его, чтобы разрезать мое свадебное платье, прежде чем выследить меня, как дикого зверя в лесу, и тщательно оттрахать. Запястье Уильяма привязано к подлокотнику кресла, и Финн вдавливает рукоять охотничьего ножа в его ладонь, проводя пальцами по дереву.

Я наблюдаю, как учащается его дыхание, как он испуганно смотрит на нас, и мы оба ждем, что Финн сделает дальше. Финн погружает нож через средний палец Уильяма в дерево, как гадюка погружает свои клыки, с пронзительным криком. Я подношу руку ко рту, и желчь подступает к горлу, а искры мести потрясают мой организм.

"Я не люблю, когда кто-то поднимает руку на мою жену, Кэмпбелл". Его голос падает до глубокого, темного тембра. "Мне это совсем не нравится".

Финн режет ему запястье охотничьим ножом, и он начинает кричать, умолять, выть. Мои плечи опускаются вниз, и я сжимаю челюсти, готовясь смотреть, как у человека отрывают руку.

Пока Финн медленно вгрызается в его плоть, мне кажется, что он намеренно затягивает процесс. Но тут, под звуки агонии, Финн начинает проводить кончиком лезвия под порезом на запястье, снимая кожу с ладони.

Совершенно не обращая внимания на оглушительные крики, вырывающиеся из горла Уильяма, Финн продолжает свою кровавую работу. Он методично снимает каждый дюйм кожи, отделяя ее от мышц на ладони и каждом пальце, пока она не повисает, как мясистая перчатка, вокруг лезвия, все еще застрявшего в пальце.

Склонившись над работой, Финн выпрямляется и разминает шею, словно потягиваясь после сна. Не говоря ни слова, он идет на кухню и начинает мыть руку и лезвие.

Мои ноги по-прежнему прикованы к половицам, и я не могу оторвать взгляд от сырого, мясистого куска, с которого стекает кровь на подлокотник кресла и на пол. Уильям обмяк в кресле, потный и бледный. Его веки трепещут, а дыхание представляет собой странную смесь тяжелого и поверхностного. В этот момент его сходство с Хадсоном особенно бросается в глаза. Я не могу не задаться вопросом, выглядела бы так рука Хадсона, если бы ее иссекли.

Я слышу, как выключается кран, и вижу, как Финн небрежно возвращается ко мне, вытирая руки о белое полотенце, а затем поднимает взгляд. Темнота в его глазах поражает меня, но она не пугает меня. Она притягивает меня, потому что я знаю ее глубину. Как спокойствие и удивление, которые сопровождают ужасающий холод, который ощущаешь, когда заглядываешь в черноту самого глубокого океана. Чем глубже тьма, тем яростнее любовь.

Он достает из пояса пистолет и протягивает его мне рукояткой вперед. "Знаю, я говорил, что ты не притронешься к оружию, пока я не научу тебя им пользоваться, но если ты хочешь этого, то убийство будет твоим".

Я смотрю на пистолет, потом на истекающего кровью мужчину на стуле. Я снова поворачиваюсь к Финну, на лице появляется небольшая улыбка. "У меня есть идея получше".

Сегодня воскресенье, десять часов утра, а это значит, что после мессы мой отец будет пить эспрессо и играть в шахматы в ресторане "Нонна Роза". Когда мы приезжаем, входная дверь не заперта, так как сотрудники ресторана все еще приходят и уходят с утренними поставками перед открытием через несколько часов. Мы врываемся внутрь, Финн держит Уильяма на мушке, держа пистолет между лопаток, пока тот шаркает забинтованной рукой.

В детстве я любила сюда ходить. Официанты и повара проводили время за нашим столиком, всегда приносили мою любимую пасту без необходимости ее заказывать. На десерт, когда мои родители пили эспрессо, мы, дети, получали ванильное мороженое в милейших стеклянных стаканчиках с маленькими дынными шариками. Я любила складывать маленькие шарики в снеговика, а мои братья пытались запихнуть их в рот все сразу.

Но когда я подросла и осознала коварную подноготную этого места, оно потеряло свое очарование. Мужчины исчезали в холле и появлялись через несколько часов, избитые и окровавленные. Там всегда были группы молодых солдат, которые смотрели на меня развратными взглядами и грубыми замечаниями, как будто в результате они могли получить дочь своего босса. Это убежище для плохих людей, но для меня оно никогда не было таковым.

Сегодня я не испытываю страха и беспокойства, свойственных охотникам. Вместо этого я вошла домой как охотник. Я направляюсь прямо к морозильной камере и не удивляюсь, когда вижу, что у задней стенки стоит свеженький новичок.

Я смотрю ему прямо в глаза и приказываю: "Открывай". Его глаза мечутся между мной и людьми, стоящими позади меня, с выражением озабоченности и нерешительности. Я хватаю Уильяма за запястье, и он стонет от боли, когда я машу его перевязанной рукой охраннику. " Открой этот чертов люк, или ты станешь следующей работой моего мужа".

"М-м-м-мэм", — заикается он и спешит поднять панель пола.

Я никогда не была любительницей устраивать сцены, всегда стремилась поскорее оказаться на заднем плане. Но, став центром мира Финнеаса Фокса, я больше не могу оставаться в тени. Поэтому я собираюсь устроить сцену… и кровавый вход. Я подталкиваю Уильяма к вершине лестницы и пинаю его в колени, чтобы он рухнул вниз.

Внизу раздаются беспорядочные крики, когда он падает на пол кабака. Я медленно спускаюсь следом за ним. Моя решимость твердеет, когда я слышу, как отец грубо ругается по-итальянски. Я опускаюсь на пол, когда отец и его спутники в разной степени готовности тянутся к оружию из-за неожиданного появления. Сигарный дым сгущает воздух, кисло смешиваясь с запахом свежего кофе.

"Отец". Его глаза встречаются с моими, и впервые в жизни мне кажется, что я вижу на его лице выражение крайнего удивления. Мне не нужно оглядываться, чтобы понять, что Финн меня прикрывает. Его присутствие и сила наполняют комнату.

"Эуфемия", — задыхается он, искажая лицо в насмешке.

"Я всегда знал, что ты не была хорошим человеком. Не честная и не верная. Но если я и уважал тебя за что-то, так это за то, что ты всегда сама делала грязную работу". Он сужает глаза в молчаливой угрозе. Жест, который раньше заставлял меня дрожать, теперь выглядит как хрупкая и отчаянная попытка запугать.

"Так что представь мое удивление, когда Уильям здесь…" Я пинаю его все еще скрюченную фигуру на полу, и он стонет. "- Сказал, что знает, где меня найти, потому что ты ему сказал. Мало того, ты еще и предложил ему "пойти и получить то, что ему причитается".

Он открывает рот, но я протягиваю руку. "Хадсон Кэмпбелл мертв. Губернатор Кэмпбелл отправится в тюрьму до конца своей жалкой жизни. А Уильям, — я смотрю на него с отвращением, — даже не стоит моего чертова времени".

"Ты просто шлюха".

"Я говорю". Я держу его взгляд, не решаясь перебить меня снова. "Единственная причина, по которой я вернула твой мусор, — это сказать тебе, что это в последний раз. Это последний раз, когда ты вмешиваешься в мою жизнь, в мой брак".

"Эвфемия…"

"Еще раз попробуешь, и я усыплю тебя, как бешеную собаку".

Его рот открывается и закрывается, как у чертовой рыбы, от лица поднимается красный пар. Он рычит, пуская слюну. "Ты мне не дочь".

Его руки сжимаются в кулаки по бокам, и я с уверенностью понимаю, что эти кулаки никогда больше не причинят мне вреда. "Ты прав. Я не Лучано. Я — Фокс".

1. you should see me in a crown — Billie Eilish |