Непорочная

32 глава

— Может, ну их, эти прогулки по острову и амулеты? — шепчу в мягкие вкусные губы.

— Нет, поедем, — упрямится диковинка, пытаясь выбраться из моих объятий.

Опять уступаю. И делаю это намеренно. Давно я так близко к себе никого не подпускал, но и случай с Антониной исключительный. Держать ее на расстоянии не получается.

— Тогда дай мне полчаса, нужно разгрести почту и сделать пару звонков.

Отдаю распоряжение Ганонгу, ждавшему нас на берегу, чтобы разобрался с уловом, и, взяв за руку, веду Тоню к вилле. Мы по очереди принимаем душ, я бегло просматриваю документы от Дана, распечатываю их и складываю в папку. Во всем важен порядок, однако в последнее время я существую будто в хаосе и не знаю, откуда ждать следующего удара.

Когда имеешь дело с такими, как Маршалл или Версаль, нужно быть готовым ко всему. Но это хотя бы можно спрогнозировать. Жадные до денег люди, потерявшие человеческий облик, редко придумывают новые схемы сотрудничества. У них все завязано на наказании и ограничении. И что удивительно, именно такие люди обычно и приходят к власти.

Набираю Дана и уточняю, когда будут остальные сведения.

— Пробиваю, — отвечает он. Вкратце рассказывает, как у них дела.

Пока все складывается более чем удачно. Работа с Шаповаловым сдвинулась с мертвой точки. Мы вышли на главного. Теперь надо выработать стратегию, как подловить компанию «Тайм ту Гроу» на какой-нибудь незаконной сделке. Точнее, создать все условия, чтобы наверняка уничтожить всех причастных к отмыванию денег. Тогда я наконец смогу избавиться от долгов перед Версалем. Надеюсь, в этот раз навсегда.

Антонина, в белом воздушном сарафане, появляется в дверях кабинета, когда я продумываю план действий, как провернуть все быстрее.

— Я готова.

Заметив пепельницу, наполненную окурками, она хмурится:

— Сорвался?

Захлопываю папку и поднимаюсь из-за стола.

— Дорвался. — Я подхожу к Тоне и обнимаю ее за талию.

Все мысли о работе отключаются будто одним нажатием кнопки, стоит прикоснуться к диковинке. И что самое приятное — это обоюдное помешательство. Которому я намерен поддаться после поездки в город.

Мы покидаем виллу на кабриолете. Антонина не пошутила и на самом деле просит остановиться возле небольшой лавки с амулетами. Сдув темную прядь, упавшую на лицо, она поворачивается и широко улыбается:

— Готов идти делать отворот? По слухам, это самое мистическое место острова.

— На все готов, — усмехаюсь я, выходя на улицу.

Мы направляемся к магазинчику. В нем мало места и разит какими-то тошнотворными благовониями. Едва сдерживаюсь, чтобы тут же не вернуться к машине.

— Этому мужчине под сто лет, представляешь? — будто не замечая едких запахов, шепчет Антонина, кивая на продавца за прилавком. — Хотя я бы ему и шестидесяти не дала.

Она подводит меня к стеллажу с украшениями.

— Вот этот браслет и то ожерелье хочу. Если Майса не обманула, им столько же лет, сколько этому человеку. — Диковинка опять смотрит на мужика с длинной белой бородой. — А сделаны украшения из зубов кита.

Прищурившись, рассматриваю побрякушки. Ни черта в этом не смыслю, но, как по мне, слишком грубые и массивные для такой нежной и красивой девочки, как Тоня.

Опять возникают мысли о достатке и роскоши. Ну ведь иначе ведут себя дети, которые ничего и никогда толком не имели в своей жизни. В последнюю очередь они стали бы таскаться по вонючим дешевым лавкам и собирать всякую бесполезную ерунду.

— Уверена? Может, все-таки в ювелирный? — предлагаю я.

— Потом можем и туда, а сейчас я хочу вот это и это. — Антонина снова тычет аккуратным пальчиком в украшения и хлопает длинными ресницами.

— Кулон похож на треугольник, — замечаю. — Какой смысл ты вложишь в обновку на этот раз?

— М-м… — задумчиво тянет она. — Ты, я и этот остров. Подходит?

— Удовлетворительно, — хмыкаю я, мечтая поскорее здесь со всем закончить и оказаться на улице, глотнуть свежего воздуха.

Пока Тоня о чем-то беседует с продавцом, поднимаю запястье и смотрю на часы. Скоро закат. А решения по-прежнему нет. Надо бы уже определиться. Может, еще на день задержаться?

— Все, расплачивайся. — Диковинка чмокает меня в щеку и не сводит сияющих глаз со своих побрякушек.

Внутри все оживает, когда вижу ее искреннюю улыбку.

— Красивая, — тихо говорит торговец на креольском, когда я рассчитываюсь с ним.

Похоже, не только у меня просыпается что-то при взгляде на диковинку.

— Если обидишь такую, навлечешь на себя беду, — продолжает старик с отеческими интонациями.

— Уже навлек, — отвечаю.

Он недовольно качает головой.

Повернувшись к Антонине, перехожу на русский:

— Подговорила дряхлого?

— Что? — Она отвлекается от своих браслетов и недоуменно смотрит на меня.

— Ничего, — прицокиваю языком и выбираю до кучи браслет из разноцветных ракушек. — Все? Джинн выполнил все твои желания на сегодня?

— Почти, — хитро улыбается диковинка и тянет меня из лавки прямиком на какой-то пляж.

Не сразу понимаю, что угодил в очередную западню.

— Закат, судя по всему, мы будем встречать вдали от виллы?

— Да, — улыбается Тоня.

Не знаю, когда она успела подговорить Колифа и Майсу помочь устроить что-то вроде романтического пикника, но получилось и впрямь неожиданно. Ребята накрыли стол и развели костер, чем упростили мне задачу.

Надо отдать Антонине должное, у нее хорошая интуиция. Как чувствовала, что после посещения лавки с дешевым барахлом я собираюсь отвезти ее домой и закрыть в спальне до утра.

— Правда красивое место? — спрашивает диковинка, заглядывая мне в лицо.

— Правда.

— Я в прошлый раз его увидела и больше не смогла выкинуть из головы. С тебя рыба, — кивает она на костер, — а с меня все остальное.

Засучиваю рукава рубашки, не в силах сдержать улыбку. И впрямь чудо.

От вечера на берегу океана я испытываю удовлетворение. Последний раз так безмятежно и спокойно проводил время, наверное, с братом и отцом, когда был совсем мальчишкой. Тогда все казалось простым и понятным. Сейчас с этим трудности.

Диковинка, прижавшись ко мне, смотрит на огонь и пьет вино. Волны с приятным шелестом плещутся о берег. Вокруг тишина и умиротворение. Как бывает обычно перед сильной непогодой.

— Завтра шторм будет, — озвучивает мои мысли Антонина. — Слышишь, как тихо? И закат красивый…

— Да. Похоже на то.

— Жаль. Я думала, еще раз провернуть подобную авантюру. Мне очень понравилось. И рыба у тебя получается изумительная! Ты вкусно готовишь. Где научился?

— Жизнь научила. И про повторение вечера спорно. Нужно возвращаться в Россию.

Повисает молчание. В глазах Антонины отражается огонь. Завораживающее зрелище.

— А я? Здесь останусь или с тобой поеду?

— А ты бы как хотела?

— Смотря что ждет в России, — помедлив, отвечает Тоня. — Если как в прошлый раз, то лучше здесь переждать. Я не готова к повторению того ужаса, который пережила…

Хочется закурить.

— Тогда оставайся. О том, что ты здесь, знают единицы. Да и вряд ли кто-то отправится в такую даль, даже если и узнает, где ты.

Кроме всего прочего, надо решать что-то с Ванессой. Она приняла Антонину в штыки, совершила глупость, которая принесла мне огромные проблемы. За месяц с небольшим я остыл и готов к диалогу. Держать при себе одновременно обеих и разруливать их конфликты у меня не получится. Придется выбрать кого-то одного. Я выбрал.

— И когда ты приедешь в следующий раз?

— Не знаю, — отвечаю честно. — Надо завершить одно важное дело.

— А работать я смогу после твоего отъезда?

— Тебе и в прошлый раз ничего не мешало работать. Но ты сама согласилась с моими правилами и даже не сопротивлялась. Почему?

Диковинка опять тянется к бокалу, делает глоток вина. Заметно, что она напряглась.

— Потому что из двух зол выбрала меньшее. Ну и к тому же прекрасно понимаю, что попала в опасный переплет. Не знаю, правильный ты для меня путь или нет, но оказаться совсем без помощи и поддержки было бы огромной ошибкой. Давай сменим тему. — Тоня грустнеет и, поднявшись с песка, начинает собираться.

Скольжу по ней взглядом. Угораздило же влипнуть в самый сложный из вариантов. Молоденькая, сломанная и недоступная. Хоть бы намеком дала понять, что у нее произошло.

— Поздно уже. Поехали домой. Колиф здесь все уберет. Теперь твоя очередь меня развлекать.

Скорее отвлекать. От мыслей, что наверняка кружат в умной головке.

Я перехватываю тонкую кисть и тяну Антонину на себя. Член тут же напрягается от ее близости и смущенного взгляда. В первые минуты близкого контакта диковинка всегда робеет, но почему-то это дико заводит.

Впиваюсь в ее нижнюю губу и оттягиваю. Дразню. Тоня пытается меня остановить, шепчет, что хочет домой, но мне срочно необходимо в нее впечататься и оказаться внутри.

Опрокидываю ее на покрывало, зацеловываю шею и грудь, задираю подол сарафана. Свободной рукой тянусь за презервативом. Они теперь у меня везде. В машине, в спальне, в ванной, в каждом кармане брюк и шорт.

— Леон… — чуть слышно попискивает диковинка, но уже не сопротивляется. Подставляет себя моим поцелуям. Призывно дрожит.

Я впадаю в бешенство, чувствуя кожей ее затвердевшие соски. От возбуждения аж горло сводит. По молодости заводили горячие и опытные штучки, а сейчас дурею от неумелых ласк невинной скромницы, вчерашней девственницы. Такого со мной еще не случалось.

Ловлю приоткрытые губы Тони ртом, торопливо натягиваю презерватив. Нависаю сверху и медленно погружаюсь в горячую тесноту. Ощущения — запредельные. Словно предохранители выбивает. Я даю диковинке немного привыкнуть, растягивая ее, а затем тараню очередью толчков. Словно огнем, обжигает мыслью, что хочу кончать в нее без резинки и преград. От нашей близости сносит башню. Опять сносит… Проклятье какое-то.

Гул в ушах нарастает. Делаю еще несколько толчков, и бедра сводит от удовольствия. Антонина несдержанно стонет и тоже кончает, пульсируя на члене, пока я тихо рычу, изливаясь в презерватив. Кажется, вечность.

— Это… это… потрясающе, — шепчет Тоня в шоке.

Ее лицо освещает пламя костра. На мгновение становится не по себе. Как оставить диковинку здесь одну? Все-таки это кайф, когда женщина нуждается в тебе и как в защитнике, и как в любовнике.

Домой мы возвращаемся далеко за полночь. Я отрубаюсь вместе с Антониной, решив дать себе еще день передышки. Сплю до полудня, завтракаю с диковинкой, после чего закрываюсь в кабинете, чтобы сделать несколько важных звонков.

Тоня появляется в разгар одного из них. Садится в кресло напротив и наблюдает, как я отстукиваю карандашом по столу. Опускает глаза на бумаги, в которых я закопался, долго их рассматривает, а потом вдруг меняется в лице.

Завершив разговор, фокусирую на ней внимание. Прищуриваюсь.

— Все в порядке?

В сгущающейся мрачной атмосфере звенит тишина.

— Д...да… — Антонина бледнеет и, оторвав глаза от снимка Александра Гроу, поднимается на ноги. — Откуда у тебя эта фотография?.. — В ее голосе слышны тревожные нотки.

Наши взгляды скрещиваются. Мысль, что пора выезжать в аэропорт, отходит на второй план.

— Через Шаповалова вышли на главного, — спокойно отвечаю я.

— Когда?

— Примерно две недели назад.

Мозг начинает работать в усиленном режиме. Отвлекает сообщение Дана, с которым мы переписываемся по рабочим моментам.

«Я поднял списки всех, кто обращался в тату-салон и делал себе такие треугольники, как у тебя. Лови».

Открываю файл и бегло изучаю информацию. Закрыв глаза, беззвучно матерюсь. Накатывает ощущение, что я в тупике.

Твою же мать!

Сердце простреливает возмущением, что это не может быть правдой. Однако все указывает на обратное. Недостающие фрагменты пазла, пылившиеся где-то в углу, теперь на самом видном месте.

Захлопнув ноутбук, припечатываю Антонину взглядом.

— Я задал направление и установил негласные правила. Просил не обманывать и не раз делал на этом акцент. У тебя была масса возможностей остаться честной. Но ты ими не воспользовалась. Почему? — чеканю слова.

Мы неотрывно смотрим друг на друга, накаляя воздух. Тоня делает шаг назад. И еще. Полагаю, не для того, чтобы сбежать, а чтобы найти опору.

— Потому что... — Ее взгляд загнанный, почти мертвый. Лицо, кажется, стало еще бледнее. — Потому что не знала, как правильно поступить.

Слова звучат как приговор.

— И сейчас? — пересилив себя, чтобы не сорваться на жесткие интонации, даю последний шанс чистосердечно признаться.

— Особенно сейчас. — Антонина смотрит на папку, в которой лежит снимок ее отца.

В этом я почти уверен. Но хотел бы ошибиться.