Непорочная

35 глава

— Опять зависаешь в научных программах?

Эдельвейс присаживается рядом и, закинув ноги на журнальный столик, присоединяется к просмотру телевизора.

— Что на этот раз? Операция на головном мозге? — кривится он, когда на экране хирург допускает ошибку с инструментами и черепушку больного заливает кровью. — Может, боевик посмотрим?

— Если тебя что-то не устраивает, займись работой, — раздражаюсь я, что мешают отдохнуть.

Каждый расслабляется, как может. Я вот за просмотром таких сюжетов перезагружаюсь.

— Постой… Так это прямое включение из операционной? Не передача? — наконец доходит до Эдельвейса.

— Бинго.

Без умений диковинки не обошлось. Наблюдать за операцией в реальном времени — непередаваемые ощущения. Нервы на пределе, пока следишь за работой хирурга. Малейшая неточность может привести к смерти пациента. Или его инвалидности. С недавних пор свою работу я приравниваю к той, которую проводят в операционных врачи. Только режу без ножа. Точнее, без скальпеля. Но эмоции испытываю похожие.

— Фу, блядь! Он же сейчас умрет на столе. — Эдельвейс подается вперед, лицо у него вытягивается. — Как ты это смотришь?

— Не умрет.

Когда слежу за хирургом, который спокойно выполняет свою работу и отдает четкие указания медсестре, возникает именно такое ощущение.

Уверенность в собственных силах — залог успеха в любом деле, даже, казалось бы безнадежном. Трусом быть нельзя. Ни в одной из сфер жизни. Ну и еще важно находиться на своем месте. Тогда, даже в случае ошибки, не страшно вернуться к работе.

Операция заканчивается хорошо. Я переключаюсь на другие камеры — хочу увидеть эмоции хирурга. Эти моменты тоже привлекают.

Врач стягивает с лица маску, моет руки, облегченно выдыхает и словно наконец расслабляется. Подходит к окну и берет сигареты. Курить нельзя, но он затягивается. Трудное позади. Пациенту предстоит длительное восстановление, но это меня мало интересует. Куда важнее наблюдать за человеком, который спас чужую жизнь. Скоординировал все свои силы и опыт, отсек любые сомнения и страхи. К такому спецу я бы, наверное, пошел подлатать сердце. Когда-нибудь. Потом.

— Охренеть! Это покруче любого остросюжетного боевика. Не знаю, как ты до этого додумался, но я хочу новую серию.

— Завтра выйдет. У врача будет другая операция. На сегодня все. — Я выключаю телик и иду к бару.

— А на сердце он тоже делает операции?

— Нет, — отвечаю с усмешкой, зная, куда сейчас пойдет разговор. — Не советую развивать эту тему.

— Понял, — кивает Эдельвейс, поднимая руки вверх.

Взяв телефон, звоню узнать, что с рейсом. Вчерашний пришлось отменить, сегодняшний задержали. Я раскидал задачи по всем своим людям, только Ванессы не хватает. Надо завершить дело Гроу, и после этого пусть она идет на все четыре стороны. Пока же необходимо помнить, что мы команда. Нельзя остановиться на полпути.

— Так и не выходит на связь? — интересуется Эдельвейс, услышав, как я матерюсь, не дозвонившись до Ванессы.

— Нет.

— Нам тоже не отвечает. Может, случилось что? Давай вместе в Израиль смотаемся? Я давно дома не был.

— Здесь оставайся. И так людей не хватает. Я буквально туда и обратно. Лишь верну пропавшую единицу в штат.

— Ну как знаешь.

По дороге в аэропорт набираю Дана — узнать, как обстоят дела на острове и не выкинула ли диковинка что-нибудь еще. От нее теперь чего угодно можно ожидать. Как и от Гроу.

Каким образом Александр узнал, что его дочь у меня, не знаю. И во что это выльется — тоже. По хорошему, с ним бы пересечься и поговорить, на пальцах объяснить, что предавать это огласке нельзя, иначе у всех возникнут проблемы. В первую очередь у Антонины. То есть Александры. А так, может, придем к компромиссу.

Но это потом. Сейчас мне нужна помощь Ванессы и она сама. Маршалл испытывает к ней симпатию, прислушивается к ее словам. При ней наше непростое общение и сотрудничество проходило бы значительно глаже.

В полете пытаюсь дремать, но ни черта не выходит. Голова забита работой. В аэропорту встречает Яир, мой помощник по дому. Он докладывает, что все в порядке, в том числе с Ниагарой.

Кошку несколько месяцев назад притащила с улицы Лея. Я разрешил оставить, а потом выяснилось, что у девочки аллергия на шерсть. Отдать полосатую в семью брата не получилось, но не лишать ведь животное дома. К тому же за Ниагарой есть кому ухаживать.

— К Ванессе для начала заедем, — отдаю распоряжение.

Яир кивает. Он приезжал к ней на днях, но дверь никто не открыл.

Вдруг и правда совсем плохо со здоровьем? Надо лично выяснить.

Мысленно я запрещаю себе распыляться. На время надо забыть, что из-за Ванессы наши отношения с Маршаллом как раз и ухудшились. Промыть ей мозги за ревность успею позднее. Сейчас в приоритете другие задачи.

Яир останавливает машину у небольшого домика на берегу моря. Прошу его выйти тоже и постучать в дверь. Есть ощущение, что мне Ванесса не откроет, раз не отвечает на звонки и игнорирует любые попытки связаться. Крайне непрофессионально. Подобного за ней раньше не наблюдалось.

— Не открывает, — вполголоса говорит Яир.

— Стучи еще.

Опять тишина.

Когда уже подумываю вернуться к машине, дверь распахивается. Увидев меня, Ванесса меняется в лице и тут же собирается ее захлопнуть, но я вставляю носок ботинка в щель и не даю этого сделать.

— Жди в машине, — отдаю приказ Яиру и шагаю через порог.

— Пошел вон! — чуть ли не кричит Ванесса, прячась в глубине дома.

— И не подумаю. Что происходит? — Наступаю на нее.

Желание проехаться по мозгам помощницы пересиливает. Пора бы ей уже поставить голову на место.

Однако запал сходит на нет, когда я замечаю, как Ванесса пытается натянуть майку на округлившийся живот. От шока пропадает речь. Замираю с открытым ртом в коридоре, глядя, как помощница испуганно от меня шарахается.

— На опухоль живота это мало похоже, — наконец выговариваю я, все еще находясь в состоянии сильного шока. — Какой месяц? Хотя… — Задумываюсь. — Шестой? Нехило. И когда ты собиралась рассказать? — От злости сжимаю кулаки.

Ярость затапливает. Когда сходит первая волна потрясения, тут же захлестывает второй. От слов Ванессы.

— Надо уметь молчать обо всем, чтo имеет знaчeниe лишь для тебя одной, — с вызовом произносит она.

— То есть твоя беременность имеет ко мне прямое отношение, но меня не касается? Как же это так выходит?

— А вот так! Ты был увлечен другими делами. И точно был бы против этого ребенка. А я не позволю ему навредить, ясно?

— Ясно... — Даже удивительно, что говорю я спокойно, потому что на деле хочется свернуть Ванессе шею.

Дура! Неужели не понимает, какие это риски и уязвимость? Особенно сейчас. И особенно с моей поганой наследственностью.

— Я полагаю, никто не в курсе?

— Пока удавалось держать беременность в секрете ото всех.

— Так когда ты собиралась мне рассказать? — повторяю свой вопрос, который остался без ответа.

— Я не собиралась... Может, после родов. А может, и после них ничего бы тебе не сказала. Ты же как свихнулся на своей новой подстилке...

— Ванесса, ты вроде не была дурой. Никогда. Или это со всеми беременными происходит?

— Я вообще-то рассчитывала услышать как минимум поздравления, а не гадости в свой адрес. На восторги не претендую, но... это твой ребенок. Твой, Леон. А у тебя такой вид… — Она осекается, смаргивая слезы.

Никогда не задумывался о детях. Тем более, что сделаю ребенка по пьяни. Я с опаской относился к случайным связям, но с Ванессой расслабился... И вот к чему это привело.

Так, надо успокоиться. И подумать. Еще пару недель назад я искренне считал, что быть хуже ситуация уже не может. Оказалось, сильно заблуждался.

— Как та девочка? Не наигрался еще? — не без ехидства в голосе интересуется Ванесса.

Я смотрю на ее живот. Не верится, что это правда. Поднимаю глаза к бледному лицу помощницы. Беременные обычно поправляются, а здесь обратная ситуация. Не все гладко со здоровьем?

— Что с анализами?

— Более-менее нормально. Выношу и рожу. Хотя мне бы, конечно, следовало лет так пять назад заняться вопросом деторождения.

— А у ребенка?

— Тоже все хорошо. Жить будет.

На душе становится тяжело. Будто кто-то придавил огромной бетонной плитой. Разве так все должно быть?

— Почему ты со мной разговариваешь как с врагом?

— А как я должна с тобой говорить?

— Мы работаем вместе много лет, вплотную. Я всегда и во всем помогал.

— Помогал. Пока эту девку не встретил. На которую у тебя всего лишь стоит. Но, после того как мы устраним ее отца, она к себе даже не подпустит, будь уверен. А с тобой у нас могла бы быть семья. Крепкая, настоящая, где ты бы чувствовал себя в безопасности. Такие, как я, не предают, и ты это прекрасно знаешь. Как и то, что каждая из нас будет на своей чаше весов. Так что решай, на чем сконцентрировать свои силы и ресурсы, кому дать защиту, а кого отправить в отставку. Ребенок и я или твои хотелки? Ты, видимо, прилетел просить за нее? Так вот, ради твоей любовницы я и пальцем не пошевелю. Я в курсе, что она дочь Гроу, и мы оба понимаем, что из этого следует. Особенно в открывшихся обстоятельствах. Непростой выбор, Леон? Но ты уж как-нибудь определись. Я не потерплю рядом конкурентку и уничтожу твою русскую суку. На двух стульях не усидеть.

Истерики и Ванесса — не совместимы, и ее поведение совсем не укладывается в голове. Как и то, что я стану отцом. Причем, судя по моим расчетам, уже очень скоро. Что со всем этим делать и как быть — непонятно. И вероятно, не мне одному, раз помощница так взвинчена и неадекватно реагирует.

Прохожу на кухню и щелкаю кнопкой чайника.

— Садись, — указываю Ванессе на стул.

Хоть кто-то сейчас должен сохранять здравый рассудок.

Я делаю некрепкий чай, как она любит, и ставлю перед ней чашку. Опять смотрю на ее живот. В котором мой ребенок. Уму непостижимо... Я и дети…

— Анализы можно посмотреть?

— Хочешь убедиться, не накладной ли он? Не накладной! — Она задирает майку, берет мою руку и прикладывает к животу.

Дергаюсь от неожиданности, но ладонь не убираю.

— Все, — чуть ли не плачет Ванесса и отталкивает меня.

Поднимается со стула и идет в спальню. Возвращается с пачкой документов.

Пробегаюсь по ним глазами. С Ванессой и девочкой все в относительном порядке.

Девочка. Дочь. Пиздец…

Все дела отходят на второй план, как и цель моего приезда сюда. Словно по затылку хорошо так огрели. Хер его знает, что теперь со всем этим делать. Понятно, что рожать и воспитывать. Но до этой мысли надо еще как-то дойти. Нельзя же так нокаутировать. И монстра из меня делать тоже не нужно.

— Может, что-нибудь скажешь? Выдашь хоть какую-то эмоцию? Невозможно смотреть на твое хладнокровие! И так всегда, во всем. Хотя нет. Один раз было. Совсем недавно, когда я, видите ли, подвергла опасности твой трофей! Лучше бы эта девка попала в руки Маршалла! Зачем ты ее спас?

Где-то в глубине души я даже рад, что Ванесса беременна и у них с девочкой нет существенных отклонений в здоровье. На этом радости заканчиваются. Потому что начинаются трудности.

— Ты получила, что хотела. Своего ребенка я не брошу, но вместе мы с тобой не будем, хотя в какой-то степени станем семьей.

— В какой-то? Нет, не подходит. Либо все, либо ничего.

— Так не получится.

Ванесса поджимает губы, молчит какое-то время. Ее трясет от эмоций.

— Ты знаешь… А со мной теперь тоже не получится. — Она закрывает живот руками. — Я поняла одну важную истину: нельзя оставаться там, где тебе плохо. Этo про людей, про работу, про города. Вообще про все. Но иногда приходится. И это затягивается на месяцы. В моем случае — на годы. Я всегда была рядом, на подхвате. Умная, красивая, готовая на все ради тебя. Я и сейчас готова, но свои условия озвучила. Либо все, либо ничего.

— Под «ничего» что ты понимаешь?

— Что ребенок будет только моим. Считаешь это шантажом? Пожалуйста! Плевать. Может, когда-то ты и помог мне выбраться из нищеты, но всего остального я добилась своими силами. Мы оба взрослые, состоявшиеся люди, которые привыкли к хорошей жизни. Довольствоваться малым никто из нас не будет.

Я сжимаю документы в руках, мечтая телепортироваться в тот день, когда позволил случиться сексу с Ванессой. Чтобы напиться еще больше и просто-напросто вырубиться. Тогда ситуация не дошла бы до такого хаоса.

— Завтра верну, — трясу пачкой листов. — Мне нужно сделать копии и показать своему врачу. — Направляюсь к выходу.

— А ответ? — летит в спину.

— Я должен подумать.

И принять все, что сегодня узнал.