Непристойная сделка

Глава 19 Массовка и главные герои

На подъезде к турбазе меня уже откровенно мутит.

Только сейчас я осознаю, как далеко зашла в своём глупом упрямстве и нежелании признаваться во вранье. Совсем увязла в собственной паутине, и плевать, что от моей лжи никому ничего плохого. Настроение ниже плинтуса.

Кристинка поначалу начинает что-то беззаботно щебетать, но я не в состоянии поддерживать непринуждённую беседу и пропускаю мимо ушей ее трёп, в итоге сестра, надувшись как мышь на крупу, затыкается и всю дорогу сидит в наушниках, ковыряясь в телефоне.

Когда мы въезжаем на парковку турбазы, она выстреливает из салона, всем своим видом демонстрируя, какая я противная.

Зарецкий смотрит на меня снисходительно.

Выгрузившись, я веду всех в соответствии с присланной мамой инструкцией.

Дело осложняется тем, что для ориентиров она использует растения, указывая их названия на латыни. Кажется, ещё немного, и мы вызовем дьявола.

Помогает Святой Поисковик, потому что я в ботанике ни бум-бум. Да и на этой локации я впервые. Раньше мы всегда снимали домик за Волгой на старой турбазе, пережившей развал Союза и выглядевшей соответствующе. А в этом году у папы юбилей, и один из его приятелей — директор этого глэмпинга — организовал нам размещение здесь. Папа хотел на своё любимое место, где можно надеть старые треники и утром поудить рыбу, но мама, прельстившись обещанным обслуживанием и кейтерингом, настояла на предложении дяди Васи.

В общем, сейчас я чувствовала себя Сусаниным, сильно подозревая, что если бы я не полагалась на мамины указания, а просто спросила дорогу на парковке, мы бы уже были на месте.

Единственное, что сейчас меня радовало — это то, что я по совету прокля́того Климова напялила сарафан. В офисном прикиде я бы уже взмокла и дёргалась бы ещё, волнуясь, не пахнет ли от меня. Правда, оголённые плечи уже припекает, но ведь должен же быть тенёк там, где будут праздновать?

Глазастая Кристинка первая замечает маму на веранде у одного из коттеджей. Судя по толпе, разбившейся на кучки, почти все уже приехали.

Колени начинают подгибаться, и Андрей, заметивший мою нетвёрдую поступь, перекладывает сумки в одну руку, а другой обнимает меня за талию. У меня возникает отчётливое ощущение, что это не в качестве поддержки, а чтобы я не удрала, оставив фальшивого парня на растерзание моим родственникам и их друзьям.

— Страшно? — ехидно спрашивает Зарецкий.

Поднимаю на него затравленный взгляд.

— Просто интересно, как ты будешь выкручиваться в будущем? У нас только разовая договорённость.

— Ну, — мямлю я, — мы в свободной стране. Имеем право сознать свою ошибку и расстаться…

— Имеем, но сначала требуется убедиться, что ошибка имеет место быть, — хмыкает Андрей.

— А что? Есть какие-то сомнения? — кисло спрашиваю я.

— Я бизнесмен. В бизнесе не принято руководствоваться сомнениями, нужны конкретные основания и твёрдая уверенность. Так что сначала всё нужно обстоятельно проверить…

Это он что имеет в виду?

Но спросить мне не удаётся, потому что мы появляемся в поле зрения собравшихся, и весёлый, местами уже пьяный нестройный хор голосов окликает нас.

От неожиданности я спотыкаюсь и загребаю босоножкой, от позорного падения меня спасает рука Андрея, обвившая меня за талию.

— Ой, — пищу я. Эту ногу я уже неудачно подворачивала прошлым летом, повторять опыт с растяжением связок не хочется.

— Ты в порядке? — хмурится Зарецкий.

А дальше происходит что-то непонятное.

Он бросает сумки под ноги и, развернув меня к себе, ласково убирает волосы от моего лица. Я с недоумением смотрю на Андрея, а он берёт и целует меня на глазах у всех!

И поцелуй этот ни фига не утешительный!

Такой себе полноценный и наглый в стиле Зарецкого, и ведь не станешь вырываться, когда вся родня с умилением смотрит, подбираясь ближе для лучшего обзора. Я готова провалиться сквозь землю, а генеральный, похоже, отрабатывает сделку со всей самоотдачей.

— Этому тебя в драмкружке учили? — шиплю я, когда наконец это безобразие заканчивается. Щёки у меня горят, сердце колотится, а мозг напоминает, что товарищ ещё и рукоделием владеет.

— Нет, я самородок, — ухмыляется Зарецкий. — А вот ты как-то без огонька… Надо потренироваться. Ну ничего, вечер длинный…

— Я не собираюсь ничего такого делать на глазах у родителей!

— И как же они поверят, что я от тебя без ума?

Почему у меня такое ощущение, что Андрей наслаждается этой дебильной ситуацией и собирается и дальше пользоваться случаем?

Разум ехидно предполагает, что, возможно, это чувство вызвано тем, что одна из рук Зарецкого сползла с талии значительно ниже.

Возмутиться мне даёт приближение мамы.

— А вот и вы! Пойдёмте скорее за стол, там и познакомимся!

Мне остаётся только прожигать взглядом Андрея, в глазах которого я не вижу ни капли злости или сожаления по поводу того, что ему приходится участвовать в этом балагане. Он же так отказывался, что изменилось?

Всё последующее превращается в череду неловкостей.

Нас усаживают почему-то во главе красиво-сервированного стола, как будто это не папин юбилей, а наша свадьба. Судя по тому, как в нас впиваются глаза всей присутствующей родни, это как в сказке: «Чтобы лучше тебя видеть, чтобы тебя съесть».

Со стороны мангала уже доносятся аппетитные ароматы, но мне под таким присмотром кусок в горло точно не полезет. Я пытаюсь затопить тошноту минералкой, когда тётя Катя, мамина сестра, вдруг обращается к Зарецкому:

— Андрей, мы уж думали, вы и в этот раз не сможете приехать. Я уже боялась, что вы женаты и делаете мозги нашей Леночке…

Тётя Катя ничего плохого не имеет в виду, но звучит это так, будто на меня позарится только женатик, а я такая клуша, что это схаваю.

— Лена не хотела меня с вами знакомить, — не моргнув глазом, подставляет меня Андрей.

Я аж давлюсь минералкой и закашливаюсь, когда горячая ладонь под столом гладит моё обнажившееся в разрезе сарафана колена. Причём все видят, что Зарецкий это делает.

Драмкружочник, блин!

Красная как рак, я ищу оправдания, потому что все взгляды устремились на меня, требуя объяснений.

Мне на помощь приходит мама, но лучше бы она этого не делала.

— Наверняка Лена просто заботилась о вас. Если уж вы только через три месяца тайных провожаний решились с ней заговорить, то родители предмета страсти вас, наверное, совсем смущали…

Рука на моём колене замирает.

— Как вам вообще пришло в голову сталкерить Лену? — подливает масла в огонь Кристина.

Мне страшно посмотреть в лицо Зарецкому, и я гипнотизирую столовые приборы.

— Она с первой встречи вскружила мне голову, — ровно отвечает Андрей. — Но теперь Лена от меня никуда не денется, правда же?

И я понимаю, что мне полная и безоговорочная звезда.

— Ну ничего, — подаёт голос папа, — сегодня вольётесь в семью. На рыбалку утром позвать не могу, но предлагаю завтра…

— Пап, — хриплю я, — мы не можем остаться с ночёвкой…

— Это ещё почему? — хмурится мама. — Дело, конечно, молодое, но у отца юбилей…

— У Андрея дела…

— Никаких дел, — руинит мои аргументы Зарецкий.

— Ты же не взял с собой ничего… — я делаю ему глаза, но Андрей, паскудненько мне ухмыльнувшись, добивает:

— С чего ты взяла? Всё в багажнике.

— Ну вот и отлично, — довольно подытоживает папа. — Вам оставили комнату на втором этаже.

Что? Комнату? Одну?