Самолет романовской компании совершал перед посадкой круг над аэропортом Лас-Вегаса. Галина пребывала в превосходном настроении. Ее радость передалась детям; они весело щебетали, садились на колени то к Галине, то к Максу и носились по салону, знакомясь с пассажирами. Точнее, бегал Алекс. Девочка ласкалась к отцу и расспрашивала Галину обо всем на свете, например, о том, какие у той любимые блюда, или почему ей, Марине, запрещают проколоть уши. Славные ребята, подумала Рианон, наблюдая за ними. Она предполагала, что дети богатых родителей, как правило, избалованны. Но, судя по всему, богатство отца не испортило брата и сестру. Марина и Алекс Романовы унаследовали от Макса смуглую кожу и славянские черты, а голубые глаза, видимо, достались им от матери.
Помимо ближайших друзей и сотрудников Макса, Рианон не была знакома ни с кем из тех, кто летел сейчас в Вегас, хотя перед отправлением из Лос-Анджелеса ее всем представили. Эти люди, судя по всему, были руководителями подразделений концерна Романова. Они съехались на свадьбу со всех концов страны. Были здесь также визажисты, костюмеры и парикмахеры из “Конспираси”, которые должны были помогать Рианон и Галине. Рианон могла только гадать, как были бы эти люди заранее извещены о перемене места свадьбы, но по обрывкам разговоров в ходе полета поняла, что Марибет Куртини, руководитель Западного филиала “Праймэр”, была так же ошарашена внезапной переменой планов, как и сама Рианон. Однако окончательное решение принимала Галина, и, если только поведение человека о чем-нибудь говорит, Макс был доволен ее идеей.
Рианон предполагала, что ей будет трудно увидеть Макса впервые после той памятной ночи, но даже не представляла себе, насколько это будет трудно. Встретились они в аэропорту, почти у трапа самолета. Присутствующие смотрели на них во все глаза; им было интересно, как поведут себя эти двое через два дня после того, как измена Макса Галине стала достоянием публики. Рианон протянула Романову руку и приветствовала его тепло, но отстраненно-учтиво, будто они в жизни не говорили друг другу ничего, кроме “здравствуйте”. Ее смущение достигло предела, безумно хотелось оказаться в каком-нибудь другом месте, безразлично, где именно, лишь бы подальше от этого аэропорта. Она была уверена, что Макс чувствует себя примерно так же, хотя его лицо оставалось непроницаемым. На долю секунды глаза их встретились, Макс тут же выпустил ее руку и стал здороваться с другими гостями. Рианон заставила себя ступить на трап и оказалась рядом с Рамоном. Она с улыбкой взяла его под руку, сгорая от стыда. Как может Макс оставаться таким бесстрастным? Ведь им обоим ясно, что произошло нечто большее, чем простой акт любви! Но если это в самом деле так, почему же он не позвонил ей? Наверное, потому, с горечью напомнила себе Рианон, что сегодня он женится на другой женщине, а на нее смотрит так же, как и все остальные: случайная любовница на одну ночь.
Когда в самолете Рианон смотрела в ту сторону, где он сидел рядом с Галиной, у нее сжималось сердце. Он казался спокойным, довольным жизнью, откровенно любовался детьми. А с Галиной обращался так, что никто бы не усомнился в его любви. Но Рианон отказывалась этому верить, она убеждала себя, что его поведение – всего лишь игра. Интересно, думала она, рассказала ли ему Галина о звонке Сюзан Травнер? Может, из-за этого он так холодно относится к ней, избегает смотреть на нее. Она избавилась от Сюзан, заявив ей, что должна вернуться в Лондон намного раньше намеченного срока, так что встретиться не удастся. Галина все это слышала, но что она рассказала Максу?
Когда гости спустились по трапу, температура в Лас-Вегасе была выше ста градусов. Вся компания прошла к длинному ряду лимузинов, которые должны были доставить гостей в отель. Рианон оказалась в одной машине с Марибет, Рамоном, Эллисом и Улой. По пути ее поразили толпы на улицах. Впечатление складывалось такое, будто сюда съехалось пол-Америки. Все смешалось – спортивные рубашки, татуировки, бронзовый загар, шрамы, улыбки победителей. Непрерывно открывались и закрывались двери высотных отелей, восставших, подобно уродливым фениксам, на каждом углу из пепла и праха улиц.
В то время как все остальные болтали, смеялись, громко комментировали уличные шоу (кортеж проезжал мимо одного такого, – кажется, изображали бунт на пиратском корабле), Рианон с горечью спрашивала себя, что она здесь делает. Она старалась ничем не выдать своего настроения, но ей отчаянно не хватало разговора с Лиззи. Только поговорив с другом, она могла бы хоть отчасти восстановить утраченное душевное равновесие. Сейчас она чувствовала себя совсем одинокой, а в сердце бушевали такие чувства, от которых запросто можно сойти с ума.
Но что она могла бы ей сказать? “Лиззи, я влюбилась в Макса Романова. В жизни ни один мужчина не давал мне таких ощущений. Я даже не предполагала, что такое вообще бывает. Только подумаю о нем, как у меня влажнеет… Едва взгляну на него, сердце разрывается. Скажи, это любовь? Или просто похоть? Пожалуйста, Лиззи, объясни, что со мной происходит”.
Лимузин свернул к отелю “Мираж”.
– Эй, вы только посмотрите! – Марибет указала на пруд возле отеля. Посредине стояла скала, с которой низвергалась вода. – Наверное, днем это водопад, а ночью – вулкан.
– Да что ты? – откликнулась Ула. – Вулкан? Надо будет посмотреть. Эллис, ты сидишь на моей юбке. – Она рывком выдернула из-под него подол. – Кстати, ты взял кольца?
– Шафер у нас Рамон, – проворчал Эллис. – Спроси у него.
– Рамон, кольца у тебя? – немедленно повернулась к нему Ула.
Глаза Рамона весело сверкнули.
– У Макса, – пояснил он.
– О Боже! – Ула резко обернулась и посмотрела назад. – Они хоть помнят, что нужно оформлять документы? Они должны были прямо из аэропорта отправиться в мэрию.
– Помолчи, – оборвал ее Эллис.
Шофер распахнул дверцы, и они вышли из машины. К ним уже спешили носильщики.
Рианон проследовала за остальными и открыла рот от удивления. Впервые в жизни она видела такое количество людей в гостиничном вестибюле. И такое количество игровых автоматов. Их были тысячи, они стояли рядами длиной не меньше четверти мили, и на экране каждого вертелись колеса, мелькали цифры… А какой тут стоял шум! Какофония свистков, гудков, сирен, звона непрерывно сыплющихся монет напоминала музыкальную запись, которую зачем-то запустили в обратную сторону. Еще больше ее поразил настоящий тропический лес, состоящий из живых и искусственных пальм и протянувшийся до самых лифтов, и огромный аквариум возле стола администратора, в котором плавали акулы. В бесчисленных будках выдавали жетоны и призы моментальных лотерей, а толпы новичков и завсегдатаев пытали счастье в самых разнообразных играх, от лото до рулетки. Проходя мимо, Рианон разглядывала афиши, приглашавшие взглянуть на тигров и дельфинов, зазывавшие зрителей на показательный турнир боксеров-тяжеловесов. Казалось, этот отель в состоянии предложить клиенту все мыслимые развлечения.
Гостей провели в пентхаус, где их встретил вышколенный администратор, чья работа состояла в обслуживании особо важных персон. Ула вступила с ним в переговоры, а посыльный проводил Рианон в номер, размерами едва ли уступавший переулку, в котором прошло детство Рианон. Он предложил ей бокал шампанского, а горничная разъяснила предназначение многочисленных рычагов и кнопок.
Номер был со вкусом обставлен французской мебелью, стилизованной под старину. Полы были из мрамора, а потолок над большой двуспальной кроватью, застланной светлым парчовым покрывалом, зеркальный. Рианон улыбнулась про себя и решила пройти в ванную, но тут дверь распахнулась, и вошла Галина в сопровождении своей свиты из “Конспираси”.
– Привет! – крикнула она, подав знак вносить вещи. – Роскошь, а? – Она вскинула руки и повернулась на каблуках. – У нас отдельные комнаты? Я специально сказала Уле, что комнаты должны быть отдельные.
– Вторая комната здесь, мэм. – Посыльный открыл перед Галиной дверь.
– О-о, мне подойдет, – сказала Галина, заглянув в номер. – Рианон, у тебя комната больше.
– Не говори глупости, – возмутилась Рианон. – Сегодня твой день, и большая комната твоя.
– Нет. Я так хочу. И не спорить со мной сегодня. Да, я тут буду всего часа два, так что ты успеешь устроиться. Номер Макса рядом с детьми, они с миссис Клей приедут попозже, так что пока все в нашем распоряжении. Кстати, все остаются до понедельника, так что мы сможем сегодня просадить кучу денег, а завтра вернуть их. Мне так не терпится начать, а тебе? Играешь в карты? Я обожаю. Еле смогла пройти мимо стола. В общем, Макс оттащил меня, зато пообещал, что вечером мы сможем сыграть.
Складка между бровями ясно говорила о том, что Галина не придает большого значения собственной болтовне.
– Знаешь, наверное, надо позвать Марину. Как ты думаешь? В конце концов, она тоже будет на свадьбе, так пусть ее подготовят вместе с нами. Да о чем я говорю, конечно, надо помочь ей одеться. Белинда, приведи ее, пожалуйста. И скажи Алексу, он тоже может прийти, если хочет.
Белинда вышла и быстро вернулась. Макс, сказала она, просил передать Галине, что сегодня ее день, так что детьми он займется сам. Через два часа он будет ждать ее в церкви.
Время летело быстро. Стилисты из “Конспираси” быстро и весело работали, развлекая Галину и Рианон голливудскими сплетнями и остроумными шутками. Мими с помощницами развернула бурную деятельность, а парикмахер Корнелиус, который показался Рианон настоящим фокусником, осмотрел ее голову с разных точек, а потом сделал такую шикарную французскую прическу, что она не могла не спросить себя, какое впечатление произведет на Макса. Отогнав от себя эту мысль, Рианон стала смеяться над очередной байкой Мими, но чувствовала, что чем ближе стрелки часов подбираются к трем, тем сильнее она нервничает.
Волновалась и Галина. Она прикрикнула на Белинду, извинилась и растерянно посмотрела на Рианон, как бы спрашивая, что делать дальше.
– Замечательно. – Рианон обняла подругу за талию и подвела к зеркалу. – Прекрасное платье. И ты прекрасна. Макс будет тобой гордиться.
Голос ее дрогнул при этих словах, их глаза встретились.
– Спасибо, – прошептала Галина.
Рианон улыбнулась и отошла от зеркала, чтобы не мешать невесте полюбоваться на себя. Длинное шелковое платье цвета слоновой кости с низким вырезом, отделанное простыми кружевными полосами, в самом деле было хорошо. Лиф был украшен вшитыми драгоценными камнями, которые ярко сверкали на солнце. Букет в роскошных светлых волосах казался прозрачным. Рианон подумала, что никогда еще не видела Галину такой прекрасной и в то же время такой хрупкой. Широко раскрытые голубые глаза были полны тревоги, а полные чувственные губы наводили на мысль о тайных страхах.
– Ты изумительно выглядишь, – шепнула ей Рианон. Галина опустила глаза. На щеках ее появился румянец. Она еще раз поблагодарила Рианон, потом дотронулась кончиками пальцев до ее груди.
– Ты тоже. – Она окинула взглядом платье Рианон того же цвета. – С этим и Макс согласится, – тихо добавила Галина.
Рианон почувствовала замешательство всех присутствующих в комнате и поспешно сказала:
– Нам пора.
Когда они с Галиной приехали в церковь, все прочие гости уже толпились на лужайке у входа. Рев моторов, клубившаяся в воздухе пыль принадлежали совсем другому миру, а здесь, у глянцевых белых стен церкви, под причудливыми стрельчатыми окнами, возле небольшой изящной колокольни царил абсолютный покой. Церковь напоминала игрушку, сошедшую с цветной открытки. Справа и слева от нее высились два высокомерных, самодовольных высотных здания. Рядом с ними, да еще на фоне крикливого и тем не менее унылого торгового центра церквушка была похожа на маленький бриллиант. В воздухе над храмом парили неоновые буквы, оповещавшие, что торговый центр открыт двадцать четыре часа в сутки.
Лимузин остановился. Пассажиры вышли. Горячий сухой ветер подхватил подол платья Галины и выбил несколько прядей из прически Рианон. Марина, одетая в точно такое же платье, что и невеста, – конечно, меньшего размера, – подбежала к Галине и схватила ее за руку. Алекс (на нем был элегантный пиджак и красный галстук) взялся за другую руку. Чтобы помочь невесте, Рианон забрала у нее цветы. Ей не хотелось смотреть на Макса, но она все-таки не удержалась и взглянула в ту сторону, где он стоял. Рядом с ним находились Рамон и Морис.
Жених надел черную визитку и выглядел он в ней до нелепости высоким и крупным. Рианон удивилась, как он мог согласиться на такой неподходящий наряд. Он смотрел на Галину, а та застенчиво приближалась к нему, словно ожидая слов одобрения. Лицо его было жестким и непроницаемым – может быть, Макс устал ждать. Тем не менее, когда Галина подошла к нему и подняла взгляд, он пристально посмотрел ей в глаза, потом склонился и нежно поцеловал в губы.
Рианон почувствовала, как кто-то берет ее под руку, повернула голову и увидела Рамона.
– Не волнуйтесь, – зашептал он, улыбаясь, – все скоро закончится.
Рианон не удержалась и спросила, тоже шепотом:
– Почему он позволил ей все это? Рамон, это же некрасиво. Даже неприятно.
– Так захотела Галина, – ответил Рамон и жестом предложил ей пройти вперед.
Все вошли в храм, наполненный звуками органа. Макс и Рамон прошли к алтарю, а невеста осталась возле входа в обществе Рианон и Марины. Гости разместились на скамьях, органист заиграл другую мелодию, и тогда Галина, Рианон и Марина двинулись вперед по проходу.
Рианон смотрела, слушала и усилием воли заставляла себя верить, что все это происходит на самом деле, настолько безвкусной и приторной казалась ей церемония. Священник был похож на куклу – ярко-красные губы, длинные пушистые ресницы и внушительных размеров бледно-розовый парик. Все скамьи по бокам были щедро украшены розовыми гвоздиками с розовыми же бантами. И алтарь был розового цвета, и Библия, и органист был облачен во что-то розовое. Рианон никогда не видела столько розового сразу. Находиться здесь – все равно что сидеть внутри бланманже.
Однако с этим пришлось смириться. И вот уже произнесен текст клятвы, сначала невеста, затем жених повторили его, и не успели гости моргнуть, как Галину и Макса нарекли мужем и женой.
Остаток дня прошел в суматохе. Возвращение в отель, шампанское с омарами в отдельном кабинете ресторана, веселье, тосты… Галина сидела рядом с Максом, раскрасневшаяся и такая счастливая, что невозможно было не радоваться за нее. Макс тоже держался значительно более раскованно, чем в церкви, но Рианон больно было видеть, как он по-прежнему избегает ее взгляда. После церкви он только раз посмотрел на нее, и лучше бы вовсе не смотрел, потому что она прочла в его глазах такое же неодолимое желание, какое испытывала сама.
В семь часов молодожены покинули общество, объяснив, что нужно уложить детей, хотя все прекрасно знали, что это входит в обязанности миссис Клей. Рианон не знала, что делать дальше. Меньше всего хотелось в одиночестве оставаться в номере, поэтому она, как и другие, пошла к игровым столам. Она выигрывала и проигрывала, проигрывала и выигрывала. Через какое-то время, бросив взгляд на себя в зеркало, Рианон почти испугалась собственного отражения. Глаза ее болезненно блестели, губы побелели, прическа рассыпалась, как будто она только что побывала на сильном ветру. Совершенно неожиданно тело вспыхнуло от неудержимого сексуального желания. Сейчас она была готова на любое безрассудство. Она была пьяна и сознавала это, но ей было все равно.
Незадолго до полуночи появился Рамон. Он увел Рианон от воспылавшего к ней мужским интересом нефтяного магната из Техаса, проводил на улицу и распахнул перед ней заднюю дверцу лимузина.
– Куда мы едем? – пробормотала она. Рамон уселся рядом.
– А вы сами как думаете?
Рианон задумалась, потом покачала головой:
– Не могу догадаться. Хотя бы намекните.
Рамон улыбнулся, дал шоферу знак, что можно ехать, и уставился вперед, на дорогу.
– Опять меня спасаете? – поинтересовалась она, икнув. Машина свернула с главной дороги.
Рамон усмехнулся:
– Может быть.
Рианон умолкла. Несколько минут спустя она запрокинула голову на спинку сиденья, чтобы слезы не покатились из глаз. Хотелось напиться, погасить боль, заглушить мысли о своей злой судьбе, но она не могла не думать о Максе, точнее, о Максе, Галине и о том, чем они сейчас заняты. Кусая губы, она посмотрела в окно, но увидела только собственное отражение. Позади остались неоновые огни реклам, бесчисленные автомобили. Вокруг раскинулась бесконечная чернильно-черная пустыня.
Рианон глубоко вздохнула и запустила пальцы в волосы, пытаясь собраться с мыслями. Все на свете казалось ей миражом. Не осталось ничего обыденного, разумного, полезного. Она, конечно, сошла с ума, позволив себе до такой степени влюбиться в человека после единственной ночи с ним, но это случилось, и теперь она понятия не имеет, как с этим справиться. Она так хочет его, что не может думать больше ни о чем. Макс заполонил ее мысли, ее сердце, ее тело и душу. Она не может изгнать его. Но придется. Необходимо.
Прошло еще несколько минут, и Рамон нарушил молчание:
– Приехали.
Рианон открыла глаза и огляделась, но ничего не было видно в темноте, только вдалеке – свет фар встречной машины.
– Спасибо, – пробормотала она, когда шофер открыл перед ней дверь лимузина.
Теплый ветер растрепал волосы и высушил слезы. Она повернула голову, увидела, как Рамон вылезает из машины, и вдруг сердце ее замерло.
– Боже, – выдохнула она, увидев подходившего Макса.
Лимузин, доставивший ее, давно уехал и увез Рамона, а Рианон и Макс все стояли, обнявшись. Его сильные руки внушали ей спокойствие, и она все крепче, все беспомощнее прижималась к нему. Наконец он осторожно отстранил ее от себя, заглянул в глаза и поцеловал.
– Ты в порядке? – спросил Макс.
– Да, – прошептала она, не сводя с него взгляда. – Только объясни мне, что происходит. Почему ты здесь? Я не могу поверить, что вижу тебя.
Он сжал ее лицо в ладонях.
– Сюзан Травнер? – произнес он, пристально глядя ей в глаза.
Она застонала.
– Да не было ничего. Клянусь тебе. Я собиралась с ней встретиться, но после того… После той ночи…
– Все нормально, – перебил Макс и притянул Рианон к себе. Губы их встретились.
Когда он наконец отпустил ее, Рианон нервно засмеялась и стала вглядываться в ночь.
– Я столько должна была бы сказать тебе, – проговорила она шепотом, чувствуя, как вспыхнули щеки, – но сейчас только об одном могу думать, только одного хочу… – Она посмотрела ему в глаза. – Я хочу, чтобы ты любил меня. Хочу, чтобы ты проделал со мной все, что делал тогда, и еще что-нибудь. – Голова ее упала к нему на грудь, и она издала глухой смешок. – Боже, что ты должен обо мне подумать. У тебя первая брачная ночь, ты здесь, со мной, я не знаю почему, а я…
Рианон умолкла, когда он взял ее голову в руки и вгляделся в ее глаза.
Внезапно он оказался за ее спиной, расстегнул платье и сбросил его. Ветерок, овевавший ее обнаженную кожу, показался ей таким же нежным, как взгляд Макса. Он снова притянул ее к себе, и оба растворились в горячем желании.
Акт любви был таким же страстным, как и в прошлый раз. Сначала Макс повернул Рианон спиной к себе и просунул пальцы между ее ног, затем, не отнимая руки, поставил ее у машины. Она наклонилась, – и он вошел в нее сзади. Другой рукой он повернул к себе ее лицо и целовал, целовал так жадно и властно, что губы ее дрожали. Она чувствовала эту мощь; оргазм ее нарастал скорее, чем убыстрялись движения его бедер. Еще до того, как его страсть достигла высшей точки, он уже ощущал, как бьется под ним в экстазе ее тело.
Когда напряжение стало наконец спадать, а дыхание – выравниваться, Макс повернул Рианон к себе лицом и вновь всмотрелся в ее глаза. Невозможно было понять по лицу, о чем он думает, но ей было достаточно и того, что он с ней, он обнимает ее и что ее еще не совсем оставило возбуждение любви. Сердца их бились в унисон.
Через несколько минут, когда они сели в машину и поехали по шоссе прочь от Лас-Вегаса, Рианон спросила:
– Куда мы едем?
Может быть, она и успела бы поверить на мгновение, что сейчас они убегут отсюда вместе и никогда не расстанутся, но последовал недвусмысленный ответ:
– Тут недалеко.
Рианон смотрела во тьму, не зная, спит она или нет. Макс вдруг стал казаться очень далеким, хотя она по-прежнему ощущала его власть над собой. Он как будто отталкивал ее, но, с другой стороны, он здесь, с ней, он только что сотворил с ней нечто чудесное, он был так близок, он почти не отрывал губ от ее рта и говорил, что хочет ее так же сильно, как она его. Рианон закрыла глаза, решив положиться на интуицию.
– Где Галина? – услышала она собственный голос.
– Отправилась в частный игорный дом поиграть в карты, – ответил Макс. – Она пробудет там почти до утра.
Рианон кивнула. Голос его звучал буднично. Что на уме у этого человека, невозможно было понять. Вдруг она спросила, едва ли отдавая себе отчет в том, что говорит:
– Она знает, что ты со мной?
Макс насмешливо поднял брови.
– Нет еще, – сказал он. – Возможно, догадается.
Рианон опустила глаза. В голове пронеслись тысячи мыслей одновременно, и совершенно невозможно было поймать одну, необходимую.
Через двадцать минут машина въехала на территорию огромной усадьбы. Вдоль пальмовой аллеи расположились искусно подсвеченные изваяния львов, фавнов, сатиров и ангелов. А впереди показались изящные очертания замка во французском стиле. Отражение дрожало и переливалось в освещенном луной пруду.
– Это твое имение?
Рианон уже знала ответ: “Нет”.
– Нет. Одного моего знакомого.
Когда они вышли из машины и оказались у подножия роскошной мраморной лестницы, ведущей к двери, Рианон задала новый вопрос:
– В доме кто-нибудь есть?
– Мне сказали, что нет, – отозвался Макс.
Он смотрел ей в лицо, а Рианон никак не могла решить, что хочет сказать. Ей показалось, что Макс раскаивается, едва ли не сердится на нее за то, что оказался в таком положении, хотя инициативу проявил сам. Рианон попробовала изобразить улыбку, и тут опять ощутила его объятия, биение его сердца.
– Макс, что происходит? – спросила она, отстраняясь. – Скажи мне, пожалуйста. Я должна знать.
– Ты и так знаешь, – негромко ответил он.
– Нет. Ты только сегодня женился. И поручил Рамону привезти меня к тебе. Пожалуйста, Макс, объясни, что это значит?
Он поднял голову, оглянулся на лунную дорожку на воде и еще крепче стиснул Рианон.
– Прошу тебя, Макс. Никогда и ни с кем я не испытывала того, что узнала с тобой. Я думать не могу ни о ком и ни о чем, кроме тебя. Пожалуйста, пощади меня. Просто объясни, почему мне так хорошо с тобой, хотя мы знакомы всего неделю и, насколько я помню, ты ни разу не назвал меня по имени.
По его лицу Рианон поняла, что он борется с собой. Если бы можно было ему помочь! Но она бессильна, пока он не доверится ей, не расскажет, в чем его проблемы. Наконец взгляд Макса смягчился.
– Рианон.
По ее телу разлилось тепло – так нежно прозвучал его голос.
– Кажется, я люблю тебя, Рианон, – прошептал он и опять повернулся к пруду.
Новая волна чувств нахлынула на нее.
– Была бы на твоем месте другая, – заговорил Макс, – я никогда не смог бы сказать такое. Наверное, только потому, что ты так тесно связана с Галиной, знаешь ее с детства…
Он замолчал и набрал воздуху в грудь.
– С ней что-то не в порядке, верно? – прошептала Рианон.
– Да, – ответил он.
Рианон молча ждала, пока не поняла, что должна помочь ему высказаться.
– Так в чем же дело? Что с ней не в порядке настолько, что тебе пришлось жениться?
Меньше всего она хотела вкладывать в свои слова горечь или иронию. Но так получилось, и она уже не могла взять вопросы назад.
Макс печально улыбнулся:
– Мне не пришлось на ней жениться. Я женился на ней потому… В общем, у меня было много причин, но ты тоже права, если бы я знал, что мы с тобой… – Он замолчал, глядя на нее с высоты своего роста. – Мы познакомились в субботу, в среду провели вместе ночь, и с тех пор ты почти не выходишь у меня из головы. Но ты должна понять, я не могу перевернуть всю свою жизнь, всю ее жизнь, при том, что мы с тобой друг друга даже не знаем.
Рианон рассеянно посмотрела на воду.
– Зачем ты привез меня сюда? – проговорила она чуть слышно.
– Нам нужно поговорить. Мы оба чувствуем, что между нами что-то происходит, но я хочу, чтобы ты поняла: мы не должны заходить дальше.
– Что-то не помню, чтобы я просила тебя идти дальше, – парировала Рианон.
– Хорошо, – согласился он. – Вероятно, этого хочу только я.
Рианон сразу сдалась.
– Я тоже хочу, – созналась она, поднимая на него взгляд. – Ты успел побывать с ней, прежде чем отправиться сюда?
Она тут же возненавидела себя за то, что этот вопрос сорвался с языка.
Макс глубоко вздохнул, протер глаза, будто очень устал, и ответил:
– С Галиной я спал всего три раза в жизни. А за последние три года – ни разу.
Рианон смущенно отвела взгляд, хотя сердце готово было выпрыгнуть из груди от радости. Но когда она хотела что-то сказать, он прижал пальцы к ее губам.
– Я намерен довериться тебе, – сказал он, – причем в такой степени, в какой раньше не доверял никому, в особенности человеку твоей профессии. Но ты должна кое-что знать. Ты была права, с Галиной действительно кое-что не в порядке. В психическом отношении. Корень зла в том, что в детстве рассказывала ей бабушка. Если говорить в двух словах, я назвал бы это явление комплексом жертвы. Точного термина не существует, но симптомы таковы, что риск самоубийства очень велик.
Рианон почувствовала неподдельный испуг. Она знала Галину и очень хорошо помнила, как легко та водила людей за нос и манипулировала ими.
– Так ты поэтому женился? – не удержалась она. – Чтобы не дать ей убить себя?
Макс улыбнулся, глядя ей в глаза.
– Я мог бы помешать ей убить себя и не прибегая к женитьбе, – возразил он.
Рианон отвернулась.
– Какие у нее симптомы?
Макс поглядел куда-то в темноту, сглотнул слюну и начал:
– Может, сейчас не стоит входить в детали. Наверное, достаточно будет сказать, что она приняла на себя бремя страданий старой графини. Она живет так, как если бы сама прошла через все эти кошмары. Галина считает, что искупит насилие, которому подвергалась старуха, если будет страдать, как она. Галине неведомо чувство собственного достоинства, инстинкт самосохранения. Она ведет себя именно так потому, что считает это правильным. Страдания в каком-то извращенном смысле делают ее счастливой. В этом ее трагедия. Именно потому я прослушиваю ее телефон, и мои люди постоянно следят за ней, когда она не со мной. Я пытаюсь защитить ее от нее самой. Мне не всегда это удается… – Он вздохнул. – А сейчас главная беда в том, что есть человек, который помогает ей страдать. Этому человеку глубоко безразлично, что будет с Галиной. Ему небезразлично, что будет со мной. Он использует ее, чтобы достать меня. Как использует, я не стану рассказывать, иначе тебе будет плохо. Помогает ей извлекать на свет Божий ее безумие, ее самые немыслимые, самые жестокие фантазии. А она ничего не может с собой поделать. Он играет на ее слабости, издевается над ней, а потом отправляет ее ко мне. Я даже получал фотоснимки. В последний раз из Мемфиса. Они оказались на столе главного редактора одного из моих журналов. Интереснее всего понять, почему фотографии были отправлены в журнал, ведь было очевидно, что они никогда не будут опубликованы. Самый простой ответ – шантаж, но денег так никто и не потребовал. И я уверен, что не потребует, потому что за этим кроется не денежный интерес.
Макс неожиданно замолчал.
– Откуда у тебя такая уверенность? – спросила она. – Почему ты полагаешь, что тебе известно все?
– Потому что Рамон, – ответил Макс, – сумел установить, кто заплатил фотографу за снимки, а потом переправил их в “Сазерн белль”. Этот человек определенно имел в виду не деньги. – Резким движением Макс потер подбородок. Взгляд, исполненный ярости, был направлен в никуда. – Фотограф мертв, – сказал он. – Его убили всего через два часа после того, как он объявился в редакции. Но что можно сказать про негодяя, который изображен на снимках вместе с Галиной? Надо полагать, человек с подобными наклонностями не захочет оповещать о них публику. Так что с этой стороны угрозы вроде бы нет.
– Так кто за этим стоял?
Макс быстро взглянул на Рианон и отвернулся.
– Морис.
– Морис? – ахнула Рианон. – Твой юрист?
Макс кивнул:
– Да. Он обращается с Галиной так, что мне хочется его убить, едва я об этом подумаю. Именно он заплатил фотографу, а потом весьма удачно обставил дело так, чтобы подозрение в убийстве пало на меня.
Глаза Рианон буквально полезли на лоб.
– Зачем? – прошептала она. – Зачем ему это?
Макс помолчал, силясь справиться с ненавистью, потом ответил:
– Быть может, таким образом он хочет отомстить мне за смерть Каролин. Он был влюблен в нее со дня нашей свадьбы и продолжает любить до сих пор. Ирония в том, что она-то его никогда не любила. Ну, может быть, они пару раз встречались. И у меня, и у Каролин были связи на стороне, мы и не скрывали их друг от друга. Но это не значит, что мы не ревновали друг друга. Ревновали, и Каролин, случалось, закатывала сцены, грозила, что разведется, заберет детей и не позволит мне видеться с ними, но все это говорилось исключительно сгоряча и забывалось на следующий день. Мы представления не имели, насколько близко к сердцу принимает все это Морис.
Разумеется, его подстегнула ее смерть. Сейчас, оглядываясь назад, я удивляюсь, каким же я был слепым, что не раскусил его раньше. Он считает, что я хотел убрать Каролин с дороги, жениться на Галине и оставить детей у себя. Но он ошибается. Мы с Галиной никогда не состояли в связи, хотя в это не верила даже Каролин. Марина обожает Галину чуть не с самого рождения, и Каролин даже завидовала их близости. Но куда Галине было деваться? Мой дед был единственным ее близким человеком после того, как не стало бабушки, а после его смерти остался только я. Никогда я не позволил бы себе указать Галине на дверь. Да я и не хотел этого. Я очень хорошо к ней относился и по-прежнему хорошо отношусь. Она в такой же степени жертва советских зверств, как и те, кто прошел застенки. Таких, как она, много. Мы с Рамоном помогаем, как можем, некоторым из них, но ответственность за Галину – на мне. Я не могу просто избавиться от нее. Она – живой человек, а не статистическая единица. Ее страшно любил мой дед, а теперь обожают Алекс и Марина. Она стала немалой частью моей жизни, жизни всех нас… – Он снова помолчал. – До конца ее никогда никто не понимал, но я стараюсь понять, насколько это возможно. Я знаю, что она собой представляет и на что она не способна. Уверен, что опасения Каролин, будто она может причинить вред детям, совершенно беспочвенны. Стоит вспомнить, как Галине самой пришлось страдать в детстве. Никогда она не обидит моих детей, и не только потому, что души в них не чает, а хотя бы потому, что Галина от природы способна делать зло только себе самой.
Рианон слушала Макса затаив дыхание. Его невидящие глаза смотрели вдаль, а голос звучал так глухо, словно он сам не знал, верить или не верить тому, что говорит. Мелькнуло воспоминание о том, как Галина держала под водой ее голову, и она подумала, что понимает, чего боялась Каролин. Но Макс знает, что делает. Если в чем-то на свете можно не сомневаться, так в том, что он не станет подвергать риску своих детей.
А он продолжал:
– Дедушка всегда мечтал, чтобы мы поженились. И Галина верила, что так и будет. Наверное, я и сам так думал. Помню, я думал, что, когда Галина подрастет, я буду все больше видеть в ней женщину, а не сестру. Но случилось иначе. Я встретил Каролин, она забеременела, и я женился. Психиатр объяснил мне, что именно мой брак отнял у Галины последние остатки собственного достоинства и самообладания, и тогда она пошла по пути мазохизма и саморазрушения, чем сейчас и занимается. – Его взгляд ненадолго задержался на лице Рианон. – Это значит, что в поведении Галины отчасти виноват я. Нет, подожди. – Макс чуть повысил голос, видя, что Рианон хочет заговорить. – То, что я хочу сказать, едва ли когда-нибудь приходило тебе в голову. Галина увела у тебя жениха из-за того, что я женился на Каролин. Она должна была доказать себе, что способна разбить чье-нибудь сердце так же, как я разбил сердце ей. И ясно, почему, когда она сумела убежать с тем парнем, он перестал ее интересовать. Они быстро разошлись. Она вернулась в Лос-Анджелес, он, как я слышал, живет сейчас в Оклахоме. О том, что Галина вернулась, я узнал, когда мне позвонили из больницы и сообщили, что накануне она подверглась бандитскому нападению. Дело кончилось тем, что ей пришлось удалять матку.
– Боже! – ахнула Рианон, шокированная откровенностью Макса.
Они помолчали, затем Рианон спросила:
– Неужели для нее ничего нельзя сделать?
Макс покачал головой:
– Специалисты говорят – нет. Эти проблемы она впитала с детства, они стали частью ее существа, а кроме того, она не примет никакой помощи. Галина не была у психиатра больше года.
Конечно, если я буду настаивать, она послушно сходит, а потом пойдет туда, где ее изобьют до полусмерти. Таким образом она накажет меня за то, что я заставляю ее делать то, чего она не хочет. – Макс тяжело вздохнул и подпер лоб ладонью. – Все это сущий кошмар. Я люблю ее, хочу ей помочь, хочу, чтобы она оставалась частью нашей жизни, но…
Он помолчал, подбирая слова.
– Она регулярно показывается врачам. Я на этом настаиваю, и она не очень сопротивляется. Но… Естественно, ей известно, что такое СПИД и чем он грозит, но это ее не останавливает. Мы с Марибет решили, что работа в “Конспираси” может отвлечь ее, стать противовесом саморазрушению, ведь ей волей-неволей придется поддерживать форму. – Он невесело усмехнулся. – Наивно, мягко выражаясь, но я к тому времени испробовал все средства – развлечения, убеждение и так далее. Мне не могло не прийти в голову, что если у нее будет что-то свое – работа, которая сделает ее настолько популярной, что ее будут узнавать, будут ею восхищаться, – это и станет необходимым лекарством. Разумеется, я не мог предложить Марибет и Ленни Харману – это президент “Праймэр” – кота в мешке. Я рассказал им о ее похождениях, склонностях, и в конце концов они согласились рискнуть. Я оплачиваю ее охрану и, кроме того, подписал особый контракт. Если по вине Галины компания понесет ущерб, компенсацию я полностью беру на себя.
Рианон ничего не спросила, но она могла себе представить сумму, которой Макс отважился рискнуть. Она не могла не восхищаться, на какие жертвы ради Галины готов этот человек. Ее муж.
– Ничего не должно случиться, – сказал он. – В определенных пределах Галина контролирует свои поступки. Ей нравится, когда окружающие стоят из-за нее на голове, но особых глупостей она не совершит, потому что понимает, как подведет своих близких. – Он улыбнулся. – Увы, о других она заботится куда больше, чем о себе. Если бы она побольше думала о себе, дела у нас пошли бы совсем иначе.
Рианон погладила Макса по щеке.
– Значит, – произнесла она тихо, – ты женился на ней из жалости.
Он задумался над ее словами.
– Ты права, мне жаль ее, – наконец ответил он, – но это не единственная причина. Я женился, потому что этого хотелось всем, включая и меня. Мы знаем друг друга, привязаны друг к другу. У меня не было причин не жениться. Я сейчас говорил о том, какие у нее проблемы, но во многих других отношениях она в полном порядке. Хотя, – негромко добавил он, – по-настоящему я, наверное, никогда ее не полюблю.
Рианон смотрела ему в глаза и чувствовала, как сердце переполняется любовью.
Помолчав, она спросила: – Что ты собираешься делать с Морисом?
Макс вздохнул:
– Я еще не принял решения.
– А он догадывается, что ты знаешь?
– Пока нет. Но скоро поймет. Когда придет время. Мы с Рамоном как-нибудь организуем встречу с ним, Улой и Эллисом, и я все ему выложу. Посмотрим, как он тогда запоет. Все мои неприятности – дело его рук, в том числе и обвинение в торговых махинациях. А он представил дело так, что это его профессиональный опыт помог мне уйти от суда! Макс Романов, тот, который убил жену и выкрутился, теперь выкрутился опять, и все потому, что у него хватило денег на взятки нужным людям! Кто его знает, какие еще сюрпризы у него для меня приготовлены… Но очень скоро он узнает, что здорово ошибся, когда заказал убийство фотографа.
– Как это? – не поняла Рианон.
– Человек мертв, – просто сказал Макс. – Это уже не то, что раньше. Надо принимать меры, и побыстрее. Рамон готов пойти в полицию и рассказать все, что нам известно. Этого достаточно, чтобы Морис получил хороший срок.
– А Рамон пойдет?
– Как только я ему прикажу.
Рианон кивнула. Вдруг ей захотелось взять Макса за руку, но она удержалась.
– Хотелось бы спросить, что тебя удерживает, но боюсь, я уже знаю ответ. У Мориса есть что тебе предъявить, так? Это связано со смертью Каролин?
Молчание само по себе было красноречивым ответом. Рианон ощутила острую жалость, видя отстраненное выражение его лица. Наконец Макс проговорил:
– Что бы я тебе ни ответил, это не будет правдой. Поэтому не спрашивай больше ни о чем.
– Боишься довериться мне?
– Сейчас – нет, – признался он. – Но не исключено, что через месяц или через год я уже не буду тебе доверять. – Он с горечью посмотрел на нее, положил ей руки на плечи и криво улыбнулся. – Я провел с тобой две лучшие ночи в жизни, но если мы продолжим встречаться, у нас впереди будет много горя, и ничего больше. Не надо! – воскликнул он, когда Рианон попыталась отшатнуться от него. – Нельзя идти наперекор судьбе. Галина – моя жена, и ею останется. Ты без меня проживешь, а она нет.
Рианон закрыла глаза. Он наносил ей удар за ударом.
– Не может быть, – прошептала она.
– Послушай, – решительно заговорил Макс, – я знаю, через что тебе пришлось пройти, знаю, как обидел тебя Магир, и меньше всего хочу причинять тебе новые страдания.
Но именно это и случится, если мы начнем обманывать себя, будто у наших отношений есть будущее. Мне ничего не стоит сказать тебе – оставайся, будь частью моей жизни, раз уж у нас так складывается. Но ты понимаешь, что это будет означать? Если я так скажу, то предложу тебе стать моей любовницей. Ты этого хочешь? Ты способна жить двойной жизнью? И не иметь настоящего места в моей жизни, вечно быть второй после жены?
– Так почему ты не поможешь ей по-настоящему? – крикнула Рианон, вырываясь из его объятий. – Зачем понадобилось на ней жениться?
– По-моему, я это только что объяснил.
– Но если ты даже не трахаешь ее! Что же это за семья?
– Дальше так продолжаться не будет, – возразил Макс. Рианон зажмурилась, пытаясь справиться с непереносимой ревностью.
– Договаривай, – жестко сказал Макс. – Хочешь, чтобы я пошел к Галине и объявил, что у нас с ней все кончено?
– А почему бы и нет? Со мной именно так и поступили!
Она отвернулась. Он погладил ее по голове.
– Пойми, то, что было – было. Я ни о чем не жалею, но я не могу зачеркнуть всю жизнь из-за того, что мне довелось великолепно потрахаться. Рианон, может быть, только это между нами и было…
– Негодяй! – Она замахнулась.
Он перехватил ее руку, прижал Рианон к себе и обнял так, что она не могла пошевелиться.
– Послушай, – проговорил он. – Сейчас, в эту минуту, я хотел бы быть рядом только с тобой всю жизнь. Но придется считаться с тем, что это невозможно. Мы попрощаемся здесь и больше никогда не увидимся наедине.
– Не смей так говорить! – закричала Рианон. – Не смей принимать решения, как будто я тут ни при чем!
– Возвращайся в Лондон и забудь…
– Макс, ради Христа! – взмолилась Рианон. – У меня ничего не осталось в Лондоне. Все, что мне нужно, здесь, передо мной, стоит и смотрит на меня. Нет! Не качай так головой! – Вне себя от ярости, она топнула ногой.
Макс помолчал несколько секунд, потом положил руку ей на плечо.
– Рианон, я бы все что угодно отдал, чтобы все было так, как мы хотим, но пойми, я могу отдать только то, что принадлежит мне. Я не могу пожертвовать Галиной, детьми, не могу поломать им жизнь ради себя. У тебя есть сила, у них ее нет. Они нуждаются во мне, ты меня только хочешь. Ты справишься. Пройдет время, ты забудешь обо мне. Рядом с тобой будет другой. Тот, кому ничто не помешает тебя любить. Тот, кто сможет дать тебе все, чего ты заслуживаешь. Бог свидетель, как бы я хотел быть этим человеком, но не могу. Поэтому прошу тебя, не делай себе и мне еще больнее.
Она все еще стояла к нему спиной, когда он приблизился и обнял ее. Слезы текли по щекам. Она старалась справиться с отчаянием. А на горизонте небо уже окрасилось в предрассветный медовый цвет.
– Отпусти меня, Макс, – попросила Рианон.
– Рианон…
– Нет. Мы приехали сюда поговорить. Мы поговорили. Отпусти меня, пожалуйста.
Он не сразу разжал руки, но когда сделал это, она почувствовала, что рассыпается на части.
– Я позвоню Рамону, и он отвезет тебя, – сказал Макс. Рианон кивнула. Стыд и злость кипели в ее сердце, а в горле стоял горький комок. Вот так. Опять. Судьба одной рукой протянула ей счастье, а другой дала пощечину. Неужели придет день, когда она сможет спокойно вспомнить о человеке, который стоит сейчас перед ней и к которому ее неудержимо тянет даже сейчас, после всего, что она узнала?
Поговорив с Рамоном, Макс швырнул телефон на сиденье машины и подошел к Рианон.
– Он выезжает.
Глаза Рианон наполнились слезами. Она поспешно отвернулась.
– Знаешь, давай не будем так прощаться, – мягко предложил Макс.
– Почему бы и нет? – Рианон всхлипнула. – Какая теперь разница? Не прикасайся ко мне! Ни шагу дальше, или ты забыл? – Она повернулась к нему. – Между прочим, ты совершенно прав. Хороший секс, и только, а мужчин в мире много. Честно говоря, Макс, напрасно ты мне все объяснял, потому что для меня это не имеет значения.
Не обращая внимания на тоску в его глазах, она прошла мимо него, обошла пруд, присела на каменную ограду и обвила себя руками, будто предупреждая, что он не должен приближаться. Стараясь не расплакаться, стала отсчитывать минуты до появления Рамона.
Прошло шесть дней. Макс лежал на кровати у себя дома, в Малибу, и тупо смотрел в потолок. Голова Галины покоилась на его плече. Он рассеянно гладил ее по волосам. Шторы были раздвинуты, лунный свет лился в окно, и тела матово блестели. Галина обвила шею Макса рукой и закинула одну ногу на его ноги. Она всхлипывала и вздрагивала; ее слезы падали ему на грудь. На нем были трусы, но он надел их всего несколько минут назад. Галина была обнаженной, но явилась она сюда одетой. Ее разорванное и окровавленное платье валялось на полу.
Макс крепко прижал ее к себе и поцеловал в макушку. Галина уткнулась лицом в его грудь, не переставая рыдать. Довольно долго она лежала так, а потом подняла голову и перекатилась на спину. Он взял ее за руку.
Когда Галина заговорила, голос был хриплым от слез:
– Ты рассказал ей про Каролин? – Нет.
Галина смотрела в невидимую точку.
– Спасибо, – сказала она.
– За что ты меня благодаришь?
– За все, что ты для меня сделал.
Макс молчал.
– Ты же знаешь, ты не обязан.
– Давай больше не будем об этом, – сказал Макс. Галина села на кровати, повернулась к нему, взяла его руку и положила себе на грудь. Когда она убрала ладонь, рука мужа безжизненно упала. Галина свесила ноги с кровати.
В свете луны она казалась такой ранимой, маленькой, беспомощной, что Макс инстинктивно начал гладить ее по спине. Галина сидела не двигаясь какое-то время, потом встала и пошла к выходу. Дойдя до двери, остановилась, и Макс услышал частые глубокие вдохи. Она старалась удержаться от слез.
Галина не успела выйти из спальни. Макс оказался рядом, обнял ее.
– Прости, прости, прости, – повторял он.
– Я же говорила тебе, все это не важно, – сказала Галина. Макс повел ее обратно к кровати.
– Очень важно, – прошептал он. Она неуверенно взглянула на него.
– Что ты собираешься делать?
Он улыбнулся и коснулся пальцем ее щеки.
– Может, любить тебя как полагается?
Она опять всхлипнула и тут же засмеялась, обняла его за шею и прижалась к нему.
– А ты разве можешь?
Он бросил быстрый взгляд на темную груду одежды на полу и положил руки на ее талию. Она чуть вздрогнула, когда он коснулся шрама.
– Да, – ответил он, прижимая жену к себе, – если все будет по-моему.